Книга: Парижская любовь Кости Гуманкова
Назад: III.
Дальше: V.

IV.

Пековский сдержал слово: документы были оформлены на удивление быстро и легко. Пара собеседований, пяток справок, трижды переписанная анкета, маленькая неразбериха с фотографиями – все это, как вы понимаете, просто пустяки. Кроме того, он настоял на том, чтобы профком, к радости скаредной супруги моей Веры Геннадиевны, оплатил мне не пятьдесят, как обычно, а сто процентов стоимости путевки, нажимая на то, что в поездку меня выдвинул коллектив – а значит, ее можно считать одноразовым общественным поручением. «Какой благородный мужчина!» – взволнованно шептали собравшиеся перекурить алгоритмовские дамы, когда Пековский, обдав их волной настоящего «Живанщи», деловито проходил по коридору. «Что же он за все это у меня попросит?» – гадал я.
Организационно-инструктивное собрание нашей спецтургруппы происходило в белокаменном городском доме политпросвета, в просторной комнате для семинарских занятий, где все стены увешаны картинками из жизни Ленина, который, как известно, лучшие свои годы провел в дальних странах. За полированным преподавательским столом капитально возвышался руководитель нашей спецтургруппы товарищ Буров – человек с малоинформативным лицом и райсоветовским флажком в петличке, сразу дающим понять, какое положение занимает его обладатель в обществе,– так же, как размер палочки, продетой сквозь ноздрю, определяет иерархию папуаса в племени чу-му-мри. Товарищ Буров, очевидно, лишь недавно научился говорить без бумажки и потому изъяснялся медленно, но весомо. Он так и отрекомендовался: «Руководитель специализированной туристической группы товарищ Буров». И хотя я с детства люблю давать людям разные забавные прозвища, в данном случае пришлось, открыв блокнот, записать кратко и уважительно:
1. Товарищ Буров – рукспецтургруппы.
А возле нашего могущественного начальника, изнывая от подобострастия, вился довольно-таки молодой человек, одетый с той манекенской тщательностью и дотошностью, которая лично у меня всегда вызывает смутное предубеждение. Похожие ребята на разных там встречах в верхах, протокольно улыбаясь, услужливо преподносят шефу «паркер» или нежно прикладывают пресс-папье к исторической подписи. Но у заместителя руководителя спецтургруппы Сергея Альбертовича – а это был именно он – улыбка напоминала внезапный заячий испуг, что, видимо, резко сказалось на его карьере: какой-то референт в каком-то обществе дружбы с какими-то там странами,– представил его нам товарищ Буров.
Я немного подумал и записал в блокноте:
2. Друг Народов, замрукспецтургруппы.
Я огляделся: в комнате, кроме меня и руководства, сидело еще пять человек – четверо мужчин и одна женщина. В проходе, между столами, виднелась ее наполненная хозяйственная сумка, и женщина явно нервничала, так как инструктивное собрание все никак не начиналось, а ей, очевидно, нужно было поспеть в детский сад и забрать ребенка еще до того, как молоденькие воспитательницы, торопящиеся домой или на свидание, начнут с ненавистью поглядывать на единственного оставшегося в группе подкидыша. А может быть, подумал я, она торопится, чтобы забрать ребенка не из детского сада, а из школы, из группы продленного дня? Трудно сказать наверняка: блондинки иногда выглядят моложе своих лет.
– А кого ждем? – решил я прояснить обстановку.
– Вопросы будете задавать, когда я скажу! – сурово оборвал товарищ Буров.
В этот миг дверь распахнулась и в комнату вступила пышная дама лет пятидесяти с высокой, впросинь, прической, еще пахнущей парикмахерской. Одета она была в тот типичный импортный дефицит, который является своеобразной униформой жен крупных начальников.
– Разве я опоздала?– удивилась вошедшая.
По тому, как засуетился Друг Народов, а товарищ Буров привел свое лицо в состояние полной уважительной приветливости, я утвердился в догадке, что вновь прибывшая дама – жена большого человека. Именно жена, для самодостаточной начальницы на ней было слишком много золотища и ювелирщины.
– О чем вы говорите! – вскричал замрукспецтургруппы, целуя Н-ской супруге руку.– Как раз собирались начинать…
– Везде такие пробки… Даже сирена не помогает! – приосанившись, объяснила она.
