Книга: КГБ. Последний аргумент
Назад: СЕМИНАР ЧЕТВЕРТЫЙ Руководитель полковник Главного разведывательного управления Генштаба (военная разведка) Ловчиков В.Д.
Дальше: СЕМИНАР ШЕСТОЙ Руководитель генерал-майор Кудрявцев В.Д.

СЕМИНАР ПЯТЫЙ Руководитель генерал-майор Козлов Л.И.

Перед началом очередного семинара молодые офицеры — слушатели курсов, до конца не отдавая себе отчёта в важности затронутой темы, стали обсуждать вопрос о подборе агентов для успешной реализации САВРО. Пришли к выводу, что если объект оперативной разработки — филателист или нумизмат, то, понятное дело, ему надо подставить агента из среды коллекционеров. Если — гомосексуалист, логично, что и агент должен быть приверженцем нетрадиционной любви, или хотя бы на первом этапе разработки сделать вид, что им является. Ну а если объект склонен к поеданию себе подобных, тогда как? Кого подставлять в этом случае?! На этом спор зашёл в тупик. И офицеры поручили старосте группы Казаченко, который, по их мнению, пользовался особым расположением Козлова, поставить вопрос перед ним—пусть генерал разрешит их сомнения. Олег не привык плутать в лабиринтах дипломатического протокола и на ближайшем семинаре рубанул сплеча:
— У меня, товарищ генерал-майор, один вопрос. — Казаченко встал из-за стола, застегивая пиджак на все пуговицы.
— Отвечаю на любой!
— Были ли когда-нибудь людоеды в агентурном аппарате Комитета?
— Эк вас, Олег Юрьевич, занесло! Людоеды... Слово-то какое! Могли бы и поэлегантнее выразиться... Сказали бы — каннибалы... Конечно, это — те же помидоры, только вид сбоку... И всё-таки, слух меньше режет!
Заметив растерянность во взгляде Казаченко, генерал рассмеялся.
— Не уверен, что кто-то из наших ведомственных ученых, остепененных кандидатскими и докторскими званиями, занимался анализом качественного состава агентурного аппарата Комитета, но одно могу утверждать твёрдо—инопланетян среди агентов КГБ не было никогда! А каннибалы? Да, чуть было не затесался один, но, видно, не судьба. Впрочем, ознакомитесь вот с этим — получите ответ...
С этими словами Козлов вручил Казаченко «Информационный бюллетень КГБ СССР».
— Это — исследование некоего Сергея Владимирова. Разумеется, это — псевдоним, под которым работает мой добрый приятель и коллега из внешней разведки. Под «крышей» журналиста «Известий» он проработал во Франции и в сопредельных странах более десяти лет, у него были надежные источники информации в тамошних околоправительственных кругах, так что верить ему можно. Брошюра отпечатана в типографии Комитета и рекомендована слушателям Краснознаменного института в качестве учебного пособия... Но суть не в этом. Казус, о котором идет речь, хотя и случился не вчера, но актуальности своей не потеряет и послезавтра. В общем, весьма поучительный сюжет, и не только в том, что касается подставы. С нею как раз там всё в порядке... Ознакомитесь, а потом я дам свой комментарий, а может, и добавлю кое-что... Устно...

СКАЛЬПЫ ДЛЯ СЫНА ИМПЕРАТОРА
Ищите агентессу!

