СЕМИНАР ВТОРОЙ Руководитель генерал-майор Кудрявцев В.П.
—Уважаемые товарищи курсангы! На предыдущем занятии вы узнали, как реализуется операция иод общим названием «медовая ловушка». Сегодня вам предстоит узнать подробности реализации аналогичного мероприятия, под кодовым названием «медовый капкан». Замечу, что по сути своей они сходны — вес сводится к обольщению объекта оперативной разработки. Различие лишь в том, что в первом случае в главной роли выступает женщина—«ласточка», а во втором — агент мужчина, на оперативном слэнге — «ворон».
Как вы понимаете, иногда при проведении подставы первый шаг может принадлежать агенту, но делает он его лишь для того, чтобы попасть в поле зрения объекта. Действительно, верится с трудом, что бы объект, нацелетшй на приобретение связей среди военнослужащих МО СССР, упустил шанс войти в контакт, а затем и сблизиться со старшим офицером ВМФ. А лучших условий для секретного внедрения, чем подстава агента в форме капитана первого ранга в момент, когда объект попал в затруднительное положение в незнакомой (если не сказать, враждебной) среде, придумать сложно.
Итак, товарищи курсанты, подстава «ворона» в ходе реализации операции «РЕЗИДЕНТША»...
«МЕДОВЫЙ КАПКАН» ДЛЯ «РЕЗИДЕНТШИ»
Орудие главного калибра — к бою!
Был уже двенадцатый час дня, когда полковник Гасан Ахмед-паша, военный атташе посольства Турции в Москве и по совместительству резидент военной турецкой разведки, проснулся от тревожного сердцебиения.
Ценнейший дар жизни — оптимизм — полковник начал утрачивать на пятидесятом году жизни после того, как во время прохождения плановой диспансеризации в американском военном госпитале, узнал, что умирает из-за «тлеющего гепатита», который известен специалистам по болезням печени как «тихий убийца».
Врачи пояснили, что вскоре его печень больше не сможет фильтровать токсины из организма, и он начнет впадать в ступор: не сможет прочесть газету, закончить фразу, иметь дело с деньгами. При бездействии печени другие органы начнут разрушаться. Появятся эпизоды спутанности сознания, похожие на симптомы болезни Альцгеймера. Регрессия половой функции даст о себе знать в первую очередь, а это скажется на интимных отношениях с женой, двадцатипятилетней красавицей Ширин.
Выслушав вердикт врачей, Гасан Ахмед-паша не стал «сердиться на умирающий свет». Более того, он стал снова учиться жить, учиться вести жизнь по-новому, осторожно, как держат воду в ладонях кочевники в пустыне. Теперь ему постоянно приходили на память строки классика турецкой литературы Махмуда Абдул Бакы, признанного знатока искусства умирать:
«Все безнадежно больные, услышав свой смертный приговор, проходят через несколько кругов: отрицание, гнев и, наконец, принятие».
Подтверждение своему отказу от хирургического вмешательства военный атташе нашел в беседах по телефону из Москвы с Мусой, старшим братом, психиатром стамбульской клиники.
«Гасан, запомни, — неоднократно повторял брат, — больные с пересаженной печенью никогда не выздоравливают. Они только обменивают смертельную болезнь на тот срок жизни, который может обеспечить для них Аллах и достижения медицины. Поэтому стоит ли выбрасывать на ветер деньги? Не лучше ли довериться консервативному лечению химическими препаратами и аутотренингу, в крайнем случае, прибегнуть к помощи психоневролога или психиатра, в совершенстве владеющему искусством гипноза? Пойми, после трансплантации ты будешь чувствовать себя в обществе людей как прокаженный с колокольчиком на шее. Дар Аллаха — жизнь — превратится для тебя в пытку. На мой взгляд, надо дождаться кризиса, то есть того кровотечения, о котором тебе говорили американцы, а там будет видно. Сколько, кстати, запросили с тебя американцы за операцию?»
«Более полумиллиона долларов...»
