Книга: Голубые солдаты
Назад: Глава 9. «ЗАВОД СЕЛЬХОЗМАШИН»
Дальше: Глава 11. РАЗГРОМ ЗАСЕКРЕЧЕННОГО АЭРОДРОМА
Глава 10. ГАЛЯ
Этот вражеский аэродром находился где-то вблизи от линии фронта, но нашим летчикам никак не удавалось установить, где именно. То ли он был «кочующим», то ли так уж искусно и тщательно замаскирован. Наши разведывательные самолеты не прекращали поиск, не раз, казалось, обнаруживали место расположения аэродрома, но бомбежка не давала никаких результатов: аэродром оставался неуязвимым, продолжал действовать. Самолеты, базировавшиеся на нем, совершали частые налеты на наши передовые позиции и наносили ожесточенные бомбовые удары по войсковым тылам.
В конце концов командование решило прибегнуть к помощи нашей школы.
Как-то на зорьке, когда спится особенно сладко, меня разбудил дежурный. Подняв с подушки голову, я спросил:
— Что случилось?
— Пошли, пошли! — бросил дежурный. — Майор ждет.
Через несколько минут я предстал перед майором Данильцевым, который, оказывается, только что вернулся из штаба армии…
На этот раз моей группе предстояло уточнить местонахождение аэродрома, сообщить его координаты для наших бомбардировщиков и с помощью осветительных ракет навести их на цель. А если обстановка и обстоятельства на месте позволят, то и принять меры к полному разгрому всех объектов, связанных с аэродромной службой.
Выслушав задание, я напомнил о том, что в группе все еще нет радиста.
— Радист будет! — пообещал майор. — Прикомандируют из штаба армии.
— Когда?
— Заверили, что сегодня.
Откровенно говоря, эти «прикомандированные» не нравились мне. Группе нужен был постоянный радист, человек не только отлично знающий свое дело, но и отважный боец-разведчик, который пришелся бы по душе всему коллективу и стал бы нашим надежным боевым товарищем. Я сказал об этом майору Данильцеву.
— А я так и ставил вопрос в штабе, — ответил он. — Пришлют постоянного, и пусть вас не смущает слово «прикомандированный». Правда, сейчас в резерве нет специалистов с большим стажем и опытом. Одна молодежь. Придется вам кое-чему подучить товарища, помогать ему.
— За этим дело не станет, — сказал я. — Лишь бы не хлюпик попался.
— Ну, такого-то я и близко к вам не подпущу, — ответил майор. — Сам прослежу за этим!..
Вернувшись в группу, я уже застал всех на ногах. Начались расспросы. Весть о том, что у нас будет постоянный радист, была встречена одобрительным гулом. Разумеется, я не мог еще ничего определенного сообщить о человеке, который должен был прибыть к нам, поэтому ограничился ссылкой на слова майора Данильцева о том, что кого попало к нам не пришлют.
После завтрака мы начали изучать по карте предположительный район высадки. Намечалась она в лесисто-болотистой местности, километрах в сорока к северо-востоку от того места, где, по данным агентурной разведки, должен был находиться сугубо засекреченный аэродром.
Бодюков предложил высаживаться среди болот, Рязанов — поближе к лесу.
— И то и другое не совсем подходит, — возразил Колесов. — Встречать-то нас никто не будет. Угодишь ночью в топь и не выберешься. А на лес напорешься с парашютами, тоже горя хлебнешь. Надо поля пахотные выбирать, в крайнем случае, поляны с редкими перелесками.
— Где же они, твои поля? — усмехнулся Бодюков. — На карте их что-то здесь не видно.
— Эх, яблочко, да ты северо-восточнее гляди, — указал Колесов.
— Так это же дальше намного.
— Дальше, зато надежнее.
— Пожалуй, этот вариант лучше, — поддержал я Колесова.
Бодюков покачал головой.
— Не согласен. Тут кругом деревни, А где деревни, там и гарнизоны врага…
В это время кто-то настойчиво постучал в дверь. Мы все невольно обернулись на стук, я крикнул:
— Кто там? Входите!
Дверь открылась. На пороге стояла невысокая девушка, стройная, подтянутая, в аккуратных, начищенных сапожках, в хорошо подогнанных гимнастерке и юбке цвета хаки. Ее голубые глаза щурились от солнца, на щеках проступал легкий румянец. Темные волосы были подстрижены «под мальчишку», а чуть сдвинутая набок пилотка придавала ее облику вид озорного мальца, который изо всех сил старается выглядеть старше своих лет. Может быть, потому, что солнечный свет из окна падал прямо на нее, она сама показалась нам какой-то солнечной, светящейся.
Неожиданное появление ее вызвало в первую минуту у нас растерянность. То ли мы. огрубели в горниле войны, то ли вообще привыкли видеть в женщинах более слабую половину рода человеческого, но эта девушка показалась нам слишком молоденькой, нежной и уж совсем неподготовленной к тяжелой солдатской службе. И тем не менее она была в военной форме, чем-то напоминая яркий, почти прозрачный цветок, выросший вдруг среди жестких колючих ветвей.