Полковник Куприянов Гелий Иванович, глава парижской резидентуры КГБ, плохо спал третью ночь кряду. И было из-за чего! Его суперагентесса «Берта», в миру Дорис Циммерман, несмотря на договоренность, не выходила на связь. Не появлялась она и в посольстве ГДР, где работала секретарем-референтом посла.
С тех пор как сорвалась обусловившая явка, Куприянов стал дотошным читателем всех парижских газет, вернее, рубрики «Происшествия», где надеялся отыскать хотя бы намек на исчезновение своей секретной помощницы. Тщетно! Результатов не дали и звонки в парижские клиники и морги. Верилось с трудом, чтобы обслуживающий персонал не обратил внимания на молодую женщину с внешностью фотомодели, попади она к ним даже основательно изувеченной...
Мысль о том, что Дорис могла переметнуться в стан противника, — сбежать в сопредельную с Францией страну или в США, — Куприянов отметал с порога. Ей ли, дочери заместителя министра иностранных дел ГДР и проректора Берлинского университета, то есть представителей хоть и социалистического, но всё-таки истеблишмента, искать долю лучше нынешней?! В памяти всплыли целые абзацы из личного дела агента КГБ СССР «Берты».
...В конце 1960-х годов в поле зрения тогда ещё майора Куприянова, куратора Московского института международных отношений, Циммерман попала из-за участия в сексуальных оргиях, которые устраивали в общежитии студенты-африканцы. На основании информации, полученной от агентов из числа преподавателей и студентов, Куприянов завёл досье, предполагая со временем сделать из Дорис «Мату Хари московского розлива». В частности, источники отмечали:
«Дорис Циммерман располагает широчайшим кругом знакомств в различных иностранных землячествах, чьи представители обучаются в престижных вузах столицы. С ними она легко и органично находит и поддерживает контакты. Вместе с тем, в ней оптимальное сочетание контактности и закрытости, что свидетельствует о её даре соблюдать конспирацию. Обладает прекрасной памятью всех видов, помнит случайно сказанные кем-то слова, эмоциональные нюансы состояний её знакомых и друзей в тех или иных жизненных ситуациях».
«За время обучения в институте изучила и свободно владеет русским, английским и французским языками».
«Умеет сопереживать, но может быть бесстрастной, даже жестокой, когда нужно наступить на “горло " собственным эмоциям».
«Великолепная актриса, в зависимости от складывающейся ситуации может произвести любое впечатление. Внешне эффектна и сексапильна, привлекает внимание и пользуется безусловным успехом у мужчин всех возрастов, социальных групп и рас».
«Пристрастия к спиртным напиткам, табакокурению и наркотикам не имеет. Вместе с тем Циммерман неразборчива в установлении сексуальных контактов с мужчинами, в основном, с выходцами из африканских стран».
На третьем курсе немку угораздило влюбиться в столичного плейбоя Стаса Тургенева. Он учился на одном с ней курсе, но за непосещаемость был отчислен из института.
Бездельник и выпивоха с внешностью голливудского актера и манерами аристократа Тургенев вел беспорядочную жизнь альфонса-сердцееда, мечтая с помощью иностранной суженой перебраться на постоянное жительство куда-нибудь подальше от Союза. Желательно в страну со свободно конвертируемой валютой. Впрочем, его устраивала и ГДР, где отпрыски партийной и научной элиты жили припеваючи. Заявив друзьям: «пока нет арфы—возьму бубен», Стас с готовностью откликнулся на предложение Дорис снять квартиру для совместного проживания.
Кто был близко знаком с Циммерман, ничего необычного в её поступке не усмотрел. Красивая и женственная Дорис, вместе с тем, была решительной и волевой девушкой, привыкшей единолично принимать решения и добиваться намеченной цели. Натура страстная, она могла быть и рассудочно-рациональной.
«Зачем зря время терять,—пояснила она подругам, — если рано или поздно нам со Стасом всё равно придётся оказаться в одной постели? Так уж лучше раньше!»
Вскоре Циммерман забеременела, а Тургенев из-за неопределенности даты отъезда в ГДР всё неистовее стал прикладываться к бутылке. Денег, ссужаемых родителями Дорис, перестало хватать, и Стас решил «срубить деньжат» на перевозке наркотиков, приспособив для этого «Трабандт» сожительницы. Тактическая ошибка! Иномарка своим видом привлекла внимание гаишников, и они из общечеловеческого любопытства жезлом пригласили сделать остановку. Какое там! Если бы у Тургенева рыльце не было в пушку — в багажнике лежали два мешка конопли, — он бы, конечно, остановился. Но тут, опасаясь досмотра, нажал на педаль газа, не справился с управлением и рухнул с виадука на железнодорожное полотно. Разбился насмерть, оставив решение всех проблем своей благоверной. Не мудрствуя лукаво, следователи предъявили обвинение Дорис. Да-да, в транспортировке двух мешков конопли с целью их сбыта—машина-то оформлена на неё, а с мертвого, ну, какой спрос! В институт стали приходить повестки с требованием обязать студентку Циммерман явиться туда-то и в такое-то время.
Куприянов понял, что его час пробил: для вербовки появилась подходящая основа — он выступит в роли спасителя женщины, защитит её от косности правоохранителей в погонах, а жестом её доброй воли станет подписка о добровольном секретном сотрудничестве. Так предполагал Гелий Иванович, но вдруг возникли сложности ведомственного толка. Оказалось, отец и мать Дорис состоят в агентурном аппарате и находятся на личной связи у начальника Главного управления разведки (ТУР) легендарного Маркуса Вольфа!
Но вскоре препятствия для вступления Дорис в тайный Орден сексотов КГБ были устранены. Вольф шифртелеграммой сообщил, что ничего против её работы в пользу СССР не имеет, да и, вообще, путь, который предстояло пройти ему, теперь должны одолеть его русские коллеги. В переводе на общедоступный язык это означало, что он тоже имел виды на Дорис — собирался её завербовать, — но теперь этот коп выпал его русским коллегам. В общем, благословение Маркуса Вольфа, а затем и председателя КГБ Андропова было получено.
