31 декабря 1993 года, пятница, ночь
Москва. Крылатские Холмы. Квартира Орловых
— Оля, давай скорее! Ребята, за стол! Пять минут осталось! — торопил жену и детей Андрей.
На часах было без двадцати двенадцать. До начала Нового года оставалось совсем немного. Семья Орловых по традиции встречала его дома. Три часа назад к ним приехал дедушка — Новый год они всегда встречали вместе. Отец Андрея жил один на другом конце Москвы в их старой квартире на Сиреневом бульваре. Пятнадцать лет назад умерла мама, и отец остался в двухкомнатной квартире вместе с бабушкой, маминой мамой. Через некоторое время Андрей и Оля взяли бабушку к себе в Крылатское, где она через два года умерла в возрасте девяносто одного года.
В центре комнаты, как раз напротив телевизора, был накрыт стол. Позади, на фисгармонии, возвышалась елка, поблескивающая расписными шариками, зверюшками, сказочными фигурками и остроконечным золотистым шпилем. Электрических гирлянд и переливающихся бус на елке не было, отчего она выглядела довольно скромно. В то же время в комнате и холле были развешаны серебристые гирлянды, придающие квартире праздничный вид.
Рядом с письменным столом на небольшой тумбе у окна был виден корпус и монитор 286-го компьютера, гордость Орлова, совсем недавно появившаяся в доме. Уже довольно давно пользовавшийся достижениями компьютерной техники, Андрей только месяц назад смог позволить себе приобрести собственный ПК, да еще с довольно быстрым по тому времени однопроходным принтером.
Оля, все еще позвякивающая посудой на кухне, источающей аппетитные запахи запеченной в духовке буженины и жареной картошки, выглядела на редкость привлекательно — темно-коричневое переливающееся платье, обтягивающее ее стройную фигуру, черные босоножки, пышные волнистые волосы. Каждый раз, когда опа появлялась в комнате с тарелками или каким-нибудь блюдом, на ее лице появлялась лукавая улыбка, заставляющая Андрея в какой уже раз восхищаться женой. Она, зная это, иногда незаметно для окружающих подмигивала ему, будто подтверждала, что у них с Андреем есть тайна, известная только им обоим.
Папа Андрея, уже пожилой мужчина с остатками седых волос на висках в прошлом офицер и участник войны, расположился на диване. Несмотря на свои семьдесят три года, он держался довольно бодро, постоянно расспрашивал о чем-то детей, пытался шутить. Правда, с некоторых пор у него были частые приступы головной боли, от чего он иногда хватался руками за голову и сильно морщился.
Нина, которой ровно через три месяца должно было исполниться четырнадцать лет, все время подготовки новогоднего застолья помогала маме, а теперь послушно заняла место за столом, тихо переговариваясь о чем-то с дедушкой. Она вообще была довольно покладистой девочкой, старающейся все делать аккуратно и четко, очень упорной, если не сказать упрямой, в достижении какой-либо цели. Но одновременно с этим она всегда была замкнутым ребенком, не открывающим свои чувства даже самым близким людям, часто задумывалась о чем-то своем, не допуская внутрь своих переживаний никого, даже маму, с которой у нее были доверительные отношения. В своей легкой белой блузке она уже не казалась девочкой-подростком, а все больше и больше походила на юную «девушку с характером», как можно было бы ее назвать по одноименному и довольно старому кинофильму.
Сережа, который был на четыре года младше сестры, наоборот, отличался легким характером и веселым нравом. Он быстро отходил от всяких обид, с готовностью соглашался на разные странные предложения, которые делал папа, например, пойти воскресным утром в близлежащий лес и позавтракать там взятыми из дома бутербродами и чаем в термосе. В эти предновогодние минуты он фланировал по квартире, пытаясь догадаться, что принес Дед Мороз в большом пестро-зеленом мешке с надписью: «С Новым годом!», который висел в холле. Проходя мимо, Сережа каждый раз дотрагивался до мешка, на ощупь, проверяя, что же все-таки лежит в нем. В своем бежевом свитере с коричневым узорным рисунком, из-под ворота которого виднелась белая рубашка, он не уступал остальным и тоже выглядел празднично.
