Бой у деревни Строево закончился очень быстро. На поле догорали сожженные стога сена, а перед ними валялись три труппа в немецких маскировочных комбинезонах. Внимательно осмотрев их, старший лейтенант Егоров вызвал по рации майора Копылова.

– Товарищ майор, докладываю… Немецкие диверсанты уничтожены! – радостно доложил он.

– Голицын их опознал? – спросил Копылов.

Егоров замялся.

– По описанию диверсанты похожи, – сказал он. – Но Голицын утверждает, что это не они…

– Не они?… – удивленно переспросил Копылов.

– Да, не они… – подтвердил Егоров.

Майор Копылов надолго замолчал.

– Мне звонили из Москвы. – наконец, сказал он. – Каганович пожаловался Верховному на то, что мы используем в работе сомнительные источники информации. Берия приказал проверить Голицына. А ты знаешь, чем такие проверки обычно заканчиваются?

– Наслышан… – тихим голосом ответил Егоров.

– То-то и оно… – вздохнул Копылов. – Ты, кстати, тоже можешь под трибунал попасть. Каганович заявил, что Голицын сам может оказаться диверсантом? А нас он просто ловко за нос водит. А ты поручиться за него хотел!

– Было такое дело… – подтвердил Егоров. – Хотел!

– Так что теперь любая наша ошибка для нас последней может оказаться. – невесело сказал Копылов.

– Но я бы Голицыну все-таки поверил! – убежденно сказал Егоров. – С нами он не за страх, а за совесть сотрудничает. По идейным соображениям. Только не коммунистическим, а патриотическим…

– Тогда получается, у немцев в районе Саратова несколько диверсионных групп действует? – предположил Копылов.

– Вполне возможно… – согласился с ним Егоров. – После бегства Голицына они могли подстраховаться и забросить к нам еще одну группу. Ее то, мы и уничтожили.

– Значит, группа, которую готовил гауптштурмфюрер Мольтке, жива и продолжает действовать.

– Несомненно, товарищ майор… Не исключено, что обнаруженных у деревни Строево диверсантов нам специально подбросили, чтобы нашу бдительность усыпить.

– Тогда слушай приказ, старший лейтенант! – повысив голос, сказал Копылов. – Раздели свою роту на четыре отряда и перекрой ими все железнодорожные переезды. Сам вместе с Голицыным поезжай на семьдесят третий километр. Мне кажется, он самый опасный.

– Слушаюсь, товарищ майор, – ответил Егоров.