Михаил и Елизавета Мукасей — разведчики-нелегалы

За десятилетия странствий и мотаний по миру у них не было ни одного прокола. У контрразведок противника ни намёка на подозрения. Незаметное возвращение господ «X» и «У» домой, где их ждали честно заработанные почёт и уважение. И, как полагается в таких случаях, далее полнейшая тишина.

И если бы не их дети — кинооператор Анатолий Мукасей и его жена-киноакгриса, режиссер Светлана Дружинина, искренне гордящиеся родителями, разведчики-нелегалы Михаил и Елизавета Мукасей до сих пор не были бы известны широкому кругу читателей, да и вообще простым людям.

Пусть в конце жизненного пути, но Михаил и Елизавета Мукасей (Майкл и Бетси соответственно) должны получить хотя бы толику причитающейся им славы, публичного признания. К чести руководства Службы внешней разведки России следует сказать, что оно поддержало эту исключительно мудрую инициативу.

Михаил Исаакович, высокий, с чуть прогнувшейся спиной, носит чёрные очки с мощными линзами. Однако не помогают ни оптика, ни операции — зрение почти пропало. Елизавета Ивановна передвигается на кресле-каталке. Сильно беспокоят ноги. И всё же голос у М. Мукасея громкий, память не подводит и рассудок ясен. А ведь родился Мукасей Михаил Исаакович 13 августа 1907 года.

В его родном Замостье было 350 дворов. Деревня находилась в Белоруссии, а жили там почти одни поляки. Освоил чужой язык в польской школе. Сын, племянник и внук кузнецов, с десяти лет помогал старшим в кузнице. А потом вдруг рванул в Питер. Днём — кузнечный цех Балтийского судоремонтного, вечером — рабфак. После школы поступил учиться в Ленинградский университет.

А в один прекрасный день после окончания учёбы в университете — повестка. И М. Мукасея вызвали в партийную организацию высшего калибра — Центральный комитет. Его и других сравнительно молодых и относительно образованных людей от станка приветствовал член Политбюро. Он заявил: «Мы вас командируем на новую работу». Один из приглашённых попытался уточнить: а что за работа? На что получил ответ в духе времени: «Вот когда вы туда придёте, там вам всё и объяснят». Они туда прибыли, и им там всё объяснили.

Так в конце второй половины 30-х годов началась учёба М. Мукасея в разведспецшколе. Год учёбы, по интенсивности и напряжению сравнимый разве что с чисткой котлов на «Балтийском».

И вот уже 11 июля 1939 года Михаил и Елизавета Мукасей с двумя детьми спешат в Штаты. Им предстоит работать в Лос-Анджелесе под крышей советского консульства. На второй же день после их приезда в Лос-Анджелес в консульство пришёл молодой приятный американец. Представился: «Я из местной службы безопасности, хотел бы с вами поговорить». Разговор продолжался два часа. После этого Михаил сразу полез в подвал. Там он обнаружил кучу каких-то непонятно к чему подключённых кабелей, сплошные переплетения, а телефон на всё консульство — один. Мукасей тут же обрезал все провода, кроме телефонного. Через 15 минут приехала машина и работавший под монтёра «парень» уверенно заявил: «У вас с телефоном что-то не в порядке». Так что свеженьким разведчикам многое стало ясным с самого начала.

На первый взгляд, казалось бы, что делать легальной разведке в столице Голливуда? Сам по себе Лос-Анджелес для разведки оперативного интереса не представлял. Но многие звёзды кино, писатели, интеллектуалы были вхожи в высшие государственные сферы. Им доверяли и поверяли тайны даже американские президенты. Особенно Рузвельт. У каждого своя слабость: Рузвельт обожал пооткровенничать с элитой. Иногда сведения от секретаря консульства, а затем и вице-консула Мукасея шли в Центр со ссылкой на источник — из кругов, близких к президенту.