В ходе вербовочной беседы будущая «Берта» поставила одно условие: она согласна поддерживать агентурные отношения только с генноссе Куприяновым. А всё потому, что он не только спас её от судебного преследования, но и помог втайне от всех избавиться от нежелательною плода во чреве!
Выслушав условие, присутствовавший на явке генерал из Первого шавка КГБ (внешняя разведка) хитро подмигнул Гелию Ивановичу, дескать, не ты ли подсказал немке, какие требования выдвинуть, прежде чем давать согласие на сотрудничество?
Ларчик открывался просто: ввиду предстоящего выезда агентессы за рубеж за ней автоматически должен был бы последовать и Куприянов.
«Ну и ловкач же этот майор! Смекнул, что может одним выстрелом убить двух зайцев: приобрести закордонного источника и выехать за государственный счёт в «окопы холодной войны», — как минимум, в ГДР. А если «Берта» получит назначение в посольство в какой-нибудь западноевропейской стране, то и дальше! Стоп, а не поддерживает ли этот майор, помимо оперативных, ещё и сексуальные контакты с этой красоткой, уж больно хороша деваха?!»
Чего греха таить, ещё и не такие крамольные мысли посещали головы представителей директивных подразделений Комитета, когда они из сановных кабинетов выпадали на оперативную стезю.
Разумеется, за границу Гелий Иванович с «Бертой» по окончании ею института не поехал — она была принята на связь сотрудниками Главного управления разведки ГДР. Однако Господин Случай, этот бескорыстный покровитель всех шпионов и контрразведчиков, через много лет снова свёл Куприянова с Дорис Циммерман. Во Франции. Там они оказались по воле своих спецслужб. И вновь Маркус Вольф и Юрий Владимирович санкционировали их взаимодействие...
* * *
Куприянов вышел на балкон виллы и задумчиво раскурил очередную сигарету.
«Чтобы найти ключ к разгадке исчезновения «Берты», надо постараться конструктивно оценить сложившуюся ситуацию. Итак, агентесса не погибла в автокатастрофе и не стала случайной жертвой уличных грабителей. Значит, к её исчезновению могут быть причастны люди из её окружения. Сотрудники посольства исключаются, а внеслужебных связей, кроме моих объектов, агентесса не имела. По кому она в последнее время работала? Их трос: турецкий военный атташе, пакующий чемоданы, чтобы убыть на работу в Москву. Контрразведчик Винсент дель Веккьи, сотрудник Управления по охране территории Франции (УОТФ), играющий роль богатого итальянского рантье, якобы со скуки прибывший в Париж, хотя и ежу понятно, что он — такой же «охотник за головами» — вербовщик, — как я. И, наконец, Антуан Жан Бедель Бокасса, любимый сын самодержца Центральноафриканской империи Бокассы I.
Все они — мои потенциальные кандидаты на вербовку. Надо быть идиотом, чтобы, имея такую сексапильную и умную агентессу, как «Берта», не подставить се этим трём сладкоежкам. И подстава осуществлена блестяще! В разнос время, в разных местах все трос клюнули на нес и инициативно войти в контакт с нею, знакомства развивались успешно, правда, с ускорением разной степени. Может ли итальянец иметь отношение к пропаже «Берты»? Вряд ли. Он — профи, у него менталитет шахматиста или преферансиста, но никак не киллера. Ну, предположим, «Берта» допустила промах, расшифровала себя перед дель Веккьи, и он понял, что она пытается обольстить его, выполняя чье-то задание. Что с того? Для него всё это — игра. Сегодня сто обольщают с целью компрометации или подготовки к вербовке, а завтра он с помощью такой же куколки, как Дорис, будет сам склонять кого-нибудь к сотрудничеству. Нет-нет, итальянца можно смело сбросить со счетов!
А Бокасса-младший? Этот простофиля, черный морж-увалень? Его тоже можно, нет — нужно! — исключить из списка посягателей на жизнь «Берты». Во-первых, у него к ней любовь, любовь и ещё раз любовь. Зачем ему уничтожать свою возлюбленную? Абсурд! Во-вторых, не он ли выполнил мою просьбу и на собственные деньги обеспечил реализацию пропагандистской операции Комитета «ПОЧТОВЫЕ МАРКИ»? А карта военных баз, а сводные сведения о добыче и вывозе французами урана из Центральноафриканской империи?! Нет-нет, Антуана, как наиболее вероятного кандидата на вербовку, можно исключить априори!
Значит, в обойме остаётся один патрон — военный атташе Турции Гасан Гаджи-бей... С ним всё много сложнее. Восточные мужчины по отношению к женщинам властны, жёстки и даже жестоки. Это особенно сказывается на их возлюбленных. От них они требуют даже большего повиновения, чем от тех, к кому относятся с безразличием. Их логика такова: я отдаю тебе часть своего сердца, значит, взамен я имею право получить всю тебя! Если учесть необузданный норов «Берты», ее свободолюбие и независимость в поступках и высказываниях, то нетрудно представить, что она, сама того не заметив, одним жестом или словом нанесла турку душевную травму. Допустим, в последний момент она отказалась удовлетворить какую-то его прихоть. Что делает в этом случае Гасан Гаджи-бей? Естественно, приходит в ярость, теряет над собой контроль и в состоянии аффекта убивает её... Да, такой сценарий вполне возможен, тем более, что он со дня на день должен покинуть Париж. А когда обнаружат труп Дорис, если вообще обнаружат, турок будет недосягаем и... вне подозрений — кто вспомнит, что у него была любовная интрижка с нею?!
Черт подери, выходит, что в исчезновении моей «Берты» может быть виновен только турок! — подытожил свои рассуждения Куприянов. — Не плохо было бы повидаться с вами, господин Гаджи-бей, до вашего отъезда в Москву».