На столе уже стояла бутылка шампанского, две вазы с яблоками, мандаринами, бананами, хурмой и грушами, а также тарелка с бужениной и копченой колбасой. Особую торжественность новогоднему столу придавала ананасовая шишка с пучком жестких зеленых листьев. Все это изобилие лишний раз подтверждало уже давно известную поговорку: «В магазинах — ничего, а на столе у каждого в доме — все».
Андрей зажег свечи на миниатюрной жестяной елочке с вертушкой, которая под воздействием тепла сразу начала вертеться, издавая мелодичный звон. По всему чувствовалось приближение Нового года. Наконец, все собрались за столом, как всегда ожидая выступления президента, а затем боя курантов на Спасской башне.
Всего лишь несколько минут назад закончился фильм «С легким паром!», который уже несколько лет подряд большинство жителей страны традиционно смотрели в канун Нового гада. В ушах, казалось, еще звучали слова несчастного Ипполита: «Потрите мне спинку, пожалуйста!» По телевизору звучала торжественная мелодия. Наконец, на фоне российского флага, развевающегося над куполом здания Сената, который теперь именовался первым корпусом Кремля, появилась заставка «Новогоднее телевизионное поздравление Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина».
Еще немного, и на телевизионном экране появился президент. Ельцин был одет в темный костюм, белую рубашку и пестрый галстук. Как всегда, его седые волосы были тщательно уложены, речь размеренная и неторопливая. Позади Бориса Николаевича был какой-то странный занавес светлосалатового цвета и низкая подставка с гнутыми ножками, на которой виднелось что-то вроде икебаны из еловых веток и цветов. Ельцин старался говорить проникновенно, с чувством. В какой-то степени это у него получалось, но все равно ощущалось в его голосе едва заметное напряжение.
ВЫСТУПЛЕНИЕ: «Дорогие друзья! Скоро часы на Спасской башне Кремля пробьют полночь, и мы проводим 1993 год. Каким бы он ни был, оп останется в нашей памяти, он останется в истории. В этот непростой год гражданская война чуть было не опалила наши дома, не переступила порог нашего Отечества. Надеюсь, что из горьких событий извлекут уроки и политики и граждане страны…» (Новогоднее телевизионное поздравление Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина 31 декабря 1993 года.)
Андрей ожидал, что президент каким-то образом упомянет трагические события октября, может быть, вскользь. Но то, что он скажет о них именно так, назвав «горькими», пожалуй, не ожидал. И то, что из них должны извлечь «уроки и политики и граждане», звучало как-то по-новому. Это не очень укладывалось в логику заявлений и действий Ельцина в последние месяцы. Ультиматумы, нежелание идти на компромиссы, откровенная ненависть к тем, кто посмел отстаивать иную, чем его, позицию, и, наконец, отказ от любого разговора на тему амнистии находящихся в Лефортовской тюрьме «мятежников» — все это явно противоречило ноткам сожаления, появившимся в новогодней речи президента.
— Я думаю, другого варианта нет! — вдруг сказал Андрей. — Признать, что это была всеобщая трагедия и общенародное горе, выпустить всех и начать с чистого листа!
Все посмотрели на него удивленно: Сергей и Нина, совершенно не понимая, о чем вдруг заговорил отец, а папа, погруженный больше в свои мысли, среагировал на сказанное Андреем, как на что-то не имеющее отношения к речи президента. И только жена, которая, несмотря на то, что была далека от политики, поняла Андрея с полуслова:
— Амнистия?
Муж кивнул. Ельцин между тем продолжал свою поздравительную речь.
ВЫСТУПЛЕНИЕ: «…В уходящем году были и важные обретения — вступила в силу новая Конституция России, принятая всенародным голосованием. Она дает твердые основы для строительства демократического государства и свободного общества. Мы провели честные и свободные выборы, и я надеюсь, что люди, которые избраны в Федеральное собрание, будут всегда слышать свой народ, думать о благе России.