У четы Мукасеев отношения со знаменитостями завязывались тёплые, доверительные. Писатель Теодор Драйзер звал их просто Майкл и Лиз. Захаживал к ним в гости знаменитый музыкант Леопольд Стоковский. Мукасей бывал частенько в Академии искусств и на встречах с писателями. Почему-то быстро сошёлся с Чарли Чаплиным. Елизавета Ивановна вспоминает о нем как о родном:

«Обаятельный был человек. При знакомстве сразу признался, что любит советских людей, а женщин — в первую очередь. Захаживал к нам в консульство, где его встречали „на ура“. Мой Миша предлагал всегда Чаплину водочки, и тот почти никогда не отказывался — умел пить. А за три недели до праздника Октября муж всегда заезжал к Чаплину домой, сажал его в свою машину и вез в свой кабинет. Там Чарли Чаплин записывал на диск приветственную телеграмму для советского народа. И однажды Чаплин произнёс: я люблю всех вас, ваших детей и даже ваших животных. Муж тогда намотал все это себе „на ус“.

В то время у нас были хорошие отношения с нашими моряками, которые совершали регулярные рейсы между СССР и Штатами. И Миша поехал на корабль, попросил капитана сделать для Чаплина что-нибудь приятное. И уже в следующий рейс матросы привезли в подарок Чаплину лесного бурого медвежонка. Ласковый попался зверюшка и сразу полез к Чарли миловаться.

У нас даже остался снимок: актёр Ч. Чаплин целуется с русским Мишкой, которого, конечно же, прозвали „Чарли“. Он долго жил у Чаплина дома, потом, когда вырос, актёр передал его в местный зоопарк».

Михаила и Елизавету познакомили потом с Мэри Пикфорд и Дугласом Фербенксом. Поразили их и чудеса Уолта Диснея. Он относился к советским людям с подчеркнутым дружелюбием. Запомнил высокого русского и его симпатичную жену из консульства. Однажды даже показал, как рисует своего уже тогда знаменитого Микки-Мауса.

Но Мукасей усвоили для себя одно чёткое обстоятельство: все эти почести и знакомства происходили благодаря тому, что они представляли великую страну — Советский Союз. Это было абсолютно правильно. И ещё следует тут добавить, что Майкл и Бетси были симпатичной и в прямом и в переносном смысле парой. И американцы, да и люди из других стран, где им пришлось побывать уже потом на положении нелегалов, это особенно чувствовали. Контакты и отношения устанавливались естественно, а не по долгу службы. Вернее, не только по долгу службы.

Конечно, смысл пребывания в Лос-Анджелесе заключался не в светских приёмах. Появились ценные источники информации. Тот же Ч. Чаплин не раз предупреждал: «Гитлер нападёт на вашу страну». И М. Мукасей немедленно передавал такие сообщения в Центр. Да если бы тревогу бил только один Ч. Чаплин… Все ждали большой войны. Кто-то из американцев лишь только намекал на это, а были и такие, что били в набат: наци наплюют на все эти бесполезные пакты о ненападении, кому вы поверили… И лишь в Москве, к их удивлению, именно на эти сигналы реагировали слабо. Если вообще реагировали.

Но грянуло. Не могло же не грянуть. И многие американцы, русские эмигранты, которые раньше воротили нос от Советов, потянулись в консульство. Да, Мукасей работал в разведке. Но он оставался и настоящим дипломатом. Быть может, прикрытие даже развязывало руки. Он чувствовал себя обязанным и перед своей попавшей в беду страной, и перед доверившимися ему американцами.

Руководство Центра завалило заданиями. И Мукасей добывали информацию, давая шанс аналитикам из Центра делать выводы для принятия соответствующих решений.

В Лос-Анджелесе произошёл один такой забавный случай. Американцы, по согласованию с нами, установили в консульстве электроаппарат (наподобие телетайпа) для передачи телеграмм. Михаил передавал жене бумажки с соответствующими текстами, и она в любое время дня и ночи отправляла донесения в Москву. Для нас аппарат оказался просто дорогим подарком.

Когда же началась война с фашистской Германией, в Москве ломали голову, что предпримут японцы. Неужели нападут на СССР с Востока? Требовалась информация по данной проблеме.

В Лос-Анджелесе к тому времени вольготно расположилась целая японская колония. Да и американцы до Пёрл-Харбора торговали с Японией довольно активно. Ездили туда толпами.

Сейчас же срочно требовались знакомства не только с голливудской богемой. И Михаил Исаакович вступает в контакт с торговцами. Тут ему помог один антиквар, у которого был бизнес с японцами. Вот уж кто щедро делился своими впечатлениями. Из всего услышанного и разведанного складывалось следующее впечатление: японцы на войну с СССР пока не решатся. М. Мукасей писал по этому поводу длинные депеши, супруга передавала сведения в Москву. Сомнения, конечно, были у каждой стороны: и у нелегалов, и в Центре.