«Ширин знает о диагнозе?»
«Нет, но врачи предупредили меня о неминуемом снижении половой потенции. Рано или поздно, она догадается, что со мной не всё в порядке...» «Думаю, Гасан, перед Ширин ты сможешь оправдать своё бессилие занятостью по работе. Да и вообще, тебе не следует преждевременно извещать се о результатах медицинского обследования...»
«Я тоже так думаю!»
...Ахмед-паша на словах внял совету старшего брата, потому что находился еще в круге первом — отрицании смертного приговора — и операции предпочел лечение лекарственными препаратами, полученными от американских докторов, которые он втайне от молодой супруги глотал пригоршнями.
* * *
Скаредность Ахмед-паши — в целях экономии он вел международные телефонные переговоры с братом из своего служебного кабинета — была с восторгом воспринята «слухачами» из КГБ.
Содержание разговоров «ЯНЫЧАРА» — под этой кличкой военный атташе значился в файлах КГБ — незамедлительно было доложено генералу Козлову, чья Служба разрабатывала турка и его жену в вербовочном плане. Оперативная разработка турчанки в файлах КГБ значилась под кодом «РЕЗИДЕНТША».
Как известно, у каждого смертного свой удел. У кого-то больна печень и ему требуются деньги на лечение, а кто-то жаждет обладать чужими секретами, и для этого ему нужны вербовки кадровых сотрудников противоборствующих спецслужб, и чем больше их будет, тем лучше...
В ходе трехмесячного круглосуточного наблюдения за «ЯНЫЧАРОМ» и «РЕЗИДЕНТШЕЙ» применялся весь комплекс оперативных средств: агенты из числа обслуживающего персонала в местах их жительства и работы, «наружка» и аудио- и видеоконтроль. Знакомясь со сводками, генерал Козлов вес больше склонялся к мысли, что в разработку надо ввести особо ценного агента «КОНСТАНТИНОВ», который состоял у него на личной связи.
Форсировать разработку надо было, прежде всего, из-за прогрессирующей болезни «ЯНЫЧАРА» — с каждым днем увеличивалось количество пустых упаковок от медикаментов— об этом сообщала агент «ВИОЛЕТТА», служившая у объектов горничной. Кроме того, в личных вещах «РЕЗИДЕНТШИ» агент обнаружила фаллоимитаторы. Это свидетельствовало о том, что взаимоотношения супругов достигли точки невозврата.
Ко всему, «наружка» зафиксировала сближение «РЕЗИДЕНТШИ» с Эббой Йонсен, женой шведского посланника, известной в дипломатических кругах своими лесбийскими пристрастиями. И хотя инициатива встреч принадлежала шведке, Козлову стало ясно, что её домогательства были бы отвергнуты турчанкой, если бы не сексуальная несостоятельность «ЯНЫЧАРА». Генерал понял, что промедление провалу разработки подобно, и отдал приказ:
«Орудие главного калибра—агента “КОНСТАНТИНОВ”— к бою!»
Тайный кружок «Корсара»
«КОНСТАНТИНОВ» — Аристотель Константинович Иоакимиди — родился в 1947 году в городе Геленджик.
В детстве, пока были живы прадед и дед, Ари освоил разговорный турецкий язык, которым пользовались старейшины семьи Иоакимиди, чтобы обмениваться мнениями о своих невестках и зятьях, которые, в отличие от них, владели только греческим и русским. Маленький Ари, постоянно вертевшийся у стариков под ногами, впитывал, как губка, каждое произнесенное ими слово. Разумеется, прежде всего, он научился ругаться матом по-турецки. Но это так, к слову...
Окончив греческую школу, Аристотель в 1964 году поступил учиться на факультет романо-германской филологии в Краснодарский пединститут. Способный к языкам студент, к тому же яркой внешности, он не мог не привлечь внимания сотрудников местного управления КГБ. Получив предложение о негласном сотрудничестве, он навсегда связал свою жизнь с органами госбезопасности.
