Часть пятая
РЕКИ КРОВИ
DIE ROTE KÜRBISFLASCHE
Несбит, Габриэль и я в центре Базеля. Еще накануне вечером мы, вместе с Анной-Лизой и Ван, попали в его окрестности через проход. Несбит раздобыл машину и привез нас на городскую окраину. Теперь в ней едут Ван и Анна-Лиза. Мы разведчики, идем пешком, высматриваем Охотников.
Базель — молодежный город на границе Германии, Франции и Швейцарии, но кое-где слышна и английская речь. На улицах полно туристов, семей с детьми и просто людей, идущих, видимо, на работу. Несбит, Габриэль и я стараемся слиться с толпой, хотя мы мало похожи на туристов, еще меньше на семью, но можем, наверное, сойти за тех, кто идет на работу. Несбит знает дорогу к месту встречи, которое называется «Die Rote Kürbisflasche» — «Красная тыква» — и ведет нас туда обходным путем.
Несбит говорит, что «Красная тыква» — это бар в самой старой части города. Мы пересекаем широкую быструю реку и долго петляем по холму, на котором расположен старый центр. Охотников нигде не видно. Мы не торопимся, медленно поднимаясь по серпантину улиц, причем мостовая под нашими ногами становится уже и старее буквально с каждым шагом. Людей навстречу попадается все меньше, и так до самого проулка, где нет совсем никого: только кошка идет по тротуару да какая-то старуха моет окно. Но мы не сворачиваем в него, а уходим и возвращаемся через полчаса. Старуха исчезла, кошка тоже. Охотников не видно.
Посреди проулка деревянная дверь, а над ней, прямо над тротуаром, раскачивается не вывеска, а настоящая железная тыква, скорее рыжая от ржавчины, чем красная. Мы пришли.
Дубовая дверь почернела от старости. Несбит толкает ее и заходит внутрь. Габриэль следует за ним и поднимает руку, показывая, что надо идти медленно и ступать осторожно. Четыре широкие ступени уводят нас влево и вниз, к занавесу из тяжелой тускло-красной материи на черных металлических кольцах.
Мы проходим сквозь него и оказываемся в узкой комнате с низким потолком: вдоль одной стены тянется барная стойка, вдоль другой выстроились деревянные столы с красными свечами на них и стулья с красными мягкими сиденьями. За стойкой мужчина средних лет, загорелый, с ежиком белых волос и очень яркими синими глазами, в которых мелькают черные крапинки. Черный Колдун.
Несбит здоровается и представляет нас. Бармена зовут Гас. Он не пожимает мне руку, как Габриэлю, а говорит с сильным немецким акцентом:
— Половина на половину, значит?
Несбит смеется.
— Это ты правильно сказал: наполовину человек, наполовину зверь.
Габриэль говорит:
— И обе половины бешеные, — хотя понять не могу, с чего бы, особенно когда рядом Несбит.
— Кто-нибудь уже здесь? — спрашивает Несбит Гаса.
— Селия и полукровка пришли. Еще двое Белых будут с минуты на минуту.
Значит, Селию не поймали после того раза в Барселоне.
Я иду в конец комнаты проверить. Там есть небольшой отдельный кабинет, и он занят. Я жду, что увижу там Селию, но она отсутствует. Зато там сидит девушка. Увидев меня, она встает и улыбается.
— Рада тебя видеть, Иван, — говорит она. Ты все такой же грязнуля.
Я подхожу и обнимаю ее.
— Никита. — Это правда она, моя подружка из Лондона. Я долго не выпускаю ее. Она такая маленькая и хрупкая, я гляжу ей в лицо и вижу все те же изумительные сине-зеленые глаза полукровки.
— Как я рад видеть тебя, Эллен, — говорю я.
Имя Никита подходит ей лучше. Так она назвалась, когда мы повстречались впервые, и я сказал, что меня зовут Иван. Но, как бы она себя ни называла, я доверяю ей безгранично. И обнимаю ее опять.
Она улыбается.
— Ты испортишь свою репутацию. Ты ведь должен быть злым и угрюмым.
Несбит выглядывает из-за моего плеча и говорит:
— Не волнуйся, дитя мое, он может измениться меньше чем за минуту.
Но я не меняюсь. У меня действительно отличное настроение, и я страшно рад видеть Эллен.
Я представляю ее Несбиту и Габриэлю, и, пока она объясняет им, кто она такая, я вглядываюсь в ее лицо, пытаясь угадать, есть ли у нее какие-нибудь вести, плохие новости из мира Белых Ведьм.
