Книга: День Шакала
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

Комиссар Клод Лебель вернулся в кабинет около шести утра. Карон, с осунувшимся от усталости лицом, сидел за столом, в рубашке с закатанными рукавами.
Перед ним лежало несколько густо исписанных листов. В кабинете произошли заметные изменения. На картотечных шкафах булькала кофеварка, распространяя нежный аромат свежесваренного кофе. Там же стояли бумажные стаканчики, банка концентрированного молока и пакет с сахарным песком. Все это принесли ночью из столовой на первом этаже.
В углу между двумя столами появилась раскладушка, уже застеленная, покрытая сверху грубым одеялом. Пустая проволочная корзинка для мусора переместилась к креслу у двери.
Во все еще открытое окно выплывал дымок от сигареты Карона. На востоке занималась заря.
Лебель обошел свой стол и плюхнулся на стул. Хотя он не спал только двадцать четыре часа, выглядел таким же усталым, как Карон.
— Ничего, — бросил он. — Мы просмотрели архивы за десять лет. Единственный политический убийца-иностранец, пытавшийся действовать в нашей стране, Дегуэльдр, и он уже умер. Кроме того, он был связан с ОАС и у нас есть его досье. Можно предположить, что Родин выбрал человека, не имеющего никакого отношения к ОАС, и поступил совершенно правильно. Четверо убийц по контрактам, не считая своих, доморощенных. Трое сидят в наших тюрьмах, четвертый сейчас где-то в Африке. Но это обычные бандиты, не тот калибр, чтобы стрелять в президента Франции. Я говорил с Баргероном из архивного управления, и сейчас они перепроверяют все документы, но подозреваю, о нашем человеке им ничего не известно. Иначе Родин не нанял бы его.
Карон закурил новую сигарету, выпустил струю дыма, вздохнул.
— Значит, все-таки придется начать с других стран?
— Совершенно верно. Где-то его готовили, где-то он уже работал. Он не может считаться одним из лучших, если за ним не тянется цепочка удачных покушений. Пусть не на президентов, но на людей известных, во всяком случае, не главарей банд. То есть где-то его должны заметить. Наверняка. Так о чем вы договорились?
Карон взял один из листков со столбиком фамилий. Против каждой стояло время.
— Все семеро готовы поговорить с вами. Вы начнете с начальника Дэместик Интеллидженс, ФБР, в десять минут восьмого. В Вашингтоне это десять минут второго. Я записал его первым, чтобы разговор не пришелся на глубокую ночь. Брюссель — в половине восьмого, Амстердам — без четверти восемь, Бонн — в восемь десять, Йоханнесбург — в восемь тридцать и Скотленд-ярд — ровно в девять, Рим — в половине десятого.
— В каждом случае начальник Отдела убийств?
— Или занимающий аналогичную должность. В Скотленд-ярде это мистер Энтони Моллинсон, заместитель комиссара по борьбе с преступностью. Похоже, в структуре полиции метрополии нет Отдела убийств. Ван Райса из Южной Африки я не нашел, так что вы будете говорить с его заместителем, Андерсеном.
Лебель кивнул:
— Это хорошо. Андерсон меня устроит. Когда-то мы с ним работали по одному делу. Теперь о языке. Трое говорят по-английски. Я полагаю, только бельгиец знает французский. Остальные наверняка могут изъясняться на английском, если возникнет такая необходимость.
— Немец, Дитрих, говорит по-французски, — вставил Карон.
— Хорошо, тогда с двумя я переговорю сам, на французском. А с остальными пятью буду использовать вас как переводчика. Пожалуй, нам пора идти.

 

Без десяти семь полицейская машина высадила двух детективов у зеленой двери неприметного домика на маленькой улице Поль Валери, в котором находилась штаб-квартира Интерпола.