Сейчас, в разгар зимы, мы уверенно можем сказать: Россия с хлебом, с основными продуктами, и в наших домах будет тепло…»
«Да, — думал Андрей, — в России есть хлеб и основные продукты. Невелико достижение двух лет демократии! Или тоже спишем на Верховный Совет, который «ставил палки в колеса»? В Союзе многое было в дефиците, но что-то я не помню, чтобы были перебои с хлебом! На моей памяти ничего, подобного голоду тридцатых годов или в блокадном Ленинграде, не было. А ведь мы жили не только в Москве! И в Иркутске, и в Чите, и в Печорах, даже в забайкальской степи!»
— Папа, а когда будет Новый год? — Нетерпение Сережи можно было понять. Весь новогодний ритуал сводился у него к получению подарков, которые дожидались своего часа в мешке.
— Подожди немножко! — ответила за Андрея Оля. — Сейчас президент закончит выступать и будут бить куранты. Нетерпеливый какой!
ВЫСТУПЛЕНИЕ: «…В Содружестве Независимых Государств мы, наконец, вплотную подошли к пониманию того, что нам нужно быть вместе. Мы настолько неразрывно связаны историей, экономикой и единой судьбой, что жить врозь нам просто не дано. Да и наши народы этого не позволят…»
«Да, хорошие слова! Очень похоже на то, как говорил в свое время Горбачев. — Андрей помнил телевизионный репортаж из Литвы, куда Горбачев отправился в конце восьмидесятых. Он встречался с людьми в каком-то маленьком городке или сельском поселке, расспрашивал их о жизни. Правда, уже тогда Орлов заметил, что Михаилу Сергеевичу было совсем не важно, что ему отвечают жители. Для него было главным привлечь внимание к себе, сладкими речами буквально ввести в транс окружающих, которые с неимоверной радостью будут говорить, какой у нас Генеральный секретарь. Даже Бразаускас, первый секретарь ЦК Компартии Литвы, реально осознающий пагубность перестройки для целостности страны, скептически смотрел в будущее. А Горбачев тогда все долдонил: «Ну, куда же мы друг от друга. Мы обречены быть вместе!» — Болтун, потерявший ощущение реальности! Вот и Борис Николаевич туда же! «Наши народы этого не позволят!» Еще как позволят! Союз развалился! Даже те, кого в принципе невозможно отделить от понятия русский — украинцы и белорусы, — и те теперь будут жить в отдельном государстве…» — такие горькие мысли проносились в голове у Андрея.
ВЫСТУПЛЕНИЕ: «…Дорогие друзья! Сейчас по давней традиции большинство из вас дома, в кругу семьи, с детьми, родными и близкими. Многие встречают праздник с друзьями. Я желаю вам радости от общения друг с другом. Пусть друзья будут с вами не только в минуты радости, но и в трудные моменты. Так заведено в России, и хорошо, что эта традиция жива.
Не все встречают Новый год за праздничным столом. Давайте вспомним о них в эту новогоднюю ночь. Давайте вспомним о тех, кто охраняет наш покой, о тех, кто обеспечивает нормальную жизнь страны. И, конечно, о тех, благодаря кому всю ночь светятся экраны телевизоров и звучит радио.
В эту новогоднюю ночь особо хочу обратиться ко всем россиянам, которые сейчас вне пределов России. Дорогие соотечественники! Вы не отделимы от нас, а мы от вас. Мы были и будем вместе. Опираясь на закон и солидарность, мы защищали и будем защищать ваши и наши общие интересы. В новом 1994 году мы будем делать это с большей энергией и большей решимостью.
Желаю всем вам, дорогие россияне, чтобы наступающий год был прежде всего мирным. Сохранить мир в России — моя главная задача и как президента. Но я знаю, что без вашей поддержки сделать это будет невероятно трудно. Рассчитываю на вас в этом самом важном деле.
Желаю, чтобы Новый год принес в ваши семьи больше добра и спокойствия. Мы должны стать ближе друг к другу. Только вместе мы сможем победить нужду. Только вместе сможем защитить наш покой. Только вместе откроем будущее для наших детей.
