Глава 15
Третье по счету заседание в министерстве внутренних дел в Париже началось чуть позже десяти: министра, возвращавшегося с дипломатического приема, задержала транспортная пробка. Сев за стол, он дал знак, что можно начинать.
Первым взял слово генерал Гибо из СДЭКЭ. Агенты мадридского бюро Секретной службы обнаружили Касселя, бывшего эсэсовца. Спокойно живет в Мадриде, на паях с другим бывшим эсэсовцем владеет процветающей фирмой и не намерен иметь никаких дел с ОАС. Мадридское бюро тем не менее подготовило досье на этого человека, учитывая, что ранее он не был связан с ОАС.
Принимая во внимание его возраст, участившиеся приступы ревматических болей, а также пристрастие к спиртному, можно с достаточной уверенностью утверждать, что Кассель — не Шакал.
Когда генерал закончил, все взгляды скрестились на Лебеле. В его докладе не было ничего утешительного. За день в ПЖ поступили депеши из трех стран, ранее предложивших возможные кандидатуры.
Из Америки сообщили, что Чак Арнольд, работающий на торговца оружием, находится в Колумбии, пытаясь договориться с начальником штаба армии о продаже партии самоходных противотанковых орудий, снятых с вооружения в США. Он под постоянным наблюдением агентов ЦРУ в Боготе, и нет никаких признаков, что он занимается чем-то еще, помимо переговоров о продаже, несмотря на недовольство американской администрации готовящейся сделкой.
Досье Арнольда по телексу поступило в Париж вместе с досье Вителлино. Хотя обнаружить мафиози еще не удалось, едва ли он мог быть Шакалом — с ростом в пять футов четыре дюйма, непомерно широкими плечами, жгуче-черными волосами и смуглым лицом. Столь разительное несоответствие его внешности описанию Шакала, полученному от портье в венском пансионе, побудило Лебеля отмести и эту кандидатуру.
Южноафриканцы выяснили, что Пит Шуйпер в настоящее время возглавляет службу безопасности алмазодобывающей компании в одной из стран Западной Африки. В его обязанности входит охрана границ обширных территорий, отданных компании, и борьба с контрабандистами и частными старателями. Он свободен в выборе средств и методов, и работодатели очень довольны его успехами. Они же подтвердили, что он, вне всякого сомнения, находится на своем посту в Западной Африке.
Бельгийская полиция выяснила местонахождение наемника из Катанги. Они обнаружили донесение посольства в одной из стран Карибского бассейна, из которого следовало, что бывшего подручного Чомбе убили в драке в Гватемале тремя месяцами раньше.
Лебель закрыл папку и поднял голову. Четырнадцать пар глаз смотрели на него, в большинстве холодно и враждебно.
— Что еще? — полковник Роллан высказал общий вопрос.
— К сожалению, это все, — ответил Лебель. — Ни одно из предположений, похоже, не подтвердилось.
— Похоже, не подтвердилось, — эхом отозвался Сен-Клер. — Вот, значит, к чему мы пришли с вашими чисто детективными методами? Ничего, похоже, не подтвердилось? — Он злобно глянул на двух детективов, Бувье и Лебеля, чувствуя, что на этот раз большинство на его стороне.
— Создается впечатление, господа, — последним словом министр объединил обоих комиссаров полиции, — что мы вернулись к тому, с чего начали. Образно говоря, оказались у разбитого корыта.
— К сожалению, это так, — согласился Лебель.
Бувье тут же вступился за своего заместителя.
— Мой коллега ищет, практически без всяких зацепок, одного из самых неуловимых людей на земле. Профессионал такого класса не афиширует род своей деятельности или местопребывание.
— Мы это понимаем, мой дорогой комиссар, — холодно заметил министр, — но дело в том…
Его прервал стук в дверь. Министр нахмурился. Он приказал не беспокоить их, разве только в экстренном случае.
— Войдите.
В дверях показался один из секретарей, робкий и испуганный.
— Извините, господин министр. Комиссара Лебеля к телефону. Звонят из Лондона, — чувствуя враждебность сидящих за столом, он добавил, выгораживая себя: — Говорят, что срочно…
Лебель поднялся:
— С вашего разрешения, господа?
Он вернулся через пять минут, встреченный той же холодностью. Очевидно, перебранка относительно дальнейших действий продолжалась и в его отсутствие. Его приход прервал желчный монолог полковника Сен-Клера. Маленький комиссар держал в руке конверт с несколькими строчками, нацарапанными на обороте.
— Я думаю, господа, у нас есть имя человека, которого мы ищем, — объявил он.
Совещание завершилось через полчаса в атмосфере всеобщей эйфории. Когда Лебель доложил о том, что сказал ему Томас, дружный вздох облегчения пронесся по кабинету. Они знали, что теперь дело найдется каждому. За полчаса они пришли к выводу, что смогут, не привлекая внимания газет, в обстановке полной секретности, прочесать Францию в поисках человека, которого зовут Чарльз Колтроп, найти его и, при необходимости, уничтожить.
Описание внешности Колтропа обещали прислать утром, но за ночь Рансеман Женере могло проверить свои архивы и найти въездную карточку этого человека, а также карточки его регистрации в отелях по всей территории Франции. Префектура полиции параллельно выяснила бы, не остановился ли он в одном из отелей Парижа.
