ИВАН САКУЛЬКИН — РУССКИЙ МАТРОС
Когда встречаешься с теми, кто знал контрадмирала Сакулькина, и произносишь его имя, они всегда улыбаются: «Иван Сакулькин — русский матрос». Он закончил военно-морскую спецшколу,
Каспийское военно-морское училище, служил на кораблях Балтийского флота. И даже когда его пригласили в разведку, оставался верен флоту — служил в аппарате военно-морского атташе, был помощником, старшим помощником, военно-морским атташе в Великобритании и в США.
Сегодня о нем наш рассказ.
Октябрь 1986 года. Государственный департамент США объявляет «персоной нон-грата» пять советских дипломатов. Более того, американцы дополнительно требуют высылки из страны еще 50 дипломатов. Предлагают свой список. Объясняют это тем, что следует уравнять количество дипломатических сотрудников обеих стран.
В списке оказался и военно-морской атташе Советского Союза, он же руководитель советских военных аппаратов в Соединенных Штатах контр-адмирал Иван Павлович Сакулькин.
Решение Госдепа тут же было подхвачено средствами массовой информации США, и газеты, журналы, телевидение не унимаясь трубили «о незаконной и несовместимой» с дипломатической деятельностью сотрудников посольства СССР.
Контрразведка внесла свой вклад в нагнетание атмосферы антисоветизма и шпиономании. За высылаемыми работниками была установлена круглосуточная, демонстративная слежка. Судя по обилию бригад, на ноги подняли едва ли не всех сотрудников ФБР. Наблюдение вели агенты на автомашинах разных марок и годов выпуска, а также пешие «топтуны».
Куда бы ни пошел, ни поехал в эти дни контр-адмирал Сакулькин, вслед ему дышали детективы ФБР — белые, негры, азиаты — мрачные, агрессивные, готовые на любого рода провокации.
На сборы советским дипломатам Госдеп дал десять суток. Москва, чтобы забрать своих сотрудников с семьями, решила прислать самолет ИЛ-86.
Каждый из отъезжающих коротал эти дни по-своему. Кто-то гулял напоследок, кто-то паковал багаж, а вот адмиралу Сакулькину было не до гульбы. Наступили, пожалуй, самые напряженные дни и ночи. Вместе с ним уезжал на родину и военный атташе, который прибыл в США всего неделю назад. Он тоже угодил в «Госдеповский список». Но и это еще полбеды. В военных аппаратах не оставалось ни одного заместителя, кому можно было передать дела.
Центр приказал оставить за себя одного из помощников. Однако тот, по вполне понятным причинам, не в силах был охватить столь огромный объем работы, разобраться во многих деталях и тонкостях деятельности резидентуры.
И тем не менее адмирал Сакулькин сделал все возможное. Он сутками не вылезал из аппарата, но сумел подготовить и передать финансовые, хозяйственные и представительские дела, оперативную и информационную переписку с Центром, разработать план перераспределения функциональных обязанностей исходя из новых условий, наметить будущие задачи и определить пути их решения.
В печати и на телевидении обывателям усердно навязывалась мысль, мол, наконец-то с помощью жестких и решительных мер администрация Рейгана обезоружила советские внешнеполитические и разведывательные органы на территории США. На многие годы она лишила их реальных возможностей по добыванию информации. Но американцы просчитались.
Конечно, высылка столь значительного количества дипломатов, среди которых, естественно, были и сотрудники разведки, обескровило резидентуры, но не остановило их работу. Наша разведка переживала и худшие времена.
До отлета в Москву оставалось еще несколько дней, когда на имя адмирала Сакулькина пришло неожиданное приглашение. Руководство военно-морских сил США просило нанести прощальный визит в Пентагон. Откровенно говоря, подобный шаг немало удивил Ивана Павловича. Тем не менее он приглашение принял.
В назначенный день вместе с помощником выехал в военное ведомство. Их автомобиль на этот раз сопровождало три машины контрразведки.
На подъезде к Пентагону колонну затормозили у шлагбаума. Попросили подождать, ссылаясь на отсутствие заявки на пропуск.
Прошло пять минут, десять, двадцать. На дороге образовалась пробка. Засуетились агенты ФБР, сопровождающие машину адмирала. Наконец шлагбаум поднялся, въезд разрешили.
У центрального подъезда советского военно-морского атташе встречал начальник отдела внешних сношений кэптэн Бронсон. Он был уполномочен сопроводить Сакулькина и его помощника к начальнику разведки ВМС США.
Двигаясь по лабиринтам коридоров Пентагона, Иван Павлович обратил внимание на молодую миловидную женщину, которая следовала буквально по пятам за ними. Её Сакулькин заметил еще в дороге, в головной машине, потом суетившейся у шлагбаума. Без сомнения, это была агентесса ФБР, и скорее всего руководитель группы контрразведчиков.
Иван Павлович не преминул сыронизировать, обратившись к Бронсону:
— Господин кэптэн. Благодарю за оказанную честь.
Бронсон удивленно посмотрел на адмирала, не совсем понимая, о чем идет речь.
— В отличие от предыдущих дней я удостоен большого внимания. Меня сопровождает такая прекрасная женщина.
Кэптэн оглянулся и был крайне смущен. Действительно, их сопровождала представитель ФБР. А Сакулькин еще больше подливал масла в огонь:
— Возможно, дело не во мне, коллега? А тот, кто служит в этом здании, находится под подозрением у «большого брата».
Шеф отдела внешних сношений не нашелся что ответить. Он так и не проронил ни слова.
Начальник разведки военно-морских сил адмирал Студеман встречал Сакулькина у своего кабинета. К удивлению Ивана Павловича, агентесса зашла в кабинет адмирала следом за ними. Стало быть, ее здесь хорошо знали, и шумный спектакль с сопровождением, ожиданием у шлагбаума разыгран с благословления руководства ВМС.
Как обычно, гостям предложили кофе и началась протокольная беседа.
— Господин адмирал, — сказал Студеман, — руководство военно-морских сил сожалеет о случившемся. Мы выступали против такого решения. Но оно было принято высшим политическим руководством страны.
Откровенно говоря, после таких слов даже столь опытному и закаленному военному дипломату стало не по себе.
— Господин Студеман, — ответил Сакулькин, — вы получили адмиральское звание совсем недавно, а я уже десять лет назад, и поэтому прекрасно знаю, как решаются подобного рода вопросы.
Ни сапожник, который шьет сапоги, ни пирожник, пекущий пироги, как правило, их не носит и не ест, но делает это для других. То же самое творят клерки, готовящие предложения для руководства. А оно в свою очередь принимает решения, в том числе и политические.
По лицу было видно — адмирал Студеман понял «тонкий» намек коллеги.
Побеседовали еще. Все больше говорил гость: о Договоре по предотвращению инцидентов на море и в воздушном пространстве, в разработке которого Сакулькин принимал участие вместе с начальником штаба ВМС адмиралом Тростом, о людях Америки, о стране, о знакомых в политических и военных кругах США.
