…К Иллариону, получившему после раскрытия «кошачьего дела» известность, обратилась за помощью безутешная супруга профессора Сонина, которого арестовали за шпионаж в пользу третьих и даже четвертых стран. Оказалось, все новейшие разработки и даже научные идеи, забрезжившие в секретной лаборатории, руководимой Сониным, очень скоро становились достоянием наших геополитических партнеров (так теперь называют вероятного противника). Арест получил широкую огласку, журналисты писали один сенсационный репортаж за другим, а по телевизору часто показывали ученого предателя, грустно взиравшего из-за решетки на несправедливое человечество.

Сонин клялся на допросах, что невиновен, но никак не мог объяснить майору Дубяге, почему результаты его исследований тут же попадают за рубеж, словно это не строго засекреченное оборонное подразделение, а разнузданное реалити-шоу вроде «Дома-2». Имелась еще одна отягчающая улика: утечка началась два года назад, когда подозреваемый слетал в США по гранту Международной ассоциации «Ученые без границ», созданной четверть века назад нашим шпионом-перебежчиком К. А. Лугиным, который к 25-летию этой мироносной организации был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени. Вернувшись домой, Сонин сразу написал докладную о том, как во время командировки его пытались завербовать, а именно: подсунули после фуршета кадровую красотку, однако он ее деликатно отверг, храня верность своей изначальной жене Леониде Гургеновне и двадцативосьмилетней аспирантке Лиане. Конечно, профессору не поверили — ведь в ельцинские годы государственные секреты продавали лихорадочно и по бросовым ценам, словно перед ликвидацией торговой точки. К тому же экспорт государственных тайн считался привилегией крупных чиновников и военачальников, поэтому Сонина решили наказать еще и за то, что он с суконным рылом полез в калашный ряд. Все вроде сходилось, удивляло лишь, почему с такой готовностью заокеанцы признали провал своего ценнейшего агента, душевно поздравив спецслужбы дружественной российской державы с большой профессиональной победой. Не-ет, с настоящими «кротами» так легко не расстаются…

Получив эту информацию, Илларион целый день не подавал признаков жизни, отрываясь от раздумий лишь для того, чтобы с помощью зонда принять жидкую пищу. Очнувшись, он поручил жене тщательно опросить аспирантку Лиану обо всех событиях, случившихся в лаборатории за последние два года. Страстно желая спасти любимого шефа, девушка рассказала обо всем, даже о редких интимных свиданиях с профессором на складе реактивов. Но особенно заинтересовал Шкапова другой факт: два года назад, под Рождество, позвонили из фирмы «Подводное чудо» и сообщили, что на абонентский номер лаборатории выпал выигрыш — бесплатная установка аквариума. Завхоз-менеджер поначалу криво ухмыльнулся, мол, знаем мы эти разводки: установят бесплатно, а на обслуживании потом разоришься! Но нет, это оказался суперприз — и установка, и оборудование, и сервис — все задаром! Через три дня в конференц-зале, где проходили совещания, уже стоял двадцативедерный аквариум, в котором при желании можно поселить худощавую русалку.

Илларион думал еще один день и наконец отстучал жене вопрос: «Кто обслуживает аквариум и как часто?» Выяснилось, два раза в месяц приезжает специалист из «Подводного чуда», освежает воду, капает какие-то ингредиенты, проводит беглый осмотр рыбьего здоровья, вырывает из грунта пожелтевшие водоросли и укореняет свежезеленые. «Когда очередной визит специалиста?» — нервно дернул живым пальцем Илларион. — «Завтра!» — был ответ. Шкапов велел Маше срочно связаться с Дубягой и потребовать, чтобы возле аквариума устроили засаду, а если специалист будет удалять гиблые водоросли, заменяя их новыми, немедленно отобрать растения и отправить экспертам. Дубяга, конечно, поднял Иллариона на смех, ибо сам он тем временем разрабатывал семейные связи Леониды Гургеновны. Жена шпиона происходила из Грузии, которая за двести лет имперского приюта и безмятежного виноделия отплатила России черной неблагодарностью, перекинувшись к Америке.

Тогда Илларион пошел на крайность — попросил жену позвонить генералу Далманову.

Они вместе служили в Генштабе, приятельствовали, и в ту увечную командировку Шкапов поехал вместо него: Далманов готовился к серебряной свадьбе, попросил — и друзья махнулись. Кто ж знал, что так получится?

Выслушав Машу, генерал не поверил фантазиям Иллариона, но, испытывая перед инвалидом чувство ответственной вины, отправил двух стажеров понаблюдать за аквариумоводом. И что же вы думаете? Версия Шкапова блестяще подтвердилась: одна из водорослей, а именно, «чума густолиственная», оказалась на самом деле антенной с записывающим устройством из особого синтетического материала, ничем не отличавшегося по виду от живой подводной флоры. Более того: под воздействием света в течение двух недель она меняла цвет с ярко-зеленого на жухло-желтый. Поэтому служба безопасности не придавала значения тому, что специалист из «Подводного чуда» удалял увядшую веточку и заменял ее свежей. На самом же деле он просто изымал чип с записью разговоров, ведшихся в конференц-зале, и отправлял заокеанским хозяевам.

