Глава 10
В поход
Удий некогда прозябал в рабстве у демов. Правда, не на последних ролях: хозяева заметили его организационные способности и дотошность, с возрастом он дослужился до старосты медеплавильщиков. Фактически — пик карьеры для невольника.
Я освободил его во время своего знаменитого набега и он нисколько не пожалел о том, что расстался со званием старосты. Впрочем, в рядовых ему не пришлось прозябать ни дня. Я тоже оценил его способности и сейчас его называли уважительно — старшим мастером. На первый взгляд не слишком звучно, но если учесть, что таких во всей моей «промышленности» было лишь трое, получается очень серьезно.
В данный момент старший мастер изо всех сил пытался сохранить важный вид отдавая младшему мастеру последние распоряжения. Слишком уж языкаст подчиненный, и никаких авторитетов над собой не признает.
Когда-то этого бойкого рыжего паренька звали Кашшру. Но для местных имя слишком уж экзотическое, вот и прикипело за ним прозвище Нюх. Комиссар- инквизитор Цавус, шею которого я неоднократно ломал в сладких снах, не придумал ничего умнее, чем выдать этому малому отравленный кинжал и отправить в Межгорье с приказом прикончить стража Дана. А тот едва пришел, так сразу все и рассказал первым встречным. Торопился доказать, что является мирным и добропорядочным человеком. Сперва вышло недопонимание с традиционным битьем морды, но в итоге я обзавелся еще одним подданным.
Надо сказать, запросы у этого нового подданного были далеко не рядовые, потому как прямо сходу он начал требовать себе богатую деревеньку с закрепощенными крестьянами. Но со временем чуть остепенился, военная карьера оказалась ему не по нутру, пристроился при мастерских и даже добился здесь кое-каких успехов. Главным образом из-за того, что без раздумий брался за самые смертоубийственные проекты, при этом не забывая про аккуратность.
— Слушай, Удий, молчи уже, нет мочи тебя, пня старого, слушать. В урчании голодного брюха толку больше, чем в твоем вечном нытье.
— Щенок! Ты как разговариваешь со старшим мастером?!
— Молчи уже, старший мастер, а не то я всем расскажу, кто одноглазой Тельге под подол залезть пытался намедни. И что самое позорное, так даже она ему не дала.
Удий надулся, будто намеревался взорваться вместо демонстрируемой бомбы. Вот- вот разродится потоком гневных слов, за ним не заржавеет. Но мне не улыбалось выслушивать продолжение его нудных наставлений, перемежаемых перепалкой и пришлось вмешаться:
— Уважаемый старший мастер Удий, успокойтесь пожалуйста. Мне кажется, Нюх, как непосредственный участник всех работ от начала до конца, и сам знает, насколько могут быть опасны эти изделия. Давайте его послушаем, не будем уже перебивать. Ну, говори, только не затягивай.
— А чего тут затягивать? Все делали так, как вы сказали. Кислоты перевели столько, что мастер Удий от жадности ночами голодным волком завывал. Вон, видали ногти мои? Чуть не до корней поело, ох и едкая гадость. Все по-вашему делали вроде, а толку никакого. Уж как мы только не смешивали, как ни заливали. И тут как-то пошел я в баню и чую, пятка побаливает. Треснула, ступать тошно на нее, аж слезы из глаз. Ну взял я камень, которым такую беду полируют, тер значит, тер, а сам думаю: «А камень-то легкий, пустоты в нем много, а что если его пропитать нашим составом?»
— И получилось?
— Не, вообще ничего не получилось. Не пропитывается он, что ни делай. Только мы уже в несколько голов подумали, что камень до сих пор пропитывать не доводилось, все больше песок или глину сушеную разную, вот и растолкли его в мелкий порошок. Потом добавили в пару смесей, это уже после заливки, и сработало так, что Бобо чуть не оглох.
Нюх указал на ошивающегося неподалеку детину. Под два метра ростом, плечи такие, что в дверь боком заходить приходится, на широченном лице глупейшая ухмылка и несмотря на порывы холодного ветра одет в короткую безрукавку и рваные легкие штаны.
— Это он после этого так улыбается?
— Кто? Бобо? Да нет, его в детстве с печи уронили, он с тех пор всегда так улыбается. Здоровый и глупый, ему легко живется.
— Понятно. Ладно, давай уже, показывай.
В свое время меня пытались интенсивно натаскать в самых разных вопросах с которыми может столкнуться путешественник по мирам. Между занятиями по теории минуты свободного времени не оставалось. Нет, впрочем, какой-то отдых был, но даже на него покушались. В частности, подсовывали фантастические книги про попаданцев.
