Глава 14
Он рыдал так, что толком не слышал обычных утренних звуков. Ни пения птиц, ни громких голосов, ни шума машин. Только собственные повторяющиеся стоны. Он схватился за голову, словно надеясь таким образом защититься от воспоминаний, мучивших его всю ночь. Крики, слезы… Заснуть так и не удалось. Неужели он не сможет обо всем этом забыть и так теперь будет всегда? Разве он хочет слишком многого? Всего-то и нужно, что стереть случившееся из памяти и не страдать от мыслей об их последних минутах. Страх в их глазах. Каждый раз ему хотелось попросить прощения, сказать, что он не хотел, чтобы все обернулось именно так, но какой смысл говорить об этом в последние несколько секунд? Он жаждал тишины, но напрасно. Его пугали не только воспоминания, но и возбуждение, которое он испытывал, стоило задуматься на эту тему. После нескольких часов размышлений о прошлом оно дразнило его всю ночь. Он не должен рассуждать таким образом, поскольку это лишало его даже последней радости. Но все это неправильно. Произошло слишком многое. Он превратился в настоящего монстра.
Он пытался найти избавление в приятных фантазиях, но вскоре они сменялись стыдом и отвращением. Он называл это мертвой фазой – когда страсть развеялась, и оставался только страх перед разоблачением и раскаяние.
Пытаясь отвлечься, он смотрел на холодный, резкий дневной свет, медленно ползущий к нему, точно перст правосудия. Он натянул на плечо одеяло и, свернувшись в клубок, попытался хоть ненадолго уснуть. Но, глядя в стену, понимал, что сегодня ни о каком сне не может быть и речи.
Все было неправильно, он понимал это и надеялся, что воспоминания помогут ему держаться, однако мысли не удовлетворяли так, как действия. Его одолевала потребность найти еще кого-нибудь.
Он зажмурился. В глазах стояли слезы. Щеки пылали. И снова раскаяние, эта темная тень, омрачающая удовольствие. За каждым шелковистым прикосновением следовал крик ужаса. Попытки освободиться из плена веревок, снять повязку с глаз, и последние моменты – приглушенные звуки, удары ног о пол, и затем тишина. Он стиснул зубы. Снова эти воспоминания. Он никогда этого не хотел, все затевалось совсем для другого, но не мог их отпустить. Ведь тогда ему пришлось бы отказаться от всего.
Он страдал от одиночества, потому что рядом не было того, кто мог бы облегчить боль, сказать ободряющие слова. Того человека, который подсказал ему идею. На все это его толкнула прекрасная, нежная, страстная любовь. Ведь тот факт, что он не только ради себя за это взялся, облегчает вину, верно?
Он сел, и одеяло соскользнуло вниз. Ему нужны силы. Он ведь решил начать новую жизнь. Однако сами эти слова казались лишенными смысла. Нет, он слишком слаб. Свет все больше заполнял помещение. Он снова зажмурился и обхватил руками голову. Нет, он ошибся. Ему это не под силу.