Она говорит мне:
— Знаю, ты тревожишься об Арране, но у него все хорошо. Он оставил Лондон и едет во Францию. Я поеду его встречать прямо отсюда, когда все кончится.
— Он тоже с повстанцами?
— Да. Сейчас все меняется очень быстро. Все как с ума посходили. Неделю назад Охотники напали на собрание Черных Ведьм под Парижем. Двадцать погибли в схватке, остальных взяли в плен; точнее, в плен взяли взрослых, детей казнили на месте. Джессика приказала их повесить. Сол сделал заявление, в котором сказал, что это важная победа и большой шаг вперед для всех Белых Ведьм. Сказал, что дети не вынесли бы Воздаяния и им не за что так страдать, поэтому он проявил милосердие. Но взрослым, которые у него в плену, Воздаяние тоже не грозит. Их используют как материал для изучения способностей ведьм.
— Что это значит? — спрашиваю я.
— В общем, то, что Уолленд будет проводить на них свои опыты.
— Что? — Я трясу головой, но почему-то мне кажется, что удивляться тут нечему. — Он больной, — вот все, что я могу сказать.
— Совет утверждает, что это важное исследование на благо всех Белых Ведьм. Понятно, никто толком не знает, в чем тут польза, но Совет уже объявил, что всякий, кто выскажется против, будет объявлен врагом Белых Ведьм и сторонником Черных. Все должны объявить, на чьей они стороне. И большинство Белых говорят, что поддерживают Сола и Уолленда.
— А Дебора? — спрашиваю я. — Она тоже во Франции, с Арраном?
— Это спроси у Селии. Такая инфа выше моей зарплаты.
— А какая у тебя зарплата? И вообще, ты не слишком молода, чтобы сражаться на стороне повстанцев, Эллен?
— Я и не сражаюсь, я разведчица. Ой, Натан, ты даже представить себе не можешь, до чего большинство Белых бестолковые. Честное слово, они как фейны; даже сражаться не учились. Все предоставили Охотникам. Правда, некоторые из них хорошо составляют снадобья, — вот лучшее, что можно о них сказать. Самые полезные люди в альянсе — это бывшие Охотники и полукровки. Только бывших Охотников у нас всего двое, а полукровок девять, и это вместе со мной и Селией.
— А как же Черные? — говорю я.
— Некоторые с нами, но мало кто из них умеет драться, как ты, Натан. Вот почему мы особенно благодарны тебе за то, что ты здесь, — говорит Селия. И появляется из-за моей спины.
— Мне плевать на твою благодарность. — Я покрываю ее матом, моя рука сама ложится на рукоятку ножа. — Отойди от меня, Селия. Я серьезно. И не подкрадывайся ко мне.
— Я и не подкрадывалась, Натан.
— И не спорь со мной, черт тебя побери!
Я оставляю их вдвоем, ко мне подходит Габриэль. Я говорю ему, что я в порядке.
— Ты дрожишь.
— Я в порядке!
— Что ты будешь делать? — спрашивает он.
— Поубиваю их всех. — Это шутка, но лишь отчасти. — Уолленд ставит опыты на других ведьмах, как в тот раз на мне. Он привязал меня ремнями и делал мне татуировки. Это было хуже, чем у Селии. Это было вообще хуже всего. Селия хотя бы считала меня за человека, почти. А для Уолленда я был чем-то вроде лабораторной крысы. Никто не должен выносить такое.
— Никто, — соглашается Габриэль. И мне кажется, что даже он начинает верить в то, что дело альянса справедливо.
Я говорю ему:
— Мы будем на стороне альянса до тех пор, пока Сол и Уолленд не умрут.
Он кивает.
Входят Ван и Анна-Лиза, я облегченно выдыхаю и иду им навстречу.
Нас десять. Трое Черных: Ван, Габриэль и Гас, который, похоже, не просто бармен, а ключевая фигура среди Черных, со связями по всей Европе. Со стороны Белых присутствуют Селия, еще одна ведьма из Англии по имени Грейс, другая из Италии по имени Анжела, плюс Анна-Лиза. Полукровок двое, Несбит и Эллен. Ну и я.
Селия начинает:
— Полагаю, здесь нам ничего не угрожает, но все же лучше не засиживаться. Во-первых, раз ты еще не ушел, Натан, значит, ты с нами?
— Пока не передумаю.
Она глядит мне в глаза; ее глаза бледно-голубые, с острыми серебристыми осколками. И тут она делает то, чего я не ожидал. Протягивает мнеруку.