Следующие три часа Лебель и Карон провели в подземном коммуникационном центре, ведя переговоры с ведущими специалистами по борьбе с преступностью семи стран. Сложная система антенн на крыше посылала сигналы сверхвысокой частоты, которые, отразившись от ионизированного слоя атмосферы Земли, долетали до таких же антенн на трех континентах.
Подобранный диапазон частот и специальные устройства обеспечивали тайну разговора. Пока детективы беседовали, весь мир пил утреннюю чашечку кофе или стопочку на ночь.
Каждый разговор начинался одинаково.
— Нет, комиссар, пока я не могу обращаться по официальным каналам с просьбой о вашем содействии… Разумеется, я действую с разрешения руководства. Просто на текущий момент мы еще не уверены, то ли начата практическая подготовка, то ли это беспочвенный слух… Пока мы основываемся на недостаточно проверенной информации… Ну, мы ищем человека, о котором знаем крайне мало, лишь самые общие внешние данные, нам не известна даже его фамилия…
Всякий раз он говорил, что их интересует высокий блондин. Все его зарубежные коллеги спрашивали, почему потребовалась их помощь, о каком преступлении идет речь. После этого вопроса в парижском узле связи повисала напряженная тишина.
— Скажем так, кем бы ни был этот мужчина, у него есть характерная особенность: он — профессиональный наемный убийца самого высокого класса… Нет, не гангстер, но политический убийца, успешно выполнивший не одно поручение. Нас интересует, не значится ли такой человек в ваших архивах, даже если он никогда не работал в вашей стране. А может, вы о ком-то вспомните.
Теперь уже долго молчала другая сторона. И голоса звучали спокойнее, с ноткой озабоченности. Лебель нисколько не сомневался, что его собеседники сразу же догадаются, на что он намекает, но не может сказать. Профессионального убийцу, да еще одного из лучших в мире, во Францию могла привлечь только одна цель.
Ответы он получил одинаковые. Да, разумеется, мы просмотрим архивы. Я постараюсь позвонить еще сегодня. Счастливо, Клод, желаю удачи.
В последний раз выключив микрофон, Лебель подумал о том, сколько пройдет времени, прежде чем министры иностранных дел, а то и премьер-министры семи стран узнают о происходящем. Вероятно, немного. Даже полицейский в таких случаях должен ставить в известность политиков. Но он полагал, что министры не скажут лишнего. Несмотря на различия в политических убеждениях, сильные мира сего скованы прочной цепью. Все они принадлежали к одному клубу, клубу власть имущих. Они сплачивались против общих врагов, и кто мог быть для них большим врагом, чем наемный убийца? И тем не менее, Лебель отдавал себе отчет, что на его карьере будет поставлен крест, если кто-то из них сообщит прессе о французском запросе.
Более всего его тревожили англичане. Моллинсону он доверял полностью. Но понимал, что тот должен обратиться в более высокие инстанции. Лишь семь месяцев назад Шарль де Голль грубо отказал Британии, когда та обратилась с просьбой о вступлении в «Общий рынок». И после пресс-конференции генерала 23 января министерство иностранных дел Британии развернуло столь откровенную антидеголлевскую кампанию, что это заметил даже такой аполитичный человек, как Лебель. Не захотят ли они воспользоваться подвернувшейся возможностью поквитаться со Стариком?
Лебель еще раз взглянул на умолкший динамик. Карон тихо сидел рядом.
— Пошли, — маленький комиссар поднялся и направился к двери. — Давай-ка позавтракаем и попробуем немного поспать. Делать нам пока больше нечего.
* * *
Заместитель комиссара Энтони Моллинсон положил микрофон и, нахмурившись, покинул пункт связи, даже не ответив на приветствие молодого полисмена, заступившего на утреннюю вахту. Он все еще хмурился, когда вошел в кабинет, просторный, но скромно обставленный, выходящий окнами на Темзу.
