При подготовке к изданию своей книги «Операция “Турнир”» автор изучал ряд статей и даже объемные книги об этом «деле». Анализируя их, я опирался на личный опыт работы в качестве «московского агента» канадской спецслужбы.

Почему интерес автора был именно к этому «делу»? У него была рабочая гипотеза, точнее — часть ее. Он пытался взглянуть на это «дело» как на операцию по дезинформации западных держав о реалиях ядерной мощи Советского Союза.

В начале 60-х годов наша страна в научно-техническом отношении проигрывала Западу. Требовалась дерзкая и убедительная акция по дезинформации противника. Советской стороне нужно было выиграть время для перевооружения армии на межконтинентальные баллистические ракеты.

Ведь наши ракеты в системе ПВО страны не могли сбить У-2 — американский высотный самолет-разведчик, который не один год безнаказанно летал над Союзом. И только в мае 1960 года шпионская акция была пресечена, а захват пилота Гарри Пауэрса в плен стал сенсацией и яблоком раздора между СССР и США.

После этого, к началу Карибского кризиса, до которого оставалось менее двух лет, советская сторона не могла развернуть в полную меру свой «ракетно-ядерный щит». Технически не могла. Вот представляется: Пеньковский действительно спас мир от ядерной войны, но не как шпион в пользу Запада, а как двойной агент-дезинформатор.

Что натолкнуло на эту мысль? Слишком хорошие его разведывательные возможности по доступу к сверхсекретной информации, казалось бы, стратегического значения. Сотруднику ГРУ, работающему «под крышей», они не доступны. Задания, которые ему ставились Западом (и выполнялись им), затрагивали такие секреты, что и дюжина Пеньковских не могла бы их осветить. Каждая информация, тем более документальная, — это секреты высшей важности, к которым доступ имеют единицы. Были ли у Пеньковского такие возможности в спецбиблиотеках либо среди его связей?

Правило работы с агентом гласит: сомневаться в возможностях источника информации, которые являются одним из признаков подставы. И в самом ЦРУ считали, что уж все у Пеньковского шло гладко. Сомнения автора в отношении «дела» еще более усилились после выступления по телевидению Владимира Семичастного, возглавлявшего КГБ в те времена. Имея подозрения в отношении Пеньковского, КГБ почему-то оставил его в покое чуть ли не на целый год.

Еще больше убедили в вероятности существования версии автора исследования серьезного знатока шпионских дел Филиппа Найтли, ставшего известным у нас после опубликования биографии Кима Филби. Именно ему (Найтли) супершпион-разведчик в пользу СССР в 30—60-х годах доверил свою тайную судьбу.

Когда планы превентивного ядерного удара уже созрели у американцев, спасти мир и Советский Союз могли только адекватные меры с советской стороны. Информация, а точнее дезинформация Пеньковского, должна была стать частью такой задумки Кремля по предотвращению третьей мировой войны. Другой частью было появление советских ракет на Кубе. «Помощь» Пеньковского в «обнаружении» ракетных позиций на Острове свободы только придала вес его дезинформационным действиям в работе с СИС и ЦРУ

По ведь операция «Анадырь» — это скрытные действия по завозу ракет на Кубу. Вспомните пожелание Хрущева: «Поставить Америку перед фактом появления ракет на Кубе!» «Супершпион» Пеньковский с его-то разведвозможностями об операции «Анадырь» своим кураторам из западных разведок не сообщил?!

В «Энциклопедии шпионажа» раскрываются обстоятельства появления на Западе книги «Записки Пеньковского». Уже тогда было легко причислить этот опус к публикациям с окраской «черной пропаганды». Цель ЦРУ была шокировать Запад агрессивными замыслами советской стороны. Конечно, в книге был затронут вопрос противостояния между Востоком и Западом. «Энциклопедия» так повествует о «ракетной теме»: «Есть там и строки Пеньковского («подредактированные» в ЦРУ. — Примеч. авт.), посвященные так называемому ракетному отставанию». И далее приводятся соображения, якобы высказанные Пеньковским:

«Хрущев часто хвастается советскими ракетами и всячески пропагандирует их. Зачатую новая модель еще только находится в стадии испытания (которые, кстати, могут завершится неудачей), а он уже тут как тут и кричит на весь мир о новом “достижении” советского военного ракетостроения!

Общее стремление Хрущева и Политбюро ЦК заключается в том, чтобы любыми способами неустанно демонстрировать всем советское превосходство в ядерной области: запуском новых спутников, проведением очередных ядерных взрывов и так далее».

Вот таким образом Пеньковский — двойной агент «убаюкивал подозрения Запада», как отмечал британский контрразведчик Питер Райт, в отношении «ракетного отставания советской стороны» на тот период.

Есть и другой аргумент в части возможностей Пеньковского. Англичане знали, что Пеньковского подозревают в КГБ. Однако для СИС работа с ним была единственным оправданием в серии провалов на фронте разведывательной борьбы с СССР. Доведя до ареста своего агента Пеньковского, СИС, да и ЦРУ подтвердили версию о значимости своих разведок в политических делах Великобритании и США. «Честь мундира» — не это ли было использовано в основе советской акции по дезинформации противника?