Мы молча смотрели на нее удивленно и не без восхищения.
— Эх, яблочко, вот это да! — вырвалось у Колесова.
Рязанов удивленно хлопал ресницами. Бодюков же, торопливо пригладив свой боксерский «ежик», кашлянул, сказал весело:
— К кому это такая гостья, а?
Девушка окинула нас быстрым взглядом.
— Не в гости я… Мне нужен командир группы Игнатов Валентин Петрович. — Ее грудной голос прозвучал требовательно, даже несколько жестковато.
— Игнатова, говорите? — Колесов хитро прищурился. — Где же вы познакомились с ним?
— Отставить! — бросил я ему и, выйдя из-за стола, направился навстречу девушке. — Я Игнатов. Слушаю вас!
Она переступила порог, вскинула руку к пилотке и четко отрапортовала:
— Радист и разведчица Маркова прибыла в ваше распоряжение.
Я недоуменно уставился на нее. Колесов буркнул свое «эх, яблочко» и, словно поперхнувшись, умолк. Бодюков и Рязанов переглянулись. Заметив, очевидно, наше замешательство, девушка добавила:
— Меня прислал к вам майор Данильцев!
«Тоже хорош! — подумал я с досадой о майоре. — Какой разведчик из этой девчонки? Подшутить решил, что ли?»
Девушка выжидательно смотрела прямо мне в глаза.
— Значит, радист-разведчица? — переспросил я запоздало, чтобы как-то разрядить создавшуюся атмосферу неловкости.
— Не внушаю доверия? — в свою очередь, спросила девушка.
— Нет, почему же? — вымученно улыбнулся я. Проходите, присаживайтесь к столу, потолкуем.
Колесов не выдержал, сказал мне недовольно:
— Эх, яблочко, что тут толковать? Надо идти к майору, выяснить. — И, насмешливо скривив губы, обернулся к девушке. — Вы-то знаете, чем мы занимаемся?
Румянец на щеках Марковой сгустился.
— Кое-что знаю.
— А мышей не боитесь? — съехидничал Бодюков.
Рязанов осуждающе взглянул на него.
— Будет вам, ребята. Нехорошо ведь так…
«И действительно, нехорошо получается, — подумал я, приняв упрек Рязанова и на свой счет. — Кто дал право нам на эти издевки? Девушка-то — наш советский боец, и не ее вина в том, что она так молода и неопытна».
Губы Марковой дрогнули. Казалось, она вот-вот расплачется.
— Разрешите идти? — промолвила она каким-то сдавленным голосом.
Колесов отвернулся к окну, Бодюков склонился над картой. Чем-то они напомнили мне сейчас зло нашкодивших мальчишек. И только Рязанов глядел на радистку по-товарищески тепло, ободряюще.
— Пойдемте к начальнику, — сказал я ей.
Видимо, майор сразу догадался, с чем я пришел.
Впрочем, об этом нетрудно было догадаться, стоило только взглянуть на пылавшие щеки Марковой и на мое лицо, отражавшее крайнее недовольство.
— Что случилось? — спросил он.
— Товарищ майор, — начал я не совсем уверенно. — Надо полагать, произошло какое-то недоразумение… Я просил опытного радиста. Помните наш разговор? Вы обещали… Тем более что нам предстоит очень серьезная операция…
— А тут вдруг девушка… — улыбнулся майор. — Не это ли смущает вас? Слишком, мол, молода для таких операций. Может подвести, неопытная и так далее… — Его взгляд остановился на Марковой. — Значит, отказываются от тебя, Галя?
Маркова молча опустила голову. Пальцы ее нервно затеребили полу гимнастерки. Чувствовалось, насколько ее обидела встреча, которую мы устроили ей.
— А я был уверен, что Маркова вполне устроит вашу группу, — промолвил майор глуховато. — Ее прислал в штаб армии обком комсомола. Она отлично окончила специальные курсы, прошла соответствующую практику у партизан во вражеском тылу и не раз участвовала в боевых действиях.
Мне стало стыдно. Стыдно оттого, что я даже не удосужился поговорить с девушкой, узнать, кто она, где училась, как жила до того, как попала в армию. И не только за себя было стыдно, а и за всю мою «братву». Ни за что ни про что обидели отважную комсомолку. Хорошо, хоть Рязанов вовремя прекратил насмешки Колесова и Бодюкова. Рязанов, а не я, командир группы.
— И в разведчицы Маркова пошла не из романтической прихоти, — продолжал майор. — Брат ее убит на фронте в начале войны. Отец и мять погибли от фашистских бомб. Девушка решила пойти на самые трудные, на самые опасные участки борьбы против гитлеровской нечисти. Она много слышала о делах вашей группы и очень просилась к вам. А вы, Игнатов…
— Товарищ майор, все, точка! — воскликнул я, как бы прося пощады. — Виноват… Вид-то у нее больно обманчивый… Слишком юной, этакой хрупкой показалась.
