Глава 40
«Новгород». Что стояло за этим словом – «Новгород»? Это представлялось невероятным. Предположить существование такого комплекса было просто невозможно. Здесь абстракция трансформировалась в реальность. Творившуюся тут фантасмагорию можно было потрогать руками. Это было произведение искусства, созданное коллективными усилиями среди дремучих лесов по берегам Волхова. С момента, когда Борн вынырнул из туннеля, проложенного по дну реки, минуя охрану, КПП и многочисленные следящие устройства, он находился в состоянии шока, автоматически продолжая наблюдать, анализировать и впитывать увиденное.
Так называемый американский лагерь был поделен на секции площадью от двух до пяти акров. Одна секция, расположенная на берегу реки, вполне могла быть городком в самом центре штата Мэн, другая – маленьким поселком, типичным для американского Юга, еще одна секция могла быть оживленной улицей крупного города. Все было натурально: уличное движение, полиция, прохожие, магазины, аптеки, бензоколонки и здания – многие из них в два этажа; были учтены мелочи: дверные и оконные ручки, шпингалеты, фонари на улицах. Особое внимание уделялось языку: требовалось не просто свободное владение английским, но знание лингвистических тонкостей диалектов, характерных для разных мест. Переходя из одной секции в другую, Джейсон мог оценить правдоподобие долгого "и", характерного для Новой Англии, гнусавого выговора Техаса с присловьем «вы все», мягкого носового говора уроженцев Среднего Запада и громкой, режущей слух речи жителей крупных городов Восточного побережья с неизбежным «понимаете, что я хочу сказать?» (последнее присобачивалось и к вопросу и к ответу)-.. Это казалось невероятным... И тем не менее это была реальность, пугающая своей подлинностью.
Во время перелета из «Внукова» его просвещал выпускник «Новгорода», срочно вызванный Крупкиным. Маленький лысый человек средних лет был не только словоохотлив, но даже как бы гипнотизировал своей речью. Если кто-либо когда-нибудь сказал бы Джейсону Борну, что его будет инструктировать советский агент, английский которого источает аромат настоящего Юга, аромат магнолий, он бы просто в это не поверил.
– Боже правый, как же я соскучился по барбекю, особенно на ребрышках. Знаете, кто готовил их лучше всех? Один черный, который казался мне настоящим другом до тех пор, пока не заложил меня. Можете себе представить: я-то думал, что он – из радикалов, а оказалось, что этот парень из Дартмута работает на ФБР. Юрист – вот так... Черт, нас поменяли в представительстве «Аэрофлота» в Нью-Йорке, но мы все еще переписываемся.
– Детские игры, – пробормотал Борн.
– Игры?.. О да, он был великолепным партнером.
– Партнером?
– Точно. Нас было несколько человек, и мы даже создали малую лигу в Ист-Пойнте. Это недалеко от Атланты.
– Невероятно!.. Вернемся к «Новгороду», если не возражаете?
– Конечно. Вероятно, Дмитрий говорил вам, что я почти на пенсии... Однако я провожу здесь пять дней в месяц в роли «играющего тренера», как у вас выражаются.
– Я не понял, что он имел в виду...
– Я объясню. – Спутник Борна, речь которого навевала воспоминания о временах Конфедерации, начал свой рассказ.
В каждой секции «Новгорода» три класса служащих: преподаватели, курсанты и персонал, состоящий из сотрудников КГБ, охраны, ремонтников, уборщиков и т. п. Процесс обучения в «Новгороде» прост. Для каждой секции разработан распорядок дня; преподаватели – как постоянные, так и почасовики-пенсионеры – руководят индивидуальными и групповыми занятиями. Курсанты выполняют свои программы, пользуясь диалектом местности, где они якобы находятся. Говорить по-русски запрещается: за этим строго следят преподаватели. Они могут неожиданно обругать или отдать приказ на родном языке, а курсанты должны делать вид, что не понимают...
– Когда вы говорите о занятиях, – спросил Борн, – что вы имеете в виду?
– Функционирование в определенных ситуациях, дружище. Таких, какие только можно вообразить. Например, как заказать завтрак или обед, купить одежду, заправить машину, выбрать определенную марку бензина... со свинцом или без свинца, с тем или иным октановым числом... у нас нет представления об этом. Ну, разумеется, есть и более мелодраматические темы, возникающие спонтанно и используемые для проверки реакции курсантов... Скажем, происходит авария, надо выяснять отношения с представителем «американской» полиции и заполнять формы страховки. Если человек не разбирается в этом, он может выдать себя.