Чудовищная находка

Ночью 15 апреля 1978 года по аллеям Булонского леса медленно двигалась патрульная полицейская машина. Луч прожектора, предустановленного на крыше, время от времени освещал обнажённые тела, бьющиеся в экстазе. Ну что поделаешь, уж такая в цивилизованном мире традиция: заниматься сексом на пленэре...
Луч прожектора выхватил из мрака монументальную фигуру мужчины. Подняв над головой огромный чемодан, он швырнул его в пруд и исчез в прибрежных кустах.
—Как думаешь, Франсуа, — обратился сержант к напарнику, — что может находиться в чемодане, который надо утопить в пруду непременно ночью, когда тебя никто не видит? Нет, здесь определенно что-то не так!
Чертыхаясь, полицейские вытащили из воды два тяжеленных чемодана. Каждый весил не менее тридцати килограммов, — немудрено, что они оказались недалеко от берега.
Сорвав замки, патрульные отшатнулись — чемоданы до краёв были наполнены человеческими пальцами, ступнями ног и костями...
На следующий день французские папарацци известили мир о жуткой находке. Они заверили читателей: продолжение следует. Но эти заверения были исполнены лишь спустя полгода...
Подозреваемый с дипломатическим иммунитетом
Выйти на человека, избавившегося от чудовищной ноши, не составило труда. Водитель такси хорошо запомнил красивого, атлетического сложения африканца, который среди ночи вздумал вывезти из элитного квартала Сен-Жермен два неподъёмных чемодана в Булонский лес. Шофёр с гордостью предъявил сыщикам несколько окурков сигар, сделанных по индивидуальному заказу. На золотых обрезах хорошо виднелась выпуклая монограмма: «Бокасса II». Пассажир не удосужился опускать окурки в пепельницу — бросал их себе под ноги, а таксист приберёг бесценные сувениры — не каждый день выпадает удача возить коронованных особ!
Префект парижской полиции Жорж Симон впал в отчаяние. И на то были причины! Если исключить версию, что кто-то намеренно пытается вывести полицию на владельца сигар, воспользовавшись его портсигаром, то чемоданы в пруду утопил сын Его Величества императора Центральноафриканской империи Бокассы I — Антуан-Жан-Бедель Бокасса II! А это уже чревато международным скандалом. Да ещё каким! Словом, было от чего схватиться Жоржу Симону за голову или за сердце...

Как становятся неприкасаемыми

В середине 1970-х годов, во время президентства Валери Жискар д’Эстена, имя и фото Бокассы I, как и его многочисленной родни, не сходили с полос французских газет. Ещё бы! Африканец — первый император в мире, имеющий национальность другой страны. Решением № 372 от 5 октября 1958 года главы Центральноафриканской республики, Того, Камеруна, Гвинеи и Чада—все колонии Франции—признали Жан-Беделя Бокассу чистокровным... французом!
В тот вечер именинник в одеянии первого французского консула Наполеона Бонапарта, в окружении лакеев, с факелами и серебряными подносами, до краёв наполненными чёрной икрой, улыбался, думая о причудах своей судьбы.
Доброволец Второго пехотного батальона «Свободная Франция», он в 1954 году участвовал в боевых действиях в Индокитае. Вышел в отставку в чине капитана после двадцати трёх лет, семи месяцев и двенадцати дней службы под французскими знаменами. Уже тогда Бокасса попал в объятия Власти, и она стала отравлять его незаметно, как угарный дым...
В 1963 ходу его неожиданно перевели па службу в центральноафриканскую армию и назначили начальником штаба.
В 1965 году, застращав президента Центральноафриканской республики (ЦАР) Давида Дано готовящимся против него заговором, Бокасса отстранил его от власти и назначил себя пожизненным президентом. Ещё через некоторое время он объявил себя маршалом.
4 декабря 1974 года внеочередной Всеафриканский конгресс, собравшийся но поводу шестнадцатой годовщины со дня образования ЦАР, под бурные аплодисменты одобрил её переименование в Центральноафриканскую империю. На следующий день, после торжеств на столичном стадионе и молебна в соборе, самодержец, одетый, как маршал империи в голубую треуголку а-ля Наполеон I, взошёл на престол, став императором Бокассой I.
Это происходило с благословения президента Франции Валери Жискар д’Эстена, превратившего Центральноафриканскую империю в свое охотничье угодье. Отсюда он вывез сотни килограммов слоновьих бивней, выделанные головы львов и африканские бриллианты в десятки каратов.
В ходе охотничьих набегов от пуль французского президента погибли не менее 100 слонов, 70 львов, десятки пантер, буйволов и антилоп. Однажды Жискар д’Эстен тремя выстрелами в упор уложил детёныша гориллы. Из шкуры изготовили чучело. И в прихожей президентской квартиры гостей стал встречать улыбающийся чернокожий мажордом...
* * *
5 марта 1975 года французский президент нанес первый официальный визит в Центральноафриканскую империю.
После исполнения «Марсельезы» Бокасса I засеменил навстречу гостю и, жарко обняв, назвал «дорогим родственником».
Не выказав удивления, Жискар д’Эстен в свою очередь заключил в объятия императора, произнеся во всеуслышание: «Спасибо, спасибо, мой дорогой родственник и друг!»
Европейские и североамериканские журналисты, немало повидавшие на своём веку, были в шоке...
...Сразу вслед за встречей на аэродроме президент и император уединились в местечке Нделе, что в шестистах километрах от столицы, и предались любимому занятию — охоте.
Разумеется, все эти чудачества государственных мужей никогда не были обнародованы официальной французской прессой во время правления Валери Жискар д’Эстена. Прикормленные журналисты делали упор на то, что страна, где безраздельно правил Бокасса I, чрезвычайно богата ураном, в котором так заинтересована Франция как ядерная держава.
Действительно, в конце 1976 года было образовано объединение французских и швейцарских фирм для предстоящей добычи и переработки центральноафриканского урана. Наибольшие льготы и квоты получили родные братья, родственники и друзья французского президента.
После подписания документов Валери Жискар д’Эстен получил в дар от самодержца очередную порцию бриллиантов, а тот — ещё один французский орден: пусть тешит себя папуас весёленькими побрякушками!

