ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Академия связи в Ленинграде находилась на проспекте Бенуа. Главный корпус обнесен забором из металлических прутьев. Недалеко от входа в здание была установлена скульптурная композиция: Василий Иванович Чапаев на коне с шашкой наголо в вытянутой руке, окруженный бойцами. Среди них и знаменитая Анка-пулеметчица и ординарец Петька.

Приехавшие кандидаты шутили, мол, если не поступим, пойдем туда, куца указывает Чапаев. Ведь он тоже «академиев не кончал», а белых бивал.

Предоставив необходимые документы, Мажоров получил направление в академическое общежитие на улице Кирочной. Офицеров разместили в спортивном зале, поставив двухъярусные койки. В зале было около трехсот человек, и потому гул стоял, словно в пчелином улье. Соседом Юрия по койке оказался украинец с большими черными усами по фамилии Петрусь.

22 августа — первый экзамен по русскому языку и литературе. Сдав написанный текст сочинения и диктанта, все с нетерпением ждали результатов.

На следующий день офицеров собрали в большой аудитории. К трибуне вышел преподаватель и первой неожиданно назвал фамилию Мажорова.

— Товарищ старший лейтенант, встаньте!

Юрий почувствовал, как заколотилось от волнения сердце и мелькнула тревожная мысль: «Все, провалился». Но преподаватель сказал совсем обратное.

— Посмотрите на этого офицера, товарищи. Из всего потока он единственный, кто написал диктант и сочинение на пятерку. Молодец!

Откровенно говоря, подобного результата Юрий от себя не ожидал. И тем не менее он случился. Что ж, начало было неплохим. Однако впереди еще несколько экзаменов.

Математику и физику он всегда любил, и потому отличный результат по обоим экзаменам оказался вполне закономерным. А вот военная топография. Тут, как говорят, возможны были неожиданности. Экзамен принимал заядлый топограф, автор учебника полковник Захаров. На все теоретические вопросы Мажоров дал верные ответы, но предстояло провести практическое ориентирование на местности. Здесь Юрий оплошал, так как делал это впервые в жизни. Тем не менее Захаров вывел общую четверку.

Последний экзамен — иностранный язык. Мажоров выбрал немецкий. Он неплохо говорил по-немецки, однако совсем не знал грамматики. Такие понятия, как «герундий» или «перфект», представлял себе весьма смутно.

Взял билет. Там кроме текста, который предстояло перевести, следовало еще разобрать основные формы глаголов. Понял выход один, надо как-то хитрить, выкручиваться.

Экзамен принимала преподаватель Чудова. Мажоров, выйдя к столу, вежливо поздоровался и сказал, естественно, на немецком:

— Знаете, у вас очень любопытная фамилия. Очень не просто перевести ее на немецкий язык, но я попробую.

Преподавательница удивилась такому заходу и спросила:

— А вы где изучали немецкий язык?

— Знаете, специально изучать времени не было. Но воевал, после Победы служил в Германии. Вот и освоил в меру сил.

Чудова удовлетворенно кивала, потом стала расспрашивать Юрия, где воевал, в каких местах Германии бывал. И все это на немецком языке. Мажоров старался давать как можно более четкие и развернутые ответы. В середине разговора и вовсе расхрабрился, сказал, что увлекается поэзией Гейне и даже прочитал несколько строк из стихотворения поэта: «Auf die berge willich staigen…»

Чудакова растаяла, забыв про вопросы по грамматике, и оценила знания поклонника поэзии Гейне на «отлично».

По результатам экзаменов, которые были сданы на отлично, (за исключением топографии) старшего лейтенанта Мажорова зачислили в число слушателей Военной академии связи им. С.М. Буденного. Определили на радиолокационный факультет. Правда, тогда эта воинская специальность особенно не афишировалась, и потому факультет имел просто цифровое обозначение — «пятый». Готовили здесь инженеров по радиолокации. Это было не только важное, но и очень модное в те годы направление.

Радиолокация в нашей стране зародилась в середине 30-х годов XX столетия. В 1937 году был создан первый импульсный локатор, который смог бы сыграть важную роль в ходе Великой Отечественной войны. Это изобретение по достоинству оценил маршал Тухачевский, но его расстреляли как врага народа, и только после 1942 года, когда в Англии и в США развернулось массовое производство радиолокаторов, они стали появляться в нашей армии.

На первый курс зачислили немногим более ста человек. Руководил факультетом полковник Семилов, курсом — полковник Власенко. Мажоров попал в группу № 25 и быстро сошелся с однокурсниками Алексеем Смирновым и Сергеем Мякотиным. По-прежнему поддерживал отношения и с однополчанином Александром Плотниковым. Кстати, квартиру для проживания помог Юрию снять именно Плотников. Его знакомые жили на улице Большая Зеленина на Петроградской стороне. Там и поселился Мажоров. Платить за комнату приходилось 400 рублей при зарплате в 900. Так что почти половина денежного содержания старшего лейтенанта уходила на оплату жилья. И тем не менее он с радостью согласился. Немедленно написал жене, просил приехать. Вскоре Татьяна приехала, и начался их ленинградский период жизни.