Упреки в адрес связника Пеньковского, бизнесмена Винна, несостоятельны. Их встречи не носили конспиративного характера: виделись они открыто, в людных местах — у памятников Маяковскому и Карлу Марксу, у подъезда гостиницы «Пекин». Автору, проработавшему около двадцати лет «под крышей» Внешторга, это понятно. Он проводил десятки встреч со многими иностранцами, в том числе и с носителями секретной информации, в Союзе и за рубежом. И только в крайнем случае стал бы использовать тайники в чужой стране, имея хорошо легендированные контакты по линии Внешторга. У Пеньковского такие контакты были по линии ГК КИПР.

Многое говорит о том, что Пеньковский сознательно вывел спецслужбы Запада на тайники и свои моментальные встречи. Эти операции по связи «нужны» были нашей госбезопасности для легализации факта его работы в качестве агента с западными спецслужбами и документального подтверждения характера передаваемой якобы секретной информации. Газетная шумиха, суд и приговор только подтвердили блеф о достоверности всех передаваемых Пеньковским на Запад сведений.

«В отличие от фигурантов других операций советской разведки, когда использовались игры с дезинформацией, Олег Пеньковский не появится через сорок и более лет в ореоле героя своей Родины. Разве что в мемуарах участников этой операции…» — такой пессимистической нотой заканчивалась небольшая глава о Пеньковском в книге автора «Операция “Турнир”».

Еще одна загвоздка в «деле». Она не дает покоя автору и по сей день. Еще в Англии мой коллега по НТР пригласил меня на кружку пива. Повод был, нам обоим присвоили очередное воинское звание: ему — капитана, а мне — капитан-лейтенанта.

Я спросил коллегу о возможной встрече с руководителем НТР в Лондоне. И вот какой ответ я получил:

— Сейчас руководству всей пашей «точки» не до тебя и до всех нас. В городе проводится какая-то серьезная операция… В гостинице проходят встречи с кем-то из спецслужбы англичан…

Расспрашивать было не в обычаях разведчиков. Но этот момент и через десятки лет беспокоит меня: а не были это встречи Пеньковского с «коллегами» из СИС и ЦРУ? И возможно, резидентура участвовала в их обеспечении. По времени все совпадает: и моя беседа с коллегой за кружкой пива, и работа Пеньковского с западными спецслужбами… Совпадение? Ответа нет. Может быть, ответ в архивах? Но в годы правления Хрущева из архивов КГБ исчезло множество дел или была ревизия их содержания. Кто знает…

Ранее уже было упомянуто о Бюро по дезинформации, действовавшем в 20-х годах. Тогда документальные следы многих острых акций тайного влияния в оперативных делах фактически отсутствовали. Таково было правило работы тех лет в органах госбезопасности с операциями по дезинформации. А «дело Пеньковского» несомненно имеет более широкий масштаб, чем рядовая акция только органов госбезопасности. Тем более что последствия ее актуальны и по сей день.

Но вот еще один парадокс. Высшее руководство страны всегда очень заботилось о «лице государства» на фоне всего мира, в любых областях, начиная со спорта и балета. Но тогда почему оно позволило, чтобы в процессе разоблачения и суда над Пеньковским был вылит «на голову страны» огромный ушат грязи — шпион среди нас? Да еще и с выходом на верхи! Почему? Ведь к имиджу у государства отношение было весьма болезненным.

Как бы ни осторожен был автор в оценках действий советской стороны в отношении Пеньковского, но время диктовало свою логику в развитии событий. Представляется, что Пеньковский, пройдя все круги ада в образе предателя — разоблачение, суд и приговор, — мог быть действительно расстрелян, чтобы скрыть лет на пятьдесят далекоидущую акцию в отношениях СССР с США. Если, конечно, Пеньковский был все же предателем, но на определенном этапе, будучи разоблачен, стал сотрудничать с органами госбезопасности.

Итак, в 1997 году рукопись книги «Операция “Турнир”» с главой о Пеньковском была опубликована и зажила самостоятельной жизнью. Конечно, с ней ознакомились компетентные люди из Пресс-бюро службы разведки и с их подачи — в самой штаб-квартире разведки. Были незначительные замечания, но только не в отношении главы «Пеньковский». Даже намеком никто не подверг сомнению гипотезу о его участии в важной государственной акции.

Что говорить, такой подход именно к этой главе автора как бы окрылил. Представлялось: возможно, автор стоит на верном пути и находится в нескольких шагах от раскрытия одной из загадок борьбы на «тайном фронте» в XX столетии.

А так как не в характере автора было сидеть сложа руки, то он стал искать пути «публичного» изложения своей версии, в первую очередь среди профессионалов — специалистов по тайным операциям. И не прошло и полугода, как случай представился.

Готовилась практическая конференция по истории операций тайного влияния, и один из последних пунктов в перечне тем гласил: «Реалии и мифы акций». Такая тема была равносильна бальзаму на душу автора, и он ее «застолбил». Более того, пошел дальше: в своем выступлении во главу угла поставил мастерство разведывательных операций, обобщив открытые материалы по нескольким значимым акциям тайного влияния.

