Карим сознательно опоздал к началу совещания высшего руководства ЦРУ. Он хотел, чтобы к моменту его появления все семеро начальников отделов уже сидели за столом. Зал совещаний был смежным с кабинетом директора ЦРУ. Больше того, оба помещения сообщались дверью. И именно через эту дверь вошел Карим. Ему хотелось, не произнеся ни слова, дать понять «большой семерке», какое место в иерархии управления он занимает.

– Директор ЦРУ присылает свои сожаления, – объявил Карим, занимая место Старика. – Анна, которая уехала вместе с ним, сообщила, что он до сих пор разговаривает за закрытыми дверями с президентом и председателем Объединенного комитета начальников штабов. – Карим открыл толстую папку, лишь первые пять страниц которой были настоящими – если можно считать настоящей дезинформацию, которую он вынашивал в мыслях уже много месяцев. – Теперь, когда непосредственная угроза со стороны «Дуджи» ликвидирована, когда от самой «Дуджи» осталась только пустая оболочка, пора перейти к другим задачам.

– Минуточку, Мартин, – стальным голосом остановил его Роб Батт, начальник оперативного отдела. – Прежде чем мы закроем эту тему, позволь напомнить, что нельзя сбрасывать со счетов самого Фади.

Карим откинулся назад, вращая в пальцах ручку. Он понимал, что самое худшее – это полностью прекратить все работы в данном направлении. Как показало совещание, состоявшееся несколько дней назад, Батт пристально следит за каждым его действием. Ни в коем случае нельзя пробуждать подозрения начальника оперативного отдела.

– Разумеется, – согласился Карим. – Давайте обсудим, как нам быть с Фади.

– Я полностью согласен с Робом, – подхватил Дик Саймс, начальник разведывательного отдела. – Лично я за то, чтобы отрядить значительные силы на поиски террориста.

Остальные начальники отделов закивали, выражая свое согласие.

Перед лицом надвигающейся волны Карим сказал:

– В отсутствие Старика мы, естественно, будем действовать, прислушиваясь к мнению большинства. Однако мне бы хотелось кое о чем напомнить. Во-первых, уничтожив самую важную базу «Дуджи», мы теперь понятия не имеем, жив Фади или нет. Если он находился в центре на юге Йемена, не может быть никаких сомнений в том, что он превратился в пепел вместе со всеми, кто там был. Во-вторых, если в момент налета Фади находился в другом месте, нам неизвестно, где он сейчас. Наверняка он залег на дно. Я предлагаю выждать какое-то время, посмотреть, какие переговоры «Дуджи» нам удастся перехватить. Пусть террористы тешат себя мыслью, что мы сосредоточили свои усилия в другом месте. Если Фади жив, рано или поздно он зашевелится, и тогда мы выйдем на его след. – Карим обвел взглядом лица членов «большой семерки». Никто не хмурился, не качал головой, не обменивался украдкой взглядами. – Третье и, вероятно, самое важное: нам нужно навести порядок в собственном доме. Я могу подтвердить слухи о том, что Старик подвергается нападкам со стороны министра обороны Хэллидея и его лакея Лютера Лаваля. Хэллидею было известно о предателе в наших рядах, а также об атаке компьютерного вируса. Как выяснилось, покойный Мэттью Лернер также был человеком Хэллидея.

Присутствующие зашевелились, заговорили разом, но Карим остановил их, поднимая руки.

– Знаю, знаю, всем нам пришлось несладко от попыток Лернера преобразовать ЦРУ. А теперь становится понятно, почему перемены казались нам такими чуждыми: на самом деле за ними стояли Хэллидей и его приспешники из АНБ.

Итак, Лернер погиб. Каким бы ни было то тайное влияние, которое имел здесь министр обороны, это осталось в прошлом. Избавившись от внутренних врагов, мы можем теперь осуществить то, что следовало сделать еще несколько лет назад. Нам необходимо преобразовать ЦРУ в ведомство, способное максимально эффективно вести борьбу с мировым терроризмом.

Вот почему первое мое предложение заключается в том, чтобы пригласить на работу опытных и талантливых арабов и других мусульман, которых после событий одиннадцатого сентября выставили из других ведомств. Для того чтобы одержать победу в этой войне, мы должны понимать нашего разношерстного врага. Нам нужно перестать путать арабов с мусульманами, саудовцев с сирийцами, азербайджанцев с афганцами, суннитов с шиитами.

– С этим трудно поспорить, – согласился Саймс.

– Можно поставить на голосование предложение Роба, – осторожно произнес Карим.

Все взгляды обратились на начальника оперативного отдела.