ДСТ могло снабдить именем и приметами Колтропа все контрольно-пропускные пограничные пункты страны, с инструкциями о немедленном задержании этого человека.
Нет особой беды и в том случае, если он еще не приехал во Францию. Его будут ждать, чтобы сразу же арестовать.
* * *
— Гнусный тип, этот Колтроп, но можно считать, что он у нас в кармане, — похвалился полковник Рауль Сен-Клер де Вийобон своей любовнице, лежа в постели.
Часы на каминной полке уже пробили двенадцать раз, когда Жаклин наконец-то выжала из него долгожданный оргазм и полковник крепко заснул. Наступило 14 августа.
* * *
После разговора с Парижем суперинтендант Томас вновь собрал шестерых инспекторов, чтобы перегруппировать свои силы. Совещание продолжалось час. Один инспектор получил задание проверить юные годы Колтропа, кто его родители, живы ли они, воспитывался он в семье или приюте, в какую ходил школу, как стрелял в организации по вневойсковой военной подготовке, чем выделялся среди сверстников.
Второму поручили выяснить, что он делал после школы, как отслужил в армии, опять же как стрелял, где работал после демобилизации до того, как поступил в фирму по производству оружия, откуда его уволили, заподозрив в двойной игре.
Третий и четвертый детективы сосредоточили свое внимание на двух последних годах жизни Колтропа, после увольнения в октябре 1961 года. Где он бывал, с кем виделся, на что жил, из каких источников получал деньги. У него не было трений с полицией, и соответственно у полиции не было отпечатков его пальцев, поэтому Томас хотел, чтобы они постарались найти более позднюю фотографию Колтропа, чем та, что прилагалась к заявлению на выдачу паспорта.
Перед двумя последними детективами была поставлена задача отыскать Колтропа. Произвести обыск квартиры, выяснить, где он купил машину, когда получил права. Узнать все выходные данные автомобиля: модель, год выпуска, цвет, номерной знак. Найти гараж, где машина готовилась к поездке. Проверить регистрационные книги всех паромов, связаться со всеми авиакомпаниями и убедиться, что он не улетел на самолете.
Все шестеро записывали каждое относящееся к ним слово суперинтенданта. Когда он закончил, они поднялись и один за другим вышли из кабинета. В коридоре двое последних переглянулись.
— Ничего себе проверочка, — заметил один.
— Самое забавное состоит в том, — ответил второй, — что старик так и не сказал нам, в чем дело. Что натворил или собирается натворить этот Колтроп.
— В одном можно не сомневаться. Такое расследование можно начать только по указанию с самого верха. Создается впечатление, что этот бедолага надумал подстрелить короля Сиама.
Потребовалось немного времени, чтобы разбудить судью и подписать у него ордер на обыск. В предрассветные часы, когда уставший Томас дремал в кресле своего кабинета, а совсем уже вымотавшийся Клод Лебель маленькими глотками пил черный кофе, два детектива Особого отделения переворачивали вверх дном квартиру Колтропа.
Оба хорошо знали свое дело. Начали они с ящиков, вываливая на простыни, а затем сортируя их содержимое. Опустошив ящики, они простучали столы и шкафы в поисках тайников. После деревянной мебели пришел черед мягкой. Когда они покончили с ней, комнаты напоминали ферму индеек в День Благодарения. Один детектив занимался спальней, второй — гостиной. На кухню и ванную они набросились вместе.
После мебели, диванных подушек, постельных принадлежностей, пальто и костюмов настала очередь полов, потолков и стен. К шести утра обыск закончился. На лестничной площадке собрались соседи, поглядывая друг на друга и на закрытую дверь квартиры Колтропа. Переговаривались они шепотом, но разом замолчали, когда оба детектива вышли из квартиры.
Один нес чемодан с личными вещами и документами Колтропа. Он сел в ожидающую у подъезда патрульную машину, которая доставила его к суперинтенданту Томасу. Второй детектив начал опрашивать соседей, так как через час-другой многие из них уезжали на работу.
Томас несколько минут смотрел на вещи Колтропа, сваленные на пол. Детектив нагнулся и извлек из кучи маленькую синюю книжицу. Подошел к окну, полистал ее, освещенный лучами восходящего солнца.
— Супер, взгляните сюда, — его палец ткнулся в одну из страниц паспорта. — Видите… Republica Dominicana, Aeroporto Ciudad Trujillo, Decembre 1960…. Он там побывал. Это наш человек.
Томас взял у детектива паспорт, глянул на него, затем долго смотрел в окно.
— О да, это наш человек, юноша. Но разве до вас еще не дошло, что мы держим в руках его паспорт?
— О черт… — вырвалось у инспектора.
— Совершенно верно, — воспитанный в строгих традициях англиканской церкви, Томас практически никогда не прибегал к крепким выражениям. — Если он путешествует не с этим паспортом, то с каким же? Соедините меня с Парижем.
* * *
К этому времени Шакал уже пятьдесят минут ехал по шоссе, давно миновав окраину Милана. Верх «альфы» он опустил, ибо Autostrada 7 купалась в лучах утреннего солнца. На широкой, прямой как стрела дороге, он разогнался до восьмидесяти миль в час, и стрелка тахометра подрагивала у красной черты. Холодный ветер ерошил его волосы, глаза, как обычно, скрывали черные очки.