Пусть наступающий 1994 год будет годом объединения, годом согласия, годом разума…»
— Тишка пришел! — Нина увидела кота, входящего в комнату. Он шел тихо, слегка поцокивая когтями, как маленькая лошадка. Тишка, большой серый кот тигровосеребристой окраски, был всеобщим любимцем. Сам он больше всех любил Олю, откликался на ее зов, с удовольствием ложился рядом, а иногда даже, когда она спала, взбирался на грудь. По характеру он был добрым и спокойным котиком, мог с азартом потрать с Андреем или Сережой, с удовольствием гулял на улице. В воскресные дни, когда Андрей не ходил на работу, они всей семьей шли гулять на Крылатские Холмы. Тишку вынимали из сумки и на поводке выгуливали, как собачку. Он нисколько не пугался, не пытался вырваться и безошибочно, только по одним ему известным признакам, находил дорогу домой.
Проснувшись от необычного шума в столь поздний час, кот с заметным удивлением смотрел на праздничное застолье. Он, как бы спрашивал: «Что это вы собрались в то время, когда надо спать?»
— Тоже хочет встретить Новый год! — пошутил дедушка.
Тишка сел посередине комнаты между столом и телевизором и посмотрел на Андрея.
— Пойду, принесу ему табуретку. Пусть посидит вместе с нами.
Тишка сразу вспрыгнул на табурет. Теперь, уж, точно, вся семья была в сборе! А президент уже завершал свою новогоднюю речь.
ВЫСТУПЛЕНИЕ: «…Желаю вам, дорогие соотечественники, чтобы в наступающем 1994 году достаток пришел в каждую семью. Как президент не пожалею усилий для этого. Пусть в наступающем году исполнятся ваши заветные мечты, воплотятся в жизнь идеи, которые до сих пор не удалось осуществить. Пусть тот, кто молод, встретит свою первую любовь, которая станет долгой и счастливой. А людям моего поколения желаю хороших и любящих детей и внуков. Будем радоваться их успехам. И пусть наши встречи с детьми происходят как можно чаще…»
— Ребята, сейчас будут бить куранты. Каждый должен задумать, что хочет, чтобы сбылось в наступающем году! — торжественно, даже немного с пафосом, произнес Андрей.
— Я хочу, чтобы… — начал, было, Сережа.
— Нет, не надо вслух! — Оля остановила сына. — Каждый думает про себя. Только тогда сбудется!
«Действительно, чего я хочу в новом году? Чего мне не хватает? — задавал себе вопросы Андрей. — Какое мое заветное желание? У меня все есть. — Он посмотрел на жену, на детей, на отца и с удивлением понял, что, как ни странно, доволен своей жизнью. — И все-таки надо что-то загадать! Хорошо! Хочу, чтобы в новом году мы с Олей чаще бывали вместе, чтобы Нина и Серёжа не цапались друг с другом и нашли свой интерес в учебе, чтобы у папы перестала болеть голова, чтобы… — Андрей на мгновение задумался. — Чтобы следующим летом нам всем вместе съездить в Хибины!»
Но загадывал желание не только Андрей. По выражению лица каждого из сидящих за столом, разумеется, кроме Тишки, была видна напряженная работа мысли.
Оля пожелала, чтобы в новом году Андрей чаще бывал дома и чтобы не было стрессов в его работе, как в этом году. Нина задумала научиться гребле на байдарке, что казалось ей очень заманчивым и интересным. Сережа загадал желание, чтобы в новом году ему купили большого робота-трасформера. Дедушка всего лишь делал вид, что загадал желание, а сам думал о том, как хорошо, что на старости лет он отмечает новогодний праздник не один в своей квартире, а вместе с сыном, его женой и внуками. Что еще нужно человеку для счастья?
Когда Ельцин уже заканчивал свою речь, Андрей стал открывать бутылку шампанского. Нина по традиции морщилась и как-то вся сжималась. С раннего детства она боялась, когда папа на Новый год открывал шампанское. Она даже с криком пряталась под стол, и только когда пробка вылетала из бутылки, а пенистый напиток заполнял фужеры, вылезала из-под него.