Джентльменская сделка

Префект парижской полиции, оцепив последствия, которые могли представлять угрозу его карьере, затей он расследование в отношении венценосного африканца, поспешил передать всю информацию в Управление по охране территории Французской Республики.
Расчет простой: сын императора Бокассы находится под покровительством президента Франции, то есть является лицом недосягаемым для полицейского департамента. Вместе с тем он, в отличие от папаши, — представитель иностранной державы. А раз так, господа контрразведчики, вам и флаг в руки — вы же присматриваете за иностранцами!
...Вопреки ожиданиям Жоржа Симона, заместитель директора УОТФ Дезире Паран проявил несвойственную контрразведчикам покладистость и взялся за дело с нескрываемым энтузиазмом.
Ларчик открывался просто. Антуан Бокасса ещё в 1977 году попал в поле зрения французской контрразведки. Случилось это после того, как он от имени своего отца-императора разместил в парижских типографиях заказ на изготовление почтовых марок, восславлявших 60-ю годовщину Октябрьского переворота в России. Марки поступили в продажу — аккурат! — 7 ноября 1977 года.
Скандал разразился Вселенский!
Не какая-то подпольная секта коммунистов-люмпенов, а сын африканского императора выбросил на рынки Западной Европы тысячи марок, воспевавших казнь императора российского!
Большей нелепости выдать не могло и воспалённое воображение пациента психиатрической клиники.
Было установлено, что марки, изготовленные во Франции, продавались по цене ниже себестоимости. Это усилило подозрение контрразведчиков — Антуан Бокасса выполняет чей-то заказ. Чей? Ну, конечно же, Советов! Именно они пытаются вбить клин в нерушимую дружбу между Францией и её бывшей колонией, а ныне суверенным государством — Центральноафриканской империей.
Версия о том, что идея выпустить марку к годовщине Великого Октября посетила голову Бокассы I во время осеннего обострения шизофрении, даже не рассматривалась французскими контрразведчиками. Они лишь мрачно пошутили, что в 2000 году Бокасса I выбросит на западные рынки марки, на которых он будет изображен участником Тайной вечери, сидящим подле Иисуса Христа...
Чуть не напророчили, ибо не знали, что император всю жизнь страдал мегаломанией, которая, впрочем, не мешала ему проводить примитивную политику противовесов. При показном подобострастии к французскому президенту Бокасса не упускал возможности продемонстрировать собственную независимость в определении внешнеполитического курса империи. Для того чтобы добиться от Франции кредитов и инвестиций, он устраивал шумные выезды в социалистические страны. Нередко бывал в СССР, где подружился с самим Леонидом Ильичом...
* * *
Выход в свет крамольной марки совпал с ещё одним примечательным событием. Служба наружного наблюдения УОТФ зафиксировала продолжительное общение резидента КГБ в Париже Гелия Куприянова с Антуаном Бокассой!
Подумать только! Сын африканского императора, не раз во всеуслышание заявлявший, что Франция — его вторая родина-мать, вдруг является советским наймитом! Да такое и в страшном сне не привидится, ан, нет! — на поверку выходит, что так оно и есть...
Тогда контрразведчикам не удалось добыть конкретные факты противоправной деятельности Антуана Бокассы и Куприянова. Дело застопорилось. Остались лишь подозрения и домыслы, не подкреплённые фактами. Теперь же выловленные в пруду Булонского леса чемоданы могли придать новый импульс оперативной разработке принца вкупе с его вероятным оператором — Гелием Куприяновым. Словом, не было ни сантима и вот те на — целый луидор!
Префект парижской полиции Жорж Симон и заместитель контрразведки Франции Дезире Паран, к обоюдному удовольствию, не замедлили заключить джентльменскую сделку и без лишних слов ударили по рукам...

Обескураживающий обыск

Дезире Паран начал действовать одновременно в нескольких направлениях.
Прежде всего, он запретил полиции давать в средства массовой информации сведения, касающиеся жуткой находки в Булонском лесу и проводимого в связи с этим расследованием. Сделано это было для того, чтобы у общественного мнения сложилось впечатление, что дело по-прежнему ведет Департамент полиции, а не контрразведка.
Кроме того, установив круглосуточное наружное наблюдение за русским резидентом, Паран одновременно стал «раскручивать по полной программе» — проводить тщательную проверку — наследного принца.
В жилище Антуана был проведен негласный обыск, результаты которого повергли в шок даже видавших виды волкодавов французской контрразведки, закалённых в кровавом горниле Индокитая и Африки.
Морозильные камеры двух огромных холодильников в квартире Антуана были доверху заполнены грудями, обрезками мяса с живота и бёдер молодых женщин.
Под кроватью и в постели принца обнаружили пять отполированных черепов. На то, что жертв чудовищных убийств было, как минимум, пять, указывали и пять стоящих на специальных подставках париков — именно столько русоволосых, рыжих и пепельных скальпов находилось на серванте.
Рядом стояли фотографии их бывших владелиц, так что идентифицировать жертвы труда не составило. Однако, судя по количеству грудей, носов и ушей в морозильных камерах, список убиенных на этом не заканчивался. А если прибавить к этому куски человечины, выловленные в пруду, то оказывалось, что жертв каннибальской вакханалии должно было быть, как минимум, пятнадцать. Похоже, следующие парики-скальпы ещё дожидались своей очереди быть установленными на специальных подставках. Потрясающая коллекция, достойная наследника африканской империи!
В кладовке сыщики обнаружили окровавленную электропилу. Впоследствии Антуан Бокасса подтвердит, что он каждый раз после убийства очередной подружки вызывал плотника из посольства империи и с его помощью разделывал трупы.
Экспресс-ознакомление с дневниковыми записями венценосного африканца позволило сделать вывод, что объектами его каннибальских посягательств, как правило, являлись звёзды парижских подиумов. Их имена говорили сами за себя: Надя Освич, Грета Освальд, Ингрид Белофф, Стефания Бьянки, Нора Стейнбек. Все они в разное время загадочно исчезли из призрачного мира шоу-бизнеса, несмотря на то, что их старт сулил им многообещающее будущее. Диссонансом звучало лишь имя
Дорис Циммерман, секретаря-референта посла из ГДР. Что искала эта красавица в постели чернокожего каннибала?
В самый последний момент контрразведчики наткнулись на коллекцию видеозаписей. На них были запечатлены все экзекуции, которым Антуан Бокасса подвергал свои жертвы до и после умерщвления...
* * *
Полистав свои блокноты, Дезире Паран обнаружил любопытные записи, на которые ранее не обращал внимания. Все убиенные дивы парижских подиумов давно были известны французской контрразведке как платные информаторы разведчиков США, Израиля, Англии, ФРГ и даже Китая, находящихся в Париже под прикрытием дипломатов и коммерсантов!
Уличить же Циммерман в пособничестве какой-либо разведке не представлялось возможным. Скорее всего, потому, что действовала она много искуснее и проворнее остальных.
Вместе с тем, немка, исходя из отчётов «наружки», являлась близкой связью русского резидента. Она и Куприянов раз в месяц, в одно и то же время, оказывались то в Культурном центре Помпиду, то в супермаркете «Самаритен».
«Действительно, — в волнении Паран ущипнул себя за ухо, — с точки зрения профессиональных разведчиков и храм искусств, и универсальный магазин очень удобны для выявления слежки: масса переходов, эскалаторов, тупиков и террас... Там вполне реально осуществить «моменталку»: получить в «одно касание» письменные инструкции или отдать закодированный отчёт о выполнении задания...
Стоишь себе, любуешься каким-нибудь шедевром или выставленным товаром, а в один прекрасный момент; бац! Какой-то провинциал неуклюже толкает тебя плечом и, кланяясь, протягивает тебе руку. Во время якобы примирительного рукопожатия и происходит обмен материалами... А со стороны всё выглядит естественно: ну, подумаешь, какой-то мужлан, засмотревшись на выставленное великолепие, столкнулся с красавицей. Почему бы не извиниться? Н-да, чёрт возьми, как это мне раньше в голову не приходило! Вот, значит, на кого работала Циммерман — не на свою родную Штази, а на «старшего брата» — на КГБ в лице Куприянова!»
Кардинал от контрразведки Французской Республики в сердцах стукнул кулаком по столу.
«Выходит, мсье Куприянов, вы, как паук, сплели в моём доме агентурную сеть!
Сначала «наружка» фиксирует ваши встречи в «одно касание» с мадемуазель Циммерман в Центре Помпиду и в универмаге «Самаритен». Затем вы с соблюдением строжайшей конспирации общаетесь с сыном африканского императора, а в филателистических магазинах Западной Европы появляются марки, прославляющие победу большевиков в России. Вслед за этим немка оказывается в постели черножопого принца, где и находит свой трагический конец, успокой её душу, Господи!
Интересно, кто ещё из убиенных кронпринцем див работал на вас, мсье Куприянов?! Никогда не поверю, что у вас на связи была лишь одна красавица, мадемуазель Циммерман... Вы хоть и не Ален Делон, но выглядите весьма импозантно, да и в Париже вы почему-то без жены! Н-да, плотнее надо работать за вами, плотнее... Ну, ничего, наверстаем, уж не сомневайтесь, мсье обольститель красивых женщин и наследных принцев!
А ведь вспомните, как вы начинали три года назад? Мы тогда и всерьёз-то вас не воспринимали, потому что вы были смешны. Вы даже французского языка толком не знали. Припоминаю, как шеф «наружки», едва не получил апоплексический удар от смеха, докладывая мне о ваших судорожных метаниях в Лувре в поисках туалета. Вы были близки к обмороку или... к более углублённому изучению французского языка. Следуя указателю sortir, вы все время выходили и выходили, но не находили того, что искали. Ведь по-французски sortir — это выход, а не туалет.
Это у вас в России туалет называется сортиром, и вы, решив, что русский и французский родственные языки, постоянно следовали стрелке sortir, пока принародно не обоссались к неописуемому восторгу сыщиков «наружки»...
Но я снимаю шляпу перед вашим усердием: за три года вы достигли значительного прогресса в овладении моего языка, если уж вам удалось в течение часа без переводчика общаться с африканским принцем, который другими языками, кроме французского, не владеет... Н-да... Ну, ничего! Вот раскручу я Антуана Бокассу по полной программе — и вам вновь придётся вернуться к вашим привычным сортирам!
«C’est la vie — такова жизнь...» — как говорят у нас во Франции, да и у вас в России тоже, мсье Куприянов...»
Для Дезире Парана круг замкнулся — ему стало ясно, что он имеет дело с серийным людоедом. В морозильных камерах холодильников были обнаружены 56 частей женских тел, тщательно разделанных и упакованных.
Вопрос был в том, как контрразведке удастся получить доказательства или, что ещё лучше, добровольные признания принца в совершении им леденящих душу преступлений?