...21 апреля 1967 года группа армейских офицеров совершила в Греции государственный переворот и установила режим военной диктатуры. Офицеры, больше известные мировой общественности как «черные полковники», действовали по планам, разработанным в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, и поэтому первый свой удар обрушили на резидентуры КГБ и ГРУ (военная разведка). Наши разведчики, работавшие под прикрытием дипломатической, торговой и других миссий были высланы или бежали из страны.
Десятки греческих граждан, — секретные агенты, — действовавшие в интересах наших спецслужб, были схвачены и зверски замучены в застенках АСФАЛИИ — политической полиции Греции.
В КГБ СССР было принято решение восполнить понесенные в Греции потери активизацией работы по греческим дипломатам, находящимся в Москве. Цель — приобретение в их среде источников информации. Для этого Центру нужны были люди. Второе Главное управление (Центральный контрразведывательный орган КГБ СССР) обязало местные органы найти молодых греков, способных к чекистской работе. Из Краснодара ответили:
«Есть такой человек!»
Из личного дела секретного агента КГБ «КОНСТАНТИНОВ»:
«...Глубокое проникновение в суть дела, трезвая расчетливость, дальновидность, основательность. Адаптация к новой обстановке высокая. Ответственность за свои обещания, обязательства выполняет аккуратно и в срок. Постоянно нацелен на успех. Имеет высокий уровень навыков и умений в изучении людей, установлении и закреплении контактов, добывании информации, интересующей органы госбезопасности. Обладает развитой наблюдательностью, быстро ориентируется в незнакомой среде и трудной ситуации. В достаточной мере владеет психологическим механизмом выведывания. Вполне надежен.
Легко сходится с людьми, независимо от их социального положения, пола и возраста. Держится просто, непринужденно, с достоинством. Имеет разнообразные утилитарные, познавательные, культурные, престижные потребности.
Внешне весьма привлекателен. Пользуется безусловным успехом у женщин, независимо от их возраста. Гипнотическое обаяние, элегантная дерзость и от природы повышенная мужская функция создали агенту имидж беспроигрышного сердцееда. Среди профессорско-преподавательского состава института получил прозвище “геленджикский Казанова ”.
В этой связи видится целесообразным использовать «КОНСТАНТИНОВА» в добывании информации об объектах нашей заинтересованности через их связи женского пола».
В Москве «КОНСТАНТИНОВ» оказался под началом тоща ещё лейтенанта Козлова, занимавшегося разработкой иностранных разведчиков, «сидевших под корягой» — действовавших под дипломатическим прикрытием зарубежных посольств. Ему удалось убедить своё руководство в целесообразности оформить Иоакимиди как особо засекреченного специального агента с выплатой ежемесячно ставки, равной окладу оперуполномоченного центрального аппарата КГБ. Кроме того, агента надо было обустроить в Москве.
С жильём в столице всегда было трудно, большинство кадровых сотрудников ютились в коммуналках, отдельные квартиры предоставлялись только начальствующему составу.
«КОНСТАНТИНОВУ» с учетом той деятельности, которой ему предстояло заниматься, требовалась отдельная квартира. Пришлось пожертвовать одной из конспиративных квартир в Староконюшенном переулке. Ответственным квартиросъемщиком стал некий Александриди. На эту фамилию агенту был выдан паспорт, а позднее и бессрочное свидетельство об освобождении по состоянию здоровья от воинской службы — «белый билет», — чтобы не докучали военкоматы...
В связи с осложнением оперативной обстановки в Греции первостепенное значение приобретало создание каналов проникновения в среду греческих дипломатов, аккредитованных в Москве.
Чем увлекались иностранные дипломаты вообще, и греческие в частности, в столице конца 1960-х годов? Бизнесом на антиквариате, иконах, ювелирных украшениях, являвшихся фамильными реликвиями русской придворной знати. Секретари всех рангов всех посольств, не говоря уж о простых клерках, не считали для себя зазорным проведение операций с советской фотоаппаратурой и часами. Во внерабочее время иностранцы устремлялись в театры и на поиск красивых и уступчивых женщин. В этих сферах и планировалось использовать «КОНСТАНТИНОВА», там предстояло ему искать встреч, завязывать знакомства.