Выразил сожаление Иван Павлович и принятым руководством США решением. Сказал, что время рассудит. И оказался прав. Не прошло и двух лет, как Госдепартамент США поднял вопрос об увеличении дипломатических и технических должностей как в Вашингтоне, так и в Москве.
Пытался Студеман вручить адмиралу Сакулькину и традиционный подарок по случаю отъезда, но Иван Павлович отказался. В данных обстоятельствах не до подарков. На том и расстались…
… Наступило 31 октября 1986 года — день отъезда. На территории жилого комплекса посольства проводить своих коллег собрались дипломаты с семьями. Среди отъезжающих распространился слух, что на родине, в Москве им готовят большую встречу. Мол, в Шереметьево прибудут высокие партийные деятели, военные руководители.
Потом была дорога в международный аэропорт «Даллас», толпы фото- и тележурналистов на смотровых площадках. Наконец они в самолете. Лайнер разбежался по взлетной полосе и поднялся в воздух.
Вспоминая этот момент, Иван Павлович Сакулькин как-то скажет: «Все грязное, злобное, чужое осталось позади и сегодня воспринимается как кошмарный сон».
Утром 1 ноября ИЛ-86 приземлился в аэропорту «Шереметьево-1». Их никто не встречал. Не было оркестра, руководителей. Разве что родные да друзья. От МИДа — рядовой сотрудник, от Минобороны — майор из управления внешних сношений. Правда, они быстро организовали транспорт. И на том спасибо.
О чем думал контр-адмирал Сакулькин, возвращаясь из Америки домой? Позади была большая жизнь — детство, юность, учеба, служба на флоте, длительная командировка в Великобританию и четыре командировки в США. В общей сложности за границей он провел 17 лет, 14 из которых работал в Соединенных Штатах. В Вашингтоне Иван Павлович начинал оперативным офицером да должности водителя еще в далеком 1954 году. С тех пор прошло, подумать только, тридцать два года. Но не об этих годах вспоминал адмирал. Всплыл в памяти давно забытый факт из жизни его деда Михаила Романовича. Родословной в их семье, как и в большинстве бедных безграмотных крестьянских семей, попросту не было. Но тот случай почему-то передавался из поколения в поколение. Запомнил его и внук Иван.
Дело в том, что дед по отцовской линии Михаил — был человеком смекалистым и работящим. Не имея никакого образования, он обучился печному делу, да так, что стал знатным мастером-печником. Отправился на заработки в Сибирь, где подрядился в артель в надежде заработать деньги на будущую женитьбу и создание семейного очага.
Артель, состоящая из людей молодых и сильных, ставила печи в основном в городах и селах на малоосвоенных землях. Так артельщики добрались до Владивостока.
Однако мотание по чужим краям не давало желаемых заработков. Однажды кто-то поведал артельщикам, что в Америке мастера, подобные им, нарасхват. И тоща они решили махнуть за океан: купили билеты на пароход и отплыли в дальнее путешествие.
Но в Японском море старый пароход, подаренный Америкой России, попал в шторм и, не выдержав ударов стихии, повернул обратно.
Дед возвратился в родную деревню, построил дом, сложил печь всем на загляденье, женился. В семье родились две дочери и два сына. Одного из них назвали Павлом. Он и стал отцом будущего разведчика адмирала Ивана Сакулькина, который теперь, как когда-то его дед, возвращался домой. Вот так Америка причудливо вплелась в их судьбы. Дед не сумел осуществить мечту, не добрался до далекого и, как казалось ему, счастливого континента. Внук провел на нем почти полтора десятка лет. Был ли он счастлив там? Вряд ли. Зато он счастлив теперь, вернувшись на родную землю. Пусть без оркестра, без объятий высоких начальников, без торжественных речей. Тихо, скромно и как-то тепло по-домашнему.
Иван Павлович засунул поглубже руки в карманы пальто и нащупал там сложенный вчетверо листок. Ах да, один из офицеров резидентуры, прощаясь, вручил этот листок и сказал: «Прочитайте, когда прилетите в Шереметьево». Сакулькин спрятал послание в карман и забыл.
Он развернул листок. На нем было напечатано стихотворение. Небольшое, всего несколько четверостиший. Называлось оно весьма подходяще — «Шереметьево».
Где-то в небе возникли высокие звуки,
Будто тихо и нежно кто-то тронул струну.
О великое счастье — после дальней разлуки
Возвратиться обратно в родную страну.
Возвратиться не кем-то, не вчерашним талантом,
Осознавшим ошибки парижской зимой,
Не прощенным за старость седым эмигрантом,
А вернуться с работы. С работы — домой.
Ни дожди, ни метели, ни жаркое пламя
Не сломили, Россия, твои рубежи,
И высокие звезды встают над лесами,
И серебряный месяц в овраге лежит.
В шереметьевской роще — березы, березы.
Молча девочка держит цветок полевой.
Ты прости мне, Россия, невольные слезы,
Просто долго мечталось о встрече с тобой.
Адмирал почувствовал, как перехватило горло и по щеке предательски покатилась слеза.
* * *
Иван Павлович Сакулькин вполне мог праздновать четыре дня рождения. Первый в ноябре, поскольку именно в этом месяце в 1926 году он появился на свет в глухой, далекой деревне, от которой до железной дороги было без малого двадцать километров.
В семье Ваня народился первым, чему несказанно радовались его родители. Однако радость вскоре едва не обернулась бедой. Отец, которому недавно исполнилось 17 лет, а матери — 16 лет, возвращались из гостей на санях. Стояла холодная зима, они завернули первенца в теплые пеленки, да в тулуп, и забыли о нем. Приехав домой, обнаружили бездыханное, посиневшее тельце ребенка.
К счастью, в тот момент в доме оказалась бабушка. Опытная, немало повидавшая на своем веку женщина, бросилась спасать внука. Она делала искусственное дыхание, массировала тельце и сквозь слезы молила Бога. Через некоторое время Ваня действительно подал первые признаки жизни. Так он родился во второй раз.
Третий случился в четыре года. Мать, наработавшись в колхозе, истопила вечером печь. Уставшая, измученная, она закрыла задвижку печи, когда там еще не успели прогореть дрова. Ни отца, ни деда дома не было. Один служил в Красной армии, другой — ушел в соседний район на заработки.
Все крепко спали. Дом наполнился угарным газом. Ночью Ваня проснулся словно от удара, вскочил, кинулся к окну, распахнул его и, потеряв сознание, выпал в снег.
Кто знает, сколько пролежал он на морозе. Очнулся от холода. Болела голова, ноги не двигались. Ваня закричал от боли и страха. Однако никто его не услышал. Он с трудом влез в открытое окно, стал будить мать и вновь потерял сознание.
И все-таки распахнутое Ваней окно спасло ему и его родным жизнь. Так он родился в третий раз.
Во втором классе, когда семья Сакулькиных переехала из деревни в город Горький, Иван поздней, холодной осенью провалился в полынью на озере. Искупался в ледяной воде и тяжело заболел. С высокой температурой его положили в больницу. Первоначально ставили диагноз менингит, десять дней он находился в бессознательном состоянии. И как рассказывали потом родители, врачи потеряли надежду на его благополучное выздоровление. Однако постояв на краю пропасти, Иван вновь выкарабкался. Правда, окончательный диагноз звучал не очень оптимистично: крупозное воспаление легких с затемнением правого легкого. Его еще год держали на учете в туберкулезном диспансере. Так состоялось четвертое рождение Сакулькина.
