22

Стук в дверь и выкрики взволнованной женщины вырвали его из сонного оцепенения. Он встал и, прежде чем открыть, кое-как оделся. Его тут же затопил поток невразумительных слов. Антуан Мешо и матушка Крольчиха говорили одновременно, причем каждый повышал голос, стараясь перекричать другого. Немного сбитый с толку, пытаясь стряхнуть с себя последние остатки дремы, Ардуин воздел руки к потолку в знак того, что абсолютно ничего не понимает. Но тут доктор удивил его еще больше. Он оглушительно заорал:

– Матушка Крольчиха, я почтительно прошу вас замолчать! Вы знаете об этом лишь то, что я вам только что рассказал, и я очень прошу вас не повторять этого. Я понимаю, что вы во власти эмоций, и очень надеюсь, что смогу все объяснить лучше вас!

Трактирщица присмирела.

– Еще одного несчастного малыша нашли сегодня, прямо перед заутреней. Кожевник обнаружил.

– Где?

– На улице Крок, завернутого в лохмотья, как и остальных.

– Э… – Ардуин украдкой бросил взгляд на матушку Крольчиху, которая, похоже, решила так здесь и оставаться.

– О, наша славная трактирщица знает, какие чудовищные зверства сотворили с этими детьми, почти со всеми. Маленький покойник очень похож на тех, кого мне уже приходилось осматривать.

– Могу ли я…

– Сеньор Ги де Тре дал мне карт-бланш.

– Его уже известили?

– Еще нет, я… я ждал, пока его разбудят.

Изо всех сил набравшись храбрости, он повернул голову к хозяйке, которая внимательно слушала, стараясь ничего не упустить из разговора, и выпалил смущенной скороговоркой:

– Матушка Крольчиха, я очень прошу простить меня и понять, что все это мой профессиональный секрет. Поэтому мы будем вам очень признательны, если вы пожелаете нас оставить. Почему бы вам не приготовить что-нибудь перекусить для мессира Венеля, не говоря уже о стакане бодрящей настойки, которая ему очень даже не помешает?

Та, будучи женщиной умной, поняла, что ее любопытство становится чрезмерным, и поспешила извиниться:

– Прошу прощения, мессир доктор! Я была так неделикатна, что, право, краснею. Прошу прощения, правда, мессиры.

И она бросилась к лестнице, будто воровка, застигнутая на месте преступления.

– Дайте мне немного времени, чтобы одеться, – поспешно сказал Ардуин.

Доктор Мешо рухнул на край расстеленной кровати, но при таких обстоятельствах эта неучтивость была вполне простительна. Со вздохом, полным отчаяния, он хрипло проговорил:

– Я не понимаю…

– Во всяком случае, я могу вас заверить, что Гастон Лекок, ваш бывший кузнец, пьяница и скандалист, не замешан в этом мрачном и невыносимым деле.

– Вы что, ездили к нему? – осведомился доктор.

– Ну да. У нас был… довольно оживленный спор. Но мы снова помирились настолько, что он подарил мне свою собаку.

– Если так, то это значит, что с ним произошли просто волшебные перемены. Надо же, собаку!.. Рассказывайте, прошу вас.

Ардуин в деталях рассказал ему о своей бурной встрече с Лекоком, опустив разве что эпизод с отрезанным ухом.

– Но кто же это тогда? Кто же этот ужасающий бесчеловечный монстр?

– Не знаю. Во всяком случае, я считаю, что ваши умозаключения вполне разумны. Это существо, которое обитает недалеко от Ножан-ле-Ротру, где его привыкли видеть и не обращают на него особого внимания. Возможно, постоянно проживающий здесь приезжий, который прекрасно ориентируется в здешних окрестностях.

Поразмышляв несколько мгновений, доктор спросил, выделяя каждое слово:

– Мессир Венель… Кто вы на самом деле? Обещаю, ваш ответ не нанесет урона вашей чести, но я ни капли не верю в историю, которую вы мне преподнесли. Что убийство, которое произошло в Мортане, могло быть совершено тем же человеком, что объясняет ваш интерес к нашему городу. Предо мною проходит множество людей, и очень многие из них мне лгут: рассчитывая что-то выгадать, или от стыда, иногда же от страха… Если я этим вопросом случайно наступил на больную мозоль, оставьте его без внимания и не судите меня строго.

Венель-младший вдруг вспомнил, что через несколько часов он должен будет надеть одежды смерти и подвергнуть кого-то пыткам или казнить. Взгляд его серых глаз буквально пришпилил к месту доктора, уже сожалевшего о своей несдержанности. Глубокий взгляд, в котором, казалось, были сокрыты все тайны мира. Мешо почудилось, будто он погрузился в бездонную пропасть, которая может загасить любую искорку жизни. Доктор тут же рассердился на себя за эти суеверные мысли. Все это чепуха! Но продолжение разговора будет еще более болезненным; он обладал достаточным знанием человеческой природы, чтобы это понять.