ВЫСТУПЛЕНИЕ: «…Дорогие друзья! До встречи Нового года остается несколько секунд. Еще раз поздравляю вас с Новым годом. Счастья вам, здоровья и благополучия!»
С последними словами президента на экране появилось изображение Кремля, затем крупным планом часы на Спасской башне. После небольшого перезвона забили куранты. Андрей стал разливать шампанское. Все встали, и с последним ударом зазвучал мелодичный звон бокалов. Раздались звуки нового гимна России, недавно утвержденного указом Ельцина.
— С Новым годом, ребята! — Андрей первым поздравил всех.
— Счастья и добро пусть будет в нашем доме! — поддержала его Оля.
— Нина, Сережа, счастья вам в Новом году! — дополнил дедушка.
Нина, слегка поморщившись, выпила полбокала шампанского, Сережа наоборот — допил свой бокал до последней капли.
По телевизору сразу начался праздничный концерт. Лайма Вайкуле вместе с толстяком Крыловым пела про «дево- дево- девочку, которая сразу прибежала бы ко мне», кто-то пел: «Милая моя, солнышко лесное», кто-то танцевал, кто-то шутил… В общем, ночное новогоднее веселье шло полным ходом.
Андрей, как бы незаметно вышел из комнаты, несколько раз нажал на звонок у входной двери, затем, подхватив два мешка с подарками, снова вошел в комнату.
— Вот, Дед Мороз передал нам подарки!
Все встретили эту весть радостными возгласами, как будто удивлялись этому сказочному посланию. В семье Орловых уже давно, еще когда сам Андрей был ребенком, было заведено выставлять пустой мешок для подарков, куда каждый складывал свой подарок, как правило завернутый в бумагу. На свертках стояло: «Папе от Снегурочки», «Сереже от Деда Мороза», «Нине», «Оле» или «Маме» и «Дедушке». В этом таинстве участвовал каждый член семьи, независимо друг от друга, в том числе дети, которые клали в мешок рисунки, открытки или еще что-нибудь доступное для них.
Вот и сейчас появившиеся два мешка вызвали всеобщий восторг.
Доставать подарки доверили Сереже, который вынимал их, читал, кому подписан, и передавал адресату. Так в течение получаса они все вместе занимались разбором мешков и рассматриванием подарков. Все это сопровождалось радостными возгласами и демонстрацией перед всеми полученного от Деда Мороза.
Папа и мама получили рисунки с изображениями двух уточек, плывущих по пруду с камышами, и уморительного щенка из какого-то мультфильма; Нина — перекидной календарь на 1994 год, дезодорант «Сантана», миниатюрный калькулятор на солнечных батареях, пестрые тапочки и «Библию в иллюстрациях»; Оля — ситечко для чая, колготки, фен и расписную чашку с блюдцем; Андрей — пару галстуков и одеколон; дедушка — теплый шарф. Но больше всех повезло Сереже. Помимо спортивного костюма и кепки, рыболовных снастей и четырех детских красочных книг, Дед Мороз принес ему… робота-трансформера, как раз то, о чем он мечтал под звон кремлевских курантов. Бывает же так — только задумаешь, и это тут же сбывается! Чаще всего так бывает в детстве.
Они еще долго рассматривали подарки и, только когда часы показывали половину второго, решили идти спать. Тишка все это время ворошил кучу бумажной упаковки от подарков, которая образовалась на полу. Потом, не дождавшись, видимо, подарка, ушел на кухню и залез в свою любимую коробку из-под бананов. Сережа и Нина скоро тоже улеглись и погасили свет у себя в комнате, дедушке постелили на диване в большой комнате, где стояла елка и работал телевизор. Через некоторое время там тоже погас свет и наступила тишина. После бурных поздравлений, наконец, все угомонились.
Скоро легли и Андрей с Олей. Несмотря на то что была глубокая ночь, на стенах в спальной играли отблески света. Большинство окон в их доме-башне еще светились. С улицы доносились веселые крики и пение. Народ праздновал Новый год.