— Значит, мы на одной стороне, — говорит она. — Добро пожаловать в АСВ.
— Куда?
— Альянс Свободных Ведьм.
— Ха! Можно подумать, что это благодаря тебе я среди них.
— Но мы очень рады, что ты свободен и хочешь помочь остаться свободными другим.
Она все еще протягивает мне руку, но я игнорирую ее и говорю:
— Я хочу только одного — увидеть Сола и Уолленда мертвыми. А вместе с ними и еще кое-кого из Белых. Вот почему я здесь.
Она говорит:
— А я тоже в числе тех, кого ты хотел бы видеть в могиле, Натан?
— Если бы так, у тебя в голове давно сидела бы пуля.
— Если ты согласишься вступить в альянс, тебе придется выполнять мои приказы. Сможешь? — спрашивает она.
Я изображаю улыбку.
— Только не дурацкие.
— По-твоему, они могут быть и такими?
Я заставляю ее подождать ответа:
— Нет.
— Хорошо. Я тоже не думаю, что они будут глупыми, но, если такое все же случится, ты первый скажешь мне об этом.
Ее рука по-прежнему протянута ко мне. Она спрашивает:
— Так мы пожмем руки?
— В данный момент я борюсь с собой, чтобы не плюнуть в тебя.
Она смеется громким лающим смехом и убирает руку.
— Я скучала по тебе, Натан. Хотя ты по мне наверняка не скучал ни капли.
И, глядя на нее через стол, я понимаю, что она даже отдаленно не представляет себе, что я испытывал тогда, в ее тюрьме, что вообще испытывает всякий пленник, которого держат в цепях и регулярно бьют. Она умная женщина, но иногда она просто не прорубает. Хотя понять это может только тот, кто сам там был.
Ван просит Селию рассказать, что произошло с нашей последний встречи. Это было совсем недавно, всего две недели назад, однако с тех пор состоялась бойня в Париже, и Сол сместил всех старых членов Совета, заменив их своими людьми: Уолленд теперь тоже в Совете. Нескольких Белых Ведьм арестовали за пособничество бунтарям.
— В их числе Клей, — говорит Селия.
— Что? — изумляется Несбит.
— Обвинение притянуто за уши, но у Клея и впрямь были серьезные сомнения насчет Сола. Он давно потерял работу, положение, репутацию, все. У него не осталось ничего, кроме свободы, а теперь лишился и ее.
Селия продолжает:
— Я слышала, что дом Иск в Барселоне атаковали сразу после вашего ухода. Иск приняла яд и умерла; кое-кого из девочек взяли в плен и пытали. Я знаю, что мое имя скоро окажется в черных списках. Сол уже назвал тех, кого он собирается вызвать на допрос: в их числе Глория, бывший предводитель Совета, ее муж и сестра, Грейс; плюс я и еще одна Охотница, Греторекс. Сол не ошибся, включив нас в список — мы все члены АСВ.
— Теперь Охотников возглавляет Джессика. И, должна сказать, она неплохо справляется. Охотники — в основном женская организация, и они рады, что во главе их снова стоит женщина. Она набрала много рекрутов и организовала нападения на общины Черных Ведьм во Франции, Голландии и Германии. Самым крупным было то, в Париже, и, насколько мне известно, она убила шестьдесят Черных Ведьм, умудрившись не потерять никого из своих людей.
— Но и у Джессики есть свои проблемы, и чем дальше, тем они будут становиться серьезнее. Сколько бы у нее ни было рекрутов, если она хочет охватить своими людьми всю Европу, то ей придется очень экономно расходовать силы. Причем многие из ее новобранцев будут заметно уступать костяку армии Охотников в тренированности и опыте.
Та же проблема и у нас — численность. С другой стороны, благодаря тому, что нас мало, мы сможем сохранять мобильность и атаковать Охотников там, где нас не ждут. Сейчас нам необходимо переходить в нападение для того, чтобы замедлить процесс подготовки Охотников-новобранцев. Мы должны победить, используя тактику партизанской войны — а это как раз моя специализация.
— Однако, — закругляется Селия, — есть одна крупная проблема. Черные Ведьмы начинают понимать, что происходит, но они не доверяют мне, а нам необходимо привлечь на свою сторону именно их. Сейчас альянс состоит в основном из Белых Ведьм и британских полукровок. Влиятельных Черных мало. Только Ван и Гас.
Гас кивает.