Впрочем, Иван не унывал. Он любил спорт: играл в футбол, бегал на коньках, ходил на лыжах, плавал. Участвовал во всех местных соревнованиях, стал перворазрядником по нескольким видам спорта.
Наступил 1940 год. В Горьком открыли военно-морскую спецшколу. В нее набирали мальчишек 8—10 классов. Им выдавали флотскую форму, только вместо ленточек на бескозырках был бант. «Курсанты накромпросса» — так их звали в городе. Горьковчане любили своих морячков и гордились ими.
В начале 1941 года в гости к ученикам неполной средней школы приехал матрос.
Мальчишки не ошиблись: это был посланец военно-морской спецшколы. Его беседа, рассказ о флоте определил судьбу многих школьников.
После окончания 7 класса больше половины парней из выпускных классов подали заявление с просьбой принять их в спецшколу.
Желающих стать курсантами-моряками было не просто много. Очень много. В кандидаты зачислялись только отличники, обладавшие завидным здоровьем и «чистой анкетой». Уже тогда Сакулькин понял, что члены приемной комиссии знают о его родственниках значительно больше, чем он сам.
Из своей школы Иван оказался единственным, кто с гордостью примерил флотскую форму и бескозырку с бантом.
За две недели до войны курсантов спецшколы отправили в летние лагеря. Жили они в землянках, занимались физической и строевой подготовкой, учили уставы, знакомились с морской практикой.
Начало войны прошло как-то незаметно и только аукнулось в середине июля. Резко ухудшалось питание, курсанты, по сути, вставали из-за стола полуголодными.
В конце августа возвратились из лагерей в город. Началась учеба.
В первых числах ноября фашистская авиация нанесла первый бомбовый удар по промышленным предприятиям Горького. С той поры бомбардировки стали почти ежедневными.
Курсантам-горьковчанам разрешали проживать дома. Городской транспорт почти не ходил, приходилось за семь километров добираться в школу и обратно.
Несмотря на военное время, в спецшколе никаких поблажек курсантам не делали. Учили крепко, требовали жестко.
Иван был старшим в семье. Младшие — сестра и брат Валерий, которому исполнилось три года, фактически находились на попечении Ивана. Да еще хозяйство. Ему приходилось по весне сажать картофель на участке, окучивать, пропалывать, осенью убирать.
Отец крутыми сутками не вылезал с завода, мать шила гимнастерки для бойцов Красной армии.
Зимой Иван делал женские гребешки и обменивал их на муку, просо, горох в селах и деревнях окрест Горького.
Летом 1943 года спецшколу неожиданно расформировали. Выпускников 10 класса направили в Бакинское военно-морское подготовительное училище. И что самое обидное, сняли морскую форму. Пришлось натянуть старые, изношенные отцовские брюки и гимнастерку, которая осталась у него со времен службы в армии.
Вчерашних курсантов погрузили на теплоход «Спартак» и отправили в Астрахань. Теплоход проплывал мимо Казани,
Ульяновска, Куйбышева, Саратова, Сталинграда. Во всех городах он делал остановки, с ребятами проводили экскурсии.
Сакулькин помнил, какое тяжелое впечатление произвел на него разрушенный Сталинград. Обломки стен, трубы, груды бетона и битого кирпича. Город был изрыт траншеями, окопами, всюду полусгоревшая боевая техника — танки, автомашины, разбитые повозки, брошенное оружие.
Вскоре они прибыли в Астрахань, оттуда — в Баку. Поселили их в казармах на Красноармейской улице. Оказалось, что поступать в училище приехали не только они — «спецы», но и еще несколько тысяч выпускников школ. Это были ребята из тех мест страны, до которых не добрались фашисты. На 400 мест третьего выпускного курса претендовали более 3 тысяч человек. Для всех, не исключая и выпускников спецшкол, устроили экзамены по трем предметам — алгебре, геометрии, тригонометрии.
Иван сдал экзамены успешно, был зачислен в училище и наконец скинул рваные штаны, застиранную отцовскую гимнастерку и одел пусть и рабочую, но новую матросскую форму.
Начались учебные будни. Вновь лагерные сборы, курс молодого бойца. Ранний подъем, зарядка, купание в холодной морской воде, завтрак — и на занятия. Особенно изматывающими были шлюпочные учения на веслах и под парусами. Но еще сложнее оказались зимняя практика на парусных судах Каспийской военной флотилии. На парусниках «Галфвинд», «Бейдвинд» курсанты изучали морское дело, драили в стужу до полной белизны деревянную палубу.
В училище были прекрасные командиры, преподаватели и воспитатели.
Так пролетел год обучения в подготовительном училище. Предстояло разъехаться по военно-морским училищам. Кого-то распределили в Ленинград в училище им. М.В. Фрунзе или им. Ф.Э. Дзержинского. Ивана Сакулькина оставили в Баку и зачислили на 1-й курс Каспийского военно-морского училища без экзаменов.
В училище поддерживалась железная воинская дисциплина. За малейшее нарушение — суровое наказание вплоть до отчисления. Деление на факультеты в ту пору не было. Учебная программа насчитывала более 30 дисциплин. Выпускник получал диплом, который давал возможность исполнять любые штатные должности, за исключением разве что корабельного механика. На младших курсах изучали высшую математику, физику, судовые механизмы, военно-морскую географию и океанографию. На старших — минное и артиллерийское дело, астрономию, радиоэлектронику и связь.
Преподаватели в училище отличные, известные всему флоту специалисты. Кафедры навигации и корабельных механизмов возглавляли контр-адмиралы Дмитриев и Статкевич, боевые офицеры царского флота, участники Русско-японской войны, воевавшие на знаменитой канонерской лодке «Кореец» вместе с легендарным крейсером «Варяг».
Капитал 1-го ранга Тархов, будучи штурманом крейсера, который прибыл в Англию на торжества по случаю коронации, отказался от услуг местного лоцмана и самостоятельно провел корабль к месту стоянки, заслужив самую высокую оценку британцев.
Училищем руководил капитан 1-го ранга Сухиашвили, боевой офицер, командир бригады морской пехоты, которая стояла на обороне Москвы.
… Быстро пролетели годы учебы. В июле 1948 года выпуск-' никам училища в торжественной обстановке были вручены дипломы и кортики. Вечером их пригласили на выпускной банкет.
На следующий день те, кто за годы учебы успел жениться, уезжали к новому месту службы с двумя чемоданами. Лейтенанту Ивану Сакулькину вполне хватило одного. Он был холост. Мечтал попасть на Северный флот, но послали на Балтику. Что ж, как говорят, матрос службу не выбирает.
* * *
Сакулькин возвращался с соседнего тральщика, когда его догнал матрос.
— Товарищ лейтенант! — посыльный козырнул. — Вас вызывает командир.
