Боец «Невидимого фронта»
Двадцать седьмого декабря 1938 года по указанию наркома внутренних дел Лаврентия Берии был арестован и брошен во внутреннюю тюрьму на Лубянке отозванный из Парижа в Москву в ноябре того же года 37-летний резидент внешней разведки НКВД во Франции, капитан госбезопасности Георгий Косенко. Ему вменялось в вину «участие в контрреволюционной террористической организации». До февраля 1939 года бериевские костоломы выбивали из разведчика признание в приписываемых ему преступлениях, а 20 февраля Военная коллегия Верховного приговорила его к высшей мере наказания. Георгий Косенко, отдавший всю свою сознательную жизнь службе в органах госбезопасности, был тайно казнен в ночь с 20 на 21 февраля 1939 года, а его тело захоронено в безымянной братской могиле в районе совхоза Коммунарка вместе с телами других жертв произвола. Выдающийся разведчик разделил трагическую судьбу многих десятков своих соратников, погибших в кровавых застенках ежовско-бериевских палачей.
Георгий Николаевич Косенко родился 12 мая 1901 года в городе Ставрополе в семье служащего. В родном городе закончил мужскую гимназию незадолго до начала гражданской войны.
Белые царские генералы во главе с Калединым, выпущенные советской властью из тюрьмы под честное слово не воевать против нее, бежали на Дон и Северный Кавказ, чтобы развязать Гражданскую войну в стране. В 1918 году отец Георгия Косенко, принимавший участие в революционных событиях в Ставрополе, был расстрелян белогвардейцами, захватившими этот город. А вскоре и его сестра, являвшаяся членом партии большевиков с 1914 года и работавшая в большевистском подполье, была повешена: озверевшие белые генералы не щадили даже женщин в борьбе за власть.
Молодой Георгий Косенко, которому едва исполнилось 17 лет, без колебаний встал на сторону советской власти. В 1920 году он становится секретным сотрудником ВЧК в Ставрополе и активно борется с белогвардейцами и иностранными интервентами. В 1921 году Георгий Косенко записывается красноармейцем в Ставропольский дивизион войск ВЧК. В том же году двадцатилетний чекист вступает в ряды РКП(б). До 1924 года принимает активное участие в уничтожении остатков белогвадейских банд на Северном Кавказе.
В 1924 году Георгий Николаевич становится кадровым сотрудником органов ОГПУ. Работает на различных должностях в своем родном городе Ставрополе, а также в Новороссийске, Владикавказе, Ростове, Свердловске и Москве.
Еще в гимназии Г. Косенко неплохо овладел французским языком, на котором разговаривали в его семье, как до революции это было принято среди русской интеллигенции. В начале 1933 года на молодого, но успевшего набраться оперативного опыта чекиста обратили внимание сотрудники ИНО ОГПУ. По их рекомендации он переводится в кадры внешней разведки. А уже 30 апреля того же года Георгий Косенко назначается на ответственную должность заместителя резидента ОГПУ в Харбине.
В те времена в разведке существовало правило, в соответствии с которым сотрудники ИНО, особенно пришедшие из территориальных органов, выезжали на оперативную работу за рубеж под чужой фамилией. Эти, в общем-то, наивные меры безопасности были призваны дополнительно зашифровать сотрудников загранаппарата внешней разведки от иностранных спецслужб. Однако на практике они не всегда достигали цели. В частности, Федор Карин, активно боровшийся с контрреволюцией в Модавии и на Украине, был направлен в Румынию с паспортом на чужое имя. Однако опознанный одним из белых эмигрантов, он был вынужден срочно покинуть страну из-за угрозы провала.
В середине мая 1933 года Георгий Косенко прибыл в Харбин в качестве заместителя руководителя «легальной» резидентуры. Разведчику был выдан дипломатический паспорт на имя Георгия Николаевича Кислова. В столице Маньчжурии, оккупированной японской военщиной в 1931 году, он работал под дипломатическим прикрытием секретаря советского Генконсульства. В июне 1935 года Г. Н. Косенко назначается резидентом ИНО НКВД и одновременно по линии учреждения прикрытия повышается до должности вице-консула СССР.
В те года главной задачей внешней разведки являлась борьба с вооруженной белогвардейской эмиграцией, выявление ее планов и связей с иностранными державами, вынашивающими агрессивные планы в отношении нашей страны.
