Будущий министр юстиции, а после «июньских дней» министр-председатель и верховный главнокомандующий, Александр Керенский к 1912 году стал не только преуспевающим адвокатом, но и масоном.

В тот же период в Москву прибыл в качестве вице-консула Великобритании некий Локкарт (Роберт Брюс): молодой дипломат, разведчик, масон. Веселый, общительный, спортсмен, лишенный английской чопорности, быстро научился русскому языку, приобрел русскую любовницу, стал разъезжать на лихачах, пить шампанское в «Стрельне»... перед ним широко раскрылись двери многих купеческих гостиных, где (по его словам) «можно было встретить дочь анархиста Кропоткина и графиню Клейнмихель...»

Летом 1917 года Локкарт часто бывает в Петербурге, встречается с Керенским, Милюковым, Савинковым, Черновым, Маклаковым, Львовым, Терещенко, Гучковым...

На какое-то время он возвращается в Лондон, беседует с лордами Милнером, Керзоном (старыми покровителями), а на другой день два часа беседует с глазу на глаз с Ллойдом- Джорджем. И снова Петроград. Керенский (Аарон Кирбис) к тому времени уже сделал все, что мог: по его настоянию правительство арестовало царскую семью!

7 (20) марта он заявил: «Николай в моих руках... Маратом я не буду, под моим личным наблюдением он будет отвезен в гавань, а оттуда на пароходе в Лондон».

Локкарт уверил его, да и он сам понимал, что Ллойд-Джордж никогда этого не допустит... Режим семьи императора тоже устанавливал Керенский. «Преднамеренная жестокость была принята по моей инициативе, в основе которой лежала мысль получить таким способом возможность ДОБЫТЬ ВИНУ Николая и Алисы перед страной».

Услыхав, что императрица уничтожает документы, при помощи Вырубовой, он прибыл лично, чтобы ее арестовать и отправить в крепость: больную Вырубову подняли с кровати и увезли сначала в министерство юстиции, а оттуда в три часа ночи полковник Перетц и вооруженные юнкера отвезли в Петропавловскую крепость.

Вырубова пишет: «Потрясли не Кирбисы и Перетцы, а озверевшие русские солдаты и рабочие, доходящие до изуверства! Лучших убили, осталась сволочь!., неужто так легко можно внушить сатанинскую злобу?!» И дальше: «...миновав ворота крепости, подъехали к Трубецкому бастиону. Полковник Перетц крикнул, что привезли двух важных политических преступниц (Вырубову и Сухомлинскую). Нас окружили солдаты... Меня толкнули в темную камеру и заперли. На кровати лежал волосяной матрац и две подушки. И тут вошел ужасный мужчина с черной бородой, с грязными руками, преступным лицом, окруженный толпой наглых, отвратительных солдат. Они сорвали тюфяк с кровати, убрали вторую подушку и потом начали срывать с меня образки, золотые кольца. Этот субъект заявил мне, что он здесь вместо министра юстиции и от него зависит установить режим заключенным. Впоследствии он назвал себя: «Кузьмин, бывший каторжник, пробывший 15 лет в Сибири...»

Таких «заместителей» выбирал себе Керенский! Как мог влиять такой преступный тип на солдат?!..

«...Когда солдаты срывали золотую цепочку от креста, они глубоко ранили мне шею. Крест и несколько образков упали мне на колени. От боли я вскрикнула, тогда один солдат ударил меня кулаком и плюнул в лицо... от изнеможения и слез я начала засыпать под насмешки и улюлюканье наблюдавших в окошко солдат...» — Как без боли читать эти строки?!

Нужны были Керенскому и другие кадры... Был выпущен на свободу обвиняемый в экономическом шпионаже еврейский цадик Рубинштейн—бывший банкир царицы, благодаря Распутину и его секретарю Симановичу; петербургский банкир Дмитрий(?) Рубинштейн — друг и заступник целого ряда киевских евреев-сахарозаводчиков, шпионов, начиная с Хепнера и кончая Львом Бродским, о котором, спустя год, народ распевал:

Чай Высоцкого, сахар Бродского,

А Россия — Лейбы Троцкого!..