3. Пипа Суринамская,– записал я. Это такая тропическая лягушка (ее недавно показывали в передаче «В мире животных»), она в зависимости от ситуации может раздуваться до огромных размеров, но, бывает, и лопается от натуги.
– Ну что ж, начнем знакомиться? – радостно выпростав зубы, спросил Друг Народов и выжидающе глянул на рукспецтургруппы, а тот, помедлив для солидности, разрешающе кивнул головой, как лауреат-вокалист кивает нависшему над клавиатурой концертмейстеру.
– Я буду читать список,– объяснил Друг Народов.– А вы будете откликаться. Договорились? Войцеховский Николай Иванович, летчик-космонавт…
Никто не отозвался, а товарищ Буров, нацепивший очки, чтобы следить за перекличкой по личному списку, раздраженно поглядел на заместителя поверх оправы.
– К сожалению,– спохватился Друг Народов,– товарищ Войцеховский… Одним словом, вопрос, полетит ли он с нами в Париж или без нас в космос, решается… Он в дублирующем составе… Поэтому… Следующий– Дудников Борис Захарович…
Встал толстенький, молодящийся дядя с ухоженной лысиной, одетый в лайковый пиджак и украшенный ярким шейным платком. Всем видом он так напоминал творческого работника, что я сразу догадался: из торговли. Так и оказалось – заместитель начальника Кожгалантерейторга.
– В случае чего мы вас за космонавта выдадим! – хохотнул Друг Народов, но, не найдя отзыва на лице товарища Бурова, осекся.
А я записал в блокноте:
4. Торгонавт.
– Епифанов Михаил Донатович,– продолжил Друг Народов.– Заведующий кафедрой философии. Профессор.
На эту фамилию откликнулся седоволосый субъект в реликтовых круглых очках, академически залоснившемся костюме и даже с авторучкой в нагрудном кармане пиджака.
– Учтите,– предупредил его товарищ Буров.– В случае дискуссий вы как специалист по истмату…
– Диамату,– вежливо поправил профессор.
– Не имеет значения. Как специалист – вы наш главный боец!
– Не подведу! – с какой-то непонятной для философа готовностью отозвался Донатыч.
5. Диаматыч,– записал я.
– Муравина Алла Сергеевна. Вычислительный центр «Алгоритм». Инженер-программист,– объявил Друг Народов.
Поднялась блондинка, торопившаяся в детский сад или школу, и оказалась весьма стройной.
– Это я,– сказала она.
– Мы видим,– одобряюще кивнул товарищ Буров.– Языком владеете?
– Немного…
– Будете в активе руководства.
– А что это значит?
– Вам объяснят. Садитесь.
6. Алла с Филиала – пометил я в блокноте и подумал, что женобес Пековский не случайно хотел прокатиться в Париж вместе с этой симпатичной блондинкой, более того – в последнее время он постоянно пропадает на Филиале якобы в связи с острой производственной необходимостью. Теперь все встает на свои места. К тому же гражданка Муравина – мать-одиночка, а Пековский смолоду специализируется на брошенках: никаких ревнивых недоразумений и слезы благодарности по утрам.
– Мазуркин Анатолий Степанович, рабочий Нижне-Тагильского трубопрокатного комбината, кавалер ордена Трудового Красного Знамени,– прочитал Друг Народов.
– Тут! – вскочил маленький жилистый мужичок с огромным кадыком, норовившим все время уползти и спрятаться за огромный галстучный узел.
– Вот и гегемон у нас появился! – улыбнулся заячьими зубами Друг Народов.
– Как с планом? – с государственной заботой поинтересовался рукспецтургруппы.
– А куда на хрен он денется? – ответил гегемон прокуренным голосом.
7. Гегемон Толя,– тут же записал я.
– А еще? – спросил товарищ Буров.– Кто у нас еще из основных категорий?
– Еще у нас колхозное крестьянство представлено! – сообщил замрукспецтургруппы.– Паршина Мария Макаровна, бригадир доярок колхоза «Калужская заря». Еще не приехала. Председатель пока не отпускает– коров доить некому…
Я поразмышлял и решил отсутствующей бригадирше дать условное имя:
8. Пейзанка.