Вот как автор вспоминает свое вступление на конференции:

«Мое 20-минутное выступление на фоне анализа пяти операций легализовало версию с “делом Пеньковского”. Результат? Ни да ни нет. Правда, я тешил себя надеждой, что сказанное мною требует осмысления. Но оппоненты так и не появились, хотя интерес к постановке проблемы был.

Лишь однажды, в перерыве, ко мне подошел ветеран разведки и выразил кое в чем сомнение:

— Вы рискованно перебрасываете мостик между операцией “Снег” и “делом Пеньковского”.

— В чем же риск? — попытался уточнить я, рассчитывая слышать веские аргументы.

— Ну, во-первых, операции “Снег”, как таковой, не было…

Я терпеливо слушал. “Терпеливо” — потому что не было оснований не доверять одному из патриархов советской разведки — генерал-лейтенанту Павлову, человеку весьма авторитетному в наших специфических делах. Но были и другие причины, и я прервал собеседника.

— Значит, генерал Павлов сознательно вводит в заблуждение всех нас… и общественность, на него это не похоже. Не правда ли?

Собеседник мягко возразил:

— Но как мог Павлов беседовать о столь важном деле, если даже не знал английского?

— Ну а если он ему не был нужен? — возразил я.

— Как так? — удивился коллега на два воинских звания выше, чем я — капитан первого ранга.

— Павлов шел наверняка к нашему человеку — ценному источнику, а не к сочувствующему нам американцу, как говорится в книге Виталия Павлова “Операция “Снег”… Либо вообще к русскому, внедренному в США еще с 20-х годов… Например, на волне эмиграции через Дальний Восток, как это сделал герой фильма “Семнадцать мгновений весны”… — убежденно говорил я.

— Но мы не подтверждаем факта нашего участия в подготовке меморандума американцев в адрес японцев! — настаивал коллега, явно давя на меня своим ветеранским авторитетом.

Я развел руками, давая понять, что в этой ситуации нужно было бы отделить “мух” от “котлет” — политику от реалий. Мы явно понимали друг друга, но оба не хотели подвергать сомнению и тем более опровергать официальную точку зрения на операцию “Снег”.

Точка зрения была высказана уже в “капитализируемой” России, и после событий 90-х годов шло очередное одностороннее “братание” с американцами. А подоплека всего этого была в том, что акция в определенной степени сыграла роль в ускорении трагедии Пёрл-Харбора — это в отношении американцев. И именно этот печальный факт сыграл решающую роль в создании условий для отказа японцев открыть дальневосточный фронт — это в отношении советской стороны.

А пока я возразил.

— Хорошо, — пошел я на компромисс, — операция “Снег” не имела места… по названию. В этом вы правы: название ее Павлов придумал, лишь когда готовил рукопись своей книги. Но в чем риск в отношении “дела Пеньковского”?

И тут коллега обезоруживающе просто изрек:

— Раз не было операции “Снег”, значит, и “дела” с нашей точки зрения не было. Предатель или не предатель — это домыслы…

Собеседник меня достал своей логикой, прямой, как телеграфный столб, который гудит, но никакой информации не передает. И я начал чуть-чуть “закипать”.

— Из политических соображений наша сторона — служба и страна в целом — изложенные Павловым факты отрицает. Может быть, и в случае… с “делом” что-то от политики. В основе раскрытия этой акции сверх важного стратегического звучания лежит нежелание признаваться в таком явлении, как блеф на многих уровнях: партии, власти, спецслужбы… Как выдумаете?

Коллега даже руки поднял в знак протеста, но я был неумолим и продолжал:

— …может быть, парня расстреляли… для большего придания веса делу?

Так, еще в год выхода моей книги я пытался привнести в души моих коллег смятение. А ведь это были сотрудники элитного подразделения разведки — службы тайных операций. В моем выступлении “дело”, казалось бы, стояло обособленно, но все же было в одном ряду такими операциями, как “Заговор послов”, “Трест”, “Снег”, “Монастырь” и одной операцией из 60—70-х годов — “Турнир”.

…Чтобы выстроить логическую цепочку в рассуждениях автора, он выступил не просто по «делу», а провел краткий сравнительный анализ шести указанных операций. Причем по критериям: предвидение и упреждение замыслов противника с последующим противодействием ему с целью дезорганизации его работы против советской стороны.

В этой цепочке умозаключений «дело Пеньковского» выглядело уже в ином свете. Однако чтобы понять, в чем была суть версии с ее аргументами и доказательствами, следует ознакомиться с анализом по всем шести акциям — ярко выраженными примерами мастерства советской внешней разведки.

Может показаться, что следующий раздел главы похож на всплеск «эмоций» по «делу Пеньковского». Правда, по широкому спектру вопросов. Делается попытка опираться в оценках на факты с точки зрения, как говорят в криминалистике, «достаточности доказательной базы». В этих рассуждениях имеются посылки, которые в дальнейшем будут осмыслены с помощью, как писал Юлиан Семенов в одной из своих книг, «железной логики шахматного игрока».

По крайней мере, так это далее будет представлено.