— Раз вызывает, идем, — отозвался Иван.
Он уже несколько месяцев служил на новом тральщике под началом капитан-лейтенанта Михайлина. После окончания училища в штабе флота в Таллине ему дали предписание: назначен командиром боевой части тральщика № 396,16-го дивизиона 1-й Краснознаменной бригады траления. Несмотря на то что война закончилась три года назад, тральщики находились на боевой службе. У них даже льготы дополнительные были: выслуга — год за полтора, «медвежий» 4 5-суточный отпуск.
Задача стояла единственная: как можно скорее очистить воды Балтики от мин и обеспечить безопасное судоходство. А сделать это было ох как не просто.
Немцы за период войны выставили десятки тысяч мин: магнитных, акустических, контактных, комбинированных. Они находились в разных районах морского театра военных действий. Особенно много их накопилось в Лужской губе, в Нарвском заливе, у островов Нарген, Гогланд.
Выставлял мины и свой родной Балтийский флот, авиация союзников. Так что уничтожение этого огромного количества мин требовало напряженной работы. Чем, собственно, и занимались дивизионы тральщиков. Отдыхать было некогда, тралили по 12–14 часов в сутки, а во время белых ночей и круглосуточно.
Перерывы бывали только в штормовую погоду. Но люди есть люди. При удобном случае пытались урвать часок-другой для отдыха. Так случилось и на этот раз. Шести тральщикам под руководством командира бригады приказали совершить переход через один из районов Моонзундского архипелага в порт Рохукюла. Кстати говоря, этот район один из самых сложных в навигационном отношении. Как назло, в походе вышел из строя гирокомпас па их тральщике. Правда, Иван был «на стреме», вовремя перешел на магнитный компас, определил, что они уже прошли створы и неуклонно приближаются к мели.
Вовремя успели с командиром развернуть корабль. Вскоре открылись нужные створы, и они благополучно пришвартовались к стенке порта, где уже стояли другие корабли дивизиона. В порту находились танки, которые по приказу командования следовало перебросить на один из островов.
Сакулькин уже знал, что комбриг договорился с танкистами подбросить его, дивизионных специалистов, командиров кораблей в городок Хапсалу. Говорили, там замечательные маленькие ресторанчики. Операция по переброске танков назначена на завтра, что же терять сутки на надоевших порядком посудинах.
Танкисты с радостью согласились, ибо сами были не прочь посетить эстонские ресторанчики.
И вот теперь Сакулькин стоял перед командиром.
— Иван, ну что тебя инструктировать, — улыбнулся капитан-лейтенант. — Все знаешь. Остаешься за меня. Если потянет в море, дождись командира. Вместе веселее будет.
— Так точно, товарищ командир!
Начальство уехало. На тральщиках остались молодые, неопытные офицеры, вчерашние выпускники военно-морских училищ.
Все шло своим чередом. Часа через два после отъезда командиров Сакулькин выглянул на палубу. Холодный ветер ударил в лицо, небо заволокло темными тучами, на морс поднялась волна. Явно надвигался шторм.
Тем временем ветер набирал все большую силу. Он разорвал носовой швартов третьего тральщика. Под ударами волн оторвавшиеся корабли стало разворачивать перпендикулярно стенке. Еще несколько таких ударов, и корабли выбросит на камни. И первой жертвой будет их, крайний тральщик.
Лейтенант Сакулькин бросился на мостик, взял командование на себя и объявил тревогу на всех кораблях. Приказал запустить двигатели, правыми дать полный ход, левыми — назад. И тут же скомандовал: через корму четвертого тральщика перебросить носовой швартов на третий корабль. Остальные суда закрепить дополнительными швартовыми.
Однако даже самая верная команда — это еще полдела. Стихия не собиралась сдаваться. Но и Сакулькин с экипажами кораблей тем более. И все-таки моряки победили. Когда тросы были закреплены на носовых шпилях третьего и четвертого тральщиков, двигатели которых работали на пределе, началось тяжелое сближение бортов оторвавшихся друг от друга кораблей.
Через много лет, став уже адмиралом, Иван Сакулькин скажет: «Наше командование, беспечно доверившее юнцам корабли и судьбы моряков, было спасено. Спасены и мы. Тот, кто знаком с морской практикой, может по достоинству оценить этот подвиг. Во всяком случае, командир дивизиона, узнав о происшествии, лично налил мне стакан спирта и заставил выпить его до дна.
Трудно представить, что после этого было со мной, если учесть, что в ту пору я не пил вовсе».
Трудно представить как раз другое, что произошло бы с кораблями и экипажами, растеряйся тогда Сакулькин. А ведь он тоже был совсем молодым, «зеленым» офицером. К счастью, ему хватило мужества, твердости характера и знаний, чтобы взять ситуацию под контроль.
Были и другие не менее интересные эпизоды в его морской службе. Когда, к примеру, в Таллинской бухте их экипажу поставили задачу — провести испытание только что принятой на вооружите новой мины.
Акустическая, магнитно-динамическая, она должна была сработать после трехкратного прохождения над ней минного трала.
На мостике корабля во время испытаний находились высокие гости: ведущие конструкторы и флагманские специалисты во главе с начальником штаба флота. Датчики показателей работы механизмов мины фиксировались на шлюпке.
Первый же проход под миной показал: механизм сработал дважды. Судя по всему, один раз от самого трала, а перед этим от его магнитного поля. Значит, третий заход корабля станет последним.
Высокие гости на мостике забеспокоились. Эта нервозность передалась экипажу. Командиру корабля и его помощнику следовало срочно найти верное решение. Капитан-лейтенант Михайлин и лейтенант Сакулькин нашли его, предложили начштаба флота. Тот дал добро. Офицеры проложили курс, двинулись с запада на восток. Подойдя на безопасное расстояние к мине, резко свернули в северном направлении и застопорили ход.
В тот день дул северный ветер, трал обладал высокой парусностыо за счет своей надводной части с множеством буев.
Командир корабля и его помощник все рассчитали правильно: трал ветром вынесло на мину. Маневр удался. На радость всем прозвучал мощный взрыв.
Конечно же, служба есть служба, и не все, как говорят в народе, складывалось «ладком да рядком». Самым трудным как раз оказалась не техника, а люди. Ведь матросы в большинстве своем были старше своего лейтенанта лет этак на пять-шесть. Да и по сроку службы во флоте тоже. Не раз пытались испытать молодого командира. То принесут для решения математическую задачку, то попросят помочь прочитать «флажный» семафор с флагманского корабля, то и вообще выдвинут в капитаны сборной по шахматам. Однако из всех этих проверочных «схваток» Сакулькин неизменно выходил победителем. Помогала суровая жизненная школа, да и хорошие знания, полученные в военно-морском училище.
Постепенно накапливался опыт. Не всегда он был простым и легким. Флотская служба давала свои суровые уроки. Как-то перед сходом на берег командир объявил о намеченном на завтра выходе в море. Время выхода четыре часа утра. Сакулькин решил прибыть на судно за два часа до отхода. Задумано — сделано. И каково же было его удивление и искренняя досада, когда он увидел готовые к выходу корабли, а вдоль причала ходили разгневанные командир бригады и командир дивизии.