Но когда дивизии сибиряков перебросили с Дальнего Востока под Москву, разведчики поняли: в Москве их информация без внимания не осталась. Источники М. Мукасея подтверждали информацию, переданную из Токио разведчиком Рихардом Зорге.

Однажды Елизавета Ивановна рассказала историю, которая ей дорога и видится пророческой, а вот Михаил Исаакович, не слишком верящий в мистику, считает происшедшее совпадением.

Это произошло в антикварном магазине. Его владелец поддерживал контакты с Японией и был для них небезынтересен. Может, и помогал. Как-то в его магазине появился большой пакет из Японии с загадочной надписью: «Кто узнает, от кого подарок, тому его и отдайте». И Майкл интуитивно, как считает Елизавета Ивановна, почувствовал, что это от Рихарда Зорге. Возможно, Мукасей знал или где-то слышал это. Пакет вскрыли — действительно, от Зорге, без указания адресата и хотя бы какого-то имени. Просто: «Это моим друзьям». Подарком оказался чудесный серебряный кофейный сервиз, который и по сей день хранится в семье нелегалов, как реликвия. Не склонный в иные моменты к подробностям, Михаил Исаакович и сегодня никаких комментариев по этому поводу никому не даёт.

Вернувшись из Лос-Анджелеса в Москву, М. Мукасей работал в специальной разведывательной школе заместителем начальника учебной части. Вместе с двумя генералами и другим старшим офицером «готовили разведчиков для зарубежной работы». И однажды стать нелегалом предложили ему самому.

В нелегальной разведке он проработал более 20 лет. Вместе с женой побывали во многих странах. Каких?..

«Я лично, — говорит Михаил Исаакович, — имел возможность ездить по разным странам. Документы у меня были хорошие. А легенда была тяжелейшая. Не из бахвальства скажу, не каждый разведчик мог её выдержать и выполнить… В моей семье во время гитлеровской оккупации погибло 30 человек. В места, где погибли мои родные, мы ездили. Людей, которые выжили, осталось мало, по пальцам можно пересчитать.

Я нашёл человека, он действительно был в этом концлагере и прошёл через ад. Всю его биографию я взял, один к одному, на себя. А данного человека, с биографией, ставшей моей, с помощью наших властей постарался отправить в Израиль. Туда же выехал и его отец. Дальше развивать эту тему нельзя.

Теперь, что касается иностранных языков, то рабочими были английский и немецкий. Основной — английский. Немного говорил по-испански, немного на французском. Бенгальский тоже не помешал. С женой общались когда на немецком, иногда на польском, на английском…

Если надо было решить какой-то сложный вопрос, приходилось говорить на родном — русском. Но только не дома и не в машине. В этом случае мы выезжали за город, оставляли машину — и ходили, обсуждая проблемы на русском языке.

Чем мы занимались за рубежом. В основном предпринимательской деятельностью. Мы имели возможность и право заключать всяческие торговые сделки с любой страной и фирмой. Главным образом я занимался тем, что являлся посредником между покупателем и продавцом. За это получал проценты. И, конечно, использовал знакомства по разведывательной линии. Публика, с которой мы были связаны, давала нам объективные сведения о ходе и состоянии дел на рынках различных стран.

У нас было на связи по нескольку агентов, и мы получали от них информацию, документы и передавали эти сведения в Центр. Делали всё, как должно было быть. Это наша практическая жизнь и работа. У нас была двусторонняя связь: от Центра к нам, и от нас — в Центр.

Однажды у нас чуть не случилась неприятность. В первые годы радиопередатчик был громоздкий — весил 16 кг. Это потом, за два десятилетия, технику усовершенствовали, и мы в последние годы получили уже аппараты модерн. А тот, пудовый, таскать было нельзя и спрятать было также очень сложно.

И однажды утром читаем в газете, что вчера на соседней улице в таком-то доме произведён обыск на предмет наличия и пресечения работы нелегального радиопередатчика. Когда мы вышли из дома, где сняли временное жилище, по улице курсировали машины с антеннами-пеленгаторами.