Его супруга умела ладить с людьми. У нее установились хорошие отношения с хозяйкой квартиры — Идой Львовной, и быт стал постепенно налаживаться.

Что же касается занятий в академии, то они начинались в 9 часов утра и длились до 15 часов. Потом обед и библиотека. Здесь Юрий выбирал нужную учебную литературу и отправлялся домой. Занимался до полуночи. Жена старалась создать условия для успешной учебы. Такого графика он придерживался все годы обучения в академии. Впрочем, так поступали и остальные слушатели. Почти все они прошли войну, хватили лиха и теперь ценили возможность обрести твердые знания.

Много сил и времени забирала подготовка к парадам, которые проводились тогда два раза в год — в мае и в ноябре.

На первом курсе строевая муштра началась уже в конце сентября. Подготовка подходила к концу, когда обнаружилось, что шинели у первокурсников разные по оттенкам цвета, да и к тому же весьма поношенные. Что делать? Нашли оригинальный выход.

Участников парада-первокурсников построили в одну шеренгу. Офицеров второго и третьего курса, не участвующих в параде, выстроили напротив. Теперь слушатели первого курса должны были подобрать себе по росту и комплекции старшекурсника и поменяться с ним шинелью.

Мажоров, как шутят в народе, махнул не глядя свою старую шинель на «новяк» капитана Бориса Никольского. Интересно, что после окончания академии они вместе будут служить в одном институте и даже жить в одной квартире на улице Песчаной в Москве. Вот как по плечу пришлась Юрию шинель Никольского.

Репетиция к парадам проходила на набережной Невы, неподалеку от домика Петра Великого. На всю эту суету с высоких своих постаментов смотрели египетские сфинксы.

За годы войны офицеры заметно отвыкли от муштры. И видимо, чтобы подтянуть их строевую подготовку, в академии постоянно шли занятия на плацу. Строевой шаг, бесконечные «подходы к начальнику» и отходы от него, приемы владения винтовкой и карабином. Инженеры-связисты неистово отрабатывали приемы владения шашкой: извлечение из ножен, вкладывание ее обратно в ножны. Сколько часов дорогого учебного времени было убито на это.

На парадах слушатели академии связи ходили непременно с шашкой. При подходе к трибуне извлекали ее из ножен, клали на правое плечо, и так маршировали. Пройдя трибуну, по команде вкладывали шашки в ножны. От них строго требовали, чтобы звук от вкладываемых шашек раздавался одновременно и четко.

Каждое утро накануне занятий в академии проходил утренний осмотр. Начальник курса или старшина придирчиво осматривали подчиненных: белоснежный ли подворотничок, отглажены ли брюки и китель, блестят ли сапоги.

Донимал и пуговичный фетишизм. Пуговицы латунные, они блестят, если их чистить хоть раз в неделю, но требовали драить каждый день. Юрию это так надоело, что он однажды покрыл их защитным бесцветным лаком. Уловка не была замечена. И Мажоров перестал обращать внимание на пуговицы. Подвела сырая ленинградская погода. Недели через две-три ободок пуговиц покрылся зеленоватым налетом окиси, хотя они по-прежнему блестели.

На очередном утреннем осмотре Мажоров гордо выпятил грудь, пока не увидел округлившиеся глаза полковника Власенко:

— Это что такое? — заорал начальник курса. Пришлось срочно перешивать злосчастные пуговицы.

Однако и строевая подготовка и строгие утренние осмотры были лишь фоном для главного, основного дела в их жизни — обучения и освоения воинской профессии.

Доцент Крунчак, веселый, жизнерадостный человек, преподавал им начертательную геометрию. Курс высшей математики читал генерал Ладон. Слушатели нередко шутили между собой: «Черт боится ладана, а слушатель Ладона». Это был человек с тонким чувством юмора. Впрочем, и преподаватели его кафедры подобрались под стать своему шефу.

Как-то преподаватель объяснял их группе правило Лопиталя. Капитан Аулов настолько впечатлялся этим правилом, что восторженно спросил: «Скажите, правило Лопиталя помогает во всех случаях?!»

Преподаватель снял очки и, насмешливо глядя на Дулова, сказал: «Это правило сильно, но вот при поносе, увы, не помогает!» В зале раздался гомерический хохот.

Курс химии и источников слушатели изучали под руководством генерала Окатова. Физике их обучал профессор Наследов, а историю военного искусства — полковник Гусаков. Говоря о полководцах, потерпевших поражение, он любил ввернуть весьма оригинальные оценки. «У него пищеварение господствовало над мышлением», — говорил преподаватель.