«Послушай-ка, Ари, а не сделать ли тебя морским офицером», — предложил как-то Козлов.
Морская форма преобразила «КОНСТАНТИНОВА». Яркой внешности от природы Аристотель в мундире капитан-лейтенанта стал неотразим.
Теперь «КОНСТАНТИНОВ», участвуя в оперативных мероприятиях по разработке объектов заинтересованности Комитета, выступал в роли офицера Главного штаба Военно-морского флота СССР.
Действительно, трудно придумать лучшую визитную карточку для агента, чем военная форма. С ее помощью можно не только без труда познакомиться с объектом, но и в течение нескольких минут завоевать его доверие, создав предпосылки для последующего развития контакта с целью получения необходимой информации.
Военно-морская форма на плечах агента имела еще одно преимущество. Если он привлекался к разработке установленных разведчиков — сотрудников военных атташатов недружественных стран, — то через него, как офицера, имеющего доступ к сведениям, составляющим военную тайну, можно было «гнать дезу» — поставлять ложную информацию о нашей обороноспособности и военных приготовлениях.
...Не прошло и месяца, как «КОНСТАНТИНОВ» превратился в завсегдатая театров, антикварных и художественных салонов, комиссионных магазинов. Чаще всего его можно было встретить в ювелирном магазине в Столешниковом переулке.
Там на ниве бизнеса он сошелся с секретарем греческого посольства. Обоюдный интерес к драгоценностям закончился согласием дипломата помочь не просто «земляку»—морскому офицеру! — информацией и шифрами. Удача — орден Красной Звезды и капитанские погоны украсили китель Козлова. «КОНСТАНТИНОВ» получил денежную премию в размере месячного оклада.
Проплаченные Комитетом репетиторы из Большого театра натаскивали «КОНСТАНТИНОВА» по части светских манер, ставили ему литературное произношение, давали уроки хороших манер и обхождения с дамами из советского высшего света.
Скоро Аристотель свободно ориентировался в мире московской богемы, ее тайн и интриг, капризов и интересов.
Разве можно устоять под взглядом этих зеленых оливковых глаз, разве можно отказать обезоруживающей улыбке этого морского дьявола? А его широта и щедрость? Они не знали границ. Что ж, досрочно списанный на берег бывший командир атомной подводной лодки, а ныне начальник отдела в Главном штабе Военно-морского флота СССР, получал хорошие деньги. К тому же он не женат и детей не имеет.
Вскоре подружки Аристотеля дали ему прозвище «КОРСАР». Не было случая, чтобы устраиваемый им «абордаж» новых кадров потерпел неудачу.
Через некоторое время, перепробовав поочередно каждую из вновь рекрутированных опереточных танцовщиц или певичек, Аристотель приглашал их на ужин в дорогой ресторан. Обычно это были «Берлин» или «Метрополь». Как-то случайно за столом оказывались иностранные дипломаты. Неотразимый и сияющий «КОНСТАНТИНОВ» блестяще произносил тосты, шампанское лилось рекой, языки развязывались, информация хлестала через край...
Москва конца 1960-х годов — театральная, музыкальная, пьющая, фарцующая, гулящая. Вот в этой Москве — светской и одновременно распутной — «КОНСТАНТИНОВ» был своим человеком.
Галантный, остроумный капитан-лейтенант производил впечатление надежного мужчины, готового быть деловым партнером и другом, способного провернуть дельце и вывернуться из любой непредвиденной ситуации, и в то же время устроить для очередной любовницы из Большого незабываемую ночь-праздник, сексуальный фестиваль, после которого она уже отвергала домогательства других поклонников. Вес это был Аристотель Иоакимиди, в иночестве — «КОНСТАНТИНОВ».