От границы с Францией, которую он решил пересечь в Вентимилье, его отделяло 210 километров, или 130 миль, и он рассчитывал добраться туда максимум за два часа. Около Генуи поток грузовиков, направляющихся в порт, заставил его несколько сбросить скорость, но в 7.15 он уже выехал на А10, ведущую к Сан-Ремо и границе.
Когда он прибыл в один из самых тихих контрольно-пропускных пунктов на границе между Италией и Францией, машин на дороге значительно прибавилось, а солнце припекало все сильнее.
После тридцатиминутного ожидания в очереди ему предложили съехать на пандус для таможенного досмотра. Полицейский взял у него паспорт, внимательно просмотрел его, пробормотал: «Одну минуту, месье» — и скрылся в будочке. Несколько минут спустя он появился вместе с мужчиной в штатском, который держал в руке паспорт.
— Добрый день, месье.
— Здравствуйте.
— Это ваш паспорт?
— Да.
Мужчина внимательно просмотрел паспорт.
— С какой целью вы приехали во Францию?
— Как турист. Я ни разу не был на Лазурном берегу.
— Понятно. Это ваша машина?
— Нет. Я взял ее напрокат. У меня дела в Италии, но неожиданно выдалась свободная неделя. Поэтому я взял машину и решил поехать во Францию.
— Понятно. У вас есть документы на машину?
Шакал предъявил международное водительское удостоверение, контракт на прокат машины, два страховых полиса. Мужчина в штатском неторопливо просмотрел все бумаги.
— У вас есть багаж, месье?
— Да, три чемодана и ручной саквояж.
— Пожалуйста, принесите их в зал таможенного досмотра.
И ушел. Полицейский помог Шакалу выгрузить чемоданы из багажника и перенести их в зал досмотра.
Перед отъездом из Милана Шакал вытащил из чемодана шинель, старые брюки и башмаки Андре Мартина, несуществующего француза. Его документы остались за подкладкой чемодана, в который он доложил вещи из двух других. Брюки и башмаки завернул в шинель и затолкал ее в глубь багажника. Медали сунул в карман.
Два таможенника перетрясли каждый чемодан. Шакал в это время заполнял стандартную карточку для туристов, въезжающих на территорию Франции. Содержимое чемоданов не насторожило таможенников. Лишь однажды в душу Шакала закралась тревога, когда те добрались до красок для волос. Он предварительно перелил их во флаконы из-под лосьонов после бритья. В то время лосьоны еще не вошли в моду во Франции, только-только появились в магазинах, ими пользовались главным образом в Америке. Он заметил, как переглянулись таможенники, опуская флаконы в саквояж.
Краем глаза, через окно, он видел третьего таможенника, осматривающего багажник и мотор «альфа». К счастью, тот не заглянул под днище. Таможенник развернул шинель, скорчил гримасу, но решил, что шинель нужна, чтобы укрыть мотор в холодную зимнюю ночь, а старые брюки и башмаки — чтобы переодеться, если придется ремонтировать машину прямо на дороге. И захлопнул крышку багажника.
Шакал заполнил карточку, таможенники закрыли чемоданы и кивнули мужчине в штатском. Тот в свою очередь сверил записи во въездной карточке с паспортными данными, затем отдал паспорт Шакалу.
— Благодарю, месье. Счастливого пути.
Десять минут спустя Шакал подъезжал к окраине Ментоны. После ленча в кафе с видом на старый порт и яхт-клуб он поехал вдоль побережья, к Монако, Ницце, Каннам.
* * *
В Лондоне суперинтендант Томас одной рукой помешивал ложечкой черный кофе, другой поглаживал щетинистый подбородок. Два инспектора, которым поручалось найти Шакала, сидели перед ним. Все трое ожидали прибытия еще шестерых сотрудников, сержантов Особого отделения, освобожденных от привычных занятий телефонными звонками Томаса. Ничего не подозревая, они поутру пришли на службу и тут же получили приказ явиться в кабинет суперинтенданта.
Они начали подходить после девяти часов. Когда прибыл последний, Томас коротко напутствовал их:
— Значит, так, мы ищем мужчину. Мне нет нужды говорить, зачем он нам понадобился. Вам это неважно. Главное, чтобы мы его нашли и нашли быстро. Мы знаем или думаем, что знаем, о его отъезде за границу. У нас также есть уверенность в том, что он путешествует по паспорту, выданному на вымышленное имя.
— Вот так он выглядит, — Томас роздал сержантам увеличенные фотографии Колтропа, переснятые с заявления на выдачу паспорта. Детективы получили их ранее. — Учитывайте, что он может изменить внешность. Сейчас вы отправитесь в паспортный стол и составите полный список тех, кто обращался за паспортом в течение последних ста дней. Если вы ничего не найдете, придется составлять такой же список за сто предшествующих дней. Работа предстоит тяжелая.
В общих чертах он описал самый простой способ получения паспорта на вымышленное имя, которым, надо отметить, и воспользовался Шакал.