— Ты не спишь? — спросила жена.
— Нет.
— О чем думаешь?
Андрей немного помолчал, потом ответил:
— Думаю, какой страшный год мы пережили! Ты знаешь, вот мы сейчас с ребятами разбирали подарки, радовались, поздравляли друг друга, смотрели концерт по телевизору… И вроде бы все хорошо! А у меня перед глазами все стоят те ужасные картины… Ревущая толпа на Смоленской площади, гогочущая и улюлюкающая публика у Белого дома в то время, как по нему стреляют танки, пулеметные очереди в центре Москвы, обезображенное здание парламента, выгоревшие кабинеты «стакана»…
— Какого стакана? — не поняла Оля.
— Так называют центральную часть Белого дома, возвышающуюся над основной, нижней частью… Не знаю, может быть, это такой термин, или кто-то придумал…
— Это ужасно!
— Что ужасно, Оля?
— Ужасно, что ты думаешь об этом и опять представляешь все, как было. Андрюша, так нельзя! Надо жить будущим. Все, прошлый 93-й год ушел. Забудь о нем! Сегодня уже первое января! Надо жить дальше!
— Да, ты права! Я постараюсь. Но думаю, этот год будет тоже нелегким.
— Поживем — увидим.
Андрей обнял жену, притянул к себе и совсем тихо сказал:
— Главное — у меня есть ты, ребята, ну и папа, конечно. Это важнее всего!
С улицы снова донеслись голоса. Нестройный хор выводил: «…И вот она нарядная на праздник к нам пришла, и много-много радостей детишкам принесла…». За окном продолжалось праздничное ликование.
* * *
Не только Москва, но и вся большая страна, все люди на Земле вступали в новый 1994-й год. Что он сулил миру, стране, семье Орловых? Этого тогда не мог знать никто.
Никто в нашей большой стране не мог знать, что вскоре будет объявлена амнистия участников октябрьских событий 1993 года и путча августа 1991 года; что Хасбулатов и Руцкой вместе со своими соратниками вскоре будут выпущены из Лефортовского следственного изолятора, а Генеральный прокурор Казанник подаст в отставку в ответ на упреки Ельцина; что министр безопасности Голушко будет уволен со своего поста, а его место займет Степашин; что в Балтийском море затонет паром «Эстония» с девятьюстами пассажирами на борту; что начнется крупнейшая в мире афера с продажей акций «МММ», которую организует Мавроди; что 11 октября наступит «черный вторник», превращающий российский рубль в пустую бумажку; что в конце года развернутся военные действия в Чечне, которые потом получат название первой чеченской войны…
Не могли еще тогда знать Андрей с Олей, что им все-таки удастся съездить летом всей семьей на Кольский полуостров, подняться на перевалы Хибинских гор, побывать у пограничников на полуострове Рыбачий и хребте Мустатунтури; что дочь Нина станет ходить в секцию на Гребном канале и довольно быстро овладеет приемами гребли, а Сережа пригласит на свой десятый день рождения понравившуюся ему девочку из класса; что дедушка закончит, наконец, работу во Дворце пионеров на 5-й Парковой и окончательно станет пенсионером; что Андрей оборудует на лоджии шкафы для хранения продуктов, будет назначен заместителем начальника Управления федеральной государственной службы Президента Российской Федерации и первый раз в составе делегации побывает во Франции.
1993 год навсегда ушел в прошлое, став страницей истории, а новый 1994-й только вступал в свои права. С наступлением утра жизнь пойдет своим чередом, не останавливаясь ни на минуту, дни побегут вереницей, мелькая как стеклышки в калейдоскопе. Нам бы остановиться на миг, посмотреть вокруг себя и понять, куда несет нас стремительное время. Но куда там! Спешим, зачастую не замечая, как проходим мимо чего-то очень важного для нас. Ясно лишь одно — идти вперед, не помня того, что было раньше, нельзя. Иначе мы будем совершать те же ошибки, что в прошлом совершали не только наши предшественники, но и мы сами.
notes