Мелочи, те самые пустячки, – вот что особенно важно. Например, эта чертова дверь в арсенале «Кубинка».
– Что еще? – спросил Борн.
– Множество разнообразных вещей и ситуаций, предусмотреть которые невозможно. Скажем, на вас напали грабители... Ваши действия? Дело в том, что курсанты проходят курс самбо, но бывают ситуации, когда невыгодно козырять своим умением. Это может вызвать подозрение. Главное – быть начеку... Что касается меня, я предпочитаю работать над ситуациями, требующими неординарных решений. Если это вписывается в рамки подготовки внедрения в определенную среду.
– Что это означает?
– Быть всегда в состоянии боевой готовности, но не показывать вида. Например, есть такой прием: я завязываю разговор с несколькими курсантами, предположим, в баре. Причем разыгрываю из себя недовольного рабочего или подрядчика, связанного с военным ведомством. За рюмкой я как бы выбалтываю секретные сведения...
– Просто любопытно, – перебил Борн, – как же должны реагировать ваши курсанты?
– Они должны быть внимательными и зафиксировать все до мельчайших подробностей, делая вид, что это их не интересует. В ткань беседы они могут вставлять замечания типа (тут южный выговор выпускника «Новгорода» приобрел столь явные оттенки речи жителя южных предгорий, что аромат магнолий исчез, уступив место запаху прокисшего солода): «Кому интересна эта брехня?» или «Ни черта не понимаю, о чем ты болтаешь, дурачина, одно скажу, что ты уже всем в печенки влез!» – ну и так далее.
– А потом что?
– А потом они должны в точности описать то, что узнали.
– А как насчет передачи информации? Вы пользуетесь определенными приемами для этого?
Занимавшийся инструктажем Джейсона русский немного помолчал и сказал, медленно выдавив из себя:
– Напрасно вы коснулись этой темы. Я вынужден буду доложить об этом...
– Но я мог не спрашивать, это простое любопытство. Забудьте об этом...
– К сожалению, я обязан доложить.
– Стоп! Вы доверяете Крупкину?
– Конечно доверяю. Он блестящий профессионал и гордость КГБ. Ты и половины о нем не знаешь, подумал Борн, но вслух произнес с ноткой почтения в голосе:
– Доложите Крупкину. Он вам объяснит, что к чему. Я не работаю на правительство, наоборот, правительство в долгу у меня.
– Прекрасно... Если уж мы заговорили о вас, может быть, продолжим. По приказу Крупкина я подготовился к вашему визиту в «Новгород». Цель визита – не мое дело...
– Понятно. И что это за подготовка?
– Вы познакомитесь с молодым преподавателем по имени Бенджамин. Как произойдет знакомство, я объясню чуть позже. Сначала я кое-что расскажу вам о Бенджамине, чтобы вам было понятно его поведение. Его родители были офицерами КГБ и работали в консульстве Лос-Анджелеса почти двадцать лет. Бенджамин учился в американской школе, потом в Калифорнийском университете, но не закончил его, потому что четыре года тому назад его отца отозвали в Москву...
– Его отца?!
– Да. Дело в том, что мать Бенджамина была задержана агентами ФБР на военно-морской базе в Сан-Диего. Ей еще три года торчать в тюрьме. Амнистия ей не светит, и ее не на кого обменять...
– Эй, подождите-ка. Выходит, это не было провокацией ФБР...
– Я не даю оценок, я излагаю факты.
– Понятно. Итак, я вхожу в контакт с Бенджамином...
– Верно. Только он знает, кто вы такой... Он будет называть вас «Арчи». Он обеспечит вам свободное передвижение по лагерю.
– Без всяких формальностей?
– Бенджамин все объяснит сам. Он будет присматривать за вами и поддерживать связь с полковником Крупкиным; можно сказать, что он знает больше, чем я. И это вполне устраивает отставного бедолагу из Джорджии, то бишь меня... Итак, удачной охоты, хорек, если ты собираешься охотиться в «Новгороде». Только поосторожнее с индейскими тотемами.