Политическая обстановка в Китае в тот период была весьма сложной. Наиболее сильные позиции в экономике страны занимала Англия. Против английского влияния в Китае активно выступала Япония, захватившая в 1931 году территорию Северо-Восточного Китая и создавшая там в марте 1932 года марионеточное государство Маньчжоу-го под управлением малолетнего императора Пу И. Япония рассматривала Китай как исключительно собственную сферу влияния, крупнейший рынок сбыта товаров и богатейший источник сырья для японской промышленности. Свои корыстные интересы в этой крупнейшей азиатской стране преследовали и США, стремившиеся потеснить Англию и Японию на китайских рынках. Военное столкновение между этими империалистическими державами было неизбежным. Советский Союз, имевший общую границу с Китаем протяженностью около пяти тысяч километров, не был заинтересован в превращении Китая в арену военного противоборства империалистических государств, которые могли в конечном итоге сговориться и попытаться решить свои проблемы за счет СССР.
Кроме того, в Маньчжурии, входившей в дореволюционный период в зону влияния России, имелась многочисленная, в несколько десятков тысяч человек, русская колония. Здесь же осели остатки контрреволюционных белоговардейских банд, потерпевших поражение в Гражданской войне и перешедших на содержание разведывательных служб Англии, Японии и США. Поэтому одним из основных объектов внешней разведки в Китае являлись эмигрантские формирования. При этом разведчики вербовали агентуру в первую очередь из числа эмигрантов, решивших возвратиться в СССР. После бесед им делался намек на то, что возвращение на Родину нужно заслужить. Так приобреталась агентура не только в среде белогвардейских эмигрантских организаций, но и в иностранных спецслужбах, с которыми они активно сотрудничали.
К моменту приезда Г. Косенко в Харбин в «легальной» резидентуре работало шесть оперативных и четыре технических сотрудника.
На связи у резидентуры была масса агентов, которые, однако, большой оперативной ценности не представляли. Начальник ИНО ОГПУ А. Артузов дал четкое указание переключить разведывательную работу резидентуры в Харбине на выявление планов вооруженной эмиграции и иностранных спецслужб по диверсиям, вредительству и шпионажу. Он предложил в кратчайший срок очистить агентурный аппарат от малоценных источников, «которые пользы нам не приносят, бюджет съедают и превратились из орудия борьбы в нашу собственную обузу». Начальник разведки предложил действовать быстро и решительно, чтобы в кратчайшие сроки создать вполне работоспособный агентурный аппарат.
Георгий Николаевич в течение десяти лет принимал активное участие в борьбе с белогвардейской эмиграцией, выявляя ее связи с подпольем в нашей стране, накопил значительный опыт оперативной работы. Поэтому неудивительно, что в Харбине он с первых дней активно включился в работу резидентуры. В представлении Г. Косенко на должность резидента, подписанном в начале июня 1935 года, отмечалось, что «являясь в течение двух лет заместителем резидента ИНО ОГПУ-НКВД в Харбине, он самым активным образом помогал резиденту и добился значительных результатов в оперативной деятельности».
В документе, в частности, подчеркивалось, что Г. Косенко через свои агентурные возможности выявил десять белогвардейских банд, сформированных японцами для заброски на советскую территорию. Им было установлено свыше ста восьмидесяти активных участников бандформирований, поставленных на учет в Центре. Благодаря полученной им оперативной информации, три банды (Карася, Якимова и Комиссаренко), направленные на нашу территорию, при переходе советско-маньчжурской границы были ликвидированы.
Георгию Косенко удалось также выявить 25 активных японских разведчиков, засылавшихся штабом Квантунской армии на территорию СССР. К отдельным из них были подведены агенты резидентуры, что позволило Центру быть в курсе вопросов, интересующих японскую разведку. Одновременно Косенко через агентурные каналы установил более 300 японских разведчиков, работавших под прикрытием в различных пунктах и учреждениях марионеточного государства Маньчжоу-го.