Его видели с артистками в «Пекине» и «Национале», он собирал компании на подмосковных дачах, талантливо раскручивал флирты и интриги, за оргиями не забывая своего основного предназначения — добывания интересующей КГБ информации.
Козлов прекрасно знал, на чем замешана трагедия Кирова, — на балеринах Ленинградского оперного театра. Любовницы-танцовщицы приревновали лидера ленинградских коммунистов к его последней пассии — официантке Мильде Драуле — и сделали всё возможное, чтобы се ревнивый до безумия муж узнал о приключениях ненаглядной женушки с трибуном партии большевиков. Было известно генералу и роковое увлечение маршала Тухачевского прима-балериной из Большого. Поэтому-то его усилия были направлены на то, чтобы в фокусе внимания «КОНСТАНТИНОВА» постоянно находились лица, вращающиеся в околотворческой среде...
Иностранные дипломаты всех рангов по-прежнему «западали» на модных актрис, певиц и изящных балерин. Информацию об интересующих Козлова объектах «КОНСТАНТИНОВ» добывал через своих многочисленных наложниц, которых он сначала укладывал к ним в постель, а затем в свою, где ему ничего не подозревавшие подружки, как на исповеди, выкладывали все...
...Шли годы. Теперь в свете «КОНСТАНТИНОВ» появлялся в форме капитана первого ранга — дослужился!
Козлов стал генералом, но в отличие от агента в военной форме на людях не появлялся никогда. Он высоко ценил преданность своего агента, а по-человечески даже любил его. Во время конспиративных встреч общался с ним на равных. По мелочам сил его не растрачивал, приберегая для выполнения особо ответственных и деликатных поручений.
С началом оперативной разработки «ЯНЫЧАРА» Козлов принял решите сначала подвести «КОНСТАНТИНОВА» к «РЕЗИДЕНТШЕ», а уже через нее выйти на военного атташе...
Утро секретного агента
«КОНСТАНТИНОВ» брился, стоя перед зеркальным шкафом. Что может быть лучше ощущения горячего прилива жизни! Черт возьми, какая легкость во всем теле. Кровь так всего и омывает, пена для бритья так и кипит на щеках — вены готовы взорваться от адреналина. Так славно вчера всё получилось! «КОНСТАНТИНОВ» повел плечом, и ноги сами притопнули по ковру. Это же счастье — жизнь, полная приключений! А кто их создает? Правильно — иностранные разведки и КГБ!
И, вдруг испугавшись, — не прыщик ли? — Аристотель придвинулся к зеркалу. Прыщика не было.
«Нет, он есть. Прыщик — это я! — вслух сказал себе «КОНСТАНТИНОВ», — а иностранные разведчики и генерал Козлов — это мои целители...»
От этой мысли стал чуть-чуть грустно.
«Ничего, — успокоил себя агент, — у каждого свой кон и своё предназначение — кому-то кашу заваривать, а кому и пробу с нее снимать. Вы, товарищ генерал, придумывайте, анализируйте, противоборствуйте, а пенки наслаждений снимать буду Я. И как можно чаще вводите меня в разработку таких девочек, как вчерашняя турчанка. Такую красавицу надо еще поискать! А найди ее кто-то, на вас не работающий, так вы же сами его к ней и не подпустите, потому как она—объект вашей оперативной заинтересованности! И чтоб я делал без вас, дорогой мой генерал?! Воистину: “плыть по течению особенно легко при попутном ветре ”. Вы — тот самый ветер, который надувает мои паруса...»
Повеселев от оценки собственной роли в контрразведывательных мероприятиях и воспоминаний о вчерашнем событии, Аристотель бросил бритву па стеклянную доску, выбежал из ванной комнаты и схватил лежащую па письменном столе визитную карточку.