Разумеется, его оправдательный лепет комбриг выслушал с трудно скрываемым возмущением и сказал в сердцах, что лейтенант — преступник, задержавший выход кораблей в море. Пообещал суровое наказание, но после возвращения на базу. В тот период Сакулькин исполнял обязанности дивизионного связиста вместо ушедшего в отпуск офицера.
Лейтенант понимал, что теперь его судьба зависит от результатов учений и его действий в походе. И он постарался.
Получил самую высокую оценку за свою работу, и комбриг больше не вспоминал о том досадном происшествии. Ну а Сакулькин твердо усвоил — уходя на берег, оставляй на корабле адрес, где ты будешь находиться, дабы при необходимости тебя могли разыскать.
В 1950 году Ивану Сакулькину предложили поступить в академию. Правда, не в военно-морскую, а в военно-дипломатическую. Он с радостью согласился. Среди своих сокурсников Иван оказался самым молодым. Но это не смутило офицера. Сакулькин старался по-настоящему освоить новую для себя профессию, и, как показало время, это ему удалось.
* * *
В 1954 году, по выпуску из академии его определили в аппарат военно-морского атташе в США. Однако предстояла еще выездная комиссия Главного разведуправления, которая должна была утвердить это решение.
Она, как правило, проводилась под руководством первого заместителя начальника ГРУ, с участием кадрового органа и, соответственно, руководителей американского управления.
Сакулькин, разумеется, слышал, как обычно проходят заседания комиссии, и даже пытался угадать, какие вопросы будут задавать. Вопросов было много. Он отвечал как можно увереннее и тверже. И только, пожалуй, один вопрос смутил его.
— А как вы относитесь к выпивке? — неожиданно спросил его седой и, как казалось тогда Ивану, достаточно пожилой генерал.
— Да как всякий уважающий себя и общество нормальный человек, — схитрил офицер.
Ответ, видимо, не удовлетворил генерала. И он решил уточнить некоторые детали.
— Представьте себе, я пригласил вас в ресторан. Сколько бутылок коньяка вы можете со мной выпить?
— Во-первых, спасибо за приглашение, товарищ генерал.
Услышав ответ, присутствующие заулыбались.
— Думаю, что двух бутылок коньяка нам вполне хватит. Третью заказывать не стоит. Иначе, простите за такую пикантную подробность, мне придется тащить вас на своих плечах, товарищ генерал. Вот тут я боюсь не справиться.
Судя по оживлению среди членов комиссии, ответ им понравился. Напоследок кто-то сказал ему с укором:
— Сакулькин, а ведь вы могли и лучше закончить академию.
— Мог. Но не повезло. На первом курсе получил тройку по марксистско-ленинской философии.
— Значит, не выйдет из вас философа, — усмехнулся председатель комиссии. — Главное, чтобы разведчик вышел.
После заседания комиссии состоялось назначение, и Иван Сакулькин приступил к подготовке. Она длилась три месяца. Главное, на что обращалось внимание — иностранный язык и вождение автомобиля. Ведь ему предстояло занять должность водителя аппарата военно-морского атташе.
По окончании подготовки Ивану предстояло получить гражданскую одежду. В то время денежное довольствие армейских и флотских офицеров было невелико и большинство из них не имели штатской одежды.
Военная разведка подумала об этом. И потому перед отъездом за границу экипировало своих зарубежных работников. На складе Министерства обороны они получали добротную по тем послевоенным годам одежду — драповое пальто, шерстяной костюм, две рубашки, галстук, ботинки, шляпу и даже чемодан. Правда, все вещи были пошиты из одного материала и походили друг на друга как две капли воды. Разве что пальто различались по цвету. Хочешь — бери коричневое, а хочешь — серое. Так же и со шляпами — серого или зеленого цвета.
Экипировка советских дипработников той поры — находка для контрразведки. Заморские «контрики» могли безошибочно определить, в какой «конторе» служит их подопечный.
День отъезда был намечен на 3 декабря 1954 года. Вся одежда семьи Сакулькиных запросто уместилась в том самом казенном чемодане — офицерская форма Ивана, два платья жены, да распашонки сына. И «Красная стрела» унесла их в Ленинград. Сутки в гостинице, экскурсия по городу, и на следующий день их отвезли в порт, где у пристани был пришвартован теплоход «Белоостров».
До Лондона им предстояло семь дней пути. Сакулькин, как флотский офицер, сразу определил, сколь стар и изношен теплоход. Правда, в помещениях судна был полный порядок: ковры в коридорах, столовая, бар. На столах белоснежные скатерти.
Меню «Белоострова» потрясало — шпроты, семга, балык, икра зернистая, осетрина, колбаса, шейка, различные салаты, вино грузинское, молдавское. И все это входило в стоимость билета. За исключением, конечно, крепких напитков. Впрочем, они продавались в баре: водка, коньяк, джин, ром, виски. Но бар для будущего офицера аппарата военного атташе был недоступен, как высокое небо. Щедрые финансисты Главного разведуправления выдали Сакулькину на дорожные расходы от Москвы до Нью-Йорка… 20 долларов.
Через несколько часов после выхода в море пароход попал в шторм. Крутая морская волна захлестывала палубу, мостик и даже рубку капитана.
Иван беспокоился за жену и маленького сына. Пассажиры и некоторые члены экипажа страдали от морской болезни.
Первой остановкой корабля стала столица Швеции — Стокгольм. Сакулькин с семьей сошел на берег. Поразило обилие магазинов, а в них — товаров и продуктов. Ничего подобного не было в ту пору в Советском Союзе, чудовищно пострадавшего от войны.
На следующий день корабль, снявшись со швартовых, вновь вышел в штормовое море. Наконец, они достигли Лондона, поездом добрались до Саутгемптона и погрузились на комфортабельный лайнер «Мавритания», который курсировал между Британией и США. Через несколько дней пути прибыли в Нью-Йорк, потом в Вашингтон.
«Утром, — вспоминал Иван Павлович Сакулькин, — меня отвезли в здание военных атташе, расположенное на Белмонт рауд. Это четырехэтажное здание подарил нашей военной миссии во время Второй мировой войны один из американских военных моряков, который питал симпатию к советскому народу.
Военным атташе был полковник Николай Колкин, военно-воздушным полковник Бочинский, военно-морским капитан 1-го ранга Федор Преснаков. Все руководители аппаратов на военно-дипломатической службе были людьми случайными. До назначения в США занимали достаточно высокие посты в Вооруженных силах, но не имели перспектив служебного роста, и это, видимо, послужило причиной их направления на зарубежную работу.
Языка они не знали, правил дипломатического этикета, местных обычаев тоже, не разбирались в элементарных военно-политических вопросах.
Естественно, авторитет среди диппредставителей других стран был невысок, их практически игнорировали военные руководители Пентагона.
В сложившихся условиях роль таких руководителей в организации деятельности подчиненных оказалась незавидной.