Цель проводимого Лебелем расследования и его мотивы трактовались однозначно. Французская полиция получила сигнал, что первоклассный наемный убийца вышел на охоту, и, естественно, обеспокоилась. Как и предчувствовал Лебель, не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что во Франции августа 1963 года в перекрестье оптического прицела наемного убийцы такого класса мог попасть только один человек. Опытный полицейский, Моллинсон сразу понял, в каком сложном положении оказался Лебель.
— Бедняга, — вырвалось у него.
Он стоял у окна и смотрел на неторопливо текущие вдоль набережной воды Темзы.
— Сэр? — переспросил личный помощник (ЛП), вошедший следом, чтобы положить утреннюю почту на стол орехового дерева.
— Ничего, — Моллинсон не отрывал взгляда от реки, пока ЛП не вернулся в приемную.
Но какие бы чувства ни испытывал он к Лебелю, пытающемуся защитить своего президента, не афишируя операции по поиску и захвату наемного убийцы, у него тоже были начальники. Рано или поздно он должен сообщить им о просьбе Лебеля. Через полчаса, ровно в десять, начиналось ежедневное совещание руководителей Скотленд-ярда. Стоит ли упомянуть там о разговоре с Лебелем? Пожалуй, что нет. Достаточно написать служебную записку комиссару, изложив суть просьбы Лебеля. А уж потом объяснить, почему вопрос не был вынесен на утреннее совещание. И он не видел большой беды в том, чтобы получить информацию, никому не говоря зачем она ему понадобилась.
Моллинсон сел за стол и нажал клавишу аппарата внутренней связи.
— Сэр? — раздался в динамике голос ЛП, находящегося в соседней комнате.
— Не могли бы вы зайти ко мне на минуту, Джон?
Молодой детектив-инспектор в темно-сером костюме вошел с блокнотом в руках.
— Джон, я хочу, чтобы вы сходили в Центральный архив. Обратитесь непосредственно к старшему суперинтенданту Маркхэму. Скажите ему, что это моя личная просьба, но сейчас я не могу сказать, чем она обусловлена. Попросите его подобрать материалы по всем живущим в нашей стране профессиональным убийцам…
— Убийцам, сэр? — ЛП взглянул на заместителя комиссара так, словно тот просил в очередной раз пересчитать всех живущих в Британии марсиан.
— Да, убийцам. Но только не тем бандитам, что стреляют друг в друга из-за угла. Нет, Джон, мне нужны политические убийцы, люди или человек, который может убить хорошо охраняемого политика или государственного деятеля за деньги.
— Похоже, это клиенты Особого отделения, сэр.
— Да, я знаю. Я хочу передать это дело в Особое отделение. Но сначала мы должны провести обычную проверку. О, и ответ мне нужен к полудню. Хорошо?
— Да, сэр. Я сейчас же этим займусь.
Пятнадцать минут спустя заместитель комиссара Моллинсон занял свое место на утреннем совещании.
Вернувшись в кабинет, он просмотрел утреннюю почту, сдвинул ее на угол стола и попросил ЛП принести пишущую машинку. Оставшись один, он начал печатать служебную записку комиссару полиции метрополии. В ней он упомянул о ночном телефонном звонке ему домой, утреннем разговоре по каналу связи Интерпола, изложил суть просьбы Лебеля. Не напечатав внизу своей фамилии, он вытащил листы из каретки, запер их в ящик стола и занялся обычными делами.
Около двенадцати часов дня ЛП постучал и вошел в кабинет:
— Суперинтендант Маркхэм только что позвонил из Центрального архива. Они не нашли ни одного человека, который мог бы вам подойти. Семнадцать убийц по контрактам, сэр. Десять сидят в тюрьме, семь — пока на свободе. Но все они работают на большие банды в Лондоне или других крупных городах. Супер говорит, что никто из них не станет стрелять в заезжего политика. Он также предложил обратиться в Особое отделение.
— Хорошо, Джон, благодарю вас. Это все, что мне требовалось.