— Верно, вид нередко бывает обманчив, — заметил майор. — В нашу армию сейчас прибыло немало девушек — связисток, зенитчиц, медсестер. Мне пришлось наблюдать, как две зенитные батареи, в основном укомплектованные из девушек, отражали налет «юнкерсов» на один из армейских складов. Это был страшный налет. Я ждал, что вот-вот девчата начнут разбегаться, завизжат от страха. А они не дрогнули. Отразили налет и сбили три вражеских самолета.
— Ясно, товарищ майор, — кивнул я. — Дали мы маху на этот раз. Пусть уж радистка не помнит обиды. Вместе ведь работать…
Майор взглянул на Маркову.
— Слышали, Галя? Или, может быть, теперь в другую группу пойдете?
Не решаясь обернуться лицом к ней, я ждал, что она ответит: ведь и впрямь обидели мы ее.
— Если можно, то оставьте меня в группе Игнатова, — попросила Маркова.
— Да, да, прошу, товарищ майор, — горячо поддержал я ее просьбу.
Майор весело прищурился.
— Ну, если между сторонами достигнуто такое согласие, то, как говорится, быть посему!
Когда мы вышли от него, я сказал Марковой:
— Ты, Галя, погуляй где-нибудь, пока я подготовлю ребят… Приходи минут через двадцать.
— Есть, товарищ командир!
Друзья ждали меня с нетерпением. Это я понял сразу, как только переступил порог нашей комнаты.
— Ну что, откомандировал? — спросил Бодюков.
Я отрицательно мотнул головой.
— Нет? — вскочил Колесов. — Эх, яблочко, уж не вздумал ли ты вместе с Данильцевым нашу группу в детский сад превратить? — Казалось, негодование так и распирало его. — Что мы будем делать с ней? Попробуй сунься с таким дитем за линию фронта! «Ой, мамочка!» — будет кричать.
Бодюков поддакивал ему, видимо полностью разделяя его возмущение. Рязанов молчал, недовольно косился на Колесова, как бы говоря взглядом: «Да замолчи же ты наконец! Дай командиру хоть слово сказать!»
Я молча подошел к столу, опустился на стул, выжидая, когда утихомирится Колесов. Тот пошумел еще с минуту и в заключение заявил:
— Надеюсь, командир, что ты учтешь наше мнение. Если сорвется операция, то вся ответственность ляжет только на тебя.
— У тебя все? — спросил я сухо.
— Все!
— Ну, тогда садись и слушай!
Я рассказал то, что услышал о Марковой от майора. Никто не перебивал меня. Колесов жадно курил и с каким-то ожесточением грыз мундштук папиросы. Бодюков нервно вертел в руках коробку спичек, нахмуренный, уставившись взглядом куда-то в угол комнаты. Щеки Рязанова порозовели, как у девушки, узнавшей вдруг что-то очень и очень приятное. Разумеется, я не умолчал и о том, какие чувства охватили меня там, в кабинете Данильцева, когда я слушал то, о чем сейчас рассказывал сам. И не те ли самые чувства испытывали теперь мои друзья?
— И как она, Маркова? — тихо спросил Рязанов. — Жаловалась на нас?
— Молчала, — ответил я.
— В другую группу просилась?
— Нет. Решила с нами остаться.
Наступила долгая пауза. Мне было ясно, что Вася Рязанов встретил мое решение оставить Маркову в нашей группе с большим удовлетворением и готов был протянуть ей руку дружбы. Но что скажут Колесов и Бодюков?
Колесов смял недокуренную папиросу и поскреб подбородок.
— Да, дела…
Бодюков искоса поглядел на него.
— Вот тебе и эх, яблочко… А ты разорялся.
— Не лезь! — отмахнулся Колесов.
— И извиняться не будешь?
Я опасался, что эти слова Бодюкова вызовут у Колесова новую вспышку гнева, но ничего подобного не случилось. Наоборот, наступила полная разрядка. Колесов добродушно улыбнулся.
— Придется…
Когда снова раздался стук в дверь, мы, как по команде, вскочили из-за стола и откликнулись вразнобой:
— Да, да!
— Входите!
Это была Маркова. Словно боясь, что мы встретим ее так же холодно и недружелюбно, как и в первый раз, она задержалась на пороге, спросила:
— Разрешите, товарищи, присутствовать на отработке задания?
Надо полагать, что наши виновато улыбающиеся рожи сказали ей больше всяких слов. Она тоже улыбнулась широко, по-дружески, но все еще не переступала порога.
— Что же ты, Галя… Заходи! — крикнул я. — Знакомься с товарищами.
Колесов вышел из-за стола, протянул ей руку.
— Мы тут малость того… Словом, сама понимаешь. Извини. Ну и вообще, кто старое помянет, тому глаз вон. Узнаешь нас поближе, не пожалеешь, что к нам пошла.
Так радистка Галя Маркова стала нашим боевым другом.
