В начале 1980-х гг. резидентура КГБ в прямом смысле слова находилась под крышей посольства СССР в Вашингтоне, а ее глава руководил операциями с верхнего этажа каменного посольского особняка, который построила в начале века, хотя никогда там и не жила, г-жа Джордж М. Пульман, вдова магната, занимавшегося производством спальных вагонов для железных дорог. Это прямоугольное четырехэтажное здание было приобретено у нее под посольство последним царским правительством и по наследству перешло к советским дипломатам.

Все окна особняка были наглухо задраены. Фотография посольства в доме № 1125 на 16-й улице — всего в трех кварталах от Белого дома — неизменно появлялась в качестве иллюстрации к статьям в прессе о работе КГБ в Вашингтоне в частности, и в США вообще. Под снимком — дежурная подпись: «Шпионское гнездо».

Это весьма помогало направить мыслительный процесс американского налогоплательщика в нужное спецслужбам русло.

Для обывателя это было заколдованное место. На крыше небольшого посольского особняка, зажатого с двух сторон высокими зданиями, действительно устрашающе смотрелись многочисленные пауки антенн, в том числе и спутниковой связи.

Нередко сотрудникам посольства, как «чистым» дипломатам, так и «сидящим под корягой» — действующим под дипломатическим прикрытием разведчикам, доводилось слышать от вашингтонских аборигенов, что с соседних крыш американские контрразведчики — сотрудники ФБР — бомбардируют наше здание электромагнитными импульсами, чтобы прослушивать разговоры в помещениях и по стуку пишущих машинок считывать документы.

Кроме того, внутри здания работали наши собственные электронные системы защиты. К примеру, кабинет резидента, как и положено, представлял собой бронированную комнату (на оперативном арго «подлодку») в комнате обычной, вокруг которой действовало электромагнитное поле. Разумеется, с точки зрения здоровья, особенно мужской потенции, все это было далеко небезопасно.

На четвертом этаже, в четырех тесных комнатушках трудились около 40 офицеров резидентуры К]ГБ.

Каждый отдел — политическая разведка, внешняя контрразведка, научно-техническая, а также оперативно-техническая разведка — решал свои конкретные задачи.

На секретный этаж вел один вход, и его защищала прочная стальная дверь, имевшая цифровой код.

В помещение запрещалось входить в пиджаке или пальто. Эта мера безопасности была направлена против попыток возможных «кротов» тайком пронести миниатюрную фотокамеру.

Все кабинеты были экранированы, чтобы исключить прослушивание ведущихся внутри разговоров.

Что касается автомобилей, принадлежавших нашим дипломатам, как «чистым», так и «подснежникам», то их багажники взламывались с неизменной регулярностью. Хотя, справедливости ради, надо признать, что при этом ничего не похищалось. Сам по себе этот факт свидетельствовал, что взломщики были «ведомственными».

Массу неудобств для наших разведчиков создавала и планировка Вашингтона, который представляет собой прямоугольник, поделенный на квадраты. Машинам ФБР очень удобно следовать за наблюдаемым объектом по параллельным улицам…

…Объектом особого внимания местной контрразведки был престижный многоквартирный дом в богатом вашингтонском пригороде Чеви-Чейс, где проживали служащие советского посольства и сотрудники резидентуры.

Дом, он же жилой комплекс под названием «Айрин», был государством в государстве. Видеокамеры и швейцары денно и нощно несли охрану у входных дверей.

Репортеры бульварной газеты «Нэшнл инквайерер», да и респектабельной «Вашингтон пост», в поисках сенсационных документов неоднократно проверяли содержимое мусорных пакетов, которые выставлялись по утрам у «Айрин».

Идея покопаться в чужой помойке не была оригинальной, так как изучением советского мусора не гнушалась и американская контрразведка. С практической точки зрения делать это сотрудникам ФБР было очень удобно, так как советские дипломаты, журналисты и разведчики свои полиэтиленовые мешки выносили во двор, где стояли контейнеры, откуда их регулярно изымал спецгрузовичок, разумеется, состоявший на балансе ФБР…

В «Айрин» не сдавали квартиры жильцам с собаками, кошками и малолетними детьми. Жильцы были обязаны застелить % квартиры коврами, чтобы не беспокоить соседей с нижнего этажа. Все прегрешения жильцов фиксировались в отдельной карточке, которая хранилась в управлении домом вместе со второй связкой ключей.