Откровения под гипнозом

 

Дезире Паран, будучи студентом юридического факультета Сорбонны, увлёкся работами Зигмунда Фрейда, Карла Густава Юнга и Альфреда Адлера. Будущего контрразведчика Франции № 2 в их трудах привлекло умение мэтров психоанализа воздействовать на подсознание пациента и извлекать оттуда помимо его воли сокровенные тайны.
Поэтому Дезире Паран, заняв должность заместителя начальника контрразведки республики, вопреки воле ретроградов из министерства юстиции поспешил организовать сверхсекретное подразделение из психоневрологов и гипнотизёров экстра-класса. Посвящённые сразу же окрестили новый отдел «Клубом Колдунов».
Действительно, находясь в состоянии гипнотического транса, человек мог сообщить специалистам нечто, что никогда бы не сказал никому, находясь в обычном состоянии. Воля человека, находящегося в гипнотическом трансе, «обесточена», его подсознание раскованно, поэтому он может выболтать специалистам, задающим вопросы, то, чего никогда бы не сказал и под пытками.
Практика показала, что информация, которую не удавалось заполучить от подследственных в ходе допросов с использованием традиционных методов, запросто «вытекала» из их уст при магическом воздействии гипнотизёров.
* * *
Сначала допрашиваемого под благовидным предлогом просили выпить «сыворотку истины» — смесь лёгкого вина и психотропов, раскрепощающих центры воли, — а затем погружали в гипнотический транс. После этого он выкладывал все интересующие следствие подробности.
В случае с Антуаном-Жан-Бедель-Бокассой замначальника контрразведки не намерен был отступать от годами опробованных приёмов.
Спешить надо было ещё потому, что через неделю, 22 апреля, Бокасса I должен быть принят в Енисейском дворце. Чем не событие? А возможность отличиться? А что если наследный принц вдруг выдаст такие сведения, которые станут весомыми аргументами Валери Жискар д’Эстена на переговорах с визави, самодержцем Центральноафриканской империи?!
Словом, игра стоила свеч...
* * *
На следующий день на дверях деканата по работе с иностранными студентами появилось объявление:
«В связи с массовыми отравлениями в кафетерии Сорбонны всем учащимся-иностранцам необходимо экстренно пройти амбулаторную диспансеризацию в медицинском кабинете университета».
Антуан Бокасса как прилежный студент не мог проигнорировать воззвания и сразу же явился для прохождения псевдодиспансеризации.
Его ждали. Два профессора из ведомства Дезире Парана, играя роль санитаров заштатных клиник префектуры, предложили венценосному студенту сначала сдать кровь на анализ, затем выпить стакан «сыворотки истины» и, наконец, прилечь на кушетку, чтобы, расслабившись, ответить на некоторые вопросы.
Гипнотический сеанс, продолжавшийся около двух часов, был записан на видеоплёнку, его результаты превзошли самые смелые ожидания Парана, инициатора мероприятия.
* * *
В течение всего тайного допроса Антуан не только подтвердил своё единоличное участие в умерщвлении с целью последующего поедания молодых женщин, но и признался в таких отклонениях на сексуальной почве, что Дезире Паран в сердцах воскликнул:
«Да это же не человек—сосуд пороков! Это—монстр, который по злой воле судьбы уже седьмой год обучается в Сорбонне на факультете искусствоведения! Да этого вурдалака впору посадить на цепь в психиатрической клинике и демонстрировать студентам факультета сексопатологии...»
* * *
Через полчаса после начала работы с Антуаном Бокассой, с помощью «сыворотки истины» и правильного сочетания успокаивающих и отвлекающих вопросов, когда сознание африканца начало «пробуксовывать» на мелочах — верный признак того, что он стал входить в гипнотический транс, Мишель Бернардини, старший группы психоневрологов-гипнотизёров, повёл атаку по всему фронту.
Не подозревавший подвоха Антуан, всё более распаляясь от задаваемых вопросов и собственного повествования, сообщил проводившим допрос психологам, как он заставлял Грету Освальд и Ингрид Белофф садиться на корточки над его головой и мочиться ему на лицо...
Бернардини бесстрастно пояснил Парану и другим контрразведчикам, присутствовавшим на просмотре видеозаписи, что такой же патологией страдал Адольф Гитлер, который проделывал подобные экзерсисы со своей племянницей Гели Раубаль, а затем с женой Евой Браун, называя эти забавы «Золотым дождём».
Такого рода необычная сексуальная практика в медицине называется уролагнией — половая патология, при которой наблюдается повышенный интерес ко всему, что связано с мочеиспусканием. Как правило, она тесно переплетена с садомазохизмом.
* * *
Отвечая на вопросы Бернардини, венценосный африканец поведал, что любовниц у него всегда было более, чем достаточно. Причём, все они были рекламными дивами, будто только что сошли с обложек журналов мод. Возможно, поэтому, они только и делали, что отбирали у него имущество, скотски пожирали его накопления и беззащитную плоть. Ему это не нравилось, хотя для себя он сделал вывод, что белые женщины обречены ему отдаваться, а успех на поприще завоевания их сердец и их плоти был его жребием.
«...Лишь одна моя возлюбленная — Дорис Циммерман — оказалась слишком умна, и я боялся, что она может меня разоблачить... Она была последней, кого я убил... Это произошло около недели назад. Но есть её плоть я не стал, потому что это— плоть мерзкой змеи... Я отрезал ей голову и слил кровь в тазик. Где-то я читал, что свежая кровь очищает душу. Напившись крови, хлеставшей из раскупоренного горла, я действительно почувствовал, что очистился от скверны, порождением которой и была эта женщина... Затем столовой ложкой я съел её мозг, чтобы быть таким же проницательным и хитрым, какой была она. Ведь при всём том, что я сделал для неё, она играла мною. Она ловко уклонялась от физической близости со мной, хотя на свидания приходила... Я овладел ею только после того, как она была уже обезглавлена!»
Психиатры осторожно поинтересовались, что же такого грандиозного Антуан сделал для Циммерман. Африканец не замедлил с ответом:
«В 1977 году я по просьбе Дорис и её старшего брата, русского дипломата по имени Гелий, с которым встречался несколько раз в Культурном центре Помпиду и на Елисейских Полях, разместил в типографиях заказ на десять тысяч марок, посвященных годовщине Октябрьской революции в России... Я понёс большие убытки, но даже после этого Дорис ответила мне презрением, она не подпускала меня к себе, уклонялась от встреч со мной... Её лицемерие состояло даже в том, что, будучи брюнеткой, на свидание со мной она приходила в парике с волосами, окрашенными в белый цвет... Именно такой я увидел и влюбился в неё с первого взгляда, когда мы с Гелием случайно встретили её в кафе на Елисейских Полях... А всё потому, что ей было известно о моем влечении к блондинкам, да и вообще, к женщинам со светлыми волосами...
Но не стоит уделять ей столько внимания, ибо она понесла заслуженное наказание и сейчас уже находится в аду. Оставим её в покое...»
Бернардини воспользовался паузой и поинтересовался, какие ещё просьбы «старшего брата» успел выполнить африканец за время их знакомства. На это кронпринц с готовностью ответил, что передал ему карту дислокации французских военных баз на территории Центральноафриканской империи, отчет и план министра обороны и министра финансов о французских инвестициях, о геолого-изыскательских работах и разработке новых урановых рудников, о поставке во Францию урановой руды и алмазов...
«Господа, — продолжал загипнотизированный Антуан, — я хотел бы воспользоваться случаем и получить у вас консультацию... Я обратил внимание на одну закономерность: стоило только моей очередной подружке отрезать кусочек от бифштекса, сделанного из мяса её предшественницы, и положить его себе в рот, как я тут же достигал оргазма! Невероятно, но это так... Не знаю даже, как это и объяснить... Возможно, у меня какие-то неполадки в эндокринной системе...»
Всё это Антуан описывал с невозмутимым спокойствием. Психоневрологи разом переглянулись: ничего себе «неполадки в эндокринной системе».
* * *
Мишель Бернардини как истинный естествоиспытатель не мог не задать принцу вопрос о причинах, которые подтолкнули его к каннибализму.
«Как вы считаете, мсье Бокасса, какое событие, имевшее место в вашем детстве или отрочестве, подвито вас к поеданию себе подобных, тем более, что все они до этого были горячо вами любимы?»
Африканец ответил просто:
«Я был самым любимым ребёнком своего отца и единственным, кому он разрешал играть в своём рабочем кабинете... Когда мне было лет десять, отцу позвонил президент Уганды Иди Амин-Дада. Он был в ярости и пригрозил нашей стране военным конфликтом из-за того, что отец съел его посла в нашей стране...
Я слышал, как мой отец спокойно ответил:
“Иди-Дада, какие проблемы? Я съел твоего посла—съешь моего, и закроем вопрос. Мой ведь тоже — полукровка: помесь англичанина и африканки...”
После этих слов я понял, что мясо метисов или белых людей должно быть очень вкусным. И я не ошибся. Действительно, плоть белых людей, особенно женщин, очень нежна, никак не сравнима ни с мясом антилопы, ни буйвола... Особенно вкусное мясо — это груди белых женщин, и, обязательно, блондинок или рыжеволосых...»
...Едва только психиатры заметили, что возмущённый разум принца начал перегреваться, словно консервная банка, поставленная на медленный огонь, они тут же поспешили вывести его из гипнотического транса.
Когда Антуан размежил веки, в его чёрных навыкате глазах застыла мольба гладиатора, приговорённого к смерти. Тестировавшие принца психиатры, с наклеенными, как у официантов, улыбками, поспешили заверить его, что он совершенно здоров и, слава Богу, его миновал ураганный вирус отравления, пронёсшийся по кафетерию Сорбонны...

Всем сестрам но серьгам

 

...Гелий Куприянов был объявлен persona non grata и в числе 48 советских дипломатов выдворен из Франции в течение 24-х часов...
...Антуан Жан-Бедель Бокасса по решению консилиума всемирно известных психоневрологов и сексопатологов, с одобрения президента Франции, был госпитализирован в психиатрическую клинику с диагнозом: «сексуальный маньяк с каннибалистскими наклонностями...»
...Бокасса I так и не доехал до Парижа. Накануне его отъезда во Францию в столице Центральноафриканской империи начались демонстрации учащихся школ против режима самодержца. Валери Жискар д’Эстен незамедлительно открестился от своего «родственника»...
...Будучи отлучён от Елисейского дворца, Бокасса I посвятил себя общению с лидерами социалистических государств, стал частым гостем в Северной Корее, Китае, Монголии и... в Советском Союзе, где его всегда принимали на самом высоком уровне, с неизменными братскими объятиями и поцелуями...