— Ни в коем случае не останавливайтесь на свидетельстве о рождении, — заключил Томас. — Обязательно проверяйте свидетельство о смерти. Поэтому, составив список в паспортном столе, вы перейдете в Сомерсет Хауз, поделите выписанные вами фамилии поровну и начнете просмотр свидетельств о смерти. Если вы обнаружите заявление на выдачу паспорта, поданное уже умершим человеком, скорее всего, окажется, что нам нужен тот, кто его написал. Можете идти.
Два инспектора и шесть детективов Особого отделения потянулись из кабинета, а Томас позвонил в паспортный стол и в отдел регистрации рождений, свадеб и смертей в Сомерсет Хауз, чтобы в обоих учреждениях им обеспечили максимальное содействие.
Два часа спустя, когда он брился позаимствованной у подчиненных электрической бритвой, позвонил старший из инспекторов. За сто дней подано 841 заявление на выдачу паспорта. Лето, объяснил инспектор. В это время заявлений всегда больше.
Брин Томас положил трубку и высморкался в платок.
— Чертово лето, — пробурчал он.
* * *
В начале двенадцатого Шакал въехал в Канны. И на этот раз он решил воспользоваться услугами одного из лучших отелей города. Несколько минут кружения по улицам, и он подъехал к «Мажестик». Проведя расческой по волосам, вошел в холл.
Народу было немного, отдыхающие уже отправились на пляж или осматривать достопримечательности. Элегантный костюм и уверенные манеры безошибочно выдавали в нем английского джентльмена, поэтому его появление в отеле не вызвало удивления коридорного, у которого Шакал поинтересовался, откуда он может позвонить в другой город. Девушка, сидевшая за коммутатором, подняла голову, когда он подошел к конторке.
— Пожалуйста, соедините меня с Парижем, — попросил Шакал. — Молитор 5901.
Через пять минут она пригласила его в кабинку. Шакал плотно притворил за собой звуконепроницаемую дверь.
— Алле, говорит Шакал.
— Алле, говорит Вальми. Слава богу, что вы позвонили. Мы уже два дня пытаемся найти вас.
Всякий, кто наблюдал за кабинкой, мог бы заметить, как напрягся и помрачнел стоящий в ней англичанин. Большую часть десятиминутного разговора он молчал и слушал. Лишь изредка его губы двигались, задавая короткий вопрос. Но никому не было дела до телефонного разговора, девушка за коммутатором и та уткнулась в романтическую историю. Она оторвалась от книги, лишь когда высокий англичанин в черных очках вновь подошел к конторке, чтобы заплатить по счету.
В ресторане Шакал заказал кофе и долго сидел на террасе, глядя на сверкающее море и загорелых людей на пляже.
С Ковальски ему все было ясно: он запомнил громадного поляка из пансиона в Вене. Не мог он понять, откуда телохранителю, все время находившемуся в коридоре, известны его кодовое имя и суть полученного им задания. Может, французская полиция дошла до этого сама? А может, Ковальски почувствовал, кто он такой, потому что был таким же убийцей, хотя больше полагался на силу рук, чем на зоркий глаз.
Шакал думал о том, что делать дальше. Вальми советовал отказаться от намеченного и вернуться домой, но признал, что не получил прямого указания Родина об отмене операции. Случившееся лишь подтвердило подозрения Шакала: в ОАС тайное тут же становилось явным. Но кое-чего не могли знать ни доносчики, ни французская полиция. Путешествовал-то он под вымышленной фамилией, по паспорту, официально выданному на эту фамилию, имея в запасе еще два иностранных паспорта и документы несуществующего француза со всеми необходимыми средствами перевоплощения.
Что известно французской полиции, комиссару Лебелю, о котором говорил Вальми? Самые общие приметы: высокий, блондин, иностранец. В августе во Франции сотни тысяч иностранцев с такой внешностью. Всех же не арестуешь.
Далее, французы, как сказал Вальми, ищут какого-то Чарльза Колтропа. Пусть ищут, можно только пожелать им удачи. Он-то Александр Даггэн и может это доказать.
А теперь, когда Ковальски мертв, уже никто, даже Родин и его приспешники, не знают, какую он носит фамилию и где находится. Он ни от кого не зависит, к чему, собственно, он и стремился с самого начала.
Опасность, конечно, возросла, сомнений тут быть не может. Охрана президента будет начеку. Вопрос в том, сможет ли он, следуя намеченному плану, нанести разящий удар, невзирая на все защитные редуты. Он полагал, что это реально.
Но вопрос оставался и требовал немедленного ответа. Возвращаться назад или продвигаться вперед? Возвращение означало спор с Родином и его головорезами из-за четверти миллиона долларов, переведенных на его счет в Цюрихе. Если он откажется вернуть деньги, они попытаются выследить его, пыткой добьются подписи на записке о переводе денег, а затем убьют. Чтобы уберечься от них, потребуются деньги, много денег, возможно, все его накопления.
Продолжить операцию — значит преодолевать все препятствия на пути к конечной цели. И с каждым днем отступить будет все сложнее.