Начиная с третьего курса лекции, как правило, были посвящены военным специальным дисциплинам. Курс электродинамики читал подполковник Григорий Кисунко. Через много лет Мажоров встретится с Кисунко. Тот будет уже генерал-лейтенантом, руководителем крупного оборонного предприятия, занимающегося разработкой систем противоракетной обороны.

Полковник Леопольд Меерович вел курс импульсной техники. Дело свое знал, написал толковый учебник. У Леопольда Ароновича была слабость: он очень не любил Массачусетский технологический институт США. Этим пользовались слушатели в критические моменты, когда Меерович начинал свой пристрастный опрос, который называл высоконаучно «коллоквиумом». Кто-нибудь из потенциальных «незнаек» подбрасывал коварный вопрос: «А правда, что вопросы импульсной техники в работах Массачусетского технологического института разработаны лучше, чем у нас?»

Леопольд вскидывал голову, обводил всех горячим, возмущенным взглядом и начинал речь о том, что эти вопросы теоретически лучше всего разработаны в СССР и он, Меерович, имеет к этому самое непосредственное отношение.

«Чего стоит Массачусетский институт, если они не смогли решить даже задачи аналитического расчета такого устройства, как блокинг-генератор? А мы смогли!» — патетически восклицал он.

Однако жизнь состояла не только из сопромата, физики, электродинамики и методики Леопольда Мееровича. Она была разнообразнее, интереснее, содержательнее. В семье Мажоровых в 1950 году родился первенец, мальчик, которого назвали Валерием. В тот день, когда Юрий получил известие о рождении сына, ему предстояло сдать экзамен по теоретической механике. Накануне он провел бессонную ночь, в пять утра побежал в роддом, а в 9.30 родился Валерик. Возбужденный, он поехал в академию, пришел на экзамен. Подготовился Юрий хорошо и особенно не волновался. Да и мысли его были о другом, о сыне. Он ответил и протянул доценту Шавалову листок с решением задачи, и тут же услышал радостное восклицание: «Ага, ошибочка!» Шавалов потирал руки: «Смотрите, — сказал он, — вместо диаметра вы поставили в решение радиус!»

Мажоров внимательно прочел еще раз решение. «Я не вижу тут ошибки. Это скорее описка». Но доцент не согласился с мнением Юрия и поставил не пятерку, а четверку. Она осталась в его дипломе единственной. Все остальное он сдал на «отлично». Так он не получил золотую медаль. Зато эта оценка навсегда, как память о рождении сына.

В период обучения в академии Юрий увлекался телевизионной техникой. Он интересовался этим еще до войны, в техникуме, а теперь, когда в Ленинграде возобновились экспериментальные передачи телевидения, старая любовь, что называется, вспыхнула вновь. Тогда же появился первый советский телевизор КВН-49. Нечто подобное решил сделать и Мажоров.

Он набросал принципиальную схему будущего телевизионного приемника. За основу взял схему КВН, максимально упростив ее. Возник первый вопрос: где взять детали? В магазинах в ту пору не было ничего, кроме довольно дорогих радиоламп по цене в 13 рублей (!).

По воскресеньям, на берегу Обводного канала, собиралась толкучка, где можно было приобрести некоторые радиодетали. Там Юрий и купил кинескоп, производства 1940 года, марки ЛК-215, и еще кое-какие детали. Все это обошлось в солидную сумму более 100 рублей.

По вечерам в воскресенье стал собирать телевизор. В конце октября 1951 года в кинескопе, наконец, появилась развертка. Теперь надо было принять телевизионный сигнал. Но Мажоровы жили на первом этаже, и окно выходило в ленинградский двор-колодец. Значит, на крыше следовало установить антенну. Установил. Сориентировал на телецентр.

Передачи, транслируемые с телецентра, проводились три раза в неделю по несколько часов. Вскоре Юрию удалось принять слабый сигнал, но тут закончилось время передачи. Пришлось отложить телесеанс до воскресенья.

Утром в воскресенье, не успел он включить рукотворный телевизор, как «в гости» заявилась соседка. Сказала, что пришла посмотреть на «чудо». Напрасно Юрий старался объяснить, что он только настраивает приемник, соседка не собиралась уходить. К ней присоединилась жена с маленьким Валериком. Пришлось показывать «кино». Изображение было нечетким, но все сразу догадались, что телецентр демонстрировал кинофильм «Ленин в Октябре».

В другие дни Юрий отстроил контура, и телевизор заработал значительно лучше. Теперь на «чудо» приходили посмотреть жильцы со всего дома. Телевизор работал до окончания Мажоровым академии и радовал весь дом телепередачами.