В 1997 году издательство «Совершенно секретно» выпустило в свет двухтомник под названием «Путеводитель КГБ по городам мира». Советский Союз к тому времени был еще свежим воспоминанием, как и его спецслужбы, интерес к их деятельности был велик и у нас в стране, и там, где служили «гиды в погонах», эпоха же была романтически-либеральная, способствовавшая трогательным воспоминаниям о том, что совсем недавно было страшной тайной. Во второй книге двухтомника есть глава и о Японии под названием «Долгая дорога в Страну восходящего солнца».

Об авторе известно немного: Кошкин Николай Петрович, родился в 6 августа 1925 года. Сотрудник советской внешней разведки (ПГУ КГБ СССР). Полковник. Русский, образование высшее (юрист). Владел английским и японским языками. После спецподготовки ряд лет работал в резидентурах внешней разведки в Таиланде, Сингапуре, Японии. Был женат. Из всех видов спорта предпочитал ходьбу и шахматы, из напитков — водку, а из сигарет — «LM». Скончался в год выхода книги — 1997-й.

В книге И.Г. Атаманенко «Шпион судьбу не выбирает» (интересно, кто это делает за него?) автору главы о Токио посвящены несколько интересных строк: «Николай Петрович Кошкин, много лет проработавший в Японии и поднаторевший в вербовках местных жителей, предостерег Карпова от упрощенческого подхода, доказав на примерах, что “вести” японца гораздо труднее, чем завербовать. Хотя и последнее — задача не из легких. И не только в Японии. Ее граждане и за пределами своей страны с большим трудом идут на контакт с чужеземными спецслужбами. Причина, по которой японец согласится добывать информацию в пользу иностранной державы, должна быть исключительно веской. Вместе с тем они охотно и без всяких предварительных условий поставляют сведения своей тайной полиции. Более того, считают это своим священным долгом… Со слов Кошкина, проблема тотального шпионажа уходит корнями в историю нации… Далее Кошкин прочел генералу целую лекцию о развитии японского шпионажа, возведенного в ранг государственной политики, внутренней и международной. Тотальная слежка вошла в плоть и в кровь, наконец, в гены жителей этой страны…

— Как я уже сказал, товарищ генерал, — с нажимом сказал Кошкин, видя, что тема начала утомлять его добровольного адепта, — одной из особенностей японцев, больше всего поразивших Рудольфа Гесса, был повышенный интерес к шпионажу.

В своем трактате Гесс писал: “Каждый японец, выезжающий за границу, считает себя шпионом, а когда он находится дома, он берет на себя роль ловца шпионов”.

— Думаю, Николай Петрович, что мы по части нагнетания шпиономании на государственном уровне сумели догнать японцев в 1930-е годы, — заметил Карпов.

— Нет-нет, Леонтий Алексеевич! — в тон собеседнику ответил специалист по Японии. — В этом вопросе их вообще никто не догонит. Последнее, что я хотел бы добавить к тому, что уже сказано. По моему мнению, все перечисленное, в том числе и отношение японцев к шпионажу, не только помогло им выжить, добиться впечатляющих успехов в экономике и самоутвердиться, но одновременно породило гипертрофированное чувство собственного величия и превосходства над другими народами, а также способствовало развитию у них и без того достаточно выраженной ксенофобии, враждебности ко всему чужеземному, будь то образ жизни, идеалы или мировоззрение… Убедившись на собственном опыте, что всех благ можно добиться только своим трудом, японцы с порога отметают всякие предложения добывать информацию для иностранных государств, считая последних паразитами. Совсем по-другому ведет себя японец, попадая в зависимость от спецслужб под угрозой компрометации. Личное в сознании японца ассоциировано с общественным, он ощущает себя частицей, неотделимой от однородной общности — нации. В его представлении они спаяны воедино. Для него скомпрометировать себя — это подвести коллектив, а по большому счету — нанести ущерб своей стране. А это — позор! Чтобы избежать его, японец скрепя сердце выполнит любое задание. Его моральные принципы позволяют это сделать… — Это то, что мне нужно! — воскликнул Карпов, обеими руками пожимая руку Кошкину».