В результате оперативных мероприятий харбинской резидентуры, разработанных непосредственно оперработником, пять японских разведчиков были выведены на советскую территорию и арествоаны органами госбезопасности. Одновременно им была вскрыта и своевременно предотвращена провокация японской жандармерии (так называемое «дело ИНО ОГПУ»). Она заключалась в том, что японцы через завербованного ими белого эмигранта Воронина вербовали советских граждан в учреждениях СССР в Маньчжурии и на КВЖД от имени ОГПУ для освещения положения в совколонии. Своевременными мерами, предпринятыми резидентурой, все завербованные японцами лица были выведены в СССР, дали письменные показания, на основе которых советский наркомат иностранных дел заявил официальный протест японской стороне. Агентура Г. Косенко, задействованная в этой операции внешней разведки, не была засвечена и продолжала успешно освещать подрывную деятельность японских спецслужб. Через нее, в частности, были получены в дальнейшем ценные сведения относительно методов работы японской разведки.
Большое место в работе Георгия Косенко в Маньчжурии занимали вопросы выявления и нейтрализации диверсионно-террористических планов японской разведки и связанной с ней белогвардейской эмиграции. Так, благодаря предпринятым мерам возглавляемая им резидентура своевременно проинформировала Центр о заброске на советскую территорию с разведывательными заданиями японской агентуры из числа русской белой эмиграции (Вовк, Теплых, Муранов и др.). Была сорвана попытка японской разведки организовать через завербованного ею агента Сорокина взрыв в железнодорожном туннеле в районе станция Облучье. Г. Косенко заранее сообщил в Центр о готовящемся выводе в СССР члена белогвардейской организации Штальберга-Градова и агента японских спецслужб Лучанинова, перед которыми стояла задача по организации разведывательной и террористической деятельности на территории нашей страны.
Получение столь обширной и «острой» оперативной информации было непростым делом. Георгий Николаевич работал, как говорится, на износ, что сказалось на состоянии его здоровья. В конце 1935 года он серьезно заболел и в январе 1936 года был вынужден возвратиться в Москву. Врачи подлечили разведчика, и уже в мае того же года руководством разведки было принято решение о направлении его руководителем «легальной» резидентуры в Париж. В 1930-е годы внешней разведке органов государственной безопасности удалось создать во Франции разветвленную агентурную сеть, успешно сочетая «легальные» и нелегальные формы работы. Поскольку в тот период Франция играла важную роль в международной политике, перед советской внешней разведкой стояла задача выяснять позицию французского правительства по наиболее важным проблемам, в том числе его отношение к СССР и Германии.
Руководимая Г. Н. Косенко парижская резидентура получала значительное количество информации, в том числе документальной, по вопросам внешней и внутренней политики правительства Франции. Она имела источники информации в канцелярии президента Республики, в правительстве, в местных спецслужбах. Резидентуре удалось также получить доступ к документам английского посольства и дипломатических представительств некоторых других иностранных государств. Весьма эффективной, по оценке Центра, была работа парижской резидентуры и по линии научно-технической разведки. В частности, ей удалось получить документы и образцы новейших изобретений в области авиации, бронетанковой техники, стрелкового оружия.
Как мы отмечали выше, во Франции обосновались многочисленные организации выходцев из России и их руководители. В первую очередь это относится к Русскому общевоинскому союзу (РОВС), насчитывавшему в своих рядах несколько десятков тысяч активных членов, Народно-трудовому союзу (НТС), Организации украинских националистов (ОУН), грузинским меньшевикам во главе с Ноем Жорданией и другим организациям, мечтавшим о свержении в России власти большевиков. В Париже действовала переведенная РОВС из Сербии Академия Генерального штаба, готовившая офицерские кадры для белой эмиграции. Борьба с этими антисоветскими центрами считалась одной из важнейших задач «легальной» и нелегальных резидентур НКВД во Франции.
После эвакуации остатков войск генерала Врангеля из Крыма и их обустройства в Сербии и Болгарии Русская армия как самостоятельная сила перестала существовать. В этой связи барон Врангель, проживавший в сербском городе Сремски Карловицы, издал 1 сентября 1924 года приказ N 35, согласно которому армия преобразовывалась в Русский общевоинский союз под его руководством. 25 апреля 1928 года Петр Николаевич Врангель скончался в Брюсселе от скоротечной чахотки. Преемником Врангеля на посту председателя РОВС стал генерал-лейтенант Александр Павлович Кутепов, перенесший штаб-квартиру организации в Париж. В январе 1930 года он был похищен сотрудниками ОГПУ, которыми руководили Яков Серебрянский и Сергей Пузицкий. Понимая, какая ему уготована судьба, генерал скончался от сердечного приступа на борту советского судна, следовавшего из Марселя в Новороссийск. После похищения Кутепова председателем РОВС был назначен генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер.
