Формула нынешней власти
Уверен, не преувеличу, если скажу, что Юрий Поляков – один из самых талантливых писателей, представляющих в нашей литературе «поколение сорокалетних». И пожалуй, самый известный среди них, что тоже весьма важно. Кого из этого литературного поколения читатели знают так, как из более старших, скажем, Юрия Бондарева или Валентина Распутина?
Юрия Полякова знают, читают, ищут его новые книги, которые даже в нынешнее трудное время, как принято говорить, на прилавках не залеживаются. Причем это ведь не рыночная дешевка типа детективных поделок какой-нибудь Марининой! Книги Полякова – очень серьезные и вместе с тем очень увлекательные, с блеском иронии, юмора, а подчас и едкой сатиры. Читать их интересно, в них всегда есть острое чувство времени.
Таков и новый его роман «Замыслил я побег…», представление которого состоялось недавно в издательстве «Молодая гвардия». Директор издательства Валентин Юркин в шутку назвал происшедшее вариацией притчи «Возвращение блудного сына». Дело в том, что ровно двадцать лет назад именно «Молодая гвардия» выпустила в своей серии «Молодые голоса» первую книжку начинающего поэта Юрия Полякова, участника 7-го Всесоюзного совещания молодых писателей. А потом в этом же издательстве вышла первая большая книга его прозы – нашумевшие «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба» и «Работа над ошибками». Тогда, в советские годы, пришла к нему широкая известность! Книги последних лет – «Апофегей», «Козленок в молоке», «Небо падших» – и другие он издавал в разных издательствах, но вот опять вернулся в «Молодую гвардию».
Представление нового романа Ю. Полякова привлекло множество журналистов и вызвало массу вопросов. Речь шла и об этой книге, и о судьбе издательства «Молодая гвардия», и в целом о судьбе нашей литературы в так называемых рыночных условиях. Юрий Михайлович, в частности, высказал такую мысль. Наш знаменитый советский читатель никуда не подевался, не исчез. Его просто оглоушили дубиной «шоковых реформ», однако теперь он начинает приходить в себя и снова потянулся к настоящей литературе. Дело писателей – такую литературу ему дать.
Кажется, есть основание считать, что и «Молодая гвардия», в прошлом одно из крупнейших советских издательств, в какой-то мере поправляется после шока. Если, к примеру, популярнейшая серия «Жизнь замечательных людей» уже совсем было умирала (дело дошло в 1993–1995 гг. до одной книжки в год!), то теперь выпускается по четыре книги в месяц. Хорошо? Конечно, да. Но тиражи! Вместо прежних двухсот тысяч, а то и полутора-двух миллионов, ныне – пять, от силы десять или двадцать тысяч. То же самое с популярными и массовыми некогда журналами. Людям не на что покупать книги и выписывать журналы, если многим не на что даже просто выжить…
К этой теме, как и к новой книге Юрия Полякова, мы еще вернемся. А пока хочу предложить читателям беседу с Юрием Михайловичем, которая состоялась у меня после представления в издательстве только что вышедшего романа. Уже не о книге, а о нынешней нашей жизни. Наверное, не все и не во всем согласятся с писателем, однако узнать его взгляд на происходящее, я думаю, интересно.
– Как бы вы, Юрий Михайлович, ответили сегодня на памятный вопрос Шукшина: что с нами происходит?
– По-моему, у нас нынче две главные проблемы. Первая – это проблема нравственного здоровья общества, вернее – тяжелого нравственного недуга, в котором мы находимся. О том, как и почему это произошло, можно говорить долго (об этом, по существу, и новая книга моя), но факт есть факт. И вторая очень важная проблема – несоответствие нынешней системы и качества государственной власти национальным интересам страны. Причем первую проблему решить без решения второй невозможно! То есть прежде государство должно начать работать на национальные, исторические, геополитические интересы страны, а тогда и нравственное состояние общества быстрее можно будет поправить.
– Но вы же прекрасно понимаете, какое огромное давление оказывается со всех сторон – и извне, и изнутри, чтобы не допустить этого. Так вот что вам подсказывает ваша писательская интуиция на сей счет: сможем мы преодолеть такое давление или не сможем?
– Моя интуиция говорит мне следующее. Какое-то радикальное изменение сразу вряд ли будет. Не дадут, не позволят, чтобы сразу на месте людей, которые пришли во власть предавать и продавать страну, вдруг оказались совсем другие политики. Но постепенное качественное улучшение власти, я думаю, будет происходить.
В то, что сразу вернется советская власть, одномоментно вернется, я не верю. Слишком много разрушено, слишком много было ошибок и до 1991 года, слишком много оказалось защелок, которые в одну сторону открываются, а в другую – нет. Но! Я уверен, постепенное, косное такое, противоречивое развитие идти будет таким образом, что мы будем оглядываться и говорить: о, еще одна часть социализма вернулась!
И еще, и еще!.. Ведь уже сейчас стало заметно: немало из того, что в 1991-м почти однозначно подвергалось осмеянию и улюлюканью, теперь воспринимается, в общем-то, вполне нормально. Даже какой-нибудь Гайдар или бизнес-герл Хакамада о чем-то ранее для них абсолютно неприемлемом сегодня уже заявляют: ну что ж, это вроде бы и ничего, нормально вроде бы, приемлемо… Так что в моем представлении социализм будет возвращаться к нам постепенно.