Отпустив ЛП, Моллинсон достал незаконченную служебную записку, вновь вставил ее в пишущую машинку и допечатал еще один абзац.
«На мой запрос Центральный архив ответил, что, по имеющимся в их распоряжении материалам, человек, нужный комиссару Лебелю, не проходит. После этого я счел необходимым обратиться с тем же запросом к заместителю комиссара, начальнику Особого отделения».
Он подписал служебную записку, отделил первые три экземпляра, копирку бросил в корзинку для секретных бумаг, содержимое которых в конце дня собиралось и уничтожалось.
Первый экземпляр он положил в конверт и адресовал комиссару. Второй надписал «В дело секретной документации» и убрал в стенной сейф. Третий сложил и сунул в карман.
Затем взял блокнот и написал:
«Кому: Комиссару Клоду Лебелю, заместителю генерального директора Полис Жюдисер. Париж.
От кого: Заместитель комиссара Энтони Моллинсон, отделение по борьбе с преступностью, Скотленд-ярд, Лондон.
Содержание: Проведенная по вашему запросу проверка архивных материалов не выявила нужного вам человека точка Ваш запрос передан в Особое отделение для дальнейшей проверки точка Любая полезная информация будет передана вам без промедления точка Моллинсон.
Время отправления…………12.8.63».
Часы показывали половину первого, Моллинсон взял трубку и, когда телефонистка ответила, попросил соединить его с заместителем комиссара Никсоном, начальником Особого отделения.
— Алек? Добрый день. Тони Моллинсон. Можешь уделить мне минутку?.. Я бы с удовольствием, но не могу. Худею. На ленч только сэндвич и ничего более… Нет, я бы хотел переговорить с тобой до ленча… Отлично, уже иду.
В приемной он положил конверт, адресованный комиссару, на стол ЛП.
— Я иду к Диксону из О.О. Отнесите это комиссару, хорошо, Джон? Лично. И отправьте эту телеграмму по указанному адресу. Отпечатайте ее сами, как полагается.
— Да, сэр. — Моллинсон постоял у стола, пока детектив-инспектор читал телеграмму Лебелю.
Когда он закончил, его брови поползли вверх.
— Джон…
— Сэр?
— Пожалуйста, не распространяйтесь об этом.
— Да, сэр.
— Это очень важно.
— Никому не скажу ни слова, сэр.
Моллинсон коротко улыбнулся и вышел в коридор. ЛП вновь пробежал глазами телеграмму, вспомнил, с каким поручением посылали его в Центральный архив, все понял и прошептал: «Черт побери».
Моллинсон провел у Диксона двадцать минут и испортил тому предстоящий ленч. Передал ему последний экземпляр служебной записки комиссару. Уходя, уже взявшись за ручку двери, он повернулся к начальнику Особого отделения.
— Извини, Алек, но это действительно по твоему ведомству. Лично я думаю, что птиц такого полета в нашей стране нет. Так что, возможно, следует просто просмотреть архивы и отправить Лебелю телекс, что мы ничем не можем ему помочь. Откровенно говоря, положение у него незавидное.
Заместитель комиссара Диксон, которому, среди прочего, приходилось следить за теми психами Британии, что могли додуматься до покушения на приезжего политика, не говоря уж о многочисленных озлобленных и эксцентричных иностранцах, поселившихся в метрополии, острее, чем другие, чувствовал ситуацию, в которой оказался Лебель. Защищать своих и чужих государственных деятелей от неуравновешенных фанатиков трудно, но, по крайней мере, он мог надеяться, что любители не смогут взять верх над его закаленными в боях профессионалами.
Еще сложнее, думал он, уберечь главу государства от покушений организации бывших военных, но французским силам безопасности удалось раздавить ОАС. Как профессионал, Диксон восхищался их победой. Но наемный убийца — совсем другое дело. К счастью, таких специалистов — единицы, и он в общем-то не сомневался, что среди лиц, взятых на заметку Особым отделением, нет англичанина, отвечающего параметрам, указанным Лебелем.
