«Не должно быть никаких сомнений в том, что это [дух Калатравы] был по существу цистерцианский дух, опирающийся не только на основополагающие тексты бенедиктинского устава и Carta Caritatis, но и на менее четко очерченные принципы рыцарства XII века, в которых цистерцианцы видели еще один способ реформировать и очистить жизнь человека» (О’Каллахан).