Принесли счет. Шакал взглянул на него и внутренне вздрогнул. О боже, ну и цены. Чтобы вести такую жизнь, нужно быть богатым, иметь доллары, много долларов. Лазурное море, коричневые от загара девушки, идущие вдоль кромки воды, шипящие «кадиллаки» и рычащие «ягуары», ползущие по Круасет, их водители, одним глазом поглядывающие на дорогу, а другим — на тротуар, выискивая подругу на вечер. К этому он стремился с давних пор, еще с детства, когда целыми днями стоял у витрин туристических агентств, разглядывая рекламные плакаты, с которых на него смотрел другой мир, далекий от пригородных поездов, унылых дней в конторе, бумаг в трех экземплярах, холодного чая. За три года он почти достиг желаемого, во всяком случае, денег у него значительно прибавилось. Он привык к добротной одежде, дорогим обедам, уютной квартире, спортивному автомобилю, элегантным женщинам. Отступить — значит отказаться от всего этого.
Шакал расплатился, оставив щедрые чаевые. Сел в «альфу», выехал на шоссе, держа курс к сердцу Франции.
* * *
Комиссар Лебель сидел за столом. Ему казалось, что он никогда в жизни не спал и едва ли ляжет спать в будущем. В углу на раскладушке громко похрапывал Люсьен Карон. Всю ночь он руководил розысками в архивах. Лебель сменил его на рассвете.
Перед ним лежали донесения учреждений, осуществляющих контроль за пребыванием иностранцев во Франции. Одинакового содержания. С начала года, глубже проверка не велась, Чарльз Колтроп не пересекал границы Франции, во всяком случае, через контрольно-пропускные пункты. Не останавливался ни в одном отеле как в Париже, так и в провинции. Не значился в списке нежелательных персон. Ранее он вообще не попадал в поле зрения служб охраны правопорядка.
Когда поступало донесение, Лебель усталым голосом просил не ограничиваться началом года, чтобы определить, бывал ли Колтроп во Франции. Он надеялся ухватиться за эту ниточку, найти дом приятеля, любимый отель, куда Колтроп мог вернуться под вымышленной фамилией.
Утренний звонок суперинтенданта Томаса похоронил его надежды на скорую поимку убийцы. Вновь прозвучала фраза «у разбитого корыта», к счастью, лишь в разговоре с Кароном. Члены вечернего совета еще не знали, что Колтропа им не найти. Но к десяти часам он должен добиться хоть какого-то результата. Если он не узнает новой фамилии Колтропа, ему вновь придется выслушивать упреки Сен-Клера при молчаливом согласии остальных.
Кое-чего, конечно, удалось добиться. Во-первых, они получили полный перечень примет Колтропа и его фотографию. Возможно, он изменил внешность, если приобрел фальшивый паспорт, но все-таки лучше что-то, чем ничего. Во-вторых, никто из членов совета не предложил более эффективного средства ведения расследования — тотальной проверки всех и вся.
Карон высказал мысль, что, возможно, британская полиция спугнула Колтропа, когда тот уехал на пару часов по каким-то делам. Другого паспорта у него нет, и он просто вынужден отказаться от операции.
Лебель только вздохнул:
— Не стоит на это рассчитывать. Особое отделение сообщило, что умывальных и бритвенных принадлежностей в ванной нет. В разговоре с соседкой он упомянул, что собрался на рыбалку в Шотландию. Колтроп оставил паспорт в квартире, потому что больше в нем не нуждался. Мне представляется, что у него все продумано. Я чувствую, что он доставит нам немало хлопот, этот Шакал.
* * *
Человек, розыск которого вела полиция двух стран, решил не ехать из Кана в Марсель, а оттуда по автостраде RN7 в Париж. Он знал, что в августе обе дороги забиты машинами и движение по ним — сущий ад.
Уверенный в своих документах, он выбрал путь через Бургундию и Альпы. Он мог не спешить, до дня убийства оставалось еще немало времени, так как во Францию он прибыл загодя.
От Кана он повернул на север, и дорога RN85 привела его в живописный городок Грае и далее в Кастеллан, где неистовая река Вердон, укрощенная плотиной в нескольких милях выше по течению, уже более спокойно несла свои воды, чтобы слиться с Дюранс у Кадараша.
Оттуда он проследовал через Баррем к маленькому курортному городку Динь. Обжигающая жара равнины Прованса осталась позади, воздух холмов приятно холодил кожу. Если он останавливал машину, солнце припекало как следует, но при движении ветер напоминал холодный душ, пахнущий соснами и дымком.
После Диня он пересек Дюранс и поел в маленьком, но уютном ресторане гостиницы на ее берегу. Еще через сотню миль Дюранс превращалась в серую, липкую змею, вяло ползущую меж покрытых галькой берегов. Но здесь, в предгорьях, она была настоящей рекой, изобилующей рыбой, с зеленой травой по берегам.
RN85, проложенная по левому берегу Дюранс, привела его в Ситерон, а затем повернула на север. В спускающихся сумерках он въехал в Гап. Он мог бы доехать до Гренобля, но никуда не спешил и подумал, что в августе легче снять номер в гостинице маленького городка. Рекламный щит убедил его завернуть в отель «Серф», бывший охотничий замок герцога Савойского, обещавший покой сельской местности и отличную кухню.
Получив ключ и поднявшись в номер, он принял ванну вместо привычного душа, надел серый костюм с шелковой рубашкой и вязаным галстуком. Клетчатый костюм, в котором он ехал, Шакал отдал горничной, которая обещала, что к утру его вычистят и выгладят.
Обед подали в отделанном деревом зале с видом на заросший лесом холм. Среди сосен громко стрекотали цикады.