Мы, молодые офицеры-разведчики, были вынуждены действовать самостоятельно, допуская ошибки и просчеты, за что жестоко расплачивались. С другой стороны, предоставленная нам полная свобода и возможность проявить инициативу заставили нас мыслить более масштабно, находить решения вопреки сложившимся догмам и стандартам».
Все это понял и осмыслил Иван Сакулькин позже, а сейчас ему предстояла большая работа по совершенствованию английского языка, изучению города и обретению должного опыта вождения автомобиля по улицам Вашингтона.
Языком с ним занималась госпожа Пек, милая и добродушная старушка, которая вручила Ивану брошюру под редакцией Диксона с типовыми американскими выражениями. Потребовала выучить брошюру наизусть. Сакулькин выполнил требования.
Старушка рекомендовала следующую брошюру. Иван Павлович и сам понимал, сколь важен язык. И потому делал все, чтобы освоить его как можно быстрее — посещал кинотеатры, слушал радиопередачи и, главное, постоянно общался с местными жителями. К завершению первого года пребывания Сакулькин добился серьезных результатов в совершенствовании английского. Он обошел многих коллег, выпускников института иностранных языков.
Практики вождения автомобиля «Победа» по улицам Москвы тоже было явно недостаточно. В американской столице движение автотранспорта более интенсивное и напряженное, да и машины отличались от советских и габаритами, и мощью моторов. Пришлось переучиваться и осваивать новую технику. На все ушло две недели, после чего Сакулькин занял водительское место в представительском «Линкольне» военно-морского атташе.
Первую поездку он совершил в советское посольство, расположенное в нескольких кварталах от Белого дома на 16-й улице округа Колумбия в Вашингтоне.
Однако Сакулькин был офицером молодым и амбициозным. И он понимал, что перевозка атташе и его жены в разные уголки столицы дело нужное, но судить о нем в Центре будут не по умению маневрировать «Линкольном», а по реальному вкладу в деятельность резидентуры. Надо было начинать эту работу. Но с чего ее начинать?
В академии учили, что начало всему — оценка оперативной обстановки в стране пребывания. Успех решения поставленных на командировку задач во многом зависит именно от нее. А вот тут, откровенно говоря, похвастаться было нечем.
* * *
«Холодная война» уже набрала темп. В прессе, на радио нагнеталась обстановка шпиономании и антисоветизма. Не забыли американцы еще не столь давнюю компанию реакционного сенатора Маккарти. Имешю он объявил беспощадную борьбу с международным коммунизмом.
В Белом доме в тот период находился президент Дуайт Эйзенхауэр. Будучи человеком военным, прошедшим Вторую мировую, в первые годы после победы он высказывался за установление дружественных отношений с СССР. В 1945 году он сказал: «Русские очень дружественно настроены. Я убежден, что они хотят мира…» Но уже через два года Эйзенхауэр заявил: «… Мы должны признать тот суровый факт, что дух сотрудничества пошел на убыль… Мир разбит на два лагеря…»
И тем не менее, какой бы сложной ни была оперативная обстановка, разведчику надо работать. А Сакулькин официально трудился водителем военно-морского атташе. Потому он старался как можно чаще бывать в городе, легендируя свое пребывание там сугубо хозяйственными заботами по обслуживанию начальника и его жены.
По несколько раз днем, вечером выезжал па бензоколонки для заправки автомашин, на станции техобслуживания, в магазины, кинотеатры, в парки, в места проведения спортивных мероприятий. Везде старался устанавливать контакты, объясняя это желанием совершенствования языковой практики и изучения культурных и национальных традиций страны.
Столь частые выезда в город и выполнение мелких хозяйственных забот убедили в конце концов контрразведку, что этот шустрый молодой человек — есть истинный шофер. И «топтуны» из ФБР оставили его в покое. Хотя за другими сотрудниками аппарата «топтались» днями, а порою и неделями.
Все это давало возможность обзавестись знакомыми, а с некоторыми из них и установить доверительные отношения.
Как-то возвращаясь домой, Иван Павлович разговорился с таксистом, который его подвозил. Водитель оказался русским. Уехал из России после Октябрьской революции. В царские времена его отец был командующим одного из императорских флотов.
Таксист, узнав, что Сакулькин русский, да еще из Советского Союза, усердно расспрашивал Ивана о нынешнем состоянии страны, о победе над фашизмом, сам с ностальгией вспоминал Петербург.
Сакулькин старался рассказать самое лучшее о советской стране: красочно живописал о гигантских стройках, говорил о том, как бережно охраняются и реставрируются исторические здания, памятники прошлого, как развиваются заводы и фабрики, улучшается жизнь на селе.
Таксист внимательно слушал рассказ, потом затормозил у обочины машину, заглушил двигатель и неожиданно заплакал. Откровенно говоря, Иван не ожидал такой реакции, но сразу понял — слезы случайного собеседника были искренними. Расстались они добрыми знакомыми и договорились встретиться еще раз.
На следующую встречу таксист пришел не один. Он привел своего друга, тоже русского, который занимал высокую должность в одном из министерств США, являлся членом республиканской партии и поддерживал дружеские отношения со многими влиятельными представителями этой партии.
В США новый знакомый Ивана (назовем его Джоном) оказался в 1922 году после окончания Института востоковедения, который в ту пору находился во Владивостоке.
Его, молодого и романтичного юношу, позвала в Америку любовь. Он влюбился в однокурсницу, которая вместе с богатыми родителями уехала сначала в Харбин, потом в США. Юноша проделал тот же путь и оказался за океаном без средств к существованию. Чтобы выжить, брался за самую грязную и низкооплачиваемую работу. Одновременно учился в Стэнфордском университете. Таковы были требования родителей невесты, они не хотели выдавать замуж дочь за голодранца.
И все же, обладая большим трудолюбием и незаурядным талантом, Джон добился своего. Однако совместная жизнь была непродолжительной. В США даже выпускнику престижного университета без надежных связей не сделать карьеру. Жена же, привыкшая к богатству и роскоши, ждать не желала, пока муж выйдет в люди, и вскоре подала на развод, а потом вышла замуж за миллионера.
Джон так и остался холостяком. С годами пришли успех, деньги, но ему хотелось чего-то большего для утверждения собственной личности. Например, оказать помощь своей Родине, которую он когда-то с такой легкостью покинул. Но мечтал вернуться домой.
Он хорошо знал цену «американской демократии». Если бы обратился в советское посольство с просьбой о возвращении в СССР, его тут же выгнали бы с престижной должности в министерстве, а потом начались бы преследования не только его самого, но и друзей, знакомых, коллег по работе.
Джон был первым человеком на американском континенте, который ввел молодого военного разведчика в обстановку.
«Я искренне благодарен ему, — скажет с годами Иван Павлович. — Он подробно и точно охарактеризовал крупных государственных деятелей США, их связи в промышленных кругах, раскрыл секреты американской политической кухни, главных “поваров” на ней, кто за ними стоит и чьи интересы они защищают, что скрывается за яркой вывеской свободы и демократии.
Важными и весьма перспективными были его рассказы о русской колонии в Вашингтоне: где собираются эти люди, о чем говорят, каких взглядов придерживаются.