После ухода Моллинсона Диксон прочитал копию служебной записки комиссару. Вызвал своего ЛП.
— Пожалуйста, передайте детективу-суперинтенданту Томасу, что я хотел бы увидеть его у себя… — он взглянул на часы, прикидывая, сколько продлится значительно укороченный ленч, — ровно в два.
* * *
Самолет, на котором летел Шакал, приземлился в Национальном аэропорту Брюсселя в самом начале первого. Три чемодана он оставил в автоматической камере хранения главного здания аэропорта, взяв с собой лишь саквояж с личными вещами, пакетом гипса, пачками ваты и бинтами. Такси доставило его на вокзал, и он сразу прошел в камеру хранения.
Фибровый чемодан дожидался на той самой полке, куда служитель поставил его неделю назад. Шакал отдал квитанцию, получив взамен чемодан.
Неподалеку от железнодорожного вокзала он нашел маленький и порядком запущенный отель, из тех, что можно отыскать в окрестностях вокзалов любой страны мира, где не задают гостям вопросов и верят любой лжи.
Шакал снял номер на ночь, заплатив бельгийскими франками, которые поменял в аэропорту. Чемодан он захватил с собой. Заперев дверь на ключ, налил в раковину холодной воды, достал пакет гипса, бинты и принялся за работу.
После того, как он закончил, ему пришлось подождать, пока высохнет гипсовая повязка. Это время Шакал сидел, положив «сломанную» ногу на стул, курил и разглядывал крыши соседних домов. Иногда он надавливал на гипс большим пальцем, каждый раз приходя к выводу, что надо еще немного подождать.
Фибровый чемодан, в котором хранилось ружье, опустел. Остатки бинтов и несколько унций гипса Шакал убрал в саквояж, на случай ремонта гипсовой повязки. Когда она окончательно затвердела, он сунул чемодан под кровать, убедился, что не оставил в номере ничего лишнего, выбросил окурки в окно и захромал к двери.
Спустившись по лестнице, он с облегчением отметил, что портье сидит в комнатке. Так как подошло время ленча, Шакал решил, что тот перекусывает. Впрочем, открытая дверь позволяла портье видеть всех, кто проходил мимо конторки.
Бросив взгляд на входную дверь и убедившись, что никто не собирается войти в отель, Шакал прижал саквояж к груди и, согнувшись в три погибели, пересек фойе. Из-за летней жары входную дверь держали открытой и, переступив порог, он смог выпрямиться, находясь вне поля зрения портье.
Хромая, он сошел по ступенькам на тротуар и добрел до угла, где поймал такси, доставившее его обратно в аэропорт. Там он обратился к девушке за стойкой итальянской авиакомпании «Алиталия». Девушка мило улыбнулась, взяв его паспорт:
— Чем я могу вам помочь?
— Полагаю, у вас есть билет до Милана, заказанный два дня назад на фамилию Даггэн.
Девушка проверила список заказов на дневной рейс до Милана. До отлета оставалось полтора часа.
— Да, есть, — она просияла. — Мистер Даггэн. Билет заказан, но не оплачен. Вы хотите заплатить за него?
Шакал заплатил наличными, получил билет. Девушка напомнила ему, что посадку объявят за полчаса до вылета. С помощью участливого носильщика, который сочувственно покачал головой, увидев его загипсованную ногу, Шакал извлек чемоданы из автоматической камеры хранения и перенес их к стойке «Алиталии», прошел таможенный досмотр, ограничившийся проверкой паспорта, и за оставшееся время успел поесть в ресторане, примыкавшем к залу ожидания.
Экипаж отнесся к Шакалу с предельной заботой. Ему помогли залезть в автобус, доставивший пассажиров к самолету, подняться по трапу. Миловидная итальянская стюардесса широко улыбнулась ему. Она проследила, чтобы он сел в одно из «купе» в центральном салоне, где кресла стояли лицом друг к другу. Тут больше места для ног, пояснила она.