– А теперь у нас пошла творческая интеллигенция,– сообщил Друг Народов.– Кирилл Сварщиков, поэт, лауреат премий имени Элиота Йельского университета и имени Василия Каменского Астраханского обкома комсомола.
– Приветик!
Поэт встал и раскланялся с добродушием своевременно похмелившегося человека. Одет он был в ярко-желтую замшевую куртку, но воротник и плечи по причине длинных жирных волос выглядели словно кожаные. Между прочим, про этого парня я слыхал. Он входил в группу поэтов-метеористов, которые объявили: все предыдущие поколения просто входили в литературу, а они ворвались в нее что ваши метеоры.
9. Поэт-метеорист,– зафиксировал я.
– Учтите, главное за границей – дисциплина! – предупредил товарищ Буров, недоверчиво оглядывая Поэта-метеориста.
– Мне уже говорили! – отозвался тот довольно независимо.
– И наконец – Филонов Борис Иванович, специальный корреспондент газеты «Трудовое знамя»!– объявил Друг Народов голосом конферансье, старающегося замять какую-то накладку в представлении.
Это был бородатый плечистый молодой человек в джинсах, штормовке и с фоторепортерским коробом через плечо. Он встал и шутливо поклонился на все четыре стороны, как боксер на ринге.
– В каком отделе работаете? – смерив его взглядом, спросил товарищ Буров.
– В отделе коммунистического воспитания.
– Понятно… – кивнул наш руководитель, взглядом осуждая цепочку на шее спецкора (10. Спецкор,– успел записать я.) – Будете, товарищ Филонов, в активе руководства! Пропагандистом.
– Лучше контрпропагандистом! – подсказал Спецкор.
– Не возражаю. Поможете составить отчет о поездке.
– Запросто! Мне все равно в конторе отписываться…
– Товарищи! – вдруг воззвал рукспецтургруппы, медленно вставая, и я понял, что начинается тронная речь.– Каждый советский человек, выезжающий за рубеж,– это полпред нашего советского образа жизни…
Пока он нудил о пропагандистском значении предстоящей поездки и о взглядах всего прогрессивного человечества, обращенных на нас, я поймал себя на мысли, что – хоть убей – не могу вот так, с ходу определить, кто из собравшихся в комнате стукач, а кто собирается соскочить. Любого можно было заподозрить как в том, так и в другом. За исключением, пожалуй, Аллы с Филиала.
– … так что прежде всего мы едем в Париж работать! – закончил товарищ Буров, пристукнув ладонью по столу.– Вопросы есть?
– А я? – спросил я.
– А вы разве в списке?
– Нет.
– Откуда вы?
– Из ВЦ «Алгоритм»… Вместо Пековского…
– Так вы же не успели оформить документы…
– Успел…
– М-да,– буркнул товарищ Буров, нехорошо глянув на своего заместителя, а потом конфузно на Пипу Суринамскую, которая, в свою очередь, с таким гневным интересом углубилась в разноцветный «Огонек», словно нашла там антисоветчину.
– Я вообще не понимаю, как на одну организацию могли выделить две путевки! Это нонсенс! – громко возмутился Друг Народов.
– Помолчите! – перебил его товарищ Буров.
Вот и все. Спецтургруппа смотрела на меня с состраданием и облегчением, будто в меня только что угодила шальная пуля «дум-дум», а могла ведь попасть в любого.
– До свидания! – сказал я, вставая.
– Обождите,– остановил меня товарищ Буров.– Это вас собрание выдвинуло?
– Меня…
– Ладно, будем считать вас в резерве.
– Как это?
– А так. Если космонавт Войцеховский полетит… Вернее, если он не полетит… Одним словом, слушайте ТАСС.
– Понял,– усмехнулся я и с негодованием посмотрел в сторону Аллы с Филиала.
Она покраснела и отвернулась к окну. Мне было совершенно ясно: на мое кровное место вперли эту толстомясую Пипу Суринамскую, чтобы подмазаться к ее крупняку-мужу, но злился я почему-то именно на уставившуюся в окно очередную пассию любострастного Пеки.
– Теперь записывайте,– распорядился Друг Народов.– Водка (или коньяк) – две бутылки. Колбаса сухая– один батон. Белье– три пары…
Назад: III.
Дальше: V.