Согласно указателям, Борн двигался к Рокледжу (штат Флорида), что в пятнадцати милях к юго-западу от мыса Канаверал, известного во всем мире как база НАСА. Ему предстояла встреча с Бенджамином в закусочной местного магазина торговой сети «Вулворт». Борн опознает его по красной клетчатой рубашке и бейсбольной кепке с надписью «Бэдвайзер». Борн уложился в срок – на часах было 3.35 после полудня.
Джейсон сразу увидел его. Это был белокурый человек лет двадцати пяти, расположившийся за стойкой в дальнем конце магазина; слева от него лежала бейсболка. За стойкой еще было несколько «посетителей», заказавших прохладительное. Джейсон приблизился к свободному стулу, взглянул на лежавшую на нем кепку и спросил:
– Простите, здесь занято?
– Я жду кое-кого, – ответил молодой человек, внимательно разглядывая Борна.
– Тогда я поищу другое место...
– Я жду знакомую, она появится минут через пять...
– Черт, я хотел выпить кока-колы... и сразу уйти...
– Присаживайтесь, – сказал Бенджамин, убирая кепку со стула. К ним подошел бармен, и Джейсон заказал стакан кока-колы. Преподаватель школы КГБ, потягивая через соломинку молочный коктейль, тихо проговорил: – Значит, вы – Арчи... Прямо как в комиксах...
– А вы, значит, Бенджамин. Приятно познакомиться.
– Посмотрим, насколько это знакомство окажется приятным.
– Что вас настораживает?
– Я хочу внести ясность с самого начала, – сказал русский. – Мне не нравится, что вас пустили сюда. Несмотря на то, что я вырос на Западном побережье США, мне не очень нравятся американцы...
– Послушай, Бен, – не дал ему договорить Борн. – Я не в восторге от того, что твоя мать все еще за решеткой, но не я ее туда упек.
– У нас выпускают евреев и диссидентов, а у вас сажают пожилую женщину, которая была просто курьером! – с горечью проговорил русский.
– Я не силен в статистике и все-таки не стал бы присуждать Москве приз за милосердие... Если ты поможешь мне, поможешь по-настоящему, я постараюсь облегчить судьбу дорогого тебе человека.
– Одни слова... что, черт подери, вы можете сделать?
– Могу повторить то же самое, что сказал час назад твоему плешивому другу: я ничего не должен своему правительству, а вот оно мне задолжало чертовски много. Мне нужна твоя помощь, Бенджамин.
– Я помогу вам! Таков приказ; не думайте, что я клюнул на вашу дешевую подачку. Но учтите, если вы станете совать свой нос куда не надо, вам отсюда не выбраться. Вам понятно?
– Это лишнее... У меня нет никакого интереса к целям и задачам «Новгорода». В конечном счете это дорога в никуда... Хотя надо отдать должное: этот комплекс похлеще, чем «Диснейленд», который «Новгороду» и в подметки не годится.
Бенджамин невольно прыснул от неожиданного сравнения.
– Тебе не случалось бывать в Анахайме?
– Я не мог себе этого позволить.
– Все еще впереди, можно использовать дипломатические паспорта.
– Я не мог даже предположить, что в вас есть что-то человеческое. Давайте выйдем и поговорим начистоту.
* * *
Они находились в царстве декораций. По мосту перешли в «Нью-Лондон» (штат Коннектикут) – центр сборки американских субмарин. Они прогуливались по берегу Волхова, который на этом участке представлял из себя копию военно-морской базы. Копия была выполнена тщательно, но в уменьшенном масштабе. Базу окружала высокая проволочная ограда, прохаживались вооруженные «морские пехотинцы»; на бетонных стапелях были установлены макеты могучих «жеребцов» американского ядерного подводного флота.
– Здесь все точно: и расположение и расписание – вплоть до мелочей, оснащающих пирс, – сказал Бенджамин. – Здесь нас учат преодолевать систему охраны. Мне кажется, это лишнее.
– Ничуть. Мы все-таки довольно хорошо работаем.
– Согласен, но мы получше. За исключением незначительных случаев. Вы должны с этим согласиться...
– Что ты имеешь в виду?
– Если забыть о вашем обычном трепе, «белая» Америка никогда не знала рабства. А мы знали...
– Это все кануло в Лету, юноша... К тому же ты весьма выборочно подходишь к истории...
– Вы говорите как кабинетный ученый.
– Допустим, я им был когда-то...