— Мое влияние не столь уж велико, Селия. И, как я уже говорил, чтобы превратиться в настоящий альянс, нам нужно равное представительство всех ведьм: Черных, Белых и даже полукровок. Но те Черные, с кем мне довелось говорить, не заинтересовались. Они не верят в то, что им будет какой-то прок от войны бок о бок с Белыми. Хотя сражаться с Охотниками, если те нападут, они не отказываются. Я рассказывал им о том, сколько Черных уже убили, но… — Он пожимает плечами. — Черных Ведьм не интересуют ни армии, ни альянсы.
Селия возражает:
— Но ты и Ван, а теперь и Габриэль все же на нашей стороне. Значит, кое-кто из Черных Ведьм умеет слушать и слышать.
Гас поворачивается к Габриэлю и спрашивает:
— Почему ты здесь, Габриэль?
— Потому что я с Натаном.
— Значит, если Натана убьют, ты уйдешь?
— Если он уйдет, уйду и я. Если его убьют, — он смотрит на меня, — тогда не знаю…
Гас говорит:
— Нам нужен тот, кто привлечет к нам Черных Ведьм. Но я не знаю других Черных, которые придут к нам только потому, что здесь Натан. — Он смотрит мне в глаза. — Он не Черный Колдун. — Черные искры в его глазах вспыхивают мне навстречу, а я только гляжу на него в ответ.
Гас тоже сноб. В мире ведьм их оказалось полно.
— Так что ты предлагаешь, Гас? — спрашивает Селия.
— Чтобы привлечь Черных Ведьм, нам нужен тот, кого они уважают, тот, кто служит для всех воплощением Черного колдовства.
— И кто же это? — спрашивает Ван, пряча усмешку. — Похоже, что не я, — я разочарована.
И они с Гасом смеются.
— Извини, Ван, но тебя слишком привыкли видеть сотрудничающей с не-Черными, даже с фейнами.
— Значит, ты говоришь о ком-то из старых Черных? — Селия вздыхает и ерошит свой ежик. — Например, о Меркури, так?
— Да, она… — начинает Гас.
Ван перебивает.
— Меркури убили.
— Кто, Охотники?
— Нет… Мы. — И она делает рукой жест, охватывающий ее саму, Несбита, Габриэля и меня. — Спешу добавить, что нам пришлось сделать это в целях самозащиты, и вот какой подарочек она оставила мне на память. — И она поворачивает голову правой щекой вперед, показывая всем свой ожог. — Но даже будь Меркури сейчас жива, я не могу представить ее в альянсе с кем бы то ни было. Она не нашла бы в этом никакой выгоды для себя… и никакой чести. Это мне понятно. Есть другие Черные Ведьмы не слабее Меркури: Линден, Делл, Зуав… но и они придерживаются того же образа мыслей. Никто из сильнейших Черных Ведьм не готов пожертвовать всем ради того, чтобы воевать на нашей стороне, кроме одного человека. К счастью, он и есть самый сильный из всех. — И она поворачивается ко мне, а я почему-то сразу понимаю, что знал об этом заранее, что к этому все и шло.
— Маркус? — спрашиваю я.
— Если он будет с нами, появится шанс, что и другие тоже придут, — говорит Ван.
Гас фыркает.
— Если он придет, другие нам будут не нужны.
— Так я поэтому здесь, вы потому хотели, чтобы я вступил в альянс: чтобы как-нибудь привести сюда Маркуса?
— Нет. Ты нужен нам потому, что ты отличный боец, — говорит Селия. — А Маркус мне не нужен. У него будет слишком много проблем с Белыми.
— В том числе с тобой, Селия? — спрашивает Ван.
Она не отвечает, но задумывается.
— Натан смог забыть о прошлом и согласился сотрудничать с тобой. И мы все должны поступить так же, если хотим двигаться вперед, — говорит Ван.
Селия молчит.
Я говорю:
— Не могу представить, чтобы он согласился.
— Но ты не откажешься, если мы попросим тебя попробовать его уговорить? — спрашивает Ван.
— Ну… — Я не знаю.
— Нет. Мы так не договаривались. — Селия обводит взглядом сидящих за столом. — Маркус опасен. Он убил слишком много Белых Ведьм. Повстанцы этого не потерпят.
— Они не потерпят поражения, — говорит Ван. — Маркус один способен принести альянсу победу. Да, он убил много Белых, но и Черных он тоже убил достаточно. Но, что важнее всего, он убил много Охотников. И это знают все. Так что, хоть Белые повстанцы его и не любят, но он им необходим, потому что им необходима победа, ведь в случае поражения Сол их не пощадит. А Маркус способен победить.