Некоторые были даже интересными. Особенно запомнились самые героичные герои, у которых абсолютно все получалось.
Не то что у меня, я тот еще криворукий олух. Можно, конечно, сослаться на то, что в мою голову главным образом вбивали схему установки, которую я здесь должен был собрать из подручного сырья. Все что не относилось к этому вопросу, или вовсе игнорировалось, или подавалось в неудовлетворительном объеме. Время поджимало, не до того было. Но те, книжные попаданцы, безо всяких предварительных тренингов умели абсолютно все. Они гнали первоклассный самогон в пламени первобытных костров, применяли боевые аэропланы против Чингисхана и на базе технологий античности создавали атомные бомбы.
А вот у меня так не получалось. Даже создание банального черного пороха заняло кучу времени, а уж каких усилий стоило наладить его массовое производство, вспоминать страшно. Да и какая тут массовость? Несколько ракетных установок едва-едва обеспечиваю, ни одной даже самой слабенькой пушки до сих пор не имею. Смех и позор одним словом.
Единичный опыт успешного применения на халяву доставшихся взрывчатых веществ привел меня к идее производства тротила. К сожалению, процесс я представлял себе очень плохо, если не сказать хуже и потому начал с простого — динамита.
Динамитами называются взрывчатые вещества на основе нитроглицерина. Рецептов множество, в том числе и самых простых, и проблем здесь было всего лишь две: я не помнил ни одного из них (хотя парочку при обучении вроде бы в голову вбить пытались), и я не знал всех тонкостей производства нитроглицерина. Но с последним справился на удивление успешно, тем более что с сырьем серьезных проблем не было, а нужные знания я сумел найти, в очередной раз рискнув погрузиться во тьму. Вот только оплошность рабочих привела к уничтожению мастерской-лаборатории. Не обошлось тогда без жертв, также народ был впечатлен масштабами никогда не виданного здесь взрыва и у меня возникли сложности с привлечением новых сотрудников. Спасибо таким как Нюх, что не побоялись взяться за продолжение работ. Они смешивали нитроглицерин с древесной и ржаной мукой, селитрой и сахаром, глиняными и костными порошками, древесным углем и толченым мелом. Изготавливали детонаторы из гремучей ртути раз за разом пытаясь подорвать новые образцы. Иногда это удавалось, но радости не приносило: слишком опасные, нестойкие. Я ни за что не выйду в плавание если буду знать, что в трюме моего корабля перевозится непредсказуемая взрывчатка способная взорваться от удара волны в борт или даже чиха.
Может я преувеличиваю, но после того, как одна из перспективных динамитных шашек на моих глазах взорвалась после полета с не очень-то высокого обрыва, предпочитаю подозревать худшее.
Нюх откинул деревянную крышку, склонился над ящиком, выпрямился, продемонстрировал темно-серый цилиндр:
— Вот он, полюбуйтесь.
— С виду не скажешь, что такой уж успешный, — засомневался я.
— Сейчас увидите. Эй! Бобо! Иди сюда, игрушку дам!
Здоровяк приблизился, взял протянутую динамитную шашку, улыбнулся еще шире.
— Ты это, сходи вон туда и кинь подальше, как обычно.
То, что Нюх не стал лично демонстрировать безопасность новой взрывчатки меня серьезно насторожило, но постарался не подать вида.
— Будьте уверенны, страж Дан, все выйдет как полагается. Проверяли уже много раз и многие. У Бобо просто лапа такая, что может сильнее всех швырнуть.
Или он догадался о моих сомнениях, или пытается оправдаться. Ну посмотрим.
Здоровяк отошел недалеко, широко размахнулся и как следует подкинул серый цилиндр к небесам. Снижаясь по крутой дуге тот упал на россыпь камней, вывороченных каторжниками из разведочного шурфа. И все: ни взрыва, ни каких — либо других зрелищных последствий.
Нюх рванул с места, будто собирался поставить рекорд в беге на сто метров. Домчался до камней, присел, поднялся, понесся обратно. Слегка запыхавшись протянул печально выглядевшую после удара о камни шашку:
— Вон, оболочка порвалась, на острый булыжник боком попала. Высыпалось чуток, ну да ни беда, у нас еще есть. Да и в таком виде тоже подорвать можно. Показать?
— Показывай.
Такую работу Бобо не доверили, и я был этому только рад. Нюх сам ввинтил в покалеченную шашку медный детонатор с уже зажатым куском огнепроводного шнура, отошел на полсотни метров, положил заряд на ровную глинистую проплешину без камней, почиркал огнивом, очень быстрым шагом пошел назад на ходу резко размахивая руками:
— Сейчас грохнет! Точно грохнет!