– В этом нет необходимости, – сказал Батт. – Я снимаю свое предложение в пользу предложения Мартина.

Борн сидел на полу вертолета лицом к саудовскому врачу и его большому черному чемоданчику. Между ними лежало окровавленное тело Мартина Линдроса. Врач постоянно вводил раненому в вену обезболивающее.

– Единственное, что в моих силах, – объяснил он, когда вертолет, поднявшись в воздух, полетел прочь от Миран-Шаха, – это по возможности облегчить его страдания.

Борн перевел взгляд на изувеченное лицо Линдроса, вызывая в памяти своего друга таким, каким он был раньше. Ему это не удавалось. Пуля 45-го калибра, выпущенная из пистолета Фади, снесла всю правую сторону головы, уничтожив глазницу и половину брови. Врачу удалось остановить кровотечение, но поскольку выстрел был сделан с такого близкого расстояни, повреждения, причиненные пулей, привели к отказу жизненно важных органов. Лавинообразный процесс зашел так далеко, что бороться за жизнь Мартина было бесполезно.

Мартин забылся беспокойным сном. Глядя на друга, Борн испытывал смешанное чувство ярости и отчаяния. Ну почему это произошло? Мог ли он спасти Мартина? Борн понимал, что отчаяние порождено беспомощностью. То же самое чувство он испытывал, когда в последний раз видел Мари. Борн не выносил чувства беспомощности. Оно забралось к нему под кожу, поселилось в сознании невыносимым зудом, с которым ему никак не удавалось справиться, насмешливым голосом, который он никак не мог заставить умолкнуть.

Издав глухой стон, Борн отвернулся. Вертолет поднялся на большую высоту, чтобы лететь над горами. Борн открыл сотовый телефон и снова попробовал связаться с Сорайей. Он услышал длинные гудки, что было хорошим знаком. Однако Сорайя опять не ответила, а это уже было плохим знаком. На этот раз Борн оставил в ящике речевой почты короткое сообщение с упоминанием об Одессе. Понять его смысл сможет одна только Сорайя.

Затем Борн позвонил на сотовый Дерону. Дерон по-прежнему находился во Флориде.

– У меня тут одна проблема, решить которую сможешь ты один, – без обиняков перешел к делу Борн.

– Валяй.

Они уже давно в разговорах по телефону перешли на такой краткий язык.

– Мне нужен полный набор.

– Нет проблем.

– Ты где?

– До Вашингтона часов восемь лёта.

– Лады. У Тайрона есть ключи. Он соберет что нужно. Какой аэропорт, имени Даллеса или Международный?

– Ни то, ни другое. Мы должны будем приземлиться в восемнадцати километрах к югу от Аннандейла, – сказал Борн, сообщая Дерону координаты аэродрома в Вирджинии, полученные у летчика. – Это на восточной границе владений компании «Систейн лэбс». – Компания «Систейн лэбс» являлась дочерней фирмой ИВТ. – Спасибо, Дерон.

– Пустяки, дружище. Жаль, что не смогу встретить тебя лично.

Борн окончил разговор, и в этот момент Мартин зашевелился.

– Джейсон…

Услышав дрожащий шепот, Борн склонился к другу. От Линдроса исходило тошнотворное зловоние изуродованной плоти и надвигающейся смерти.

– Я здесь, Мартин.

– Человек, который занял мое место…

– Карим, брат Фади. Знаю. Мартин, я во всем разобрался. Все началось с одной операции в Одессе, которую мне поручил Конклин. Мы с Сорайей должны были встретиться с ее осведомителем. Вдруг прямо на нас выбежала молодая девушка. Это была Сара ибн Ашеф, сестра Карима и Фади. Я выстрелил в нее, но не попал, хотя и думал, что попал. Ее убил один из людей Фади. Он убил ее, потому что у нее был любовник.

Единственный уцелевший глаз Мартина, красный, но по-прежнему горящий жизненными силами, сосредоточился на лице Борна.

– Джейсон… тебе нужно… убрать Карима. – Он хрипел, дыхание вырывалось судорожными порывами, на губах выступила розовая пена. – Это он – дьявол коварства, он… шахматист… паук, затаившийся… посреди… о господи… паутины. – Его широко раскрытый глаз содрогался в спазмах боли. – Фади… Фади был лишь… витриной… символом… По-настоящему опасен… именно Карим.

– Мартин, я все понял, а теперь тебе нужно отдохнуть, – сказал Борн.

– Нет, нет… – Линдроса словно охватила лихорадочная жажда действия. От него буквально исходила энергия, заливавшая Борна своим теплом. – Отдохнуть можно будет… когда я… умру.

Из раны снова пошла кровь. Врач промокнул ее марлевой салфеткой, которая мгновенно промокла насквозь.