Селия отвечает:
— Я могу организовать нашу армию и без него. Мы справимся. На это уйдет время, но…
— Ты же сама всего минуту назад говорила, что нам надо нападать уже сейчас. И я с тобой согласна: если мы не остановим Джессику сейчас, потом будет только труднее. Сколько у тебя людей, которые способны драться уже сейчас, Селия?
— В альянсе около сотни человек. Наиболее способных я тренирую…
— Сколько человек ты можешь послать против Охотников сегодня?
Селия выпячивает губу и смотрит на меня.
— Сегодня? Очень немного.
— Насколько немного?
— Включая меня, Натана и Габриэля… девять человек.
Гас качает головой:
— Обучение идет хорошо; просто они не могут драться прямо сейчас. Те, что помоложе и у кого есть определенные Дары, через месяц-другой станут отличными солдатами…
— У нас не будет ни месяца, ни другого, если армия Охотников продолжит расти, — говорит Ван. — И раз уж мы задались целью создать новый порядок, новое общество, то нам надо простить друг другу все прошлые грехи и вместе двигаться дальше.
— Но…
— Нет, Селия. Шанс надо дать всем, в том числе и Маркусу. Если он станет нарушать наши общие правила, это уже другое дело, но прошлые грехи должны быть прощены и забыты.
Грейс говорит:
— Это ни к чему не приведет. Надо голосовать. Здесь есть представители всех сторон — участниц альянса: Черные, Белые, полукровки и полукоды. Несбит голосует за получерных, Эллен за полубелых. Селия за Белых, Ван за Черных.
— Кто за? — спрашивает Ван.
Поднимаются руки. Все, кроме Селии и меня, голосуют за то, чтобы пригласить в альянс Маркуса.
— Итак, тремя голосами против двух предложение принято, — говорит Грейс. И смотрит на меня: — Натан, а почему ты проголосовал против?
Но я не знаю другого ответа, кроме того, что мой отец едва ли придется ко двору людям, которые голосуют. Я вспоминаю рассказ Вольфганга о том, как он убил его друга, и у меня возникает плохое предчувствие: слишком он дикий. Но вслух я этого не говорю, а отвечаю так:
— Пустая трата времени. Все равно мы не знаем, ни где его найти, ни как уговорить.
Гас говорит:
— Ошибаешься. Я знаю, как его найти, а уж уговорить его — твоя работа.
— И как же ты его найдешь? — спрашивает Несбит.
— Это закрытая информация. Никому, кроме Натана, знать не положено.
— Отлично, — говорит Селия. — И когда же? — Ей уже не терпится. Идея с Маркусом ей не нравится, но она привыкла работать на Охотников и делать, что ей приказано. Я знаю, она и с этим справится.
— Я устрою так, чтобы он встретился с Натаном в ближайшие дни. Раньше не обещаю.
Селия поворачивается ко мне.
— Прежде чем он скажет «да», объясни ему наши условия.
— Какие условия? — спрашиваю я.
— Он должен выполнять мои приказы, как и все бойцы.
— И все?
— В бою и в лагере тоже. Он должен вести себя… как солдат.
Я не могу даже представить себе Маркуса в такой роли.
Селия продолжает;
— Я должна встретиться с ним как можно скорее. Уверена, ты все ему обо мне расскажешь.
— Да, уж я позабочусь о том, чтобы он узнал, в каких условиях ты меня содержала. Как ты говорила тогда: «Не хочу, чтобы он думал, будто его сын живет тут в комфорте», так, кажется?
Селия выпрямляется, и я жду, что сейчас она скажет что-нибудь вроде «Я выполняла свой долг», или «Я делала, что мне было приказано», или еще какую-нибудь чушь в таком духе, но она молчит. Надо отдать ей должное, нести ответственность она умела всегда.
Собрание кончается. Я успеваю перехватить Селию, пока та не ушла, и спросить ее о Деборе.
— Она еще в Англии?
Селия колеблется, глядя на нас с Габриэлем.
— Она говорит, что ее работа слишком важна для альянса. В Совете все знают, что в прошлом она была на твоей стороне, но, как-никак, она кровная сестра Джессики, и она смогла убедить всех в том, что со временем ее симпатии изменились. Она по-прежнему работает в архиве. Это через нее мы узнаем обо всем, что Охотники делают сейчас и что они собираются делать в будущем. Эта информация крайне важна для нас, но я все равно велела ей уходить. Она предпочла остаться. Сейчас она пытается разузнать больше о Уолленде и его экспериментах над пленными Черными Ведьмами. Она невероятно храбрая.