А произошло следующее. Во время радиосеанса с Центром, когда Елизавета Ивановна передавала сообщение, в нашем передатчике отказала одна лампа и сеанс длился дольше обычного. Но повезло нам и на этот раз. Наше жилище находилось, по счастливому стечению обстоятельств, на уровне их государственной радиостанции, которая тоже наверняка работала во время нашего сеанса с Центром. И мы оказались как бы в стороне. Заподозрили кого-то другого. Но дальше рисковать нам было нельзя, и мы временно прекратили выходить на связь. Держали, как и положено в таких случаях, паузу около трёх месяцев.

Однажды к нам приехал наш сотрудник из Центра. Этот человек, в принципе, мог подковать блоху. Для нас он обустроил прекрасный тайник для радиопередатчика. Но в один из дней, когда он у нас работал, к нам в гости вдруг нагрянули наши знакомые, которым объяснить присутствие в доме этого человека было бы крайне трудно. Наш умелец не растерялся, залез на чердак и терпеливо сидел там три часа, пока гости наши не уехали от нас.

Л вот ещё случай, который может произойти с каждым, даже самым гениальным разведчиком. От этого случая нет спасения, и кто бы, где бы и как бы ни учил вас, никакая наука и никакие профессиональные ухищрения не помогут. Разве можно избежать случая?

Было это давно, когда я во время подготовки к нелегальной работе находился в одной из стран Европы. Однажды вечером я спокойно возвращаюсь домой. И тут встречается мне прохожий, который с большим изумлением на русском языке спрашивает: „Миша, что ты здесь делаешь?“ Я с испугу вылупил глаза, смотрю на него. Тогда он ко мне на английском: „Is it Possible? — Возможно ли это?“ Молчу, просто молчу. Он отошёл, но через секунду снова подбежал ко мне: „Миша Мукасей, ты не помнишь как мы вместе бывали в консульстве?“ Как же не помнить! Семья выходцев из России, жили в Америке, мама его преподавала у нас в консульстве в Лос-Анджелесе английский язык, а он был в те годы подростком. А тут превратился в молодого красивого джентльмена, которому я прямо говорю: „I don’t knou you. — Я вас не знаю совсем“. Разошлись и, к счастью, без оперативных последствий. Такие встречи происходят и довольно часто. Для некоторых моих коллег они заканчивались, мягко говоря, не столь удачно.

Язык — это чуть не самое главное оружие разведчика. Искали мы с женой однажды, ну скажем в Амстердаме или в Антверпене, одного нашего пропавшего человека. Он три месяца не выходил на связь. И Центр поставил перед нами задачу: найти, узнать, в чём дело, и помочь. Приложив определенные усилия, мы отыскали судно, на котором он плавал. Называлось оно „Игл“ — „Орёл“ по-русски. Когда я на немецком языке попросил, чтобы нас с женой доставили на этот стоящий на рейде корабль, даже разговаривать с нами не стали, не то чтобы куда-то везти.

Это было в середине 50-х годов, и, видимо, не попал я с языком: тогда случилось, что немецкий не всех устраивал, и нас прямо окатили презрением. Таким образом, утро выдалось неудачным, но мы решили рискнуть ещё раз.

Вечером я по-другому оделся (пригодился, кстати, парик) и требовательным тоном, на простецком английском заявил, что нам прямо сейчас необходимо попасть на „Игл“. Командный тон произвёл впечатление: сразу предложили садиться в моторку, что мы и сделали. Подошли к кораблю, вскарабкались по трапу на палубу. Смотрим — вон он, наш человек, работает на палубе.

Правда, к тому времени Центр на всякий случай изготовил документы — пропавший моряк являлся родственником моей жены, но доказательств никто не спрашивал, и мы обратились к старшему с просьбой: „Не могли бы мы увидеть мистера такого-то?“ „Вон ваш мистер, палубу драит“ — ответили нам. Так мы и встретились с нашим моряком.

Пропал же он потому, что решил развлечься и купил себе мотоцикл. Ну и на радостях прокатился так, что попал в аварию, после чего загремел в больницу на три месяца. Этот случай, между прочим, говорит о том, что в выборе развлечений разведчик должен быть крайне осторожным.

Л вообще мой коллега отличался неописуемой смелостью. Раньше он был помощником капитана одного большого корабля. Немецкая бомба попала в его судно, и командир погиб. Тогда наш друг принял командование на себя и привёл горящий корабль в Ленинград. Сам он был родом оттуда. Мы с Елизаветой Ивановной на этот раз отыскали его на „Орле“ и потом долгое время тесно работали с ним за рубежом вместе.