– У меня рядом с этим стоит еще один вопрос, который, кстати, тоже очень волновал Шукшина: о справедливости. В моем-то понимании именно это – справедливость – больше всего и воплощает русскую национальную идею, поиски которой объявлены у нас ельцинской командой, но идут, надо сказать, абсолютно безуспешно.
– Скажу, как я сформулировал для себя нашу национальную идею. Три «Д»: Духовность, Державность, Достаток. Думал добавить сюда еще четвертое – демократия, но потом решил, что духовность и державность это в себя как бы включают.
– Ко всему этому, согласитесь, России не было, да и не будет, наверное, без стремления к справедливости. Ведь все бунты, а потом революции у нас именно этим стремлением были вызваны. А сейчас, когда в стране создано такое чудовищное социальное неравенство, разве может это бесконечно продолжаться? Разве смирятся с этим люди, разве окончательно примут и будут считать естественным и нормальным?
– Я, паренек из рабочей семьи, из заводского общежития, смог при советской власти окончить школу, поступить в институт, защитить диссертацию. В конце концов – стать писателем, и так далее, и так далее. То есть получил образование и дорогу в жизни в соответствии со своими способностями, желанием, стремлением. Сомневаюсь, что при нынешних условиях было бы у меня так. Скорее всего, был бы я сейчас где-нибудь в… «горячей точке». А тогда в армии на равных служили и я, и сын директора завода, где работала моя мама, и сын военкома. Не откупаясь. Такого нравственного беспредела в этом смысле, который установился нынче у нас, по-моему, нет даже ни в каком другом классовом обществе, где существует всеобщая воинская повинность.
Главное, чего добились наши так называемые демократы, – они полностью уничтожили общественное мнение, которое всегда у нас играло огромную роль! А теперь? Теперь общественное мнение – это Доренко и Сванидзе. А ведь так или иначе оно все-таки складывается. Но полное игнорирование его властью, дальнейшее существование власти и общественного мнения порознь могут привести к очень серьезным катаклизмам. Это я своей писательской печенкой чувствую! Некоторые говорят о возможности румынского варианта. Что ж, я думаю, и такой вариант не исключен. Потому что вот эта вопиющая несправедливость не может не рождать ответный гнев. И эти гроздья гнева наливаются… Когда они лопнут, трудно будет объяснить юной девочке, почему ее папу, который прогуливал дочку на новейшем «Мерседесе», дарил ей самые дорогие духи и возил на Кипр, – почему его вдруг выбросили с десятого этажа из окна собственного офиса.
То, что нынешняя власть такой возможности не понимает, больше всего и говорит о том, что эта власть недееспособна! Расчет сейчас пока на мирную смену власти.
Ведь забыли, как Пушкин писал о русском бунте. Не только называл его бессмысленным и беспощадным. Он еще и о тех писал, которые этот бунт вызывают (сегодня я бы заметил – своими так называемыми реформами). Они, по Пушкину, или не знают нашего народа, или настолько жестокосердны, что им и чужая головушка – полушка, и своя шейка – копейка. Ведь Пушкин не случайно это сказал! Вот такое нежелание понять свой народ и что нужно народу – именно оно приводит к тому, что приходится потом расплачиваться.
– Еще вопрос – о ваших братьях писателях. Об их отношении к происходящему в стране. Вот недавно, например, прочитал я в «Литературной газете» подборку новых стихов Александра Городницкого. Некогда бард-романтик, один из знаменитых «шестидесятников». И что же пишет этот романтик сейчас? «Я люблю вас, новые русские…» Так начинаются его стихи. Да, да, пишет настоящий гимн новым русским, прямо-таки воспевает их! И при этом подчеркивает: я, дескать, не буду по отношению к вам уподобляться «косым бомжам» и старикам, «у кого на памяти лишь война, нищета да плеть». Ей-богу, меня такое внутренне просто вздернуло! Ну как молено? И это – поэт, это – гуманист?
– Относительно новых русских могу сказать, что среди них есть немало и по-настоящему толковых людей, которым не безразлична судьба Родины. Как раз одно из преступлений нынешней власти состоит в том, что она построила такую модель, при которой сейчас в нашей стране добиться собственного благополучия можно, только нанеся ущерб Отечеству. Вот об этом, в частности, моя повесть «Небо падших».
А что касается братьев писателей… Недавно я написал заметку, которую назвал так: «Холуин – праздник творческой интеллигенции». Увы, среди моих коллег по перу очень много людей с холуйскими наклонностями, и они готовы буквально на все. Дал ему новый русский на презентацию – и он тут же забывает про то, что называется долгом писателя перед обществом, перед народом. Не до того уже!
Это – грустно. Но это было всегда. Ведь и при прежней власти многие цинично продавались, боялись сказать правду, которую надо было сказать и которую говорил, к примеру, тот же Шукшин. Вот и теперь продаются. Психологический тип писателя продающегося не изменился! По существу, это одни и те же люди.
– Мне кажется, понятие совести буквально истаивает сейчас. Боюсь, как бы для молодого поколения не истаяло совсем.
– У меня на этот счет есть такая формула: под видом десоветизации провели десовестизацию. И плюс электоратофикация всей страны…
Когда мы беседовали с Юрием Михайловичем, я не знал, что 12 ноября ему – 45. Самый рабочий возраст! Поздравим писателя и пожелаем новых книг. Таких, которые особенно нужны нашим людям в это трудное время.
Виктор КОЖЕМЯКО
«Правда», 16–17 ноября 1999 г.