Вместо эпилога

—Товарищ генерал-майор!—Казаченко поднялся из-за стола. — Наша группа с брошюрой ознакомилась. Вы собирались дать пояснения по поводу описанных событий...
— Да, действительно, — посмотрев на часы, ответил Козлов. — Комментарий не заставит себя ждать!
Значит, так. В сентябре 1978 года я, тогда еще в звании полковника, вернулся из Рима, где год проработал в резидентуре КГБ, действовавшей под прикрытием нашего посольства. Мой отъезд из Италии совпал с разразившимся во Франции скандалом, главными фигурантами которого были Бокасса I, самодержец Центральноафриканской империи, его сын Антуан-Жан-Бедель и... мой друг Гелий Куприянов.
Французская пресса ополчилась не только против них. Гноеточивые стрелы сыпались на КГБ, на Юрия Андропова, на всё руководство Советского Союза. Складывалось впечатление, что все средства массовой информации Франции поставили перед собой цель сформировать у западноевропейского обывателя мнение, что людоедами Бокассу I и его сына воспитал Комитет госбезопасности СССР и, в частности, полковник Куприянов.
Буквально на следующий день после приезда в Москву я, захватив с собой пару привезенных из Италии бутылок отборного вина «Кьянти» и маринованные сардины «а-ля наполетана», помчался на Фрунзенскую набережную, где в одиночестве — ни жены, ни детей — жил Гелий Иванович.
Он встретил меня в потертых джинсах, в майке-алкоголичке и тапочках на босу ногу. От лощёного льва светских салонов и дипломатических раутов, коим всегда был Геля, не осталось и следа. Правда, я виду не подал и сразу бросился обнимать старшего товарища по оружию.
Мы не виделись три года, и, по идее, Гелий должен был обрадоваться моему неожиданному визиту. Увы! В его потухшем взгляде я ничего, кроме усталости и безразличия, не нашел.
«Старик,—с дрожью в голосе произнёс Гелий,—ты привёз чего-нибудь выпить?»
Я заметил, как дрожат у него руки, понял, что это — пост-похмельный тремор, но нарочито бодро сказал:
«Обижаешь, Геля... Привёз не только выпить, по и закусить!»
Едва я успел откупорить бутылку, как Гелий вырвал её у меня из рук и осушил в три приёма.
«Старик, ну, ты даёшь... А вообще, Геля, что происходит?»
Я попытался вложить в вопрос как можно больше участия.
«А ты разве не в курсе? Если нет, пойдём, покажу...»
Мы прошли в гостиную, где пол устилали иностранные газеты. Куприянов нагнулся и схватил одну.
«Леонид, ты владеешь французским... читай! Я, оказывается, в Париже был наставником людоедов, гуру каннибалов... И это не шутка! Так решили, где бы ты думал? И в Управлении кадров Комитета! Ты, я вижу, не знаешь, что по возвращении из Франции меня уволили из органов... Теперь тебе небезопасно со мной общаться. Решай сам, дружище, оставаться тебе, или лучше смотаться... Я бы тебе, памятуя нашу прежнюю дружбу, предложил второе... Тем более, что, и я в этом уверен, моя хата на «прослушке»...
«Гелий, окстись, какой ты наставник людоедов, какая «прослушка»?! Всё образуется... Наверху разберутся, кто есть кто... Ты ведь не просто разведчик, ты — Почётный чекист, орденоносец, ас агентурной работы. Нельзя же разбрасываться такими кадрами, как ты...»
«Могут... Уже бросили... Нет, ты только посмотри на эти фотографии! Мою обезглавленную суперагентессу «Берту» трахает черножопый, пусть он хоть трижды наследник престола... Нет, ты взгляни на этот снимок!»
«А как в прессу попали эти снимки?»
«Да, черт его знает... Думаю, Леонид, что постарались твои коллеги из французской контрразведки... Нет-нет, ты только взгляни на снимок! Видишь? А что написано под ним? Написано, что обольстителем и оператором жертвы, то есть Дорис Циммерман, был не кто иной, а Я... Я отдал её в пасть каннибалу по имени Антуан Бокасса II! И весь этот бред Управление кадров приняло за чистую монету... Нет, ты можешь себе представить такое?! Знаешь, мне уже всё равно... После возвращения в Москву меня почему-то вдруг стали плотно опекать светила психиатрии и эндокринологии с Варсонофьевского... Они выявили у меня какие-то недуги... Если я вдруг неожиданно умру, не верь тому, что будет написано в эпикризе! Я здоров, как бык, я пятаки могу ломать, но мою задницу почему-то взялись превратить в решето... При этом убеждают меня, что я тяжело болен... Дескать, сказываются прежние нервные перегрузки. Стоит мне пропустить сеанс уколов — под окном уже стоит «скорая», и меня ширяют прямо на дому... Знаешь, после этих уколов такая тяжесть в затылке, что я на стену готов лезть...
В общем, я понял — бывший разведчик, допущенный к секретам государственной важности, должен умереть сразу после выполнения задания, унеся все тайны в могилу! Для руководства КГБ лучший разведчик — мёртвый разведчик... И не пытайся мне возражать, салага! Ты ведь, кроме дешёвок папарацци, никого так и не навербовал! А на моём счету — престолонаследник Центральноафриканской империи... Ну, каково?! Да, его вербовка письменно не оформлена, но кто такие вербовки оформляет письменно?! Никто! Главное, — чтобы он работал на нас, приносил пользу Комитету и нашей стране в целом. Всё! Где, кстати, твоя вторая бутылка?»
Я решил переключить внимание друга на что-то приземлённое.
«Слушай, Геля, а не включить ли нам телевизор?»
«Валяй... А что ты можешь там увидеть? Леонида Ильича по всем каналам и во всех ракурсах? Хочешь, расскажу анекдот, который я привёз из Парижа?»
«Давай!»
«Значит так. Приходит работяга домой, включает телек, в надежде посмотреть футбольный матч...
Первая программа — отчётный доклад Брежнева очередному пленуму ЦК.
Работяга переключает «Рекорд» на вторую программу — опять Брежнев, награждающий кого-то из своей свиты.
Третья программа — чтение народным артистом СССР Вячеславом Тихоновым глав из романа Брежнева «Малая земля».
Чертыхнувшись, работяга переключает телек на четвёртую программу. А там — Юрий Андропов грозит кулаком. И так тихо и проникновенно говорит:
«Попробуй выключить телевизор, щас в Магадане окажешься!»
«Так, может, Геля, надо было остаться там, в Париже, там ведь ничего подобного не наблюдается?»
«Леонид, я—русский до мозга костей... Жить ни в Париже, ни в какой другой западной столице не смог бы... Я их, слава Богу, уже видел-перевидел, эти столицы... Я хочу работать здесь, в Центре! Но в Управлении кадров утверждают, что я болен. Поэтому меня активно лечат от какой-то неведомой мне болезни. Симптомы которой я, кстати, никогда не ощущал, да и сейчас не ощущаю...
А если уж мы заговорили о каннибализме африканских венценосных особ, то должен тебе сказать, что я на их счёт иллюзий не питал, и, будучи в Париже, неоднократно телеграфировал в Центр, что Бокасса I пристрастен к поеданию себе подобных... Доходили до меня такие сведения... Но чтобы его сын Антуан мог сожрать мою суперагентессу «Берту»,—уволь, такого даже в дурном сне мне не могло привидеться... А получилось всё именно так! Хоть и выполнил он мои проверочные задания: напечатал марки, передал мне отчеты и планы разных министров империи, сведения о поставках во Францию урановой руды, ну и так далее... Но при этом, как потом выяснилось, не побрезговал и сожрал мою агентессу... Так вот я сейчас в раздумье: за что же я расплачиваюсь уколами в задницу? То ли за то, что вовремя подавал информацию о людоедских пристрастиях Бокассы I, то ли за то, что слишком много знал о том, что он жрал людей?!