Наша справка:
Миллер Евгений-Людвиг Карлович (1867 — 1939 гг.), из дворян Санкт-Петербургской губернии, уроженец города Двинска, профессиональный военный. Окончил Николаевский кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище и Николаевскую академию Генерального штаба. В 1898–1907 годах был военным атташе в Бельгии, Голландии и Италии. Участник Первой мировой войны. С первых дней войны возглавил штаб 5-й армии. В 1915 году был произведен в генерал-лейтенанты. В январе 1917 года назначен командиром 26-го армейского корпуса. В апреле 1917 года ранен восставшими солдатами, судим ими и отправлен в Петроград.
В августе 1917 года направлен в Италию представителем Ставки Верховного Главнокомандующего при итальянском Главном командовании. Здесь его и застала Октябрьская революция. Активный участник Гражданской войны в России. В январе 1919 года прибыл в оккупированный англичанами Архангельск и был назначен главнокомандующим войсками Северного правительства Чайковского. В феврале 1920 года его части были разбиты, а их остатки на ледоколе «Козьма Минин» и яхте «Ярославна» ушли в изгнание.
Оказавшись в эмиграции, генерал Миллер продолжил антисоветскую деятельность. С апреля 1920 года являлся уполномоченным Врангеля по военным и морским делам в Париже. В апреле 1922 года назначен начальником штаба Врангеля. С 1929 года был первым заместителем председателя РОВС. В январе 1930 года стал председателем РОВС. 22 сентября 1937 года похищен оперативной группой НКВД, через неделю доставлен в Москву и помещен во внутреннюю тюрьму на Лубянке.
Сегодня в российской прессе можно встретить всякие суждения относительно этой чекистской операции, непосредственное отношение к которой имел и Георгий Косенко. Кое-кто пытается представить Е. К. Миллера, прославившегося кровавыми злодеяниями на территории России, в качестве «невинной жертвы» НКВД.
А вот что писал во французской газете «Информасьон» за 24 апреля 1920 года о деятельности генерала Миллера на Севере России ее корреспондент в Архангельске, близкий друг Керенского эсер Борис Соколов:
«Я был свидетелем последнего периода существования правительства Северной области, а также его падения и бегства генерала Миллера со своим штабом. Я мог наблюдать разные русские правительства, но никогда раньше не видел таких чудовищных и неслыханных деяний. Поскольку правительство Миллера опиралось исключительно на правые элементы, оно постоянно прибегало к жестокостям и систематическому террору, чтобы удержаться на верху. Смертные казни производились сотнями, часто без всякого судопроизводства…
Миллер основал каторжную тюрьму на Иокангском полуострове на Белом море. Я посетил эту тюрьму и могу удостоверить, что таких ужасов не было видно даже в царское время. В бараках на несколько сот человек размещалось свыше тысячи заключенных. По приказанию Миллера начальник тюрьмы Судаков жестоко порол арестованных, отказывавшихся идти на каторжные работы. Ежедневно умирали десятки людей, которых кидали в общую могилу и кое-как засыпали землей…
В середине февраля 1920 года, за несколько дней до своего бегства, генерал Миллер посетил фронт и заявил офицерам, что не оставит их. Он дал слово офицера позаботиться об их семьях. Но это не помешало ему закончить приготовления к бегству. 18 февраля он отдал приказ об эвакуации Архангельска 19 февраля к двум часам дня. Сам он и его штаб в ночь на 19 февраля тайно разместились на яхте «Ярославна» и ледоколе «Козьма Минин». Генерал Миллер захватил с собой всю государственную казну, около 400.000 фунтов стерлингов (10 миллионов рублей золотом), которые принадлежали Северной области.
Утром 19 февраля население узнало об измене и бегстве генерала Миллера. Много народу собралось возле места якорной стоянки «Козьмы Минина», в том числе солдаты и офицеры, которых Миллер обманул. Началась перестрелка. С кораблей стреляли из орудий. Было много убитых… Вскоре «Козьма Минин» ушел из Архангельска… Измена Миллера произвела чудовищное впечатление на офицеров на фронте. Некоторое время они не знали о бегстве штаба и продолжали защищаться. Узнав об измене своих начальников, многие из них покончили самоубийством, а другие перешли на сторону большевиков».
Вот такой портрет генерала Миллера нарисовал эсер Б. Соколов, далекий от симпатий к большевикам. К этому можно добавить, что даже по законам Российской империи присвоение казенных денег считалось тягчайшим преступлением.