Во время событий в Венгрии в 1956 году мы с Елизаветой были уже в Европе. Повстанцы относились к коммунистам жестко, зло, и то, что Хрущев послал туда пушки, мы посчитали тогда правильным. А вот о событиях в Чехословакии, о Пражской весне писали в Центр открыто: наше правительство делает большую ошибку. В донесении мы прямо указывали, что чехи будут помнить обо всем лет сто и превратятся в наших врагов. Мы бывали в этой стране неоднократно и обстановку там знали достаточно хорошо.

По поводу Израиля у нас было собственное мнение. Однажды мы прибыли туда месяца на три. Только что закончилась война 1967 года, и Когда мы ездили по отдельным районам, ещё взрывались бомбы. Центром нам была поставлена конкретная задача. Для её выполнения требовалось найти компетентных людей, которые были бы в курсе того, что собирается предпринять израильское правительство в дальнейшем с арабским миром. Удалось выйти на одного человека, который был не только в курсе событий, но и сам выяснял для нас многое непонятное. В своё время он состоял в правительстве, потом его уволили и сильно этим озлобили. Он не знал Тогда, на кого работает, — мы все расспросы вели очень осторожно. Но знал он действительно очень много. Были и другие высокопоставленные источники. Это позволило нам ещё в 1970 году сделать определённый вывод: Израиль может пойти на некоторые уступки арабам и палестинцам. Но только не за счёт Иерусалима. Тут они голову положат, но его ни за что не отдадут. Я так и сообщил в своём донесении. Тогда этот мой отчёт в Центре восторга и понимания не вызвал. Прошло более 30 лет. И я счастлив, что тогда не ошибся!»

«Наши сотрудники относились ко мне очень хорошо и гуманно, — отмечает Елизавета Ивановна. — Получалось так, что каждый год я проводила свой отпуск с детьми. И ребята у нас с Мишей выросли талантливые. Сын Анатолий — один из лучших кинооператоров. Дочка тоже была связана с кино, работала администратором, директором картин на Центральной студии документальных фильмов. У Анатолия жена — Светлана Дружинина, актриса, кинорежиссер, она мне сразу понравилась. У нас в семье четыре члена Союза кинематографистов. Личная жизнь у нас удалась. Мы можем гордиться редчайшим взаимопониманием. Один взгляд Михаила Исааковича — и мне всё абсолютно ясно. Лечу — и выполняю…

Думаю, что мы из всех разведывательных пар действительно редкая по пониманию друг друга. Не помню, чтобы мы не выполнили хотя бы одного какого-то задания. Обычно что-то даже перевыполняли.

И ни разу никого не подвели. Выручать нас не приходилось, потому что провалом не пахло. Поэтому известны мы лишь в своём узком кругу. Тихо получали государственные награды и благодарности от руководства разведки и КГБ СССР и работали, как от нас того требовали, на благо своего Отечества».

«У меня орден Красного Знамени за первый период нелегальной работы, Когда удалось сразу после приезда довольно быстро вжиться и организовать работу, — отмечает Михаил Исаакович. — Резидентуру мы создали довольно быстро. Что для разведчика вообще наиболее важно? Может, слава? Но она, если приходит, то только в результате расшифровки и провала».

Так, может быть, лучшая награда и свидетельство успеха есть всё-таки безвестность? Ну и, конечно же, стенд, посвященный разведывательной паре Мукасеев в Музее Славы Службы внешней разведки в её штаб-квартире в районе Ясенево.

К глубокому сожалению, супружеской пары разведчиков-нелегалов уже нет с нами. Михаил Исаакович Мукасей родился 13 августа 1907 года (псевд. Зефир, Вальтер), прожив 100 лет, ушёл из жизни 19 августа 2008 года.

Его жена и боевая подруга Елизавета Ивановна Мукасей, родилась 29 марта 1912 года (псевд. Эльза, Вишня), скончалась 19 сентября 2009 года. Светлая им память.

Хочу добавить несколько слов от себя. Мне не раз приходилось бывать на встречах и общаться с разведчиками-нелегалами. Смотришь на них и удивляешься их величайшему патриотизму. Для выполнения сложных заданий они ставили на карту всё, включая и свою жизнь. Глядя на наших заслуженных нелегалов, ни на минуту не покидает мысль о том, что они, кажется, и родились патриотами своего Отечества!

Поздравление М. И. Мукасею с Днем Победы от Президента РФ В. В. Путина: