Книга: Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова
Назад: ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Дальше: ВЫСШАЯ НАГРАДА ОТЕЧЕСТВА

АХ, ПАРИЖ, ПАРИЖ!

Летом 1969 года во Франции, в Ле-Бурже, открылся очередной международный аэрокосмический салон. В те годы наши конструкторы-оборонщики не были избалованы зарубежными поездками. Вот и Мажоров за двадцать четыре послевоенных года дважды выезжал за границу — один раз в ГДР на Лейпцигскую ярмарку, второй — в командировку в Северную Корею. Но эти поездки лишь с большой натяжкой можно было назвать заграничными. Помните шутливую присказку той поры: «Курица не птица, ГДР не заграница».
А тут вдруг раздался звонок из министерства, и Мажорову объявили: он включен в состав советской делегации, которая летит во Францию. Им предстояло участвовать в работе аэрокосмического салона. Приятная неожиданность, ничего не скажешь. Кто же не мечтал побывать в Париже!
Делегацию возглавлял министр авиационной промышленности Петр Дементьев. В ее состав входили авиаконструкторы, специалисты оборонной отрасли, космонавты.
Летели на самолете Ил-62. Осталась позади Белоруссия, Прибалтика, Дания, и вот уже под крылом Франция. Приземлились в Ле-Бурже. Сразу же после посадки, в аэропорту началась пресс-конференция. На вопросы журналистов отвечали министр Петр Дементьев и авиаконструктор Алексей Туполев. Он тогда занимался созданием «советского «Конкорда» — сверхзвукового пассажирского самолета Ту-144.
После пресс-конференции членов делегации разместили в парижских гостиницах. Мажорова, вместе с коллегой — оборонщиком Петром Фигуровским, определили в отель «Фронтенак». Это был хороший выбор — отель располагался неподалеку от Елисейских Полей и Триумфальной арки. Напротив входа в гостиницу размещалась редакция известного французского журнала «Пари матч».
Выйти в город они пока не могли, хотя и очень хотели. У них в кармане не было ни единого франка. Деньги, как обещали, должен был подвезти некий кассир из посольства. Кассир приехал только вечером, около двадцати одного часа, и вручил каждому по две тысячи франков.
Сумма, даже на их непосвященный взгляд, показалась весьма небольшой. Ведь номер, в котором предстояло жить, в сутки стоил более двухсот франков. Кассир успокоил: отель им оплатит посольство. В общем, гуляйте и ни в чем себе не отказывайте.
Утром в номер подали завтрак — омлет, булочка, немного масла и джема. Чашечка кофе.
В назначенный час к отелю подъехал автобус, и они отправились а Ле-Бурже. Уже в ту пору Париж был переполнен машинами.
«На многих улицах. — вспоминал Юрий Мажоров, — кстати, не очень широких, слева и справа стояли вплотную припаркованные машины. Оставался только узкий проезд посередине дороги. Если кому-то надо выехать из ряда стоящих машин, водитель с трудом выбирался из этого плотного строя. Теперь у нас в Москве все то лее. Наконец, мы догнали вожделенный Запад».
До аэродрома автобус ехал почти час. Салон был развернут в ангарах и на открытых площадках. Все ярко расцвечено флагами стран-участниц. Военные самолеты и вертолеты демонстрируются на отдельных участках от каждой страны. Транспортные, спортивные машины общегражданского назначения собраны все вместе. Рядом с центральным павильоном развернута выставка ракетной техники.
В павильонах в основном стенды с экспонатами различных стран. В советском павильоне военной техники нет. Мы «мирная» держава, поэтому выставлены только гражданские самолеты. В этот период в советской и зарубежной прессе много говорилось о «Конкорде» и Ту-144. Но на стенде СССР только макеты и фото нашей сверхзвуковой машины.
Широко были представлены аэробусы Англии и Франции.
У Юрия Мажорова, конечно, был свой интерес на этом салоне — ему хотелось побольше узнать о размещении на борту самолетов специальных антенн для средств радиоэлектронной борьбы. Однако здесь многого «разведать» не удалось. Каждый военный самолет обнесен по периметру оградкой, и внутрь этого ограждения не попадешь.
Отношение к советским специалистам было весьма настороженное. А получить информацию о зарубежных СВЧ-устройствах, особенно, использующих ферритовые материалы, было крайне необходимо.
У стенда фирмы «Грюндиг» Юрий Николаевич как раз и разглядел интересующие его устройства. Однако на просьбу ознакомиться с проспектом получил отказ. Мажоров понял свой просчет: он разговаривал с сотрудниками стенда через переводчика.
На следующий день поступил иначе. Немецкий язык он еще с горем пополам помнил, и потому начал разговор на родном языке «стендовиков». Сотрудник фирмы с удовольствием откликнулся, и охотно вручил Мажорову стопку проспектов и прайс-листов.
В заключение разговора «фирмач» спросил, откуда, мол, Юрий. Мажоров улыбнулся, предложил угадать. Немец сказал, что чувствует славянский акцент, и начал перечислять: чех, болгарин, поляк? Когда он дошел до югославов, Юрий Николаевич согласился. Кстати, ему тогда единственному удалось добыть хоть какие-то материалы по СВЧ-устройствам.
Увидел Мажоров в одном из павильонов и буксируемые ловушки для защиты самолетов от ракет как с тепловым, так и радиотехническим наведением. Вспомнился «Иван Грозный» и Неведомский с его предположением о ловушке. Впрочем, по возвращении домой из Парижа, Юрий Николаевич написал специальную работу по ловушкам и предложил создать их у нас.
Кроме посещения стендов различных стран, пожалуй, самым интересным были показательные полеты самолетов и вертолетов различных авиационных производителей. Свои машины «фирмачи» старались показать во всем блеске. Самолеты резко взмывали вверх после взлета, и пилот бросал их в пике, «крутил» различные фигуры высокого пилотажа.
Произвел впечатление истребитель с вертикальным взлетом. Тогда эти машины были в новинку, и поэтому странно и весьма необычно смотрелся самолет, зависающий над местом старта, потом делающий вращения вокруг своей оси и быстро набирающий горизонтальную скорость.
Однако Юрия Николаевича интересовал не только аэрокосмический салон, антенны, СВЧ, ферриты. Он хотел увидеть Париж. И потому, выкроив время, вместе с Фигуровским пошли побродить по городу. Перешли мост Инвалидов и вдоль Сены направились к виднеющейся вдали Эйфелевой башне. Вблизи башня производила сильное впечатление. Огромные металлические опоры образуют арки, сквозь которые идет дорога на Марсово поле.
Мажоров и Фигуровский поднялись на смотровую площадку. Незабываемое впечатление. Город как на ладони: видна Триумфальная арка, Лувр, манежи Всемирной выставки.
«Париж показался мне очень знакомым, — рассказывал позже Мажоров, — странно, показалось, что я уже здесь бывал. Чувствовали мы себя вполне свободно, никто за нами не следил, никому мы не были нужны, могли распоряжаться собой, как хотели.
Ходили пешком. Так лучше все удавалось разглядеть. Собор Парижской богоматери или Нотр-Дам-де-Пари, знаменитый Латинский квартал, и его книжный рынок. Множество киосков, где с особым удовольствием можно покопаться в огромном массиве разнообразной книжной продукции. Неподалеку сидят с мольбертами художники.
Побывали мы и на концерте органной музыки в соборе Нотр-Дам, посетили Лувр, увидели великую «Мону Лизу».
В Париже процветали театры стриптиза, явление для нас непонятное и недоступное. На Елисейских Полях располагался театр «Лидо». Рискуя навлечь на себя гнев начальства, тем не менее, мы посетили это заведение. Входной билет 50 франков. К нашему удивлению, ничего не пристойного мы там не увидели.
Зашли и в парижский кинотеатр. Как раз демонстрировался один из фильмов о Джеймсе Бонде. Но в зале зрителей было немного».
В один из вечеров советское посольство в Париже устроило прием в честь участников аэрокосмического салона.
Войдя с улицы, Мажоров и его коллеги попали в небольшой дворик. В центре находился небольшой фонтан, несколько деревьев, кусты роз. Прошли в вестибюль. Широкая лестница, покрытая ковровой дорожкой, вела на второй этаж. Там был зал приемов. Приглашенных собралось достаточно много.
Мажоров увидел столики, за ними буфетную стойку, на которой стояли блюда с сэндвичами, пирожными, фруктами.
Подошел официант, спросил: водку или виски. Конечно же, виски. Хотя, откровенно говоря, виски с содовой совсем не понравилось.
Стал разглядывать публику: французы в военной форме, французы в штатском. А вот и советские офицеры, и среди них наш прославленный воздушный ас, трижды Герой Советского Союза генерал Александр Покрышкин.
Мажоров не был лично знаком с ним, но во время войны не раз слышал по радио, как немцы истошно кричали в эфир: «Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!»
Обычно все переговоры по радио фашисты вели с помощью шифров, и только в трех случаях им разрешалось работать открытым текстом: когда через оборону прорывались наши танки, если где-то было нападение партизан, и третьим — был Покрышкин. Когда они засекали самолет аса, то не только пилоты в воздухе, но и операторы наземных станций вопили: «Ахтунг! Ахтунг!»
«Интересно, знает ли об этом сам Покрышкин?» — подумал Мажоров и решил подойти к Александру Ивановичу. Подошел, представился как полковник-радист и рассказал свою фронтовую историю. Судя по всему, сказанное Покрышкину понравилось, генерал широко улыбнулся и заметил, что ему говорили о подобном, но он впервые встречается с радистом, который слышал это сам. Покрышкин и Мажоров выпили за память тех, кто не вернулся с войны.
На следующий день после приема в посольстве они улетали домой. Мажорова позвали в передний салон самолета, где он приятно провел время в компании авиаконструктора Туполева и космонавтов Елисеева и Шаталова. Они пили коньяк и вспоминали Париж.
Назад: ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Дальше: ВЫСШАЯ НАГРАДА ОТЕЧЕСТВА