Любопытно, насколько образ мэтра советской разведки соответствовал его собственным представлениям о службе в ней на краю света? В этом смысле очень познавателен рассказ Кошкина о своем пути изучения Японии. Занялся этим делом он после окончания Московского юридического института, попав на обучение в разведывательную школу. Набор представлений будущего разведчика о стране интересов был на тот момент таков: «Знал, что в Японии есть император, который живет в ее столице Токио. С империализмом нам помогают бороться японские коммунисты, лидером которых, кажется, когда-то был человек по имени Катаяма, умерший в Москве и похороненный на Красной площади у Кремлевской стены. И еще я знал, что в Японии есть самураи, рикши и гейши, а в войну были летчики-смертники “камикадзе”. И конечно же, мне было известно, что простым японцам, в отличие от нас, очень плохо живется». Учитывая, что автор воспоминаний родился в 1925 году, а на учебу в университете и возможную службу в армии требовалось семь лет, получается, что процитированный отрывок может относиться еще к сталинским временам, первой половине пятидесятых годов, а это многое объясняет.

Учеба в разведшколе привела Кошкина к более четким представлениям о стране и неожиданно пробудила чувства симпатии к ней. Даже ее самоназвание — Ниппон — Кошкин считал «удивительно романтическим». Молодой разведчик, еще не приехав в Японию, уже восхищался ее древней культурой, историей, легендами, благоговел перед феноменом камикадзе. К чести Кошкина необходимо заметить, что он по собственной инициативе пытался изучить Японию глубже, записался в «Ленинку», много читал, а самое главное, понял: «Настоящее познание Японии было еще впереди». Но перед «настоящим познанием» служба выкинула с Кошкиным фортель, которые так любит придумывать высокое начальство: офицера, целый год в поте лица изучавшего Японию и сложнейший японский язык, который без практики мгновенно «ржавеет», по окончании разведшколы направили служить в Таиланд.

Только через пять лет в Токио прибыл новый сотрудник торгового представительства СССР «Никорай Косикин». Собственно, торгпредство тоже было новым. После вызванного войной разрыва дипломатических и торговых отношений восстановление их началось только с 1956 года, и ликвидированное было торговое представительство СССР в Токио вновь открылось в 1957 году. Поначалу оно помещалось в небольшом офисе в Хироо (вероятно, там же, где и раньше), но на рубеже пятидесятых — шестидесятых годов началось строительство нового здания по адресу Таканава, 4–6 — 9. Это совсем рядом с крупной железнодорожной станцией Синагава, за хорошо известным многих советским и российским туристам отелем «Синагава принс».

Токио тех времен выглядел совсем иначе — он не был похож ни на Восточную столицу времен Зорге, а тем более Кима и Ощепкова, ни на тот зеленый, с чистейшим воздухом, город, который предстает нашим взорам теперь.

Самолет, на котором прибыл новый сотрудник советского торгпредства, приземлился в аэропорту Ханэда, недалеко от центра города, — нынешнего международного аэропорта Нарита еще и в помине не было. А дальше «город встретил нас густым смогом, который я увидел впервые в жизни… Такое количество автотранспорта я до этого тоже не видел… Тогда я еще не отвык от хаотичного движения на бангкокских улицах и от непредсказуемости тайских водителей. Поэтому дисциплина японцев за рулем просто поразила меня… Я обратил внимание на большой щит, возвышавшийся на одном из перекрестков. На нем муниципалитет ежедневно вывешивал сводку числа несчастных случаев на улицах японской столицы в результате дорожно-транспортных происшествий. И статистика довольно-таки печальная. Только за один месяц в Токио погибло около трехсот водителей и пешеходов. И это несмотря на столь ответственное отношение токийцев к правилам дорожного движения». Ответственное отношение сыграло свою роль. Сегодня на большом перекрестке между Главным полицейским управлением и императорским дворцом в Токио стоит электронное табло, на котором высвечивается число погибших в ДТП за сутки. Дважды в моей истории пребывания в Восточной столице мне довелось увидеть там цифру «1». Все остальное время горел «О».

Токио «задавил» молодого Николая Кошкина своими размерами и теснотой, количеством людей и машин и отсутствием хаоса в их движении, огромными зданиями (по сравнению с Бангкоком — ведь тогда в Японии еще не строили небоскребы!), рекламой, суетой мегаполиса. Изумил необычной системой адресов: «Токио — это море домов, сгрудившихся настолько тесно и беспорядочно, что такие присущие городам понятия, как улицы и переулки, практически отсутствуют. Все разбито на кварталы и околотки (“те”, “тёмэ”), причем нужные номера домов в этих кварталах и околотках найти весьма затруднительно: дома расположены хаотично, независимо от порядкового номера». Подавил правильностью поведения, которой обеспечивался порядок в этой суете, дисциплиной и вежливостью каждого человека в отдельности и всех в целом. Жители столицы потрясли молодого разведчика не меньше, чем город: «Что было бы с ними на Сретенке или около ГУМа! Затолкали и матом не раз бы обложили. У каждого народа свои традиции и нравы…»

К слову сказать, по поводу беспорядочности расположения домов молодой Кошкин ошибался, равно как и несколько радужные представления его о японцах вскоре несколько изменились, если вспомнить процитированный в начале главы отрывок о склонности японцев к шпионажу и контршпионажу.