«Надо же придумать такую должность — помощник советника по этническим вопросам! Наверняка на дипломатическую службу она попала по блату. Интересно, кто её спонсор? Да, облагодетельствовать такую кошечку—одно удовольствие. А коль скоро филантропия сегодня не в моде, то какой же страстной была ее благодарность? Стоп! Генерал что-то там говорил о её муже, “шишкаре” в посольской резидентуре, дескать, он — основная цель разработки. Ничего, доберемся и до него! Будем продвигаться к мужу не торопясь, короткими перебежками, а лучше—ползком. Сначала раскрутим роман с турчанкой, а вам, товарищ генерал, придётся подождать! Дольше едешь — больше командировочных. Это — аксиома!
Вообще, черт возьми, как удивительно устроен этот мир! Ах, Ширин, Ширин! Стоило нам встретиться с тобой глаза в глаза, как мы сразу поняли, что наш роман состоится! Не будь я связан заданием, не будь «наружки» вокруг, а то, что она была, сомнений быть не может, зря, что ли, я четверть века отпахал на КГБ, мы бы с тобой, моя красавица, уже через десять минут мчались ко мне домой!
Да, определенно что-то есть в тебе такое, дорогая моя, чего не заметил до меня в тебе ни один мужик! Ты не просто красива, ты обворожительная фея! Твои глаза — два манящих капкана, из которых не выбраться! А какая глубина! Это же пучина, пропасть. Смотришь в них, и дух захватывает, голова кружится, будто в бездну сорвался!»
...Аристотель повернул никелированные краны, горячая вода зашумела в белую ванну, поднимая облачка пара. Закрыл воду, сбросил пижаму и, вздрагивая от звериного наслаждения, с шумом окунулся по самый подбородок. Продлевая наслаждение, поворачивался с боку на бок, оживляя в памяти подробности вчерашнего знакомства с прекрасной турчанкой.
* * *
Стоило молодой красавице наклониться, чтобы запереть дверцу темно-синего «Мерседеса», как тут же порыв ветра, выпорхнув из-за угла Тверской на Страстной бульвар, насмешливо забросил юбку ей на плечи, обнажил её соблазнительные чресла. Проходившие рядом мужчины на мгновение застыли в изумлении, наслаждаясь импровизированным стриптизом.
Небрежным жестом женщина одернула платье и царственной поступью направилась к подъезду. На грохочущем лифте поднялась на пятый этаж и потянула на себя ручку обшарпанной двери.
«По вам, дорогая Ширин, можно сверять кремлевские куранты!» — раздалось в глубине квартиры, и навстречу жене турецкого военного атташе выплыла известная в кругах московской артистической богемы портниха-белошвейка, великая искусница Эсфирь Моисеевна.
Женщины манерно обнялись. Хозяйка тараторила, не умолкая, изливала на иностранку ушаты восторженных похвал. Не были забыты ни умопомрачительной красоты фигура гостьи, ни её глаза, волосы, кожа и прочая, прочая, прочая...
Под конец Эсфирь Моисеевна, сделав провокационный комплимент Ширин и отметив её изысканный вкус, предложила выпить по чашечке кофе. Хотя Ширин была в восторге от работы белошвейки, но эта уловка, превратившаяся в подобие ритуала, изрядно надоела турчанке. Она дипломатично парировала грубую лесть, ограничившись нейтральным замечанием:
«Извините, Эсфирь Моисеевна, я сегодня очень занята, поэтому кофе мы выпьем в следующий раз. Не возражаете?»
«Ну что вы, что вы... Я вообще удивляюсь, как вам удаётся выкроить время, чтобы посетить меня. Я готова примчаться к вам по первому же сигналу, вы только позвоните!»
...Лишь только дверь за очаровательной клиенткой закрылась, как лицо угодливой хозяйки приобрело бульдожьи черты. Вынув из передника переговорное устройство, закамуфлированное под портняжный мелок, она прорычала:
«Первый», «Первый»! Я—«Второй». Манекен вышел! Как поняли? Приём!»
«Первый» прохрипел в ответ, что сигнал принят, и тут же приказал «КОНСТАНТИНОВУ»:
«На приступ!»