После похищения генерала Кутепова и ряда других чекистских операций доверие к РОВС спецслужб Англии и Франции, на чьем содержании ранее он находился, заметно пошатнулось. Генерал Миллер и другие руководители РОВС переориентировались в своей деятельности на нацистскую Германию, совместно с которой они рассчитывали вторгнуться на территорию СССР и возглавить оккупационный режим гитлеровцев. «РОВС должен обратить все свое внимание на Германию, — заявлял генерал Миллер. — Это единственная страна, объявившая борьбу с коммунизмом не на жизнь, а на смерть».
К 1937 году Германия, окончательно отбросившая ограничения, налагавшиеся на нее Версальской системой, открыто готовилась к практической реализации своих захватнических планов в Европе, изложенных в «библии нацизма», книге Гитлера «Моя борьба». Кремль принимает решение сорвать сближение белогвардейской эмиграции с нацистами. Для этого предполагалось похитить генерала Миллера и доставить его в Москву.
В случае исчезновения Миллера, заменить его на посту руководителя РОВС, по мнению Центра, реально мог только генерал Скоблин, являвшийся агентом резидентуры НКВД в Париже (оперативный псевдоним «Фермер»), что позволило бы советской разведке полностью контролировать деятельность этой террористической белогвардейской организации.
Однако в 1937 году, в самый разгар «сталинских чисток», в план вносятся некоторые коррективы. Похищение Е. Миллера и тайная переправка его в Москву в Кремле уже связываются с организацией широкомасштабного судебного процесса над ним. Этот процесс, по мнению Сталина, был призван не только разоблачить связи белогвардейцев с нацистами, но и ослабить негативное впечатление международной общественности от организованных по его указанию политических процессов над опальными военными маршалами и генералами Красной Армии — Тухачевским, Егоровым, Блюхером, Уборевичем, Якиром, Корком и другими советскими военачальниками, «доказать» их связь с белогвардейской эмиграцией и иностранными спецслужбами.
Для организации похищения генерала Миллера в Париж прибыл заместитель начальника внешней разведки НКВД Сергей Шпигельглас. Во французскую столицу был также командирован из Испании резидент НКВД Александр Орлов. В операции принимал непосредственное участие и парижский резидент НКВД Георгий Косенко, находившийся в стране под прикрытием должности вице-консула и под фамилией Кислова, а также целый ряд сотрудников центрального аппарата разведки, специально командированных в Париж. Конечная цель операции перед ними не раскрывалась. Согласно разработанному плану, генерал Скоблин должен был заманить Миллера на конспиративную квартиру резидентуры якобы для переговоров с представилями гитлеровских спецслужб о налаживании сотрудничества с РОВС.
Акция чекистов завершилась, казалось бы, благополучно: Миллер был похищен 22 сентября 1937 года и затем доставлен в Гавр на борт советского теплохода «Мария Ульянова», который немедленно взял курс на Ленинград. Однако перед тем, как пойти на встречу, организованную Скоблиным, генерал Миллер оставил у себя на рабочем столе записку следующего содержания:
«У меня сегодня в 12.30 свидание с ген. Скоблиным на углу ул. Жасмен и Раффе. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе в балканских странах Штроманом и с Вернером, чиновником здешнего германского посольства.
Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, что это ловушка, а поэтому на всякий случай оставляю эту записку.
22 сентября 1937 года.
Ген. — лейт. Миллер».
Поскольку генерал Миллер в штаб-квартиру РОВС не вернулся, вечером 22 сентября генерал Кусонский и заместитель Миллера адмирал Кедров вскрыли пакет с его запиской и вызвали к себе генерала Скоблина для объяснений. Скоблин поначалу отрицал сам факт своей встречи с Миллером. Однако после того, как адмирал Кедров предъявил ему записку Миллера и предложил пройти в полицейский участок для дачи показаний, Скоблин понял, что все рухнуло. Под благовидным предлогом он вышел из помещения РОВС и исчез. Некоторое время он скрывался на конспиративной квартире советской разведки в Париже, а затем на самолете, специально закупленном для этого Александром Орловым, был переправлен в Барселону, где вскоре погиб в результате бомбардировки города гитлеровской авиацией.