– Цель Карима – это… не просто Америка, Джейсон. Его цель – ЦРУ. Он ненавидит нас… всех до одного… всеми фибрами своей… души. Вот… вот почему… он был готов… рисковать всем, своей… жизнью и душой, чтобы… проникнуть… внутрь.

– Что он задумал? Мартин, что он задумал?

– Карим хочет уничтожить ЦРУ. – Мартин посмотрел на Борна. – К сожалению, больше мне ничего не известно. Господи, Джейсон, как я все испортил…

– Мартин, ты ни в чем не виноват. – Лицо Борна стало строгим. – Если ты будешь винить себя в случившемся, я на тебя очень рассержусь.

Линдрос попытался рассмеяться, но захлебнулся в собственной крови.

– Теперь это уже нам не дано, да?

Борн вытер ему рот.

Подобно секундному перебою в электроснабжении, по лицу Линдроса мелькнула какая-то тень – на мгновение приоткрылось окно в холодное, мрачное место. Его охватила дрожь.

– Джейсон, послушай, когда все… будет… кончено, пожалуйста, пошли дюжину роз Мойре. Ты найдешь ее адрес… в сотовом телефоне у меня дома. Тело мое кремируйте. И развейте прах рядом с музеем Клойстерс в Нью-Йорке.

Борн ощутил в глазах жжение.

– Разумеется, я сделаю все, как ты скажешь.

– Я очень рад, что ты… рядом.

– Ты мой лучший друг, Мартин. Мой единственный друг.

– В таком случае это будет очень печально для… нас обоих. – Линдрос снова попробовал улыбнуться, но, обессиленный, вынужден был отказаться. – Джейсон… знаешь, что… нас соединяет… связывает? Ты… не можешь вспомнить свое прошлое, а… я не хочу… вспоминать свое.

Тут произошла заминка, и от Борна ничего не укрылось. Только что здоровый глаз Мартина смотрел на него со строгой рассудительностью, и вдруг он уставился куда-то вдаль, туда, рядом с чем Борну приходилось бывать уже не раз, но куда до сих пор Джейсон еще не заглядывал.

Сорайя, оглушенная не только увиденным, но и возможными последствиями этого, стояла, завороженно уставившись на забальзамированное тело Старика. Она словно видела перед собой своего мертвого отца. Умом понимаешь, что рано или поздно это произойдет, но, когда наступает день, рассудок отказывается это принять. Для Сорайи, для всех сотрудников ЦРУ директор был чем-то незыблемым, непоколебимым. Он так долго был моральным компасом управления, лицом его распространившегося на весь земной шар могущества, что теперь, когда Старика не стало, Сорайя чувствовала себя обнаженной и совершенно беззащитной.

Следом за первоначальным шоком ее охватила холодная паника. Старик мертв, кто руководит ЦРУ? Разумеется, есть начальники отделов, однако все – от высшего руководства до рядовых сотрудников – знали, что миропомазанным преемником директора является Мартин Линдрос.

А это означает, что управление возглавил лже-Линдрос. «Боже милосердный, – подумала Сорайя. – Он же уничтожит управление – это с самого начала было его главной целью». Какой это явится удачей для Фади и «Дуджи» – разгромить самое действенное разведывательное ведомство Соединенных Штатов перед тем, как взорвать ядерную бомбу на американской земле!

В одно мгновение Сорайя поняла все. Те запасы «Си-4», которые видел Тайрон, предназначались для того, чтобы взорвать штаб-квартиру ЦРУ. Но каким образом террористы смогут провезти взрывчатку мимо охраны? Не вызывало сомнений, что Фади придумал какой-то способ. Быть может, сделать это будет гораздо проще теперь, когда лже-Линдрос, по сути дела, совершил переворот.

Сорайя вернулась к действительности. Старик убит, и ей сейчас жизненно необходимо попасть в штаб-квартиру ЦРУ. Она должна любой ценой предупредить семерых начальников отделов, и ее собственная безопасность отступает на второй план. Но как? Лже-Линдрос устроил все так, что ее схватят, не успеет она показать удостоверение охраннику у входа. А о том, чтобы проникнуть в штаб-квартиру незаметно, нечего даже и думать.

Вертолет начал спускаться сквозь слой облаков на частный аэродром неподалеку от Мазари-Шарифа. Борн сидел рядом с телом Мартина Линдроса, опустив голову. Его рассудок был наполнен образами, одни из которых вели к воспоминаниям, а другие – в никуда, потому что воспоминания были утрачены. Как раз сейчас связь с прошлым имела для него как никогда большое значение. И вот одна из ключевых ниточек оборвалась. Только сейчас, оглядываясь назад, Борн понимал, как важен был для него Мартин. Амнезия грозит многим, в том числе и безумием – или по крайней мере подобием безумия, что в конечном счете сводится к тому же самому.