От него я узнал о судьбах многих выдающихся русских ученых, оказавшихся за океаном и внесших выдающийся вклад в развитие американского общества: ученый-химик Игнатьев, архитектор Сорокин, конструктор вертолетов Сикорский, создатель самолетов Северский, электронщик Сарнов».
Джон, пользуясь своим высоким положением в министерстве и в партии, добывал очень ценные материалы по военно-политическим и экономическим вопросам.
Однако надо сказать, что найти подобных Джону людей в США оказалось не просто. Американцы были столь оболванены официальной пропагандой, что в каждом русском видели шпиона. Кто-то, узнав, что Иван из Советского Союза, шарахался от него как черт от ладана, но были и другие «тихие американцы». Встречу с таким он запомнил на всю жизнь.
Как-то тщательно проверяясь на маршруте, нет ли за ним слежки, Иван Павлович заглянул в бар. Оглядевшись, попросил разрешения у одиноко сидящего американца разделить с ним компанию. Тот согласился. Выпили. Завязался разговор. Собеседник спросил, кто он, откуда. Иван представился как сотрудник аппарата советского военно-морского атташе. Новый знакомый изменился в лице, неожиданно вскочил и громко, перекрикивая шум, взвизгнул:
— Господа! Среди нас русский шпион. Прошу лично познакомиться и высказать свое мнение по поводу того, что мы думаем о нем.
Что тут скажешь? Это был удар под самый вздох. Сакупысин поначалу растерялся, но быстро собравшись, ответил американцу так же громко и уверенно:
— Господа! Мой собеседник прав, за десять минут беседы мне удалось выторговать у него за миллион долларов миниатюрный бритвенный прибор. Готов закупить у присутствующих в зале и другие предметы домашнего обихода.
В зале раздался хохот, хлопки аплодисментов. Иван оказался в центре внимания. К нему подходили американцы, жали руку, выражали симпатию, некоторые извинялись за бестактность соотечественника.
Потом подошел высокий американский сержант, представился солистом армейского хора и на ломаном русском языке исполнил «Катюшу». Обстановка разрядилась.
Однако засиживаться в баре было недосуг, так как Иван знал: наряду с нормальными людьми найдутся и такие, как его недавний собеседник, которые быстро сообщат о нем в ФБР. Он попрощался с окружающими и покинул бар.
Поиск источников развединформации, изучение их, разработка, вербовка в чужой стране — это всегда хождение по краю пропасти. Особенно если ты молод, горяч и недостаточно опытен.
Хаживал по краю такой пропасти и капитан-лейтенант Сакулькин.
Однажды в ресторане «Макдональдс» он познакомился с американским сержантом и его женой. После приятной беседы супруги пригласили выпить по кружке пива в одном из ночных клубов. Они предложили следовать за их машиной. На улице уже было темно, и Иван, доверившись новым знакомым, заехал вслед за ними на территорию какой-то воинской части. Правда, поначалу он в темноте ничего толком не разглядел и догадался об этом, лишь оказавшись в сержантском клубе, где веселилась военная молодежь со своими подружками.
Сакулькин попытался объяснить, что ему запрещено посещать военные объекты и поход в бар может закончиться самыми печальными последствиями для обоих. Однако сержант никакие уговоры не принимал. Ему просто хотелось угостить этого симпатичного русского. И только после того как в клубе завязалась драка и вскоре должна была приехать военная полиция, жене сержанта удалось уговорить его покинуть помещение. Уезжая из части, они услышали вой подъезжающих к клубу полицейских машин.
В последующем с сержантом и его женой у Сакулькина сложились доверительные отношения, и они, встречаясь под общий хохот, поднимали тост за провидение божье, избавившее их от лишних хлопот.
С одним из будущих агентов Ивана Павловича познакомил… его двухлетний сын. А случилось это так. Чета Сакулькиных вместе с маленьким сыном приехала в магазин за продуктами. Увлекшись выбором фруктов, они потеряли из виду сына и бросились его искал» по огромному супермаркету. К счастью, вскоре увидели своего ребенка. С ним пытался заговорить какой-то американец. Подойдя к ним, Сакулькин извинился за оплошность и объяснил, что он работник советского посольства, а его сын не говорит по-английски.
Американец внимательно выслушал взволнованного отца, понимающе улыбнулся и протянул Ивану визитную карточку. Попросил навестить его. Сказал, что будет рад пообщаться. Сакулькин отметил: американец говорил вполне искренне и заинтересованно.
Через некоторое время Иван Павлович, прихватив бутылку «Столичной», банку икры, приехал по указанному в визитке адресу.
Хозяин был дома. Он с радостью принял гостя. Достаточно большая квартира напоминала скорее не жилище, а склад радиоэлектронной аппаратуры. Сомнений не было: новый знакомый занимался именно тем, что написал в своей визитке — «свободный торговец радиотоваров».
Они с удовольствием выпили по рюмке водки, и хозяин поведал грустную историю своей жизни. Нет, он не всегда торговал радиоэлектроникой. Прежде занимал ответственные посты, имел влиятельные связи как в правительственных, так и в промышленных кругах (впрочем, как заметил он, связи эти поддерживает и поныне), и был даже знаком с президентом США.
А потом он приобщился к выпивке. Его уволили с работы, от него ушла жена, и теперь он торгует радиотоварами.
Иван Павлович, откровенно говоря, не очень поверил рассказу нового знакомого, особенно насчет знакомства с президентом. Мало ли чего наговорит человек под рюмку водки.
Выпили по второй, третьей. Собеседник хмелел. Он стал рассуждать на политические темы. Сказал, что ему вовсе не нравятся коммунисты, и завел весьма популярную среди американцев антисоветскую песню. Иван категорически не соглашался с хозяином дома. Не стесняясь, заявил, что тот, как и многие в США, зомбирован прессой, которая однобоко и агрессивно пишет об СССР. «Свободный торговец» умолк и внимательно слушал Ивана, потом как-то сразу отрезвел и неожиданно предложил показать документы. Сакулькин показал.
Американец внимательно изучил их и, видимо, убедившись в подлинности, попросил прощения за весь этот спектакль.
— Что делать, меры предосторожности не лишние. Мне очень не хочется, чтобы на вашем месте оказался агент ФБР, — сказал он.
Сакулькин ответил, что очень хорошо его понимает, и разлил водку по рюмкам.
Новый знакомый вытащил из стола альбом.
— Прошу, — и он открыл нужную страницу, — вот я, а вот президент США. А это госсекретарь. Ведь, скажите правду, вы не очень поверили в мои байки.
«В проницательности этому человеку не откажешь», — подумал Иван, разглядывая фото.
— Я был разведчиком. Много лет работал в Европе. Судя по-моему окружению, работал не плохо.
Действительно, фотоархив «свободного торговца» был очень убедителен, и у Ивана не осталось сомнений в том, что все сказанное ранее правда.
Последний тост был за дружбу. При расставании хозяин дома вручил Ивану увесистый пакет и сказал:
— Если что-либо из содержимого понравится тебе или твоему начальству, — и он ткнул пальцем вверх, — готов приобрести любую интересующую вас вещь. Поверьте моему опыту, здесь много замечательных поделок.