Я не знаю, что сказать. Дебора всегда была храброй. Если она заберет себе в голову, что правильно, а что нет, тут уже ничего не поделаешь: она будет идти до конца.
Селия отворачивается, чтобы поговорить с Ван, а ко мне подходит Эллен, попрощаться.
Я говорю:
— Скажи Аррану, что я надеюсь скоро с ним увидеться. И что я часто думаю о нем.
Она кивает.
— Скажу. Он будет рад узнать, что ты тоже в альянсе, но еще больше он порадуется тому, что ты жив, здоров и получил три подарка. Кто провел твою церемонию дарения, Меркури? — По тому, как она спрашивает, я сразу понимаю: она знает, что это была не Меркури.
Я качаю головой.
— Маркус.
Эллен улыбается.
— Так вот почему они считают, что ты сможешь его уговорить. Знают, что он захочет помочь своему сыну.
Тут ее окликает Селия:
— Эллен, идем. Пора.
И тогда Эллен обнимает меня на прощание, а Селия видит это и смотрит на нас с удивлением. Для нее я до сих пор скорее Черный, чем Белый, больше агрессивный, чем нежный. Для Эллен я человек, а не Половинный Код. Но она и сама полукровка и знает, каково это, когда тебя судят по каким-то ярлыкам, а не по тому, какой ты на самом деле.
Минуту спустя Ван сообщает, что они с Анной-Лизой и Несбитом возвращаются в бункер, а Габриэль останется со мной, пока я буду наводить контакты с Маркусом. Через неделю мы все снова встречаемся в «Красной тыкве».
У меня совсем немного времени на прощание с Анной-Лизой. Я отвожу ее в сторонку, не для того чтобы поговорить, а просто обнять и попрощаться тихонько, не привлекая лишнего внимания. Но на нас все равно смотрят — все, кроме Габриэля, который стоит у барной стойки, повернувшись к нам спиной.
— Тебя беспокоит, что твой отец может войти в альянс? — спрашивает Анна-Лиза.
— Немного. Только я сомневаюсь, что он согласится. По-моему, ему все безразлично, и я, и повстанцы.
— Ты же его сын. Ты ему не безразличен. Иначе он не пришел бы на твое Дарение.
— Это совсем другое дело. Да он и Дарение постарался сделать как можно короче и жестче. Он мне не доверяет. И не будет драться бок о бок со мной. И потом, я не могу представить, чтобы он выполнял приказы Селии и вообще вел себя, «как солдат». Это просто не про него.
Анна-Лиза хмурится.
— Да, может, оно и к лучшему, если он не присоединится. Гас говорит, что он нам нужен, но, может быть, Селия права. С ним будет слишком много проблем.
Она целует меня и говорит:
— Кстати, о Селии: я так горжусь тобой тем, что ты согласился работать с ней и даже подчиняться ее приказам после всего того, что она сотворила с тобой в прошлом. — Она целует меня снова и склоняется к моему уху: — Ты мой герой. Мой принц. — Она целует меня в ухо и шепчет: — Я тебя люблю.
Я не уверен, что не ослышался, хотя нет, я все услышал правильно, только я не знаю, что сказать.
Она снова хочет поцеловать меня в губы, но перед этим заглядывает в глаза и, приблизив свои губы совсем близко к моему рту, шепчет:
— Я люблю тебя.
Я знаю, что должен сказать ей то же самое, но это так трудно, и все смотрят, и тут она говорит:
— Мне надо идти. Меня ждут.
И я целую ее.
Но я все еще не сказал ей это.
Она отодвигается от меня, но я снова притягиваю ее к себе, прижимаюсь губами к ее уху и шепчу ей эти слова, так тихо, как только могу. А она хихикает, и я тоже улыбаюсь, ничего не могу с собой поделать. И мы целуемся еще раз. И еще, и я уже не думаю о том, смотрит на нас кто-нибудь или нет.
Раздается громкий кашель — это Несбит многозначительно прочищает горло. Анна-Лиза хихикает, но я продолжаю целовать ее до тех пор, пока она не выскальзывает из моих объятий.
И они уходят.
Все кончилось так быстро, но я все же сказал ей это, и она тоже. А через неделю мы снова будем вместе. Всего одна неделя, и я ее увижу.