Встреча с Мартином после убийства Алекса Конклина явилась спасательным тросом. И вот Мартин умер. Дома больше не ждет Мари. Когда уровень стресса станет слишком высоким, какой якорь не позволит ему соскользнуть в безумие, порожденное частоколом оборванных связей с прошлым?

Борн крепче стиснул ручку чемоданчика. Летчик посадил вертолет на бетонную полосу.

– Ты пойдешь с нами, – приказал ему Борн. – Нам еще понадобится твоя помощь.

Летчик вышел из кабины, и вдвоем с Борном они подняли тело Линдроса. С большим трудом им удалось спустить его из вертолета. На взлетно-посадочной полосе стоял другой «Соверен», заправленный и готовый к вылету. Они вдвоем загрузили мертвое тело, и Борн переговорил с летчиком самолета. Затем он приказал летчику вертолета вернуть саудовского врача в Миран-Шах. Борн предупредил, что люди Фаида аль-Сауда будут следить и за самим вертолетом, и за радиопереговорами.

Через десять минут реактивный самолет уже катился по взлетно-посадочной полосе, имея на борту два живых и одно мертвое тело. Набрав скорость, «Соверен» оторвался от бетона и взмыл к серо-стальным тучам надвигающейся грозы.

После звонка Сорайи Питер Маркс никак не мог сосредоточиться на работе. Зашифрованные переговоры террористов «Дуджи» казались ему марсианским языком. Сославшись на головную боль, Питер в конце концов передал свою работу коллеге.

Какое-то время он задумчиво сидел за столом. У него из головы не выходил тот разговор; он тщательно анализировал каждое слово Сорайи и свои ответы. Сначала ему никак не удавалось справиться с охватившей его яростью. Как только Сорайя посмела втянуть его в эту заварушку, в которую впуталась сама? Было мгновение, когда Питер едва не взял телефон и не позвонил Линдросу, чтобы сообщить о разговоре.

Однако, когда его рука уже была на полпути к трубке, что-то его остановило. Что именно? Рассказ Сорайи был настолько бредовым, что не стоило даже задумываться о нем. Во-первых, всем известно, что ядерная угроза со стороны «Дуджи» устранена. Во-вторых, сам Линдрос предупредил всех, что после гибели Джейсона Борна у Сорайи помутился рассудок. Определенно, судя по телефонному разговору, так оно и было.

Но, с другой стороны, Сорайя говорила об угрозе зданию штаб-квартиры ЦРУ. Долгий опыт работы в разведке не позволял Питеру просто так отмахнуться от этого. Он второй раз едва не набрал номер Линдроса. Теперь его остановил прокол в собственных рассуждениях. А именно: почему одна часть рассказа Сорайи является правдой, а другая – ложью? Так изощренно сойти с ума не может никто – и уж меньше всего Сорайя.

Из чего следовало, что он вернулся обратно на самую первую клетку. Как ему отнестись к звонку Сорайи? Питер нервно выстукивал пальцами дробь по крышке стола. Разумеется, можно ничего не предпринимать и просто забыть про разговор. Но если со штаб-квартирой что-нибудь случится, он никогда не сможет себе этого простить. Разумеется, в том случае, если останется жив, чтобы нести на себе неподъемную тяжесть вины.

Не позволяя себе опомниться и передумать, Питер схватил телефон и набрал номер своего знакомого в Белом доме.

– Привет, Кен. Это Питер, – сказал он. – У меня срочное сообщение для нашего директора. Ты не мог бы вытащить его к телефону? Он с ПРЕСША.

– Нет, Питер, вашего шефа у нас нет. Президент встречается с председателем Объединенного комитета начальников штабов.

Сердце Питера пропустило удар.

– А когда он уехал?

– Подожди, не клади трубку. Я сверюсь с журналом. – После непродолжительной паузы Кен сказал: – А ты не ошибся? Сегодня директора ЦРУ здесь не было, и у него не назначены встречи ни с президентом, ни с кем бы то ни было.

– Спасибо, Кен, – сдавленным голосом промолвил Питер. – Кажется, я действительно ошибся.

«О господи, – подумал он. – Сорайя полностью в здравом уме». Выглянув в коридор, он увидел угол двери кабинета Линдроса. Но если это не Линдрос, кто, черт побери, руководит «Тифоном»?

Питер Маркс схватил сотовый телефон. Как только ему удалось заставить пальцы слушаться, он набрал номер Сорайи.