Прочитав донесение, Далманов взял дело под личный контроль. Стали разбираться с «Подводным чудом» и пришли в ужас. Эта, с позволения сказать, «фирма» охватила своими щупальцами все звенья российской государственной машины. Аквариумы стояли в министерствах и ведомствах, в Думе и Администрации президента, в ФСБ и Министерстве обороны. Стеклянные лазутчики проникли даже в квартиры крупных чиновников! Но главное потрясение ждало следователей впереди: разумеется, зарегистрирована фирма была в офшорах, кажется, на Каймановых островах, и формально принадлежала некоему Сэму Свирскому, но ниточки, ниточки тянулись к любимому советнику президента Чумазусу. Узнав об этом, первый российский президент запил. Кстати, о Ельцине нынче болтают много лишнего, особенно о его пристрастии к алкоголю. Но пора сказать правду: просто так Борис Николаевич никогда не пил, а только — от огорчения. Кто же виноват, что его постоянно огорчали и подставляли?

Очнувшись, он подписал указ о закрытии «Подводного чуда» и всех его преступных филиалов. Но не тут-то было! Позвонил Клинтон и предупредил: если это случится, США объявят Россию страной-террористкой и арестуют счета Семьи в американских банках. Совет безопасности заседал в Кремле два дня и, придя к выводу, что доброе имя Державы дороже национальной безопасности, оставил шпионскую фирму в покое. Но для минимизации ущерба была разработана секретная инструкция, строго запрещавшая российским чиновникам и военачальникам вести какие-либо служебные разговоры в помещениях, где установлены аквариумы… Кроме того, ГРУ стало через «Подводное чудо» снабжать геополитических партнеров хитроумной дезинформацией, в частности убеждало в наличии у Саддама Хусейна атомного оружия, в результате чего Штаты влипли в непопулярную иракскую авантюру…

Второй роман В. Рунина вышел под названием «Чума в аквариуме» и тоже имел шумный успех. Владилен доделал в квартире евроремонт и уселся за перевод кимрских рун, но тут его с супругой пригласили на церемонию вручения «Русского букера». Попав в литературное общество, Маша обнаружила, что за годы работы в троллейбусном парке катастрофически отстала от моды, и весь гардероб надо немедленно выбросить в форточку. Несчастному лингвисту пришлось садиться за новый роман из цикла «Ничего, кроме мозга».

…Сонина оправдали, восстановили в должности, даже наградили. Он стал одним из первых кавалеров особой медали «За мужество, проявленное при репрессиях», учрежденной Кремлем с учетом тех незаслуженных обид, которые столь часто обрушиваются в Отечестве на честных и порядочных людей. Профессор в благодарность сконструировал для Иллариона особый аппарат, мгновенно переводивший живую речь в азбуку Морзе и наоборот. Для этого на живой палец инвалида достаточно было надеть серебряный наперсточек с проводком, тянувшимся к умной машине, и наш аналитик мог воспринимать, а также исторгать не только живую русскую речь, но и десяток иностранных языков. Это важно, ибо к недвижному сыщику за помощью потянулись иностранцы…

С тех пор вышло около дюжины книг о проницательном паралитике. Каждый раз, окончив очередной сюжет, автор честно пытался вернуться к делу жизни, но, увы, безуспешно. Сначала выяснилось, что популярному писателю неприлично ездить на скромном «Пежо» — пришлось брать представительскую иномарку, как говорится, на вырост. Затем он затеял построить скромную дачку, чтобы, поглядывая на просторную подмосковную зелень, разгадывать кимрские руны. Но Владилена с супругой пригласили на пикник, который в своем имении давал видный олигарх Загребайло. Искупая грех первичного накопления, он раз в год собирал у себя в латифундии популярную творческую интеллигенцию, как известно, падкую на дармовую жратву и выпивку.

Размах увеселений поражал воображение современников. Особняк, похожий на Петродворец, пылал сотнями окон. На пьедесталах стояли бронзовые мальчики, беспрерывно писая шампанским, шабли, каберне, водкой, граппой, текилой и другими алкогольными струями. Фейерверк затмевал все мыслимые правительственные салюты, а вереница такси, вызванных, чтобы развезти по домам ужравшуюся творческую элиту, растянулась до Горок-9. Увиденное потрясло Машу. Фундамент будущей дачи, уже залитый бетоном, она определила под беседку, а главный дом забутила с таким размахом, что старинный русский барин вроде Кирилы Петровича Троекурова только бы заплакал от обиды и помирился с Дубровским. Владилен вздохнул, снова отложил руны и сел за новый роман из цикла «Ничего, кроме мозга».

