Днем в лагерь с группой Белых Ведьм, несущих тяжелую поклажу, входит Анна-Лиза. Вид у нее усталый. Им надо еще поставить палатки, и, когда я прошу ее повременить с этим, она отказывается, тогда я начинаю ей помогать. Одна из ее товарок, девушка по имени Луиза, до того боится меня, что чуть не подпрыгивает всякий раз, стоит мне только поглядеть в ее сторону. Другая, Сара, без конца пристает ко мне с вопросами:

— А у тебя такой же Дар, как у твоего отца?

— А кто другие Черные? — и даже:

— А правда, что Маркус тоже в лагере?

Я прямо радуюсь, когда Селия, увидев меня, кричит:

— Натан, все тренируются! И ты тоже не отлынивай!

Я отыскиваю место, где идет тренировка, и какое-то время наблюдаю за бойцами. Греторекс объясняет правила простейшей самообороны. Она хорошая наставница, да и ее подопечные явно не полные новички в этом деле. Но я не знаю, что мне делать, и потому просто сажусь на землю и жду. Самин тренируется в паре с Габриэлем, Оливия с Несбитом, а Клаудия с Греторекс.

Они делают перерыв, и Габриэль с Самин подходят ко мне. Она говорит:

— Привет! — и улыбается, то и дело поглядывая на Габриэля. Похоже, она в него уже втюрилась.

Несбит болтает с Клаудией и Оливией, но они тоже то и дело отвлекаются, бросая взгляды на Габриэля. Похоже, у него больше шансов завоевать расположение Белых Ведьм, чем у кого-либо из нас: стоит ему только улыбнуться, как у них уже слабеют коленки.

Хорошо, хоть Греторекс устояла перед его чарами и ведет себя по-деловому. Минуты через две она говорит:

— Так, хорошо, разбились опять на пары. Поменялись партнерами. Натан, ты можешь встать с Клаудией.

— Нет, — говорит Селия, подходя к нам быстрым шагом. — С Натаном встану я.

Я говорю ей:

— Уверена? Что-то ты постарела и погрузнела за последнее время.

— Я хочу посмотреть, не все ли ты забыл.

Я улыбаюсь в ответ. Я все помню.

Позже, когда уже темнеет, Анна-Лиза находит меня в моем личном маленьком лагере, который я разбил на опушке леса, чуть в стороне от общего. Палатка мне не нужна, только костерок да сухое место под деревом. Мы с Анной-Лизой сидим бок о бок, закутавшись в одно одеяло.

Она спрашивает меня о том, что было на тренировке. Я отвечаю:

— Я тренировался.

— Я слышала, что ты избил Селию. Тебя от нее оттащили.

Я вспоминаю, что Сара с кучкой Белых стояла у края площадки, когда мы кончили. Они все видели. Наверняка она и насплетничала.

Я говорю Анне-Лизе:

— Это неправда.

И это действительно неправда, хотя Несбит и изгалялся на тему о том, кто заменит Селию, когда я ее убью. Но я не обращал внимания. Просто сосредоточился на ударах. И пропустил один хороший от Селии. Зато потом отплатил ей с процентами, не меньше двадцати раз, хотя я не считал.

— И вообще, Анна-Лиза, это наша работа. Селия потом прекрасно залечится. Она отделывала меня и похуже, и не один раз. Мы с ней каждый день практиковались в рукопашном бое, и она каждый день била меня. — За два года должно было набежать семьсот дней как минимум, так что я задолжал ей еще шестьсот девяносто девять раз.

— Хорошо, что я этого не видела.

Анна-Лиза никогда не видела меня в бою, и это, наверное, к лучшему. Я беру ее руку и целую так нежно, как только умею. Мне не хочется говорить о драках, пока я с ней. Я спрашиваю:

— А ты как провела день?

— Нормально. — Она пробует улыбнуться мне, потом говорит: — Я знаю, что Сара и Лаура тебя бесят, но дай им время, они привыкнут. Сейчас всем трудно, каждому по-своему. Девочки потеряли родных. У Сары убили родителей, у Лауры — сестру…

И опять я думаю, не пора ли мне рассказать Анне-Лизе про Киерана. Но она уже говорит о своих делах, о боеприпасах, о нехватке продуктов.

Я спрашиваю:

— А тебе нравится делать то, что ты делаешь? Может быть, ты предпочла бы отряд целителей?

— Ха! Я не могу приготовить даже простейшее снадобье. Нет, Селия правильно сделала, что определила меня к фуражирам. Я сильный организатор, чего не скажешь о большинстве собравшихся здесь ведьм, а ведь нам надо научиться пользоваться всем, что только попадет под руку, и, значит, все должно быть на строгом счету. А если сюда придут еще повстанцы, то нам понадобится больше еды, больше медикаментов и больше палаток. Все это скучно, но необходимо. И я вижу одно — чем дальше будет заходить конфликт, тем больше людей прибегут к нам. И, значит, тем больше ртов нам придется кормить. Среди них будут дети и женщины с младенцами. Возможно, придется открыть школу. Все это сложно.