Строгий порядок соблюдался и во многом другом. На Рождество, например, жильцам присылали список обслуживающего персонала дома с указанием счета, на который надо было перевести деньги в качестве вознаграждения.

Однако этот строгий порядок не мешал сотрудникам американских спецслужб в любое время проникать в облюбованную ими квартиру. «Домушники» по должности, они беспардонно оставляли следы своей любознательности в отсутствие временных хозяев: окурки в пепельнице, сдвинутые с привычных мест вещи, пятна на ковре.

Однажды жена резидента Станислава Андросова, войдя в свою квартиру, обнаружила клубы сигарного дыма, плотно застилавшие все пять комнат. Очевидно, те, кто посетил апартаменты, ретировались так поспешно, что не успели проветрить помещение.

Вызванный комендант дома невозмутимо заметил, что впредь сигарного дыма не останется. Что ж, и на том спасибо!

Советские граждане, обитатели «Айрин», постоянно ощущали на себе присутствие «кокона» — наружного наблюдения, — не покидавшего их ни днем, ни ночью. Настоящая война нервов.

Всем нашим гражданам было рекомендовано при выходе из дома никогда не возвращаться, ибо это могло быть расценено «топтунами» как проверка их бдительности, что, в свою очередь, могло бы вывести их из равновесия, а это уже было чревато изрезанными покрышками на арендованном автомобиле и еще Бог весть чем!

.. Как-то утром, на третий месяц проживания в «Айрин», жена Андросова, спустившись в гараж, вдруг вспомнила, что ключи от машины оставила на прикроватной тумбочке. Не медля ни секунды, поспешила к лифту.

Первое, что она увидела, войдя в спальню… башмаки как минимум сорок восьмого размера, торчавшие из-под кровати. Лежавший там «Гулливер» пыхтел и чертыхался. Работал он с таким усердием, что даже не услышал, как за нею захлопнулась входная дверь…

Мгновенно оценив ситуацию, женщина рискнула и бесшумно — благо напольный ковер скрадывал шаги — подкралась к тумбочке, схватила ключи и исчезла, как призрак.

Только в лифте она вспомнила наставления мужа. Возникли и вопросы: фэбээровец что-то искал под кроватью или же устанавливал там какую-то спецаппаратуру?!

Объектами особого внимания ФБР всегда были вновь прибывшие из СССР сотрудники посольства. Основная задача Бюро на первом этапе — выяснить, кто они, — «чистые» дипломаты или же «подснежники» — те, для кого дипломатический статус был прикрытием для отправления своих основных, читай: разведывательных обязанностей.

Майор КГБ Сергей Моторин (сын секретаря Томского обкома КПСС) исключением для вашингтонского отделения ФБР не стал. Не прошло и шести месяцев с тех пор, как он приступил к исполнению служебных обязанностей в резидентуре, и американцы решили «потрогать его за вымя» — выяснить его ценностные ориентиры, уровень профессиональной подготовки, опыта работы и т. д. Попали в «десятку». Став жертвой шантажа со стороны фэбээровцев, Моторин был завербован ими на… водке.

Американские контрразведчики проследили за Моториным, когда тот, явившись в магазин, торгующий электроникой в пригороде Вашингтона, попытался приобрести в кредит дорогущий телевидеомоноблок.

Хозяин магазина, агент американской контрразведки, просьбу Моторина отклонил, но о визите молодого русского дипломата и о его затруднительном финансовом положении немедленно сообщил своему оператору.

Фэбээровцы на скорую руку сверстали план ловушки.

Было так.

Владелец магазина позвонил Моторину и предложил бартер: часть стоимости электроники (950 долларов) он согласен получить натурой — водкой «Столичная», которую дипломат приобретет через посольство по 4,5 доллара за бутылку (цена водки в американских магазинах равнялась $12).

Моторин предложение принял. Когда он, обменяв (!) дюжину ящиков «Столичной» на вожделенный моноблок, погружал его в машину, появились фэбээровцы с видеокамерами в руках. Они вежливо, но жестко напомнили ему, что он является нарушителем американского и советского законодательств и если делу будет придан ход, то его попросту выдворят из страны.