Парадокс весь в том, что мой шеф генерал Крючков, будучи высокопорядочным человеком, не мог не подавать мою информацию наверх. И о том, что Бокасса I — людоед, доподлинно знал Андропов. Но! Чтобы не тревожить Леонида Ильича, о каннибальских наклонностях африканца, конечно же, ему ничего не докладывал... Ведь всем известно, как любит Брежнев целовать прибывающих в Союз лидеров иностранных держав... Ну вот представь, вдруг да Брежнев узнает, что когда-то целовался взасос с людоедом... Да его тут же кондратий хватит».
Признаюсь, я, чтобы уйти от комментариев, включил телевизор. К несчастью, транслировалось начало встречи в Кремле Леонида Ильича с прибывшим в Москву из Китая... Бокассой I. Брежнев, по своему обыкновению, засосал жабьи губы африканца до самой диафрагмы. Телекамеры крупным планом показали этот дружественно-сексуальный акт...
Я резко обернулся, чтобы поделиться увиденным с Гелием, стоявшим у двери, но там его не было... Из туалета я услышал надрывные звуки рыганий. Гелий откровенно блевал, протестуя против панибратских поцелуев Леонида Ильича с африканским каннибалом...
— А где сейчас Куприянов, товарищ генерал-майор? — после долгой паузы спросил Казаченко, поднявшись из-за стола.
— Умер вскоре после нашей встречи... Выехал с друзьями по грибы в Подольский район, нагнулся за белым и... готов! Кровоизлияние в мозг. Похоронили на Троекуровском кладбище. Надо бы навестить могилу друга, да всё времени нет... У вас всё, Казаченко?
— Нет, товарищ генерал-майор... Есть ещё один вопрос...
— Я же сказал вам: отвечаю на любой!
— Простите, товарищ генерал-майор... Тут вот вопрос возник у нашей группы... Как быть нам, контрразведчикам, если поступит сигнал в отношении сотрудника внешней разведки? Вправе ли мы проверять его и как глубоко можно вести его разработку? Я понимаю, товарищ генерал-майор, что вопрос в какой-то мере затрагивает нашу корпоративную этику, и тем не менее...
— Если вы помните, Казаченко, на первом семинарском занятии я поставил условие: «искренность вопросов и ответов в ходе свободной дискуссии, она, вообще, вне обсуждения». Помните?
— Конечно, товарищ генерал-майор!
— Ну, так вот... Каким бы крамольным, с вашей точки зрения, ни являлся ваш вопрос, я на него отвечу без обиняков!
И, спустившись с кафедры, генерал, не пряча глаз от устремленных на него взоров молодых офицеров, стал вышагивать по аудитории и, казалось, не отвечал на вопрос, а, скорее, дискутировал с самим собой.
— Знаете, товарищи офицеры, дело в том, что сотрудники Первого шавка, с которыми мне доводилось общаться по работе и во внеслужебной обстановке, всегда стремились подчеркнуть своё превосходство над контрразведчиками. Однажды я не выдержал и поделился с шефом, генералом Григоренко, своими впечатлениями. Посетовал, что пэгэушники даже не пытаются скрыть своего пренебрежительного отношения к нам, контрразведчикам, считая нас «чёрной костью». На что мне генерал ответил:
«Да, Леонид Иосифович, к сожалению, что есть — то есть. И чванливость, и барская спесь, и снобизм. Сотрудники внешней разведки считают нас рабочим скотом, если не сказать, — быдлом. Себя же причисляют к элите. Да, мы, контрразведчики, — тяговые лошади государственной безопасности. Трудяги. Они же, пэгэушники-разведчики — “белые воротнички” Комитета. Аристократы, которым иной раз западло и руку подать нам. Они ведь, побывав за кордоном, познали западные, “истинные ценности”! Такая ситуация сложилась не вчера, а ещё в брежневские времена, когда Первый главк превратился в клуб “золотой молодёжи”, членами которого в подавляющем большинстве были отпрыски высшей партноменклатуры и руководителей разного уровня Комитета. Но причины противостояния между Первым и Вторым главком надо искать не в личностных качествах “сынков”, а в разнице статуса и прав, которыми обладают разведчики и контрразведчики. Подчеркивая своё мнимое превосходство, сотрудники внешней разведки пытаются заглушить комплекс неполноценности, который постоянно испытывают перед нами, контрразведчиками. Вот этот комплекс и является первопричиной скрытого противостояния. А высокомерие, кичливость, спесь и надменность разведчиков — лишь следствие. Ну, посудите сами, Леонид Иосифович, может ли какой-нибудь наш разведчик завербовать нашего же контрразведчика в качестве агента? Отвечаю: нет, не может, просто не имеет права. Нас же, контрразведчиков, таким правом наделило государство. Подчеркиваю: государство! И пользуемся мы им всегда, как только возникает оперативная необходимость. А если быть откровенным до конца, — вербуем пэгэушников, этих снобов от разведки, повсеместно!»
— Вот такое разъяснение, или наставление, понимайте, как хотите, я в своё время получил от генерал-лейтенанта Григоренко. А от себя, товарищи офицеры-контрразведчики, хочу добавить следующее. 111 У нашло таки лазейку, чтобы уйти из-под контроля недремлющего ока Второго главка. В начале 1970-х одному, не буду упоминать его имя, очень ловкому «деятелю» из руководства Первого главка удалось убедить председателя КГБ Андропова, что, дескать, негоже нам, контрразведчикам, вербовать, привлекать своих же разведчиков к негласному сотрудничеству. Мол, от этого страдает их самолюбие, ущемляется профессиональная гордость, да и, вообще, снижается эффективность деятельности разведки как таковой. Бред, конечно, но Юрий Владимирович всё-таки пошёл навстречу пожеланиям ловкача — в ПТУ создали новое, строго законспирированное подразделение — управление «К», — больше известное как Управление внешней контрразведки. Во главе поставили самого молодого генерала в системе КГБ СССР — тридцатичетырехлетнего Олега Калугина. Ну и какую пользу государственной безопасности страны принёс этот прощелыга и вверенное ему управление? Ровным счётом никакой! За 20 лет существования управления «К» не был разоблачён ни один «крот» — сотрудник ПГУ, — работавший на спецслужбы противника! Это стало очевидным только после того, как мы, контрразведчики, начали выявлять целые группы оборотней в среде офицеров внешней разведки... Впрочем, по-другому и быть не могло — разве мог Калугин-разведчик подозревать своих «членов клуба разведчиков» в предательстве? Разумеется, нет! Хотя бы из чувства корпоративной солидарности. Но, скорее всего, Калугин руководствовался не чувствами — заданиями, поступавшими из штаб-квартиры в Лэнгли. И не смотрите на меня, Олег Юрьевич, такими глазами! То, что я вам сказал, — не мои досужие домыслы, отнюдь! Не будь Калугин под подозрением в работе на ЦРУ, его не убрали бы с «передовой холодной войны» и не отправили в «тыл», на должность заместителя начальника Ленинградского управления КГБ. Ну да Бог с ним, с Калугиным, оставим его нашим коллегам-контрразведчикам. Да-да, не удивляйтесь! Центр продолжает разрабатывать его как вероятного «крота», действующего в интересах Соединенных Штатов...
Вот так-то, товарищи офицеры! — подытожил Козлов свои наставления.—Не уподобляйтесь ребятам из внешней разведки, не комплексуйте. Превосходство было, есть и всегда останется за нами, контрразведчиками!
— Скажите, Леонид Иосифович, а вот этот ваш «добрый приятель»... Ну, Сергей Владимиров, не был ли он нашим агентом, то есть не работал ли он на Второй главк?
— Некорректный вопрос, товарищ старший лейтенант! Вам, офицеру-агентуристу, негоже задавать такие вопросы... Ответа на него вам никто и никогда не даст, ибо главная заповедь контрразведки — сохранение своих источников информации... Впрочем, запретить вам думать о принадлежности Владимирова к негласному составу Второго главка я не вправе... Садитесь, продолжим занятие!
Назад: СЕМИНАР ЧЕТВЕРТЫЙ Руководитель полковник Главного разведывательного управления Генштаба (военная разведка) Ловчиков В.Д.
Дальше: СЕМИНАР ШЕСТОЙ Руководитель генерал-майор Кудрявцев В.Д.