Стоял теплый вечер, но вскоре женщина в декольтированном платье без рукавов пожаловалась метрдотелю, что ее знобит, и попросила закрыть окна.
Шакал обернулся, когда его спросили, не будет ли он возражать, если закроют окно, и взглянул на женщину, просьбу которой выполнял метрдотель. Она обедала одна, миловидная дама лет тридцати пяти — сорока, с нежными белыми руками и высокой грудью. Шакал кивнул, разрешая закрыть окно, и женщина одарила его холодной улыбкой.
Обед был великолепен. Он выбрал речную форель, запеченную на открытом огне, и картофель, обжаренный с фенхелем и тимьяном. Вино местного производства, Коте дю Рон, крепкое, с тонким букетом, подали в бутылках без этикеток. Вероятно, его разливали из стоящих в подвале бочек.
Шакал доедал фруктовое мороженое, когда услышал низкий, властный голос сидящей позади женщины. Она сказала метрдотелю, что будет пить кофе в гостиной. Метрдотель обращался к ней не иначе, как баронесса. Несколько минут спустя Шакал также попросил принести ему кофе в гостиную.
* * *
Из Сомерсет Хауз суперинтенданту Томасу позвонили вечером, в четверть одиннадцатого. Он сидел у открытого окна кабинета и смотрел на уже затихшую улицу, на которой не было ни ресторанов, ни танцзалов. Только мрачные, без единого огонька здания контор тянулись от Миллбэнк до Смит Сквэа. Окна горели допоздна лишь в Особом отделении.
В миле отсюда, на шумной Стрэнд, горели окна и в той части Сомерсет Хауз, где хранились миллионы свидетельств о смерти граждан Британии. Там трудилась команда Томаса из шести детективов-сержантов и двух инспекторов. Каждые несколько минут кто-то из них поднимался из-за стола и в сопровождении клерка — им пришлось задержаться после окончания рабочего дня — шел вдоль длинных полок, чтобы проверить еще одну фамилию.
Звонил старший из инспекторов. В его утомленном голосе проскальзывали нотки оптимизма, так как он мог рассчитывать, что его сообщение снимет с их плеч тяжкую ношу: поиск сотен несуществующих свидетельств о смерти, ибо владельцы паспортов еще не отправились в мир иной.
— Александр Джеймс Квентин Даггэн, — объявил инспектор, когда Томас взял трубку.
— Что о нем известно? — спросил суперинтендант.
— Родился 3 апреля 1929 года в Сэмбуэн Фишли, приход Святого Марка. Подал заявление на выдачу паспорта 14 июля этого года. Паспорт выписали на следующий день и 17 июля отправили по адресу, указанному в заявлении. Скорее всего, Даггэн там не живет.
— Почему? — спросил Томас.
Он не любил, когда его заставляли ждать.
— Потому что Александр Джеймс Квентин Даггэн погиб под колесами автомобиля в своей родной деревне в возрате двух с половиной лет 18 ноября 1931 года.
Томас задумался.
— Сколько паспортов, выданных за последние сто дней, осталось проверить?
— Около трехсот, — последовал ответ.
— Пусть остальные продолжат проверку на случай, что найдется еще один вымышленный заявитель. Руководство группой передайте вашему коллеге. А вас я попрошу проверить адрес, на который выслали паспорт. Позвоните мне, как только побываете там. Если по этому адресу кто-то живет, допросите хозяина дома. Привезите мне все сведения по Даггэну и фотографию, прилагаемую к заявлению. Я хочу взглянуть на Колтропа в его новом обличье.
Второй раз инспектор позвонил около одиннадцати. Указанный в заявлении адрес привел его в маленький магазин по продаже табачных изделий и газет на Прейд-стрит в Паддингтоне, один из тех, что украшают витрины множеством визитных карточек с адресами проституток. Владелец, живущий над магазином, его пришлось разбудить, признал, что он получает почту для тех, у кого нет постоянного места жительства. И берет за услуги скромную плату. Он не мог вспомнить постоянного клиента по фамилии Даггэн, но предположил, что Даггэн заходил к нему дважды, первый раз, чтобы договориться о том, что будет получать здесь адресованные ему почтовые отправления, второй — чтобы забрать присланный конверт. Инспектор показал фотографию Колтропа, но владелец магазина его не признал. Ему показали и фотографию Даггэна с заявления на выдачу паспорта. На этот раз владелец магазина ответил, но без особой уверенности, что вроде бы видел этого человека. Возможно, добавил он, тот приходил в черных очках, как и многие из тех, кто покупает у него эротические журналы.
— Отвезите его в участок, а сами возвращайтесь сюда, — приказал Томас.
Затем взял трубку и попросил соединить его с Парижем.
Второй раз кряду ход вечернего заседания прервал телефонный звонок. Комиссар Лебель успел доложить, что Колтроп, вне всякого сомнения, не появлялся на территории Франции под настоящей фамилией, если только не проник тайком, на рыбачьей лодке или по суше в укромном месте. Лично он не думал, что профессионал пойдет на такой риск, так как при любой проверке документов его могли арестовать за отсутствие в паспорте отметки, разрешающей въезд в страну.
Не останавливался Чарльз Колтроп и в отелях Франции.