Возвратившись в аппарат атташе, Сакулькин внимательно изучил подарки «свободного торговца». Он и вправду не обманул. Тут действительно было много «замечательных поделок», и в первую очередь каталоги крупнейших американских фирм, поставщиков Пентагона. В дополнение к подаркам его новый знакомый, видимо, в подтверждение полезности их будущего сотрудничества приложил техническое описание новейшей радиолокационной станции.
Конечно, работа советских военных разведчиков в США состояла не только из многочисленных встреч, знакомств, общений, из которых потом вырастали доверительные отношения, дружба, вербовки. Важнейшей заботой было изучение театра военных действий. Для этого офицеры Вашингтонской резидентуры совершали регулярные поездки по стране.
Делать это было непросто. Ведь режим передвижения сотрудников советских учреждений регламентируется Госдепом США. В каждом штате есть закрытые для посещения районы, вокруг городов Вашингтон, Нью-Йорк и Сан-Франциско установлены 25-мильные зоны. Любой выезд за пределы этой зоны классифицируется как поездка по стране. Необходимо предварительное уведомление.
Словом, американцы устраивали всевозможные препятствия для передвижения советских военных атташе и офицеров их аппаратов по стране. Что ж, приходилось преодолевать эти препятствия.
В апреле 1956 года старший помощник военно-морского атташе подполковник Сергей Федоров и офицер аппарата капитан-лейтенант Иван Сакулькин, получив разрешение Пентагона, вылетели в город Сиэтл. Там арендовали автомобиль и три недели путешествовали по штатам Вашингтон и Орегон. При этом заявленный маршрут не нарушали и никуда от него не отклонялись. Тем не менее их поездка наделала много шума и стала причиной для обсуждения в конгрессе США.
Чтобы понять, чем же были возмущены конгрессмены, приведем отрывки из речи сенатора из Вашингтона Уоррена Дж. Магнасона.
«Господин председатель! — возмущался Магнасон, — я обращаю внимание конгресса па ситуацию, которую считаю очень необычной…
В моем штате в течение последней недели произошло ряд событий, которые наглядно продемонстрировали вопиющие недостатки в нашей системе безопасности. Двое военных атташе, не обыкновенные русские гости, а военные атташе из посольства СССР, лица, интересующиеся вопросами обороны, появились в северо-западных районах Тихоокеанского побережья США, имея при себе разрешение госдепартамента. Их имена подполковник Федоров С.С. и капитан-лейтенант Сакулькин И.П.
В ходе поездки русские посетили районы расположения наиболее важных военных объектов США.
Сперва они побывали в Сиэтле, где выпускаются стратегические бомбардировщики Б-52 и где можно найти всю техническую документацию и другие данные, связанные с его разработкой и производством… Б-52 является одним из самых современных и секретных американских самолетов.
Они прибыли в Сиэтл, объехали завод «Боинг» и другие объекты, которые не мог бы посетить без санкции военных не только обычный американец, но даже сенатор.
Далее русские перебрались через залив Бремертон. И этот город, по непонятной причине, для них оказался открытым, хотя здесь находятся крупнейшая в мире военно-морская верфь, основная ремонтная база ВМС США и наибольшее количество корыблей и судов на консервации.
В Бремертоне они, по-видимому, взяли лодку и обошли на ней всю акваторию верфи.
Затем русские атташе изъявили желание посетить ряд мест в графстве Китсэп, куда не заезжают обычные туристы, а также Бангор и Кипорт. В Бангоре размещен один из крупнейших складов боеприпасов, Кипорт является крупным научным и промышленным центром, где осуществляется разработка и производство торпед.
Я не знаю, были ли русские на самих объектах, но они, безусловно, имели возможность изучить все, что с ними связано. Так, по поступившим данным, они скупали все карты, которые смогли найти, для чего даже вступили в ассоциацию «ААА», что совсем не обязательно, так как эти карты можно приобрести на любой заправочной станции.
Далее военные атташе арендовали автомашину и направились через графство Кинг на север в графство Снохомиш… Там развернута секретная мощная радиостанция, обеспечивающая связь в пределах всей тихоокеанской зоны.
Понимая, что они не смогут проехать через графство Китсэп на автомашине, русские пересекли его на автобусе, а затем вновь арендовали автомобиль и продолжили путешествие на север. По пути они имели возможность наведаться в район базы ВМС Уйтби Айленд, где проводится обработка секретных методов ведения боевых действий флота и авиации».
Когда в резидентуру доставили текст речи сенатора и офицеры сделали перевод, Сакулькин убедился, что Магнасон, конечно же не без помощи спецслужб, достаточно хорошо отследил маршрут их передвижения.
Действительно, после базы Уйтби Айленд они поехали в Беллингхэм, потом в Колумбию. Там большое количество дамб, плотин, завод по производству аллюминия. Далее был полет в Такому, один день в Бремертоне. Что ж, сенатор верно подметил, что «ни один человек, который едет в эту живописную местность, не выберет такого места, как Бремертон, так как кроме нашей крупнейшей военно-морской базы там ничего нет».
Следующим пунктом назначения стал Порт Очард. «Интересно, почему два советских военных атташе захотели посетить маленькое местечко Порт Очард, находящееся в 3000 миль от Вашингтона?» — вопрошал сенатор.
Он еще долго перечислял местечки, городки, острова, через которые пролегал путь советских офицеров. Закончил Магнасон свою речь словами: «Определенно, их поездка была самой вызывающей из когда-либо предпринятых поездок по США этой категорией лиц».
Потом оповестил конгресс, что по поводу инциндента обратился с письмом в Госдепартамент, в Министерство обороны, в Министерство юстиции и конечно же в ЦРУ.
Разумеется, выступление Магнасона сопровождалось многочисленными публикациями в прессе. Ситуация была неприятная и по оценкам посольства могла закончиться для Федорова и Сакулькина высылкой из США. Однако ничего этого не случилось. Госдеп все взял на себя, правда, закрыл на длительное время штаг Вашингтон для посещения советскими представителями.
* * *
Конечно же эта шумиха не остановила разведчиков. Поездки продолжались. Во всяком случае, Сакулькин успел посетить 30 штатов из пятидесяти. Понятно, что совершались они не ради американских красот.
Весной 1958 года завершилась первая зарубежная командировка Ивана Сакулькина. Случилось так, что билетов туристического класса не оказалось и ему было дозволено совершить возвращение из США в Европу первым классом на знаменитом морском лайнере «Куин Элизабет».
Шесть дней пути, и корабль пришвартовался во французском порту Шербур. Оттуда по железной дороге в Москву. В Центре Иван Павлович долго не задержался. Уже через полтора года он помощник, а потом и старший помощник военного атташе в Великобритании. Это будет его вторая командировка. Потом третья и четвертая — опять в США.
По возвращении из последней командировки контр-адмирал Иван Павлович Сакулькин возглавит управление в ГРУ Генштаба.
В 1991 году уйдет в отставку.