Мне приходит в голову, что драться куда проще.

Мы недолго молчим, потом Анна-Лиза спрашивает:

— Я еще не видела Маркуса, но все говорят, что он здесь.

— Похоже, что весь лагерь только и делает, что сплетничает.

— Извини меня, я стала совсем как Сара, да?

Я целую ее и говорю:

— Определенно нет.

Маркус следил за тем, как я дрался, а потом сразу ушел. Я говорю:

— Он не очень-то общителен. Любит быть один.

Я вглядываюсь в гущу деревьев, где встретил его пару часов тому назад, когда подыскивал место для своего костерка. Он сказал, что будет жить один, подальше от остальных.

— Не люблю, когда столько глаз на меня пялятся.

Теперь я говорю:

— По-моему, оно даже к лучшему, что он сторонится людей.

— Ты еще не рассказал мне, что было, когда ты пошел к нему на встречу. Я и не думала, что тебя не будет так долго. Считала, что вы поговорите пару минут, и все.

— Я тоже.

— Так что же ты делал там целую неделю?

— Вот теперь ты точно говоришь, как Сара, — поддразнил я ее. — Он ведь мой отец, Анна-Лиза. И я просто провел с ним время. По-моему, это было полезно для нас обоих. Он оказался не таким, как я думал.

— Ты слышал, что он напал на Гаса? Каролина, одна из целительниц, сказала мне, что он отрезал ему ухо.

— Да, я знаю.

Анна-Лиза поворачивает мою голову к себе так, чтобы видеть мои глаза.

— И что ты об этом думаешь?

— Маркус бывает агрессивным. Агрессивным и непредсказуемым. Это знают все, а тот, кто лезет его раздражать, просто дурак. Но это еще не значит, что на свете нет глупых людей. Поэтому я и говорю, что ему не место рядом с людьми.

— Люди интересуются им, но не по-хорошему. Просто каждому хочется похвастаться, что он видел Маркуса. Так что лучше ему держаться от лагеря подальше.

Маркус не меняется. Но зато он на нашей стороне.

— Скажи это Гасу.

Но я думаю, что мне лучше пока не попадаться Гасу на глаза. Я не говорю Анне-Лизе, что Маркус напал на Гаса потому, что Гас напал на меня.

— Ладно, для одного вечера мы посплетничали достаточно.

Анна-Лиза говорит:

— Нет, есть еще одна сплетня, о которой я хочу тебе рассказать. — И она расплывается в широкой улыбке. — Не догадываешься какая?

Я пожимаю плечами.

— Все девочки втюрились в Габриэля.

— Ой, не-е-ет! — Я натягиваю одеяло нам на головы и крепко прижимаю ее к себе в темноте со словами: — Пожалуйста, хватит.

Она смеется, но продолжает:

— А все из-за его волос. Они могут говорить о них часами; как он заправляет их за уши, как они падают вперед, как завиваются. Еще им нравятся его глаза, его губы, его нос, его плечи и его ноги. Но волосы — больше всего.

— Они знают, что зря тратят время?

— Потому, что его интересуют только мальчики? Или один конкретный мальчик? — И она тычет мне пальцем в грудь.

Я вспоминаю, как целовал его, как гладил его волосы. Но говорю только:

— Он мой друг, Анна-Лиза.

— Я знаю, — отвечает она и нежно целует меня в губы.

И я целую ее.

Позже она засыпает в моих объятиях, но я не сплю, а просто лежу с ней рядом, наслаждаясь ее теплом.

Я знаю, что мне скоро вставать. Через несколько часов я буду драться, буду убивать, и это будет плохо, а пока я лежу и обнимаю Анну-Лизу, и это так хорошо. Все вместе кажется мне нереальным.

Она просыпается и спрашивает:

— Что-то не так?

— Нет. Все в порядке.

— Просто ты так меня стиснул, я еле дышу.

Я разжимаю объятия.

— Я не хотел тебя будить, но мне скоро уходить. Об этом нельзя болтать, так что я… расскажу позже, когда вернусь.

Теперь она стискивает меня изо всех сил, обвивая своими ногами мои ноги. Немного погодя она говорит:

— Когда мы были в Базеле, в «Красной тыкве», ты кое-что сказал…

Я шепотом отвечаю:

— А я помню, ты тоже кое-что сказала. — И я опять натягиваю одеяло нам на головы, так что мы оказываемся в полной темноте. Я хочу набраться храбрости и произнести это раньше нее. Мои губы почти касаются ее уха, когда я шепчу: — Анна-Лиза, я люб…

— Время вставать, напарник! — Несбит сдергивает с нас одеяло. — Упс, прошу прощения, парень. Думал, ты еще спишь.