Старший коллега Кошкина устроил ему экскурсии по городу: Гиндза с ее ресторанами и магазинами, непременный шопинг, чтобы не выделяться среди иностранцев советской модой. Маруноути и Токийский вокзал, подъем на Токийскую башню рядом с нашим посольством и обозрение города с высоты птичьего полета: от вида на залив до дальних городских пригородов. Поездка в парк Уэно, ставший со временем любимым местом отдыха семьи разведчика и его встреч с агентами.

Я никогда не был ни разведчиком, ни агентом, но, судя по воспоминаниям Николая Кошкина, наши методы изучения города оказались похожи: «Я купил карту Токио и, как только находилось свободное время, выезжал знакомиться с различными районами города. Ездил не только на машине, но и на метро, и в автобусе, много ходил пешком». Разница только в том, что покупать карту Токио теперь нет никакой необходимости — их можно свободно взять в любом туристическом бюро, например на Токийском вокзале или в отеле, где вы остановились, да и на машине я по городу ездил значительно меньше, чем на общественном транспорте, который, к слову сказать изумительно удобен. А вот маршруты наши снова оказались похожи: Синдзюку (тогда район ресторанов, а теперь — еще и небоскребов), Канда с ее книжными магазинами, торгово-увеселительная Асакуса, Сибуя, Икэбукуро. Интересно, знал ли Николай Петрович Кошкин хотя бы о том. что именно в Икэбукуро оборвалась жизнь Зорге? Ведь именно в те годы — в начале шестидесятых — началось возвращение памяти о «Рамзае»…

Кошкин довольно подробно описывает методы работы японской полиции и контрразведки, но в данном случае они мало чем отличаются от аналогичных приемов других спецслужб и не дают нам новых знаний о японской столице. А вот его рассказы о гастрономии тех лет сегодня уже звучат необычно. Кошкин пишет о том, что мяса японцы едят меньше, чем рыбы и морепродуктов, — ныне эта тенденция полностью переломлена, и много употребляют в пищу дичи. Увы, я пока ни разу не пробовал описываемых разведчиком японских перепелов и снежных цапель. А вот суси — прообраз московских фастфудных суши — Кошкин, наоборот, называет блюдом, экзотичным для иностранцев!

Особую главу Николай Петрович отвел под описание ресторанов различных кухонь мира, столь распространенных и популярных в Токио. Он выделил в качестве престижных гастрономических районов Акасака и Асакуса, рассказав немного о гейшах и ресторанах, где их можно встретить: «Хаппоэн» в Минато, «Хасидзэн» в Симбаси, «Суёхиро» и Миёси» на Гиндзе, «Цунахаси» в Синдзюку. Думаю, по крайней мере, некоторые из этих заведений еще существуют и — внимание: «Они доступны японцам из среднего класса, да и нашим оперработникам, денежный лимит у которых на организации встреч с агентурой и связями весьма ограничен». Прочитав эту фразу, я сразу вспомнил фото резидента ИНО ОГПУ в Сеуле Ивана Чичагова, запечатленного в ресторане в обществе гейш. Кошкин же встречался в подобном месте с ценным агентом — главным редактором одной из крупных японских газет, известным под оперативным псевдонимом «Цунами».

Советские разведчики воздали по заслугам небольшим сусечным в районе рыбного рынка Цукидзи, ресторанам иностранной кухни — итальянским, немецким (уверен, что бывали они и в «Кетеле»!), французским, британским, китайским, корейским, перуанским. Кошкин упоминает «приличный ресторан с русской кухней» в районе Акасака.

Мне доводилось там бывать, но с тех времен качество еды заметно упало.

Дает Кошкин советы вполне туристического характера и в главе «Что можно посмотреть и купить в Токио?». Рассказывает о разных вариантах экскурсионных программ, среди мест, обязательных к посещению, называет театр Кабуки и кабаре, ночные клубы и… Верховный суд. Рекомендует обязательно посетить курорты недалеко от Токио: Камакура, Каруидзава, Никко, Хаконэ. При этом память подводит ветерана, и он путает Японию с Таиландом: «В Камакуре, например, помимо всего прочего, имеется самая большая статуя Будды. Она исполнена довольно оригинально — Будда не сидит, а лежит, подперев голову рукой». Лежит Будда как раз не в Камакуре, а в Бангкоке, но почти восьмисотлетний камакурский Большой Будда храма Котокуин, хотя и не самый большой даже в Японии и только сидит, а не лежит, безусловно, прекрасен и достоин того, чтобы увидеть его хоть раз в жизни. Тем более, что у него тоже есть своя изюминка — в статую можно войти. В спине изваяния сделаны два небольших окошка для проветривания, и к ним можно подняться за небольшую дополнительную плату через вход в основании монумента.