– Мессир Мешо… поклянитесь перед Богом вашей душою, что те слова, которые вы сейчас услышите, не выйдут за пределы этой комнаты. Что вы не перескажете их даже на исповеди.

Странное дело: доктор вовсе не был удивлен ни таким требованием, ни торжественным и свирепым тоном, которым оно было произнесено.

– Клянусь. Пусть я буду проклят, если нарушу это слово.

– Вы сейчас поймете, почему я счел… неуместным снова предстать перед вашей невесткой, мадам Бланш. Любой на моем месте, если у него есть хоть немного чести и совести, обязан поступить именно так.

Если придерживаться точности, его слова были лишь полуправдой. На самом деле Бланш Мешо почувствовала бы себя униженной, узнав, что мужчина, к которому она смутно ощутила нечто похожее на сердечную привязанность, принадлежит к презираемой касте палачей. Разум Ардуина был занят призраком Мари де Сальвен. Он даже не противился этому вторжению мертвой, той, которую сам лишил жизни, раздираемый сомнениями, терзавшими его за целую вечность до ее казни. Наваждение, но какое прекрасное, какое совершенное! Никогда раньше он настолько не ощущал в себе дыхание жизни; никогда до того, как начал жить с воспоминанием о покойной.

– Я не… – начал было Антуан Мешо.

Ардуин жестом прервал его:

– Позвольте мне продолжить. Это нелегкое признание могло бы навсегда остаться внутри меня и никогда не вылетать из моего рта. Я… Моя должность называется мэтр Правосудие Мортаня.

Смертельно побледнев, Антуан Мешо вскочил на ноги.

– Вы…

– Да, в самом деле, я палач. Или, как это вежливо именуется, исполнитель высоких деяний.

– Боже милосердный! – прошептал врач.

– Палач на службе у закона, который собирается положить конец бесчинствам – вот ведь как получилось, – иронично заметил Ардуин, ощущавший, как все его существо заполняет глубокая грусть. – Палач, головотяп мессира Арно де Тизана, которого позвал на помощь ваш бальи Ги де Тре.

Его вдруг охватило непонятное желание шокировать, хвастаться тошнотворной репутацией касты отверженных и в глубине души защищать то, чем он является, то, что с ним сделали, чтобы руки всех остальных не были запятнаны кровью. Он продолжил нарочито небрежным тоном:

– Я, кстати, отрезал ухо бедняге Гастону Лекоку. Он был не особенно расположен беседовать со мною – во всяком случае, не так, как меня бы это устроило. Верное средство сделать кого-то разговорчивее. У меня, знаете ли, большая практика в делах такого рода.

Несколько минут старый доктор внимательно смотрел на него, а затем проговорил:

– Хм… Скажите, чтобы доверять мне, разве вам необходимо, чтобы я начал чувствовать к вам отвращение? Вы думаете, что, удивив меня своей профессией, теперь стали каким-то страшилищем в моих глазах? Палач, палач… Мне случалось видеть выкопанные из земли трупы, осматривать младенцев, которых бросили в реку или в печь. Я должен выполнять эту работу. Убийства, замаскированные под несчастный случай, болезнь или колдовство… В сущности, вы – другой вы – выполняете то же, что и я. Если б я не разоблачал преступников, мэтр Правосудие их не наказывал бы. Не стоит видеть в этом ничего оскорбительного, но я испытываю к вам… к людям вашего… искусства те же чувства, что и к обитательницам лупанария. Они, как и вы, не выбирали свою участь. Разумеется, я не приглашу их за свой стол, но они оказывают нам услугу, выполняя то, без чего многие просто не могут…

Заметив искреннюю человечность доктора, Ардуин немного смягчился.

– Мессир Венель, ваша… учтивость по отношению к Бланш делает вам честь. Я искренне желаю ей найти себе супруга. Во всяком случае, эта женщина, моя невестка, заслуживает того, чтобы стать матерью. Даже если отцом ее детей будет не мой сын.

– Я тоже желаю ей этого от всего сердца, – добавил Ардуин. – Она скромна, очаровательна и обладает живым умом.

– Итак, вы говорите, что наш бальи обратился за помощью к мессиру де Тизану? – поинтересовался доктор.

– Именно так он и дал мне понять – правда, выражался достаточно туманно. По словам мессира, бальи де Тре желает… неявной поддержки.

– Это можно понять, он оказался в довольно сложном положении. Жители Ножана очень недовольны и опасаются за своих детей. Сначала упреки были деликатными и осторожными, но постепенно они становятся все более и более яростными. Дело может дойти до…

Антуан Мешо проглотил конец фразы.

– До чего? – настаивал Венель-младший.

– Предполагать такое просто безумно.

– А все-таки? Прошу вас.

– Ну… сплетники в таверне, всякие злые языки… Одним словом, некоторые намекают, что мессир де Тре не совсем чужд этому зловещему делу.

– Это надо же додуматься до такого! – заметил Ардуин. – Выходит, Ги де Тре, бальи, мучил, насиловал и убивал этих маленьких босяков?

– Разве я не предупреждал вас, что это совершенно безумное предположение? Вот откуда берутся поспешные выводы, основанные лишь на случайных совпадениях. Впрочем, как нам это известно, убийства начались после прибытия сюда нового бальи. Конечно, мессир де Тре показал себя… как бы это сказать… довольно высокомерным. Судя по всему, он предпочитает роскошную жизнь; ему гораздо интереснее визиты к персонам из высшего общества, чем трагедии бедняков. Без сомнения, он слишком легко отнесся к первым убийствам, что, конечно, никому не понравилось. А если к этому еще добавить все ошибки, совершенные его первым лейтенантом, Морисом Деспре… Впрочем, слово «ошибка» вряд ли будет здесь самым уместным. Деспре хотел не расследовать преступление, а найти человека, которого можно было бы легко выдать за виновного.

– Но это еще не делает из бальи какого-то монстра, – возразил Ардуин.

– Согласен! Но в этом люди находят отдушину для своего страха, который теперь вдвое усилен еще и гневом. Ощутив растущий гнев населения, мессир де Тре попытался исправить ситуацию… но, похоже, слишком поздно. Добавьте к этому то, что он не из нашей местности, и никто здесь не знает ни его родственников, ни его прошлого.

– Ну, а вы?

Доктор пристально посмотрел на Адриана, а затем произнес нарочито медленно:

– Мы с вами обменялись клятвами доверия, не так ли?

– Да, и поклялись честью друг перед другом, – подтвердил мэтр Правосудие.

– Отлично. Признаться, я не очень хорошо его знаю. Как я уже говорил, Ги де Тре высокомерен и мало интересуется заботами людей низшего сословия. Несчастные убитые малыши его мало волнуют. Ходят слухи, что он даже как-то заявил измученным голосом: «Одним больше, одним меньше, какая разница!» Эта крайне неприятная история, уж не знаю, насколько правдивая, распространилась со скоростью лошадиного галопа. Я вынужден очень осторожно формулировать свои мысли, но все же я считаю, что его внезапный интерес к этим убийствам вызван всего лишь эгоизмом.

– Иными словами, он опасается за свое место?

– Именно так. Об этом знают очень немногие: матушка аббатиса Клэре, мадам Констанс де Госбер, уязвленная, написала своей лучшей подруге, супруге монсеньора Карла де Валуа, брата его величества. Если Жан Бретонский потребует объяснений, замечательная карьера Ги де Тре может очень быстро завершиться.

На это Ардуину уже открыл глаза Арно де Тизан, но мэтр Правосудие предпочел об этом умолчать.

– Мадам де Госбер блистает такими качествами, как набожность, храбрость и честь. К тому же она женщина очень большого ума. Матушка аббатиса много сделала для блага нашего края, и здесь ее очень любят. Как вам это известно, у нее есть исключительное право сеньора. Она очень могущественна и отвечает только перед папой римским, которому приходится родственницей по женской линии. Поэтому ее не интересуют ни де Тре, ни их высочества Карл Валуа или Жан Бретонский.

– Ни даже король.

– В самом деле. Более того, она непреклонна. Забавно, что при этом внешне матушка аббатиса похожа на хрупкого воробышка. Однако решимость читается в каждой черточке ее лица.

– Вы, кажется, хорошо ее знаете, – заметил Ардуин.

– Так и есть. Я забочусь о здоровье монахинь аббатства Клэре и бываю там раз в месяц, а когда кто-то из них заболевает, то и чаще. Поэтому я все это и знаю. Мне также известно, что она приглашала к себе бальи Ножан-ле-Ротру и что после этой встречи он вышел оттуда белый как бумага. Полагаю, матушка аббатиса потребовала, чтобы тот нашел убийцу, иначе она начнет действовать против него. Причем настоящего убийцу, а не какого-то попрошайку, поспешно арестованного и повешенного. Такое вполне в духе нашей матушки аббатисы. Очаровательная, справедливая, с нежным голоском, но в то же время острая, будто отточенное лезвие.

– Такая женщина определенно пришлась бы мне по сердцу! – пошутил мэтр Высокое Правосудие.

Разговор прервал осторожный стук в дверь. Матушка Крольчиха сообщила:

– Завтрак уже на столе. Я приготовила и на вас, мессир доктор. О, мне так жаль, так жаль, что я была настолько неделикатна…

– Ну что вы, что вы… Эта ужасная новость потрясла нас всех, – громко ответил доктор, чтобы женщина смогла его расслышать. – Спасибо, голубушка, мы сейчас спустимся.

Повернувшись к Ардуину, он тихо добавил:

– А потом мы отправимся освидетельствовать тело бедного малыша, он сейчас лежит в оружейном зале замка Сен-Жан. А затем я буду вынужден вас оставить; нужно посетить одного маленького пациента. Милого ангела Гийома. Я сильно сомневаюсь, что он выкарабкается. Какая жалость! Мне случалось видеть много детских смертей, но все-таки… К этому невозможно привыкнуть. Мне это кажется таким… неправильным… Хотя это слово здесь вряд ли будет уместным.