Главы Центрального архивного управления, ДСТ и префектуры Парижа подтвердили факты, изложенные Лебелем, так что никто не поставил под сомнение его слова.
Что же из этого следует, продолжал Лебель. Допустим, что этот человек, считая себя вне подозрений, не стал заботиться о фальшивом паспорте. В этом случае лондонская полиция взяла бы его на квартире. Он, Лебель, в это не верит, потому что сотрудники суперинтенданта Томаса обнаружили, что полки и вешалки шкафов полупусты, исчезли также умывальные и бритвенные принадлежности. Одна из соседок показала, что в разговоре с ней Колтроп упомянул о намерении поехать на машине в Шотландию. Ни английская, ни французская полиция не верила, что он говорил правду.
Более вероятной представлялась версия, согласно которой Колтроп получил фальшивый паспорт, и в настоящее время Особое отделение пытается выяснить, на какую фамилию. С этим паспортом он или уже въехал на территорию Франции, не вызвав подозрений, или заканчивает подготовку к покушению вне ее пределов.
Вот тут несколько участников совещания не выдержали.
— Вы хотите сказать, что он уже здесь, во Франции, может, даже в центре Парижа? — выпалил Александр Сангинетти.
— Дело в том, — пояснил Лебель, — что у него есть план, известный только ему. Мы ведем расследование лишь семьдесят два часа. Мы не можем знать, на какой стадии находится реализация его плана. В одном, правда, можно не сомневаться: убийца не только не подозревает, что нам известно о готовящемся покушении, но и не догадывается о том, что мы начали его активный поиск. Таким образом, у нас есть шанс схватить его, как только мы узнаем новую фамилию и по ней определим местопребывание убийцы.
Но присутствующих не успокоило заявление Лебеля. Мысль о том, что убийца может находиться в миле от них, что по его плану он уже завтра может попытаться убить президента, вызвала всеобщую озабоченность.
— Возможно, конечно, — подал голос полковник Роллан, — что Колтроп, узнав от Родина о раскрытии заговора, покинул квартиру, чтобы избавиться от улик, выдающих его причастность к попытке покушения. Ружье и патроны, к примеру, он может бросить в одно из озер Шотландии, и тогда к нему не придерется даже британская полиция. В этом случае едва ли его смогут в чем-то обвинить.
Предположение Роллана тут же получило поддержку.
— Скажите, полковник, — обратился к нему министр, — если бы вас наняли на такую работу и вы узнали, что ваш план раскрыт, хотя ваша личность и не установлена, в сложившейся ситуации вы бы поступили именно так?
— Конечно, господин министр, — ответил Роллан. — Будь я профессиональным убийцей, я бы понимал, что где-то меня все-таки засекли, следовательно, учитывая известность готовящегося покушения, визит полиции и последующий обыск лишь вопрос времени. Поэтому я первым делом избавился бы от всего, что связывало меня с этим заговором, и едва ли нашел для этого лучшее место, чем озера Шотландии.
Улыбки, расцветшие на лицах сидевших вокруг стола, показывали полное согласие с рассуждениями полковника.
— Однако это не значит, что мы должны допустить, чтобы он вышел сухим из воды. Наоборот, я полагаю, мы должны позаботиться о месье Колтропе.
Улыбки исчезли. Короткую паузу прервал генерал Гибо:
— Что-то я не понял вас, полковник.
— Все просто, — продолжил Роллан. — Мы получили приказ найти и уничтожить этого человека. Сегодня он, возможно, отказался от своего плана, но подготовленное снаряжение он может не уничтожить, а спрятать, для того чтобы пройти полицейскую проверку. А затем начать подготовку к новому покушению, предотвратить которое будет много труднее.
— Но британская полиция наверняка арестует его, если он все еще на территории Британии, — заметил кто-то.
— Не обязательно. Честно говоря, я в этом очень сомневаюсь. Доказательств у них нет, только подозрения. Нам всем известна чувствительность наших британских друзей к тому, что они называют «гражданскими свободами». Боюсь, что они только найдут его, допросят и отпустят из-за недостатка улик.
— Разумеется, полковник прав, — вмешался Сен-Клер, — Британская полиция наткнулась на него совершенно случайно. Им хватит ума оставить этого опасного человека на свободе. Полковник Роллан должен получить разрешение покончить с ним раз и навсегда.
Тут министр заметил, что комиссар Лебель молчит и не улыбается.
— Ну, комиссар, что вы об этом думаете? Вы согласны с полковником Ролланом в том, что этот Колтроп сейчас прячет или уничтожает свое снаряжение?
Лебель оглядел два ряда повернувшихся к нему голов:
— Я хотел бы надеяться, что полковник прав. Но боюсь, что он ошибается.
— Почему? — резко спросил министр.
— Потому что его версия, весьма логичная, если Колтроп решил свернуть операцию, основывается на допущении, что он принял такое решение. А если представить себе, что нет? Если он не получил вовремя нового приказа Родина или получил, но не стал отказываться от своего замысла?
Вопрос Лебеля никому не понравился. Лишь Роллан не присоединился к неодобрительным возгласам. Он смотрел на маленького комиссара и думал, что ума у него куда больше, чем кажется многим из присутствующих, а идеи Лебеля так же реалистичны, как его собственные.
Вот тут-то комиссара вызвали к телефону. Отсутствовал он двадцать минут. А вернувшись, в полной тишине говорил еще десять.