И остальные пассажиры старались не задевать загипсованную ногу, занимая свои места. А Шакал бодро улыбался полулежа в кресле.
В 4.15 самолет оторвался от земли и, набирая высоту, взял курс на юг, на Милан.
* * *
Суперинтендант Брин Томас вышел из кабинета заместителя комиссара около трех часов дня, чувствуя себя глубоко несчастным. Затянувшаяся простуда, да и новое, только что полученное задание окончательно испортили ему настроение.
Понедельник не зря называют тяжелым днем. Сначала он узнал, что его агент потерял из виду советского представителя на проходящей в Лондоне конференции, за которым должен был следить. Потом получил служебную записку от отдела MI-5 с вежливой просьбой держаться подальше от советской делегации, так как с точки зрения MI-5 именно они должны вести наблюдение за русскими.
А уж венцом стала беседа с заместителем комиссара. Любой полицейский, Особого отделения или нет, едва ли назовет более непривлекательное занятие, чем поиски наемного убийцы. А тут ему даже не дали фамилии.
— Фамилии нет, так что придется поработать, — наставлял его Диксон. — Попытайтесь найти ответ к завтрашнему дню.
— Поработать, — фыркнул Томас, входя в свой кабинет.
Хотя список подозреваемых наверняка будет коротким, ему и его сотрудникам предстояло перелопатить груду документов, все материалы о политических смутьянах, не только осужденных, но и подозреваемых в участии в беспорядках. Все они требовали проверки, хотя Диксон и указал, что нужный ему человек — профессиональный убийца, а не один из тех мотыльков, что залетают в Британию и портят жизнь Особому отделению в преддверье и во время визитов иностранных государственных деятелей.
Он позвонил двум детективам-инспекторам, которые, как он знал, занимались не слишком срочными делами, и приказал явиться к нему, отложив их на потом. Говорил он с ними кратко, не вдаваясь в подробности, объяснил, что они должны искать. Не было нужды связывать подозрения французской полиции относительно того, что такой человек намерен убить генерала де Голля, с просмотром архивов Особого отделения Скотленд-ярда.
Все трое очистили столы от бумаг и принялись за работу.
* * *
Самолет Шакала приземлился в аэропорту Милана точно по расписанию, в шесть вечера с минутами. Сверхзаботливая стюардесса помогла ему спуститься по трапу, другая, такая же внимательная, добраться до главного здания. И в ходе таможенного досмотра выяснилось, что он не напрасно изъял компоненты ружья из чемодана и нашел более неприметное место для их транспортировки. Проверка паспорта заняла не более минуты, но когда лента конвейера вынесла чемоданы пассажиров, впервые угроза разоблачения нависла над Шакалом.
Он кликнул носильщика, который положил все три чемодана на скамью для досмотра. Дохромав до скамьи, Шакал поставил рядом с ними саквояж. Тут же к нему подошел таможенник:
— Синьор, это ваш багаж?
— Да, три чемодана и саквояж.
— У вас есть вещи, подлежащие обложению пошлиной?
— Нет, ничего нет.
— Вы прилетели по делам, синьор?
— Нет, я собирался отдохнуть, но уж так получилось, что отдых придется сочетать с выздоровлением. Я хочу поехать на озера.
Лицо таможенника осталось бесстрастным.
— Могу я взглянуть на ваш паспорт?
Получив от Шакала паспорт, итальянец внимательно просмотрел его, затем вернул, не сказав ни слова.
— Пожалуйста, откройте этот чемодан.