– Уверяю, я нашел бы, что вам возразить.
– Видно, там, где тебя учили, была достаточно либеральная обстановка и допускались споры со старшими.
– Да бросьте вы! Что за чушь? Даже болтовня об академической свободе давно стала историей. Посмотрите на студенческие городки. Гам тебе и рок, и джинсы, и столько «травки», что бумаги не хватает сворачивать.
– И тебе это нравится?
– А вы не считаете, что это начало чего-то?
– Я подумаю об этом на досуге.
– Вы действительно в силах помочь моей матери?
– А ты в силах помочь мне?
– Попытаемся... Итак, Карлос-Шакал... Я знаю о нем не слишком много. Насколько я понял Крупкина, Шакал – очень опасный пижон.
– Так обычно говорят в Калифорнии.
– Наверное, прошлое живо во мне. Оставим это... И все же я здесь и не хочу ничего другого...
– Вот как...
– Что «вот как»?
– Ты все время как будто с кем-то споришь...
– У Шекспира об этом говорится значительно интереснее. В университете я изучал английскую литературу.
– А по какому предмету ты специализировался?
– По американской истории. Есть еще вопросы, дедушка?
– Нет! Спасибо, внучек.
– Этот Шакал... – продолжил Бенджамин, машинально прислонившись к проволочному заграждению. В ту же минуту к нему бросились несколько охранников. – Простите! – закричал Бенджамин по-русски. – Я – преподаватель!.. Вот дьявол!
– Об этом инциденте доложат? – спросил Джейсон, когда они зашагали прочь.
– Не думаю. Для этого они слишком ленивы. Это ряженый, стоят на своих постах, по-настоящему не понимая, что здесь происходит.
– Что-то вроде собачек Ивана Павлова?
– Похоже. Животные не рассуждают – они просто вцепляются в горло...
– Это возвращает нас к Шакалу, – сказал Борн.
– Не понимаю, какая связь?
– Тебе и не надо понимать, это всего лишь символ. Как Шакал мог бы проникнуть сюда?
– Никак. Всем охранникам сообщили номер удостоверения, которое он забрал у убитого в Москве сотрудника КГБ. Стоит Шакалу показаться, и его уложат на месте.
– Я сказал Крупкину, чтобы этого не делали.
– Почему? Объясните...
– Потому что наверняка это будет не он. Шакал подошлет своих людей в разные секторы... Он будет прощупывать обстановку, до тех пор пока не найдет способ проникнуть.
– Невероятно! Ведь он посылает людей на верную гибель...
– Это не имеет для него никакого значения. Убьют их или не убьют – для него это проходной сюжет.
– Вы все с ума посходили! Где же он берет таких людей?
– Да где угодно... Всегда найдутся люди, которых соблазняет возможность быстро заработать кучу денег. Шакал может сказать, что это проверка охраны... Не забывайте, что при нем документы, подтверждающие его официальный статус. Деньги и престиж звания обычно завораживающе действуют на людей, и они утрачивают способность анализировать ситуацию.
– Но у первого же поста его удостоверение потеряет свою силу, – продолжал возражать преподаватель.
– Это вопрос техники. Чтобы добраться сюда, ему надо было проехать более пятисот миль через десяток крупных и мелких городов. Он мог без труда обзавестись копиями. Это не такое уж трудное дело. – Борн остановился и взглянул на Бенджамина. – Это детали, Бен, и поверь мне, в данном случае они не так существенны! Карлос направляется сюда, чтобы отомстить, но у нас есть преимущество, которое может свести на нет его усилия. Если Крупкину удалось распространить некоторую информацию. Шакал уверен, что я мертв.
– Весь мир знает, что вы мертвы... Крупкин рассказал мне об этом – неплохо придумано... Но сейчас вы – курсант Арчи, и только я знаю, кто вы такой на самом деле... Должен вам сказать, что московское радио несколько часов подряд только о вас и говорит.
– Тогда можно предположить, что и Карлос слышал это сообщение.
– Конечно слышал. Во всех наших машинах есть радиоприемники. Кстати, это сделано на случай нападения американцев.
– Это все штучки современного маркетинга.
– Скажите, убийство в Брюсселе действительно на вашей совести?
– Не будем касаться этой темы...
– Понял. Что вы хотите?