* * *
Турчанка вышла из подъезда, и ее взгляд уперся в спущенное колесо. Вынула из сумочки мобильный телефон. Секунду постояла в раздумье, но вдруг решительно открыла багажник и вытащила насос. Вспомнила, что для предстоящих манипуляций необходим еще и домкрат, но куда он запропастился, да и вообще, черт подери, как с ним обращаться?!
Ширин растерянно рассматривала свои перепачканные маслом белые перчатки, как вдруг к тротуару лихо свернула черная «Волга» и из нее выпрыгнул писаный красавец в форме морского офицера.
...Все жены профессиональных разведчиков, сопровождающие мужей во время длительных загранкомандировок, как наши, так и «ихние», в обязательном порядке проходят ускоренные Курсы повышения квалификации оперсостава (хотя, о каком повышении и о каком оперсоставе может идти речь применительно к домохозяйкам?!). Поэтому Ширин не только определила звание офицера, выпрыгнувшего из «Волги», как черт из катапульты, но и, заметив, как ладно на нем сидел мундир, сделала вывод, что он — штабной служака. Однако количество орденских планок говорило о том, что на берег каперанг списан недавно, — таская дым в штанах по штабным коридорам, и за двадцать лет не заработать шестнадцать наград!
«Ему, похоже, еще нет и пятидесяти... О, Аллах, да у него орден Красного Знамени и орден Красной Звезды! Значит, он воевал? А что? Говорит же Ахмед-паша, что русские ни на один день не прекращали тайных войн с момента прихода к власти большевиков — вот передо мной живое тому подтверждение. Ничего себе сюрприз! Вот за такими русскими флибустьерами Ахмед-паша и приехал сюда поохотиться. Но этот чертовски хорош собой! Прямо-таки языческий бог, правда, изрядно поседевший. А глаза! Цвета морской волны, они просто завораживают. ..
Да, ордена просто так не даются... Вот бы Ахмед-пашу сюда! И почему ему не везет с русскими морскими офицерами? Поймай он в свои капканы парочку таких вот орденоносцев—давно стал бы генералом. Стоп! У этого корсара восточный профиль. Кто он? Армянин? Азербайджанец? Ахмед-паша говорит, что в бывшем Советском Союзе кровосмешение достигало таких масштабов, что чистокровными остались лишь ахалтекинские скакуны и восточноевропейские овчарки...»
— Мадам, у вас проблемы? — «КОНСТАНТИНОВ» взглядом указал на насос в руках Ширин. — Если вас это не огорчит, мой водитель в вашем распоряжении. Старшина! — оборот головы к «Волге», — ко мне бегом, марш! Надо же, оказывается, сказки бывают не только в книгах, но и па московских улицах — встретить красавицу из восточных сказок — это даже не сказка — это фантастика! — Вперив пронзительный взгляд в зрачки турчанки, с искренним восторгом произнес агент.
— Спасибо за комплимент...
— Вы — женщина, не нуждающаяся в комплиментах!
Турчанка, не ожидавшая такого натиска, вмиг зарделась,
опустила насос себе под ноги и тихо сказала:
— Спасибо и за этот комплимент... Не стоит беспокоиться. Я позвоню в посольство. Они приедут и все сделают...
— Посольство? Так вы не россиянка? А откуда вы?
— Я из Турции...
Услышав это, агент взял Ширин под локоть и увлек ее подальше от кромки тротуара.
—Бог мой, вот так сюрприз,—лицо «КОНСТАНТИНОВА» озарила улыбка, от которой тают льды па Северном полюсе. — Через месяц мне предстоит командировка в Стамбул. Вы в Москве по коммерческим делам?
— Нет, я сотрудник посольства...
— Ну да, конечно... Как это я сразу не обратил внимания на номер вашей машины! Хотя сейчас многие иностранные бизнесмены разъезжают по Москве на машинах дипломатических корпусов своих стран.
«КОНСТАНТИНОВ» испытующе смотрел в глаза собеседницы.
— Нет-нет, я не коммерсантка...