Для шопинга Николай Кошкин рекомендует торговые аркады токийских отелей: «Нью Отани», «Окура», «Хилтон», «Империал», «Наккацу». В целом рекомендации остались в силе, за исключением последнего пункта — эта гостиница осталась в прошлом, да и купить все то же самое, но дешевле, сегодня можно едва ли не в любом крупном универмаге японской столицы.

Интересную историю рассказал Николай Петрович о случайной вербовке за кружкой пива в одном из баров на Гиндзе агента «Арита». Интересна она не только тем, что дело снова происходит в районе, так любимом Зорге, а вслед за ним и другими нашими разведчиками, но и тем, что по духу очень напоминает замечательный, очень токийский по своему настроению, рассказ Андрея Стрешнева «Пустой дом». В рассказе речь идет, конечно, о «Кетеле» — ресторан с пивом «Шнайдервайс» и умелыми официантками стопроцентно узнаваем. Где состоялась вербовка «Ариты», непонятно. Вряд ли в бывшем «Рейнгольде», во всяком случае, никаких особенностей ресторана Кошкин не называет, но сама по себе обстановка, случайно создавшаяся при встрече разведчика с его будущим агентом, удивительно напоминает искушенному читателю то, что уже когда-то происходило здесь и, видимо, произойдет еще не единожды.

По истечении срока командировки в Токио Николай Кошкин оставил Восточную столицу и отправился командовать резидентурой КГБ в Сингапуре, потом несколько лет провел в Москве. К его собственному удивлению, спустя десятилетие после отъезда из Токио он снова был отправлен туда, но, конечно, уже на более высокую должность. Город снова поразил Кошкина. Японцы довольно сильно изменились, так же как они продолжают меняться по сей день. Они заметно подросли внешне за счет изменения рациона питания, стали лучше одеваться, ездить на более дорогих машинах и жить в чуточку более просторных квартирах. Теперь собакам не надо было вилять хвостом вверх-вниз, но и для крупных пород время еще не пришло. Токийцы полюбили такс и других маленьких песиков. Уже середине семидесятых годов Япония вышла на первое место в мире по продолжительности жизни. Появились первые небоскребы в Синдзюку, а в 1978 году и в Икэбукуро — на месте тюрьмы Сугамо — выросло здание, до 1985 года остававшееся самым высоким в Азии. Уже построили аэропорт Нарита, а город опоясали многоуровневые эстакады и развязки, расширилась сеть метро, побежал транспорт на вновь построенные, точнее насыпанные, в Токийском заливе острова. Токио приобрел черты, уже вполне знакомые нам, стал тем городом, в котором довелось работать разведчикам, воспоминания которых мы увидим еще не скоро.

Особой «головной болью» нашего разведчика в его второй командировке стали полицейские будки — кобан, огромной сетью покрывающие всю Японию и особенно густо — Токио. Глава в его путеводителе так и называется: «На пути — полицейские будки». Для меня кобан всегда были спасением, последним шансом получить нужную топографическую информацию — будь то при поиске вожделенного моими туристами бутика или при установлении точного пункта, связанного с историей моих героев. Если читатель помнит, именно полицейские из такой будки помогли нам установить место, где находился Кодокан ощепковских времен. Но я не разведчик, мне в этом смысле не просто легче, у меня в принципе иное отношение к полиции. Кошкин же писал: «У нас были достоверные данные, что эти будки активно используются службой наружного наблюдения.

Полицейский по номеру дипмашины без труда определит, какому посольству она принадлежит, и сообщит на пульт наружного наблюдения о ее появлении. Если эту машину уже “ведут”, то сигнал останется без внимания. Но если эта машина находится в одиночестве или, не дай Бог, оторвалась от наблюдения, то контрразведка принимает меры, чтобы ее быстро обнаружить и взять под усиленный контроль.

Это очень опасно, ведь на полицейском посту тебя могут заметить уже в конце проверочного пути. Значит, наружка засечет тебя перед самым мероприятием! Ты исправно крутился по городу часа полтора, убедился, что “хвоста” за тобой нет. И тут… Конечно, мы старались подбирать маршруты таким образом, чтобы полицейские будки на пути не попадались, особенно в конечной части маршрута. Но для этого надо было великолепно знать огромный город».