– Необходимо проинструктировать все посты во всех туннелях. Они должны пропустить любого, у кого будут документы. Думаю, их будет человека три-четыре, может быть, пять. Необходимо контролировать каждый их шаг.
– Этот приказ гарантирует вам будущее в уютной палате с резиновыми стенами. Вы патентованный безумец, Арчи.
– Отнюдь. Я сказал, что за ними необходимо следить: охрана должна поддерживать постоянный контакт с нами.
– И дальше?
– Думаю, один из этих людей через некоторое время попытается исчезнуть. Это и будет Карлос.
– И дальше?
– Считая меня мертвым, Шакал решит, что он неуязвим и может делать все, что хочет.
– Не совсем ясно.
– Дело вот в чем: мы оба знаем, что в этой охоте только мы можем выследить друг друга, независимо от того, где это происходит – в джунглях или городах... Мы движимы ненавистью, Бенджамин. А может, отчаянием...
– Не много ли эмоций в этих абстрактных умозаключениях?
– Я обязан думать, как он, – ответил Джейсон. – Меня научили этому много лет назад... Давай обсудим все «за» и «против». Скажи, насколько вверх по течению Волхова простирается «Новгород»? На тридцать, сорок километров?
– На сорок семь, если быть точным, и каждый метр абсолютна неприступен. Под водой проложена сеть из магниевых труб; подводная живность может чувствовать себя свободно, однако любое прикосновение к этой системе включает сигнал тревоги. На восточном берегу установлена система наземной сигнализации, которая срабатывает под воздействием определенного веса. Любой объект массой более девяноста фунтов, прикоснувшийся к системе, приводит в действие сирены; телевизионные камеры и прожектора автоматически наводятся на этот объект. Но даже если какому-нибудь восьмидесятидевятифунтовому существу удастся добраться до проволочного заграждения, при первом же касании его поразит электрический разряд. Падающие деревья, плавучие бревна и большие животные не дают расслабляться нашей охране, но в то же время это дисциплинирует.
– Значит, проще всего пробраться сюда через туннель? – спросил Борн. – Верно?
– Вы прошли через туннель и видели все своими глазами... Что я могу к этому прибавить? Есть еще стальные ворота, захлопывающиеся при малейшей опасности, а в экстремальных ситуациях туннели могут быть затоплены.
– Все это Карлосу известно... Он проходил здесь подготовку.
– Это было много лет назад – так сказал Крупкин.
– Да, это было давно, – согласился Борн. – Интересно, что изменилось с тех пор?
– Что касается технологических новшеств, пришлось бы заполнить несколько томов, чтобы все описать, особенно в отношении средств связи; но основные принципы – те же. Не изменились туннели и бесконечные мили проводов сигнализации на земле и под водой – их надежность рассчитана на двести лет. Что касается самих секторов, то в них постоянно что-то меняется, но для этого не надо сносить дома или перепланировать улицы. Города также остались на своих местах...
Они добрались до перекрестка. Тут разыгрывалась сцена между водителем старенького «шевроле» и полицейским, который выписывал штраф за нарушение правил дорожного движения.
– Зачем это? – спросил Борн.
– Цель занятия – выработать у курсанта определенную раскованность во время спора. В Америке люди часто и весьма громко спорят с полицейскими. У нас исконно другая традиция.
– Мне кажется, что свободный обмен мнениями между студентом и профессором не является у вас общепринятой нормой...
– Да, это так.
– Очень рад, что ты хоть с этим согласился. – Джейсон услышал отдаленный шум мотора и поднял голову. К югу от Волхова летел легкий одномоторный самолет-амфибия. – Кажется, десантный, – пробормотал он.
– Не беспокойтесь, – откликнулся Бенджамин. – Это наш... Еще одна новинка. Во-первых, здесь негде приземлиться, только на вертолетных площадках, и, во-вторых, небо контролируют радары. Если в радиусе тридцати миль окажется самолет без опознавательных знаков, об этом мгновенно станет известно на базе ВВС в Белополе. Самолет будет сбит.
На другой стороне улицы собралась толпа, наблюдавшая за спором несговорчивого водителя и разъяренного полицейского: когда водитель в сердцах стукнул кулаком по капоту машины, в толпе зааплодировали.
– Американцы иногда выглядят глуповатыми, – пробормотал молодой преподаватель.
– Да, иногда складывается такое впечатление... – усмехнулся Борн.