Грохнуло, как по мне, не сильно. Ну да чего еще ждать от поврежденного заряда, тем более безо всякой оболочки. Однако меня результат вполне устроил. Вот только оставались кое-какие сомнения.
— Еще готовые шашки есть?
— С дюжину шашек осталось.
— Я сейчас сам испытаю и если все пройдет также, вам всем придется придумать, как до моего отплытия наделать их хотя бы дюжину. И не шашек, а вот таких ящиков.
— Ну если вам так сильно надо, мы и больше сделать успеем, — оптимистично ответил Нюх.
— Вот и хорошо. И учти, что ты отправишься со мной. И не просто со мной, а на корабле, в трюме которого будут перевозиться эти ящики. Так что если что-то будет не так… Ну ты понял.
— А мы точно на юг пойдем, как в тот раз?
— Точно.
— Не знаю, как жара скажется. Испытать бы как следует нагревом долгим. Паровая баня и все такое. Время надо.
— Вот и давай, немного времени у тебя есть.
— Мне больше надо.
— Не так уж жарко в это время на юге.
— Ага. Вы это попробуйте повторить, когда будете по небесам летать среди досок от того корабля, на котором повезут ящики.
— А ты сделай так, что на небеса не корабль взлетел, а, допустим, крепость демов.
Не хотелось бы связываться со столь слабо проверенной взрывчаткой, но предчувствие подсказывает, что такое оружие в предстоящем деле мне очень даже не помешает.
На что только не готовы пойти мужчины ради слабого пола. Надеюсь, она когда- нибудь это оценит.
Или хотя бы проснется.
Человеком…
С наблюдательной вышки помахали сигнальным флагом. Все — последнее прощай от милого Межгорья. Если не случится ничего непредвиденного, до самого южного берега мы не встретим ни одного человека.
А непредвиденное не исключено. Здесь ведь не только рыбы и дельфины обитают, бывают существа куда опаснее. И я говорю не о китах, на воде нам опасна погода, а не морские обитатели. Суша — вот где поджидают главные неприятности. Рискованнее всего приставать к островам, потому мы делаем это очень редко. Точной карты моря не существует, но кое-какие архипелаги мы успели прилично изучить во время походов и патрулирований. Знаем, где есть удобные укрытия от бурь, источники пресной воды, проходы между рифами. И знаем, что есть места, где причаливать очень нежелательно.
И я до сих пор мечтаю найти тот, самый первый свой остров, на котором оказался по прибытии. И вовсе не ради того, чтобы потешить ностальгию. Ради ее одной соваться в это далеко не самое безопасное место не стоит. Я просто неистово ищу ответы где только можно. Кто знает, может на этом клочке суши есть что-то такое, эдакое… Сам не знаю что. То, благодаря чему я оказался именно там, а не в другом месте.
Мне известны еще два острова, в окрестностях которых появлялись такие как я. Их тоже пока что не обнаружили. Так уж получилось, что обстоятельства не располагали к знаниям их координат.
Впрочем, здесь и координат пока что никаких нет. Если широту определить не проблема, с долготой не все просто. Как минимум, необходимы часы, а здесь с ними не густо. Из мобильных встречал лишь песчаные и клепсидры, а они не годятся. Слышал, что в богатых городах восточных стран уже появляются первые башенные. Но таскать с собой такое устройство на корабле проблематично, да и точность их сомнительна, на то они и первые. Солнце, звезды, ориентиры в виде скал и островов — наше все. И переполненная искажениями карта, которую я составил по данным разных источников и своих плаваний.
Доберемся. Не первый раз.
— Акула по правому борту!
Зубастые хищницы встречаются в море очень редко. За все время своих странствий я и двух десятков случаев не припомню. Должно быть попадают сюда случайно, заплывая из Западного океана. Ни разу не слышал о нападениях на людей, но размеры рыбин впечатляют. В общем, как и большая часть команды не удержался от соблазна поглазеть на редкое зрелище.
Акула оказалась так себе, бывали и покруче. Просверкала мокрым плавником и скрылась в пучине. Бывало, они подолгу плелись за нашими кораблями, но это, видимо, не тот случай. К тому же здесь дельфинов много, чуть ли не постоянно наблюдаем их стаи, а они с акулами не дружат, может потому рыба и держится настороже.
Разочарованные убожеством представления, воины, только что столпившиеся на борту, разошлись. Но в одиночестве я не остался — молчаливый Чедар замер рядом, и, нет сомнения, что не просто так. Он почти никогда не заговаривал по своей инициативе и сейчас, похоже, тот самый редкий случай.
— Вы быстро идете.