Миллер был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке, где содержался как заключенный N 110 и под именем Иванова Петра Васильевича до мая 1939 года. Однако к тому времени нужда в инсценированных политических процессах отпала, поскольку в воздухе явно пахло новой мировой войной. К маю 1939 года Германия не только совершила аншлюсс Австрии, Судетской области, но и полностью оккупировала Чехословакию, несмотря на гарантии ее безопасности со стороны Англии и Франции. Разведка НКВД располагала информацией о том, что следующей целью Гитлера будет Польша.
Сталин прекрасно понимал, что в подобных условиях продолжение судебных процессов над военными, в которых предполагалось использовать Миллера, может окончательно деморализовать Красную Армию в предверии близящегося военного столкновения с гитлеровской Германией, и отказался от этой идеи. Он сместил Н. Ежова с поста наркома внутренних дел, а в скором времени возложил на него ответственность за творимые в стране произвол и беззаконие. Нужда в генерале Миллере отпала. 11 мая 1939 года Л. Берия, сменивший Ежова на посту наркома внутренних дел, подписал распоряжение о расстреле генерала Миллера, осужденного Военной коллегией Верховного Суда СССР. В 23 часа 05 минут того же дня приговор был приведен в исполнение.
Георгий Косенко, принимавший непосредственное участие в похищении и вывозе в Советский Союз Е. К. Миллера, в 1937 году был награжден за эту операцию орденом Красного Знамени. В служебной характеристике, составленной на него в том же году в Центре, отмечалось:
«За время работы в органах НКВД капитан госбезопасности Г.Н.Косенко характеризовался как хороший, способный, усидчивый и энергичный чекист. Руководимая им резидентура в Париже нанесла серьезный удар по белогвардейским эмигрантским организациям».
Борьба с вооруженной эмиграцией была лишь одним из направлений работы «легальной» резидентуры внешней разведки во Франции. Перед ней стояли весьма широкие задачи. Особенно активно работала резидентура в период Гражданской войны в Испании. Георгий Косенко поддерживал тесный контакт с руководителем «легальной» резидентурой в Мадриде Александром Орловым. Парижская резидентура приобрела агентов, имевших разведывательные возможности непосредственно в самой Испании. Большую работу Г. Н. Косенко и его сотрудники проводили с добровольцами интернациональных бригад, направлявшимися в эту страну транзитом через Францию. Лиц, представлявших вербовочный интерес, они привлекали к сотрудничеству с советской разведкой.
Парижская и мадридская резидентуры создали специальную школу по подготовке агентурных групп для совершения диверсий в тылу фалангистов. В результате не одна тысяча германских и итальянских фашистов и испанских фалангистов нашла гибель в боях против республиканского правительства. В Испании этими разведывательно-диверсионными группами руководил легендарный советский чекист Григорий Сыроежкин. Их опыт оказался весьма полезным в годы Великой Отечественной войны, когда руководимое П. А. Судоплатовым 4-е управление НКВД-НКГБ развернуло подобную работу в тылу немецких войск.
Париж облюбовали не только главари белогвардейской эмиграции, монархисты и националисты различных мастей, эмигрировавшие из России после Октябрьской революции. «Столицу мира» полюбили также и троцкисты. Здесь размещался «Международный секретариат» создаваемого Троцким IV Интернационала. В Париже проживал также сын Троцкого Лев Седов, возглавлявший этот секретариат. С 1936 года разработкой Седова занималась специальная агентурная группа внешней разведки во главе с разведчиком-нелегалом болгарином Борисом Афанасьевым. Одному из его агентов удалось войти в доверие к Седову и даже получать от него интересующую Сталина информацию.
Однако самым важным агентом в ближайшем окружении сына Троцкого Л. Л. Седова был привлеченный летом 1933 года к сотрудничеству с советской разведкой агентом ИНО ОГПУ А. Адлером («Юнкер») Марк Зборовский («Тюльпан»). Ему удалось внедриться в «Международный секретариат» IV Интернационала, занять место одного из руководителей его русской секции, подружиться с женой сына Троцкого и стать своего рода личным секретарем Льва Седова, с которым он встречался практически ежедневно. Это позволяло резидентуре Г. Н. Косенко регулярно читать как переписку самого Л. Троцкого и его сына Л. Седова, так и написанные им статьи еще до их публикации в тоцкистском «Бюллетене оппозиции».