Казус предложили замять в ответ на согласие выполнить парочку конфиденциальных поручений. Уезжать, ох, как не хотелось, и Моторин согласился…

На ФБР «Гоз» — под этим псевдонимом Моторин проходил в секретных платежных ведомостях американской контрразведки — проработал около года.

В конце 1984 г. он вернулся в Союз и приступил к работе в управлении «А» (активные мероприятия) ПГУ. Установленное за ним наблюдение результатов не дало, так как еще в США он условился со своими кураторами из ФБР, что в Москве на связь выйдет только в экстраординарном случае. Чтобы взять изменника с поличным, была разработана операция, согласно которой ему поручили подготовить активное мероприятие против сотрудников московской резидентуры ЦРУ. Для этого ему вручили документы, якобы полученные в Вашингтоне агентурным путем. Когда Моторин попытался выйти на контакт с американским разведчиком на проспекте Мира, его «сняли» бойцы «Альфы».

В момент «съема» у Моторина обнаружили контейнер с секретными материалами, который он собирался передать американцу.

При подготовке «съема» Моторина ответственный за проведение мероприятия заместитель командира «Альфы» подполковник Владимир Зайцев, прежде всего, учитывал психологию объекта. Психологию супермена, коим тот себя считал. Самомнение небезосновательное: рост 192 см, атлетическое телосложение, каждое утро забавлялся, как теннисным мячиком, двухпудовой гирей, к тому же владел приемами карате. Вылитый Шварценеггер! Уж он-то с полным основанием мог сказать о себе: «Я — здоров, чего скрывать, пятаки могу ломать…»

Вместе с тем Зайцев не мог сбрасывать со счетов моральное состояние Моторина. Двигаясь на встречу с американским разведчиком, он наверняка будет начеку, в каждую секунду готовый к отражению возможной атаки. У него же, что называется, «все импульсы наружу»!

Поэтому, прежде всего, надо было усыпить бдительность объекта. Подойди к нему гренадеры, сродни ему, он, учуяв опасность, мог бы свалку устроить, глупостей наделать. А вот этого «Альфа» позволить себе не могла ни при каком раскладе!

Изюминка «съема» Моторина состояла в том, что к нему должны были приблизиться не Шварценеггеры, а тщедушные прохожие. Разумеется, только внешне тщедушные.

…Когда Зайцев представил отобранных для «съема» бойцов генералу из руководства Управления «К» ПГУ, тот возмутился:

«И что, — завопил чин, указывая пальцем на одного из бойцов, — вот этот мальчишка справится с гренадером Мотори-ным?! Да он — культурист, разметает вас всех, как котят!»

Еще как справились — пикнуть не успел, как его спеленали!

Принцип бойцов «Альфы»: «порхать, как бабочка, и жалить, как пчела». Но при этом сначала работает голова, а руки и ноги вступают в бой потом. Хотя и голова при этом не дремлет.

«Снять» объект — это еще не все, это лишь начало. Мало провести задержание без шума и без пыли, главное — усадить перевертыша лицом к лицу со следователем еще до того, как он успеет опомниться и прийти в себя от шока. Лишь в этом случае он без промедления начнет давать правдивые показания.

Вот где профессионализм высшей — 999-й — пробы! «Шоковая терапия», которой в совершенстве владеют бойцы «Альфы», — искусство, а не конвульсивное подергивание руками и ногами.

Кстати, приемы «шоковой терапии» до сих пор строго засекречены. Оно и понятно: шпионаж, он ведь еще не упразднен, ну и «съемы» продолжаются.

…Как признался следователь Добровольский, который вел дело Моторина, в его практике не было случая, чтобы обвиняемый в шпионаже перевертыш в качестве своего оправдания привел какие-то другие, кроме идеологического, мотивы. Лишь один — Сергей Моторин сказал как на духу:

«Ну, что поделаешь, дал слабину, польстился на классную аппаратуру… За это и ответ держу…»

Следствие доказало факт сотрудничества Моторина со спецслужбой США, а Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его за измену Родине к расстрелу.