Освобождены Керенским и Лев Троцкий, А. Луначарский и прапорщик Крыленко.

Тогда «Иуда из Керенска» стал «Пилатом».

И, наконец, одним из последних его деяний на высоком посту было предательство Верховного главнокомандующего Корнилова, который задумал, поначалу не без согласия Временного правительства, навести порядок в армии и тылу, покончить с бесчинствами, вплоть до применения смертной казни.

26 августа (8 сентября) Корнилов, через Львова, предложил подать в отставку правительству со всеми министрами, начиная с Керенского. Спустя два дня атаман Войска Донского генерал Каледин предлагает Керенскому принять условия Корнилова, в противном случае Каледин отрежет их от снабжающего юга.

Началась бешеная агитация корниловских частей: «Товарищи! Неужели вы с предателем революции Корниловым, который со своими офицерами и генералами хотят войны, которая дает им чины и награды? Товарищи! Керенский вывел вас из-под офицерской палки! Керенский за мир! За то, чтобы вы скорее разъехались по домам и получили землю!»

С другой стороны агитировали уставшего от войны и окопной жизни солдата и умелые агитаторы: большевики, меньшевики, эсеры — среди них уже освоившиеся 257 эмигрантов, прибывшие из Финляндии в конце мая (Луначарский, Аксель, Рязанов, Мартов, Кон и др.)... А также, как ни странно, прибывшие в конце мая в Петроград открыть 7-й Всероссийский съезд сионистов (входящий в состав Всемирной Сионистской Организации)—поскольку, будучи верным орудием еврейского капитала, они делали ставку на Антанту, впрочем, как меньшевики и эсеры, представляющие интересы мелкой буржуазии.

Так Керенский разделывался с теми, кто мешал сценарию: сослал всех Романовых, чтобы потом в тиши с ними покончить, уничтожил цвет русского офицерства и запрятал в тюрьмы и крепости всех ему неугодных и опасных...

Спецслужба Германии завязала контакты с группировками эсеровского толка. По данным охранки, наряду с масонской деятельностью, Керенский стремился объединить радикальные силы интеллигенции вокруг псевдонароднических журналов «Заветы» и «Русское богатство». В то время он состоял юрисконсультом в немецкой фирме «Шпан и сыновья».

Керенский становится заметной фигурой. 26 января 1916 года товарищ министра внутренних дел С.П. Белецкий сообщил дворцовому коменданту В.Н. Воейкову, что бойкий адвокат располагает значительными средствами. «Ввиду сего,—резюмирует Белецкий, — а также имеющимися точными данными о полном отсутствии средств у революционеров, действующих внутри страны и за границей, была произведена тщательная проверка личного материального положения Керенского в целях исследования источника, дающего ему возможность располагать такими средствами».

Ссылаясь на ряд косвенных, но довольно веских обстоятельств, высказывалось предположение о получении крупных сумм от «внешних врагов» для «организации революционного движения в пределах империи». Известно, что Керенский первым получил в Петрограде «Германское воззвание о мире», сфабрикованное в Копенгагене и Стокгольме. По его признанию в узком кругу, у него якобы имелась копия письма Николая II Вильгельму с предложением мира.

Охранке были известны контакты Керенского с эмигрантами: эсером Цевиным, живущим на средства Австро-Венгерской разведки, с Черновым-Натансоном, Камковым, Зайоницем, Диккером, Шаншлевичем, получавшими германские субсидии. И после своего отъезда—не бегства—из России Керенский не нуждался и, наверное, не будет до самой смерти нуждаться: будь то марки, франки фунты или доллары! Керенский по-прежнему встречается с Локкартом, издает журнал «Новая Россия», побывал в США, где Ллойд-Джордж представил его Рузвельту. Президент принял брата-масона и лидера «Внепартийного демократического объединения» хорошо.

И Саша собирается переселиться в Америку, где и денег будет больше, и возможностей собрать под свое крыло как можно больше русских эмигрантов, чтобы они не мешали в будущем проводить в Советском Союзе свою политику...