– Пошли, – сказал Бенджамин. – Я говорил, что ситуация в этом занятии нетипичная, но мне возразили, что главное – выработать определенный стереотип поведения.
– Ну и как же растолковать курсанту, что он может спорить с преподавателем, или внушить человеку, что он может публично подвергнуть критике члена Политбюро? Ведь это представляется здесь по меньшей мере странным поведением...
– Не надо толочь воду в ступе. Арчи.
– О'кей, юный Ленин, – сказал Джейсон. – Где твое калифорнийское спокойствие?
– Растерял на ваших отличных дорогах.
– Давай к делу. Мне надо изучить карты.
– Организуем. А также дадим текст правил внутреннего распорядка в секторах.
* * *
Они сидели в конференц-зале штаба; большой квадратный стол был завален картами «новгородского» комплекса. Увиденное плохо укладывалось в голове Борна: даже после четырех часов внимательного изучения карт он время от времени удивленно покачивал головой. Расположенные вдоль Волхова секторы для подготовки агентов были устроены более сложно и занимали большую территорию, чем ему казалось раньше. Мимолетное упоминание Бенджамина о «целых городах» не было преувеличением. Уменьшенные копии поселков и городов – от Средиземноморья до Атлантики и от Балтики до Ботнического залива – все это было представлено на картах вдобавок к площадям, которые занимал американский лагерь. И все это помещалось на площади в тридцать миль по берегам реки и на три-пять миль в глубину.
– Египет, Израиль, Италия, – перечислял Джейсон, обходя вокруг стола и рассматривая карты. – Греция, Португалия, Испания, Франция, Соединенное Королевство... – Он дошел до угла, но Бенджамин перебил его, устало откинувшись на спинку стула:
– Германия, Нидерланды и скандинавские страны. В большинстве секторов сделаны мини-варианты двух разных стран – обычно таких, у которых общие границы, сходство культур, а иногда просто из экономии места. Здесь девять секторов, в которых представлены те страны, которые важны для нас по стратегическим соображениям.
– Значит, следующий туннель ведет в «Великобританию»?
– Да. А потом туннели «Франции», «Испании» и «Португалии»; затем переходим на другую сторону Средиземного моря и попадаем в «Египет» и «Израиль»...
– Ясно, – не дал ему договорить Джейсон. – Вы передали на КПП приказ пропускать людей с документами, похищенными Карлосом?
– Нет.
– Какого черта? – воскликнул Борн.
– Это уже сделал Крупкин.
– Как максимально быстро можно попасть в другой сектор, если это понадобится?
– А вы готовы подчиняться правилам поведения в секторах?
– Готов. Карты мне больше ничего не скажут...
– О'кей. – Бенджамин достал из кармана маленький черный предмет размером с кредитную карточку, но несколько толще. Он бросил его Джейсону: Борн поймал его на лету и принялся рассматривать. – Это ваш пропуск. Если его теряют или просто забывают где-нибудь, об этом необходимо сразу же доложить.
– Как он работает?
– Все компьютеризовано и закодировано. На всех КПП есть специальное устройство, пройти которое можно только благодаря этому пропуску. Причем отмечается, что вы получили разрешение от вышестоящего начальства.
– Весьма неплохо для отсталых марксистов.
– Такие игрушки применяются во всех гостиницах Лос-Анджелеса уже года четыре... Теперь дальше...
– Вы о «правилах поведения»?
– Крупкин называет это мерами предосторожности – как для нас, так и для вас. Мне кажется, он не надеется, что вы останетесь в живых. И если это так, вы исчезнете бесследно.
– Не очень приятно, но реалистично.
– Он вам симпатизирует, Борн... то есть Арчи.
– Продолжайте...
– Для начальства вы – сотрудник Управления генерального инспектора в Москве, американец, который должен проверить, возможна ли утечка информации на Запад из «Новгорода». Вам должны предоставить все, включая оружие, не вступая с вами в контакт. Я буду вашим связным.
– Весьма признателен.
– Не торопитесь благодарить, – сказал Бенджамин. – Я буду вашей тенью.
– Мне это не подходит.
– Это обязательное условие.
– Но мне это не подходит.
– Почему же?
– Потому что это меня свяжет... И, кроме того, если мне суждено выбраться отсюда, я хочу, чтобы мать некоего Бенджамина нашла его в Москве живым и здоровым.
Взгляд молодого русского выражал внутреннюю боль.