— Что же нам теперь делать? — спросил министр, когда тот закончил.
И Лебель в свойственной ему спокойной манере отдал приказы, как генерал, разворачивающий свои войска, и никто из сидящих за столам, все выше его по рангу, не оспорил ни единого слова.
— Мы должны, не поднимая лишнего шума, — заключил Лебель, — провести розыск Даггэна на территории всей страны. Параллельно британская полиция проверит регистрационные книги авиакомпаний и паромов. Если они найдут его первыми, то арестуют, при условии, что он в Британии, или сообщат нам, если он уже выехал за ее пределы. Если мы найдем его во Франции, то арестуем сами. Если он окажется в третьей стране, мы сможем подождать, пока он приедет к нам, и возьмем его на границе или… будем действовать иначе. Теперь я думаю, что поставленная передо мной задача — найти Шакала, будет выполнена. Однако, господа, я буду благодарен, если вы будете искать его так, как предлагаю я.
Столь смело, столь уверенно говорил Лебель, что возражений не последовало. Промолчал даже Сен-Клер де Вийобон.
И только дома после полуночи он нашел внимательного слушателя для своего полного негодования монолога. Еще бы, этот нелепый провинциальный полицейский оказался прав, а лучшие эксперты страны ошиблись.
Его любовница все понимала, всем сердцем сочувствовала ему, даже помассировала шею, пока он лежал лицом вниз на их постели. Только на заре, когда он крепко заснул, Жаклин смогла выскользнуть в прихожую и позвонить по телефону.
* * *
Суперинтендант Томас смотрел на два заявления на выдачу паспорта и две фотографии, ярко освещенные настольной лампой.
— Давайте пройдемся еще раз, — приказал он инспектору, сидящему рядом. — Готовы?
— Да, сэр.
— Колтроп: рост пять футов одиннадцать дюймов. Сходится?
— Да, сэр.
— Даггэн: рост шесть футов.
— Утолщенные каблуки, сэр. С помощью специальной обуви можно увеличить свой рост на два с половиной дюйма. Многие артисты делают это из тщеславия. Кроме того, при проверке паспорта на ноги не смотрят.
— Хорошо, — согласился Томас, — ботинки с утолщенными каблуками. Колтроп: цвет волос шатен. Конечно, под это подпадает целая гамма цветов, от светло-русого до темно-каштанового. На фотографии он — темный шатен. Даггэн — тоже шатен. Но он выглядит светло-русым блондином.
— Совершенно верно, сэр. На фотографиях волосы обычно темнее. Все зависит от освещения. Он мог их осветлить, чтобы стать Даггэном.
— Хорошо. Я это принимаю. Колтроп: цвет глаз — карие. Даггэн: цвет глаз — серые.
— Контактные линзы, сэр. Это просто.
— Пойдет. Возраст Колтропа — тридцать семь лет. Даггэну исполнилось тридцать четыре в апреле.
— Ему пришлось помолодеть, — объяснил инспектор, — потому что настоящий Даггэн, маленький мальчик, погибший в два с половиной годика, родился в апреле 1929 года. Эту дату он не мог изменить. Но никто не будет допытываться у мужчины, сколько ему на самом деле лет, если в паспорте указано тридцать четыре. Паспортным данным верят.
Томас всмотрелся в фотографии. Колтроп потяжелее, шире лицом, более крепкого сложения. Чтобы стать Даггэном, ему пришлось изменить внешность. Скорее всего, он ее изменил еще перед встречей с главарями ОАС в Вене, и с тех пор не возвращался к прежнему облику. Такие люди, должно быть, месяцами свыкаются с новым обличьем, чтобы после выполнения задания тут же сбросить его, максимально усложняя их розыск. Может, благодаря этому нехитрому маневру Колтропу и удалось избежать внимания полиции многих стран. Если бы не слух с острова в Карибском море, они никогда бы не вышли на него.
Сейчас он стал Даггэном, покрасил волосы, вставил контактные линзы, надел ботинки с высокими каблуками. Томас распорядился, чтобы приметы Даггэна вместе с номером паспорта и фотографией телексом передали в Париж. Лебель, прикинул он, получит их к двум часам утра.
— На этом наша миссия заканчивается? — спросил инспектор.
— Нет, юноша, нам еще придется потрудиться, — Томас покачал головой. — Утром начнем проверять авиакомпании и паромы. Мы должны выяснить, где он теперь находится.
Едва он произнес эти слова, из Сомерсет Хауз позвонил второй инспектор. Они закончили проверку заявлений. Остальные паспорта выдали живым людям.
— Хорошо, поблагодарите клерков и по домам. Завтра жду всех у себя в кабинете ровно в половине девятого.
Вошел сержант с копией показаний владельца табачного магазина, допрошенного в местном полицейском участке. Томас проглядел показания, полученные под присягой, но не нашел в них ничего нового для себя: они практически полностью совпадали с докладом инспектора.
— Задерживать его дальше мы не можем. Позвоните в полицейский участок Паддингтона и скажите, чтобы его отпустили, хорошо?
— Да, сэр, — сержант повернулся и вышел.
Томас уселся в кресло и попытался заснуть. А стрелки часов тем временем медленно переползли в 15 августа.