Он указал на один из трех больших чемоданов. Шакал вытащил кольцо с ключами, выбрал нужный и открыл чемодан. Носильщик положил его на бок. К счастью, в нем находились вещи датского пастора и американского студента. Просматривая содержимое чемодана, таможенник не придал особого значения темно-серому костюму, белью, белой рубашке, туфлям, черным ботинкам, ветровке и носкам. Не заинтересовала его и датская книга. Суперобложку украшали фотография кафедрального собора в Шартре и название хоть и написанное по-датски, но вполне могущее сойти и за английское. Он не заметил аккуратно зашитого надреза на подкладке, чего не случилось бы при тщательном досмотре. Но таможенник лишь мельком проглядывал вещи, хотя его отношение мгновенно бы изменилось, найди он что-нибудь подозрительное. Компоненты снайперского ружья находились лишь в трех футах от него, но у таможенника не возникло и мысли, что гипсовая повязка наложена на здоровую ногу. Он закрыл крышку и знаком дал понять Шакалу, что чемодан можно запирать. Затем пометил мелом все вещи приезжего. Выполнив свой долг, итальянец широко улыбнулся:
— Благодарю, синьор. Счастливого вам отдыха.
Носильщик нашел такси, получил щедрые чаевые, и скоро Шакал уже ехал в Милан по забитой машинами автостраде. Он попросил отвезти его на Центральный вокзал.
Там он подозвал другого носильщика и захромал следом за ним в камеру хранения. В такси он переложил стальные ножницы из саквояжа в карман брюк. В камеру хранения он сдал два чемодана и саквояж, оставив при себе чемодан с французской армейской шинелью, единственный, не заполненный до отказа.
Отпустив носильщика, он сам добрался до туалета. Оказалось, что единственная кабинка в левом ряду писсуаров занята. Шакал поставил чемодан на пол и, склонившись над раковиной, тщательно мыл руки, ожидая, когда она освободится. Затем закрылся в кабинке.
Минут десять пальцами и ножницами освобождал ногу от гипса и подложенной под него ваты. Надел шелковый носок и туфлю, которые крепились к внутренней стороне икры липкой лентой, пока нога была в гипсе. Клочья ваты и кусочки гипса он побросал в унитаз. Воду ему пришлось спускать дважды.
Шакал поставил чемодан на унитаз, открыл его и начал укладывать металлические трубки с компонентами ружья между складками шинели. Когда последняя из трубок легла в чемодан, он затянул внутренние ремни, чтобы трубки не дребезжали при переноске, закрыл чемодан, выглянул из кабинки. Лишь двое мужчин стояли у писсуаров. Шакал вышел из кабинки, резко метнулся к двери. И был на лестнице, ведущей в главный зал, прежде чем эти двое могли бы его заметить, даже если б у них и было такое желание.
Он не мог вернуться в камеру хранения здоровым человеком, совсем недавно покинув ее калекой, поэтому подозвал носильщика, объяснил, что торопится и хочет как можно быстрее поменять деньги, взять вещи из камеры хранения и поймать такси. Квитанцию он сунул в руку носильщику вместе с купюрой в тысячу лир и указал на камеру хранения, а сам направился к банковскому окошечку, чтобы поменять деньги.
Итальянец отправился за багажом. Шакал как раз пересчитывал лиры, полученные в обмен на последние двадцать фунтов, когда он принес два чемодана и саквояж. Две минуты спустя Шакал сидел в такси, мчащемся по площади герцога д'Аосты к отелю «Континенталь».
У регистрационной стойки в великолепном вестибюле он обратился к клерку: «Я полагаю, для меня забронирован номер на фамилию Даггэн. Его заказали из Лондона по телефону два дня назад».
В восемь вечера Шакал уже наслаждался теплым душем. Два чемодана стояли в запертом шкафу. Третий, с его собственными вещами, открытый лежал на кровати. Синий костюм из тонкой шерсти, который он собирался надеть, висел на плечиках. Серый костюм Шакал отдал горничной, чтобы его почистили и выгладили к утру. Он намеревался выпить коктейль, пообедать и рано лечь спать, ибо следующий день, 13 августа, обещал немалые хлопоты.
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13