– Думаете, что вы в силах помочь нам?
– Я в этом уверен... Но и ты должен помочь мне. Прими мои условия, Бенджамин...
– Странный вы человек...
– Пустое... Сейчас я просто голодный человек. Где мы можем перекусить? Еще мне нужен бинт... Недавно меня зацепило, и сегодня плечи и шея дали знать об этом. – Джейсон снял пиджак – рубашка была в крови.
– О черт! Я вызову врача...
– Не надо. Тут достаточно мало-мальски разбираться в медицине. Так проще, Бен.
– О'кей. Арчи. Тут есть помещения для офицеров-инспекторов. Они на спецобслуживании. Я вызову медсестру из санчасти.
– Это не главное. Я сказал, что голоден и не совсем в порядке, но волнует меня другое.
– Не беспокойтесь, – сказал Бенджамин. – Если произойдет что-то из ряда вон, нам дадут знать. Я убираю карты...
* * *
Все произошло в 00.02, сразу после смены часовых, в самое темное время ночи. Резкий телефонный звонок заставил Бенджамина подскочить с кровати. Он бросился к аппарату.
– Слушаю!.. Где? Когда? – Он бросил трубку и повернулся к Борну. Карты «Новгорода» снова появились на столе. – Невероятно! В испанском туннеле убиты два охранника, а на берегу в пятидесяти ярдах от КПП обнаружен труп офицера, убитого выстрелом в горло. Видеокамера в туннеле зафиксировала неизвестного со спортивной сумкой. Он был в форме охранника!
– Что еще? – спросил Дельта.
– Вы все-таки были правы. На той стороне реки обнаружен труп колхозника, при нем нашли обрывки документов. С одного из убитых охранников снята форма... Как же это удалось сделать?
– Работа профессионала – ничего не скажешь, – протянул Борн, разворачивая карту испанского сектора. – Шакал, должно быть, послал своего человека с фальшивыми документами и вслед за ним появился сам в роли этакого раненого офицера КГБ, который, превозмогая боль, бросился на подмогу охране... Я уже объяснял тебе, Бен. Прощупывай, пробуй, создавай панику и находи проход – вот сценарий, по которому разворачиваются события. Заполучить форму – легче легкого, и в суматохе он проскользнул в туннель.
– Но ведь был приказ всем КПП отслеживать людей с этими документами.
– Как в Кубинке, – произнес Джейсон, изучая карту.
– Вы об арсенале, упомянутом в выпуске новостей?
– Именно. Похоже, как и в Кубинке, у Карлоса здесь есть свой человек. И этот человек располагает достаточной властью, чтобы отдать приказ привести любого, кто проникнет в туннель, к нему и только потом поднимать тревогу и информировать штаб.
– Возможно, так и было, – согласился молодой преподаватель. – Докладывать в штаб о ложной тревоге никому не хочется, так как это чревато неприятностями и, как вы выражаетесь, может прибавить ненужной суеты.
– Один неглупый человек в Париже, – сказал Борн, – объяснил мне, что боязнь «неприятностей» – слабое место КГБ. Похоже, это тот самый случай?
– Да, эта боязнь «неприятностей» по десятибалльной шкале доходит до восьми баллов, – ответил Бенджамин. – Кто же этот человек Шакала? Шакал не был здесь более тридцати лет!
– Если бы у нас была пара часов и несколько компьютеров, мы могли бы проанализировать несколько сотен личных дел и узнать имена вероятных пособников Шакала... Но у нас нет времени. Кроме того, зная Шакала, я думаю, что теперь это уже неважно.
– Как это неважно? Мне кажется, что это чертовски важно! – заорал русский. – Речь идет о предательстве, мы должны знать, кто этот человек!
– Я думаю, это скоро выяснится... Это вопрос техники, Бен. Сейчас главное, что Шакал здесь! Надо идти... Ты должен достать все, что мне нужно.
– О'кей. Меня для этого и назначили...
– А потом ты исчезнешь! И никаких возражений на этот раз!
– Не выйдет, Хосе.
– Опять в тебе заговорила Калифорния?
– Да, я так сказал.
– Тогда маме юного Бенджамина останется только оплакивать своего сына.
– Пусть так!
– Пусть?.. Как ты можешь?
– Не знаю. По-моему, это правильно.
– Заткнись! Надо идти...