— Ветер помогает. Здесь год от года все одинаково, один месяц он помогает южанам, второй нам. Нетрудно запомнить, если живешь возле моря.
— Море не считает дни.
— Но больших расхождений не бывает. Осень — частые шторма и нескончаемые сильные ветра, весной то мертвый штиль, то паруса срывает южным ветром. Ну и так далее. Вы, я так понимаю, вовсе не о погоде поговорить хотите.
— Почему же? И о ней в том числе. Если ветер и дальше будет вам сопутствовать, мы очень скоро увидим южный берег.
— Нет смысла к нему выходить именно здесь. Вдоль него оживленное движение, так что нам скоро придется поворачивать на восток и уже там напрямую идти к Шрадру.
— Вы уже бывали в тех местах? Рядом с ним?
— Нет, но у меня есть неплохая карта тех вод, забрал у одного купца. Подходы к городу неудобны, надо забираться в длинный и очень узкий залив, в его начале стоит башня, где день и ночь дежурят сторожа. В светлое время суток при виде такой эскадры они поднимут тревогу. В темноте проход в гавань перекрыт цепью, да и наши корабли все равно заметят на подходе, это ведь не лодки, можно и ночью разглядеть. Да и нет смысла атаковать в такое время суток: мы с местностью не знакомы, а враг наоборот. В итоге у противника будет время подготовить встречу, и, учитывая его количество, встреча будет неприятной. Как видите, я кое- что знаю о Шрадре.
— Не думаю, что вы решились на верную смерть из-за явно сумасшедшего человека.
— Любите вы себя…
— Могу я узнать, что именно вы задумали? Какой у вас план? В чем ваша хитрость?
— А почему я должен вам это рассказывать?
— Вы мне ничего не должны. Но кто знает, может я сумею подсказать что-то полезное.
— Скажите уже откровенно — вы там бывали?
— Разумеется. Именно там я потерял свое имя.
— И что же полезного вы можете мне поведать?
— Дан, в моей голове крутятся обрывки самых причудливых воспоминаний. Кое — какие из них могут вам пригодится. Это ведь и в моих интересах. Но самое главное, я могу совершенно точно сказать, сколько сейчас в гавани Шрадра кораблей. В том числе и боевых.
— Хм… Любопытное заявление. И почему-то поверить в него трудно.
— А в магию вы верите? — Нет.
— Ну а хотя бы в нечистую силу?
— Тоже нет.
— Страж, который не верит в нечисть? Оригинально…
— То, с чем мне иногда приходится сталкиваться, я могу называть нечисть, ведь это общепринято. Но признавать такое сверхъестественной нечистой силой — увольте.
— Ну а во что вы вообще верите?
— В логику и рационализм. Все явления, даже самые странные на вид, имеют разумное объяснение для которого не требуются сверхъестественные понятия. Если отбросить не имеющие под собой оснований суеверия, в погани ничего невозможного нет. Некая форма жизни, пытающаяся взаимодействовать с нашей формой жизни. Мотивы ее мне неизвестны, но я не всегда могу понять смысл действий насекомых, чего уж говорить о большем.
— Что ж, я понял вашу позицию. В таком случае на досуге постарайтесь найти разумное объяснение тому факту, что я действительно могу наблюдать за гаванью Шрадра. Своего рода свободный полет взгляда. Не совсем свободный, конечно, но кое-что умеет.
— Тогда пусть ваш взгляд слетает в мою каюту, после чего расскажите пожалуйста, какие предметы лежат там на столе в данный момент.
— Увы, мой взгляд неразрывно связан с потерянным именем. А потерялось он не в вашей каюте, а в Цитадели Старых Королей. Таким образом я временами могу видеть гавань, но большей частью любуюсь внутренностями крепости. В отличии от вида на гавань там скучно и мрачно, но иногда тоже можно заметить что-то полезное. В любом случае ничего более моему взору сейчас недоступно.
— Надеюсь вы понимаете, что я ни за что на свете не поверю в такой фееричный бред?
— Понимаю. Но также понимаю, что без разведки вы нападать не станете. Давайте договоримся: я расскажу если не о всей ситуации в гавани, то о том, что происходит в одном их ее уголков. Уголок, скажу вам, не из маленьких, в него попадают почти все причалы и стоянки. Так я многое могу сообщить: количество кораблей, их приметы, расположение у причалов или на якорных стоянках. Выслушав ваших разведчиков, вы убедитесь в моей правоте, и тогда мы поговорим уже более серьезно.
Блин, а ведь я уже безо всяких разведчиков уже почти верю в эту чушь. Да этому человеку надо оратором работать, убеждает мастерски.