Но тут случилось страшное…

Сашка Блинов, который все эти годы без отпусков таскал и кантовал китайские тюки на Черкизоне, разгадал-таки тайну Ализонских рун. Помогла, как ни странно, профессия рыночного грузчика. Он смело предположил, что на медной табличке начертано объявление, прибитое некогда к воротам древнеарийского торжища. Какое именно? Допустим такое: не парковать у забора верблюдов, лошадей, ослов и прочий транспорт. Шутка! Скорее это — перечень правил оптовой и розничной торговли. В результате круг поиска сузился, и Блинов, опираясь на расшифрованное много лет назад первое слово, прочитал весь текст. Надпись гласила, что любой торговец, уличенный в манипуляциях с мерами для зерна или подпиливании гирек для весов, будет заживо сварен в смоле! Конечно, прочитанное не пролило свет на сакральные истоки и тайный смысл нашей цивилизации. Впрочем, может, как раз и пролило…

Увидав по телевизору, как полысевший Сашка Блинов, затянутый во фрак и похожий на огромного беременного стрижа, получает из рук шведского монарха Нобелевскую медаль, Чердынин впал в неистовство. Со страшным криком он искромсал серебряным устричным ножом полотно Гриши Гузкина «Пионерский петтинг» — гордость своей коллекции русского авангарда. Потом Владилен в ярости перебил в загородном доме антикварный хрусталь с фарфором и в неприличных выражениях заявил, что больше не напишет ни строчки про парализованного м…ка Иллариона. Затем несчастный романист затворился в просторном винном погребе с автоматической терморегуляцией и запил по-черному, не открывая дверь ни литагентам, ни докторам, ни любимой жене, одетой во все от Ив Сен-Лорана. Вот тогда-то издатели забили тревогу и поручили Мотыгину срочно собрать бригаду, чтобы очередной роман из цикла «Ничего, кроме мозга», столь полюбившегося читателям, вышел, как обычно, к Новому году.

— И сколько он так уже сидит? — спросил Кокотов, терпеливо выслушав эту жуткую историю.

— Месяц. У него там в погребе не только вино, но и хамон. Ну, идешь в команду?

— Неловко как-то. Чужой сюжет…

— Не переживай! Рунин давно ничего сам не придумывает. Идею купили у студентки Литинститута всего за триста баксов. Ей срочно понадобились деньги на аборт. Ну, входишь в дело?

— Нет, — с ленцой отозвался писодей. — Меня тут решили экранизировать…

— Тебя? — едва не возмутился Мотыгин.

— Меня. Мы тут с режиссером Жарыниным… Помнишь «Двое в плавнях»?

— Еще бы!

— …сидим в «Ипокренине» и переделываем моего «Трубача» в сценарий.

На другом конце провода образовалась тяжелая завистливая тишина.

— Ну, как знаешь! — тоскливо отозвался бригадир. — Желающих много! Будь здоров! — и повесил трубку.

Кокотов глянул на часы и ужаснулся — он проболтал больше часа — была ночь. Писатель улегся, закрыл глаза, но заснуть не мог. Его все-таки огорчала упущенная возможность заработать легкие деньги под именем запившего В. Рунина. С другой стороны, печальный финал преуспевающего романиста заставлял призадуматься о собственной судьбе, заплутавшей в «Лабиринтах страсти». Кроме того, влюбленный писодей пытался вообразить, какой же сюрприз ему приготовила Наталья Павловна? Эти разнонаправленные мыслетоки постепенно слились, смешались и устремились в темный, сладкий провал сна.

И вдруг в дверь строго постучали — так в благословенные советские годы давали о себе знать суровые дежурные по этажу, жестоко барабаня в номер командированного, нарушающего целомудренный гостиничный режим. Недозаснувший Андрей Львович испуганно вскочил и, наскоро застегиваясь, открылся: на пороге стояла Валентина Никифоровна.

— Можно? — почти официально спросила она.

— Зачем?

— Дима сказал: вам надо помочь!

— Не надо мне помогать! — тонким голосом взмолился писатель.

— У вас проблемы!

— Нет у меня никаких проблем!

— Разберемся! — пообещала бухгалтерша, оглядывая Кокотова, словно медсестра, пришедшая к пациенту с вопросом: «Куда колоть будем?»

Разбиралась она всю ночь, делая это, кстати, с нежной и чуть лихорадочной сноровкой — такая с годами вырабатывается у вполне приличных женщин, которым судьба, однако, не подарила счастливой брачной моногамии, оживленной немногими бодрящими изменами, а приговорила к многоложеству. Когда за окном посветлело, Валентина Никифоровна встала, приняла душ, быстро оделась и, похвалив писодея за стойкость, ушла. Изумляясь тому, к каким неожиданным проникновениям ведут одиноких литераторов случайные муравьиные тропки, автор «Заблудившихся в алькове» уснул — как пропал…