В августе 1937 года, когда уехавший на время из Парижа Лев Седов поручил ведение всех дел М. Зборовскому, Г. Косенко получил через агента список адресов сторонников Троцкого в различных странах. Через Зборовского резидентура также выяснила, что Троцкий передал часть своего архива в Институт исторических исследований в Париже. Узнав об этом, Сталин распорядился вывезти архив в Москву. Проведение операции было поручено «группе Яши» — специальному подразделению НКВД, которым руководил Яков Серебрянский и которое подчинялось непосредственно наркому. Серебрянский был направлен Н. Ежовым в Париж со специальным заданием. Г. Н. Косенко было поручено обеспечить проведение операции.
В ночь с 6 на 7 ноября 1936 года агент Я. Серебрянского англичанин Моррисон (псевдоним «Гарри»), имевший прочные связи в управлении полиции, с помощью резидентуры успешно выполнил задание Сталина. Г. Н. Косенко направил дипломатической почтой на Лубянку так называемый «архив Троцкого»: оргомное количество рукописей, статей и писем Л. Троцкого общим весом около 80 килограммов. Благодаря усилиям парижской резидентуры Сталин был в курсе замыслов своего главного политического противника.
11 февраля 1937 года Георгий Косенко направил в Центр отчет Марка Зборовского о его беседах с сыном Троцкого. По словам агента, Лев Седов склонялся к мысли о том, что Сталина необходимо физически ликвидировать. В одной из бесед Седов сказал Зборовскому, что «поскольку весь режим в СССР держится на Сталине, то достаточно убить его, чтобы все развалилось». Седов неоднократно возвращался к этой теме и подчеркивал необходимость убийства Сталина, намекая на то, что это должен сделать сам Марк Зборовский. Эта информация была незамедлительно доложена вождю. Сталин пришел в ярость. Он обвинил Троцкого в том, что тот хочет разрушить Советский Союз, и приказал Н. Ежову ликвидировать Троцкого и его сторонников.
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года с докладом о деятельности троцкистов выступил нарком внутренних дел Н. Ежов. В результате пленум ЦК ВКП(б) принял постановление, в котором, в частности, говорилось:
«Обязать Наркомвнудел довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца с тем, чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности…
Добиться организации надежной агентуры в стране и за рубежом. Укрепить кадры разведки».
Ликвидация Л. Троцкого была поручена Н. Ежовым руководителю Особой группы НКВД Сергея Шпигельгласу. В соответствии с разработанным им планом, деятельность внешней разведки НКВД по уничтожению троцкистов была перенесена во Францию. Это было связано с предательством нелегального резидента НКВД в Европе Игнатия Порецкого, который порвал с разведкой и направил в Москву письмо, в котором объявил, что присоединяется к IV Интернационалу. Организацией первого съезда этой троцкистской группировки занимался сын Троцкого. В сентябре 1937 года И. Порецкий по приказу Сталина был ликвидирован в Швейцарии. Сын Троцкого Лев Седов умер в Париже после операции по удалению аппендикса в ночь на 16 февраля 1938 года. Внешняя разведка НКВД отношения к его смерти не имела. В свете этих изменений обстановки в кругах троцкистской оппозиции в разработанный С. Шпигельгласом план ликвидации Троцкого необходимо было срочно вносить коррективы.
В этой связи перед агентом парижской резидентуры Зборовским была поставлена задача проникнуть в ближайшее окружение Троцкого, чтобы быть в курсе его планов и возможных перемещений. С этой целью агент по заданию Г. Косенко написал Троцкому личное письмо, которое, впрочем, осталось без ответа. Это объяснялось тем, что после смерти Л. Седова доверие к Зборовскому со стороны троцкистов пошло на убыль.
В связи с неудачей операции чекистов по внедрению Зборовского в окружение «демона революции» Центр направил в Париж из Испании Рамона Меркадера и его мать Каридад. Г. Н. Косенко предписывалось разработать операцию по их внедрение в окружение Троцкого.
Однако выполнить задание Центра резидент не успел. В июле 1938 года резидент НКВД в Испании Александр Орлов, которого Н. Ежов отозвал в Москву и намеревался ликвидировать, отказался выполнить распоряжение наркома и стал невозвращенцем. Через свои родственные связи в США он вместе с женой и дочерью тайно эмигрировал за океан. Перед бегством А. Орлов направил письмо Н. Ежову. В нем он обзался не раскрывать секретов разведки, если Сталин не тронет его мать, оставшуюся в Союзе. Сталин приказал Ежову мать и самого Орлова не трогать, так как знал он очень много.
