Естествонаблюдатель

Апрельский лес: ещё каждая травинка помнит, как её зовут.

Понять, что за растение перед тобой, трудно, пока оно не зацветёт. Понять, что за человек перед тобой, трудно, пока он не совершит поступок.

Листья появлялись из почек, как зеленокрылые бабочки из коконов.

Майские ветви, овеваемые юной зеленью.

Из зелёных ладоней ландыша выпорхнула стайка маленьких белых цветков. Фиалки растут в лесу прямо букетами.

Учёный — это естествоиспытатель.

Философ — это естествопониматель.

Писатель — это естествонаблюдатель.

Театроведша, прокуренная, как боцманская трубка.

Тучный пожилой бухгалтер с финансовой безысходностью во взоре.

В аптечной витрине теснились бесчисленные снадобья, изобретенные для того, чтобы облегчить путь к смерти.

Глаза, блёкло-прозрачные, как водяные знаки на купюрах.

В его глазах была приветливая тоска юбиляра.

Луна, точно надраенная дембельская пряжка.

Ее кожа была покрыта твердыми пупырышками и напоминала книжку для слепых.

Невеста напоминала трепещущую тюлевую занавеску.

Макияж в манере Климта.

У российского флага и у товарного знака «Пепси» одинаковые цвета: синий, красный, белый.

У неё была странная, гигиеническая улыбка.

Живот у неё был огромный, и она особенным выражением подурневшего лица утверждала свою полную отчуждённость от этой превратности женской судьбы.

Старушка с грацией агонизирующей газели.

Женское лицо, искажённое мукой быта.

Обещающая походка женщины.

Он поцеловал её усмешку.

Продавщица с предоргазменным взглядом.

Покойник с куриным выражением лица.

Душа, как замусоренный подмосковный лес.

По утрам радостные собаки вытаскивали на прогулку своих хмурых, не проснувшихся хозяев.

Бодрая извилистая такса.

Май: в редкой траве виднеются молодые одуванчики, похожие на крошечные подсолнушки.

Весенний лес весь уставлен ультрамариновыми столбиками живучки.

Жёлтый лист в зелёной кроне похож на блик солнца.

Вдоль дороги тянулись высокие заросли лиловых губастых недотрог.

Бар «Атлантис» в Кимрах.

Ульяновск: памятник Марксу. Карл похож на Берендея.

Самара. Магазин расходных материалов под названием «В расход!».

В солнечный февральский день на улице остро пахло ультрафиолетом, как в кабинете физиотерапии.

Девушка с неподвижно-балетной улыбкой.

1 января: усталая пустота улиц.

Алмазная паутина осени.

Листья падали за спиной с шорохом крадущегося злоумышленника.

Массажист месил, как тесто, чьё-то тело.

Молодая девушка-инвалид ехала в коляске, кокетливо повиливая колесами, словно бедрами.

Во время авиаперелёта людей роднит невнятность пассажирской судьбы.

Весенний лес без листвы похож на квартиру без ремонта.

Одежда — вечная молодость тела.

Он шёл так устало, что казалось, волочил тень за собой.

Борьба за соответствие глянцевым образцам окончилась катастрофой: ее лицо застыло в несменяемой паралитической гримасе, а губы раздулись, как Он выбивал счастье из жизни, как деньги из неотдачливого должника.

Она хвалилась своей глупостью, как упругой грудью.

В метро, напротив меня, сидела негритянка с губами, похожими на задницу павиана.

Форма и размеры её ягодиц незабываемо противоречили всем законам живой природы.

Мужчина и женщина выглядели не просто не выспавшимися, а не выспавшимися вместе.

Хожу по Переделкинскому лесу, хмурому и безлиственному, но чувствую: наступила весна. В чем дело? Запели птицы.

Утренний выгул четвероногого друга — это подвиг собаколюбия.

Красные листья на земле похожи на яблоки-падалицы в саду.

Сонно-неусыпный шум залива.

Куст бересклета, обвешанный ягодами, как бижутерией.

Зеленые шильца юной травы.

Огуречный запах оттепели.

Снег цвета довоенных фото.

Когда телефон звонит без умолку — это ужасно. Когда он молчит — это страшно!

Пыльная поверхность весеннего пруда.

Литературное сообщество напоминает огромную ассенизационную станцию, в одном из закоулков которой зачем-то разместили крошечную парфюмерную лабораторию.

У него было мужественное рубленое лицо, какие встречаются только в гранитных мемориалах «Последний рубеж» или «Ни шагу назад!».

Выпроваживающая улыбка.

Шевелюристый мужчинка.

Седой человек с движениями спортивного пенсионера.

Лицо женщины светилось магазинным счастьем.

Они переглянулись так, как переглядываются любовники, открывшие ночью еще одно, неведомое им прежде, страстное излишество.

Девочка-бройлер.

Своими манерами коренные питерцы чем-то напоминают музейных смотрителей.

Серебристый пудель с чёрными и грустными, как у правозащитника, глазами.

Изящный начальственный матерок.

Они плюхнулись на матрац, и пружины сыграли что-то из Губайдуллиной.

У фуршетных столов кормились упитанные тени забытых политиков.

Блудливые морщины.

Щёки мускулистые, как у саксофониста.

Её бёдра, истерзанные целлюлитом, напоминали мятые солдатские галифе.

Пианист, исполняя Бетховена, так страстно прыгал на стуле, что в консерватории дрожал пол.

Зимний лес: деревья похожи на огромные белоснежные кораллы.

Он был так скромен, что в гостях пил, не закусывая.

Раздевающаяся женщина похожа на распускающийся цветок.

Май: под ногами цветёт белыми капельками кислица, а папоротник уже почти развернул свои зелёные кулачки.

В метро сидели два негра, похожие на пару дембельских сапог.

Прошла дама. Рука в гипсе, из которого торчат наманикюренные пальчики.

Он был заразительно глуп.

Сирень пахла дешёвыми духами.

Непереносимо, как вопли чужого младенца.

Если бы ты знал, что думают о тебе официанты, подавился бы…

Зимы ждала, ждала природа… И не дождалась.

Когда одеваешься, дама, оставшаяся в постели, кажется недоеденным деликатесом.

Отправить