Не успокоившись на этом, в декабре 1938 года А. Орлов направил Троцкому письмо от имени некоего американца Штейна, в котором предупреждал его о том, что в окружении лидера IV Интернационала находится агент НКВД по имени Марк. Он дал точные приметы Марка Зборовского и настойчиво рекомендовал не доверять никому, кто будет действовать от его имени. А. Орлов предупредил Троцкого, что НКВД готовит на него покушение, которое совершит либо Марк, либо некий испанец, выдающий себя за троцкиста.
Сталин снова пришел в ярость. Он вызвал в Кремль нового наркома внутренних дел Л. Берию и приказал разработать новую операцию («Утка») по уничтожению Троцкого. Одновременно вождь распорядился наказать всех чекистов, причастных к работе против Троцкого и не выполнивших его указаний. Любимым тезисом вождя был следующий: «если приказано, то должно быть выполнено, хоть ты умри». К сожалению, Л. Берия понимал этот тезис буквально…
В ноябре 1938 года Г. Н. Косенко, капитан госбезопасности, что соответствовало армейскому званию подполковник, был отозван в Москву и выведен в резерв разведки. 27 декабря того же года по указанию Л. Берии, сменившего Н. Ежова на посту наркома внутренних дел, Георгий Косенко был арестован как «участник контрреволюционной террористической организации». Разведчику вменялось в вину знакомство и тесное взаимодействие с А. Орловым, которому он якобы выдал секреты операции чекистов по ликвидации троцкистов. Одновременно вместе с Г. Косенко в Москву были отозваны и арестованы С. Шпигельглас, а также резидент НКВД в Нью-Йорке Петр Гутцайт, обвиненный в троцкизме. Он координировал из США операцию в отношении Троцкого. Все эти разведчики были также расстреляны по указанию Л. Берии.
Бериевские палачи добивались от Г. Н. Косенко признания в совершении приписываемых ему преступлений. По иронии судьбы, он был брошен в ту же самую внутреннюю тюрьму НКВД, в одной из камер которой содержался генерал Миллер. Тщетно палачи выбивали из Г. Н. Косенко признание в его связях с троцкистами и белогвардейской вооруженной эмиграцией. Несмотря на побои и издевательства, он отказался оговорить себя и своих товарищей. По приказу Л. Берии выдающийся разведчик Георгий Николаевич Косенко был расстрелян 20 февраля 1939 года. Генерал Миллер, который был вывезен в Советский Союз при непосредственном участии Г. Н. Косенко, пережил его всего на два месяца.
Что же касается возглавляемого в прошлом генералом Русского общевоинского союза, то после похищения Е. К. Миллера он развалился и накануне войны прекратил свое существование. Белогвардейцам, мечтавшим возвратиться в Россию на иностранных штыках, не удалось реализовать эту мечту. Не смогли реализоваться и планы гитлеровцев использовать членов РОВС в качестве карателей на временно оккупированных территориях Советского Союза.
Доброе имя Георгия Николаевича Косенко было восстановлено лишь во второй половине 1950-х годов. Верховный Суд СССР своим решением от 15 декабря 1956 года отменил приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР от 20 февраля 1939 года и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления.
В связи с пересмотром Верховным Судом СССР приговора Военной коллегии в отношении Г. Н. Косенко, выдающийся советский разведчик генерал-майор Агаянц, работавший в 1937–1938 годах в парижской резидентуре под его руководством, в частности, показал:
«Впечатление о Кислове-Косенко у меня осталось как о требовательном, знающем свое дело руководителе. Нас, молодых сотрудников резидентуры, он учил приемам работы, передавал свой опыт, останавливал и поправлял, когда мы намеревались провести какие-либо необдуманные мероприятия, требовал, чтобы каждое из этих мероприятий отвечало интересам дела. Кислов-Косенко особо требовал соблюдения конспирации и сам был в этом примером…
Он был очень скромен в быту и в коллективе, хороший семьянин… Лично я никогда не получал от него задания или указания, которые вызывали бы подозрения, сомнения в их целесообразности. Ни я и никто из наших товарищей не сомневались в честности и партийности Кислова-Косенко… У всех нас его арест вызывал серьезные сомнения».
Учитывая выдающийся вклад Георгия Николаевича Косенко в решение разведывательных задач, его имя занесено на Мемориальную доску Службы внешней разведки.