Ширин, еще больше смутившись под этим гипнотическим взглядом, безотчетно сняла испачканные перчатки и бросила их в урну. Вдруг она решительным жестом распахнула сумочку и вынула визитную карточку.
— Вот, пожалуйста, возьмите!
«КОНСТАНТИНОВ» внимательно прочитал текст.
— Откровенно говоря, я бы проехал мимо, если бы знал, что вы сотрудница посольства. Я приказал водителю остановиться, увидев красивую женщину с насосом в руках. В таких руках привычнее видеть цветы, бокал вина, но никак не... Что ж, видно, не судьба!
«КОНСТАНТИНОВ» умолк, театрально потупив взгляд.
— Что вас смущает? Насос в моих руках или моя национальность? Турция — не самая плохая страна, не так ли? — с вызовом спросила Ширин.
— Меня? Ничто! Но мое начальство... — агент коснулся рукой погона. — Турция — в составе НАТО, нынешнее продвижение Северо-Восточного альянса к границам России и так далее... Я лишь могу сказать, как плохо, что большая политика мешает маленьким людям общаться, влюбляться, устраивать личную жизнь!
— Вы такой влюбчивый?
— Я бы не сказал... Я — вдовец.
— Простите, я не хотела вас обидеть...
— Ну что вы, не стоит извиняться, уже семь лег, как я потерял жену...
— У вас есть дети?
— Нет... А что это мы все обо мне, да обо мне? Давайте о вас поговорим! — агент многозначительно посмотрел на часы. — До совещания в Генеральном штабе у меня есть еще двадцать две минуты. Вы здесь по делу или просто проезжали мимо?
— По делу. Здесь живет моя портниха...
— Так, может-, это она иголкой проколола колесо? Вы, наверно, ей плохо платите? Если что, можете рассчитывать на мою помощь!
«КОНСТАНТИНОВ» комично округлил глаза и подмигнул турчанке.
Рассмеялись. Ширин смеялась особенно громко — сказывалось нервное напряжение. Взгляд каперанга будоражил глубины души и, вместе с тем, притягивал, манил какой-то неземной силой.
— Благодарю вас, мой муж — военный атташе и неплохо зарабатывает. Кстати, в пятницу в нашем посольстве состоится приём, я приглашаю вас...
— По какому случаю приём?
—Колесо готово, Аристотель Константинович! — раздалось за спиной.
Агент, продолжая смотреть турчанке прямо в глаза, сжал её руку.
— Как тебя зовут?
— Ширин... На визитке есть мое имя...
—Я хотел услышать, как произносишь его ты, чтобы называть тебя так, как тебе нравится. Это ведь древнее турецкое имя, я не ошибаюсь? — «КОНСТАНТИНОВ» перешел на шепот.
— Да! Такое же древнее, как твоё... Ты—грек? — спросила турчанка, не заметив, что они вдруг перешли на «ты».
— Греция — не самая плохая страна, не так ли? Что же вас смущает? Погоны на моих плечах или моя национальность?
«КОНСТАНТИНОВ» в точности воспроизвел слова и интонацию иностранки. Снова рассмеялись.
— Вы — остроумный человек, с вами надо держать уши острыми...
— Держать ухо востро...
— Извините... Я еще плохо знаю русский язык...
— Поверь мне, ты знаешь его в достаточной мере, чтобы понять слова любви... Вопрос в том, будет ли у меня возможность тебе их произнести? — комок застрял в горле агента, а глаза вмиг увлажнились. Срывающимся голосом агент спросил:
— Когда в следующий раз ты должна быть здесь? Скажи, и я приеду! Я брошу к черту все дела и примчусь немедленно!
Дыхание турчанки участилось, взгляд лихорадочно метался по лицу собеседника, она вдруг увидела стоявшие в его глазах слёзы. С трудом переведя дыхание, женщина прошептала:
— Аристотель, не надо...
«КОНСТАНТИНОВ» уже двумя руками сжимал локти Ширин.
— Надо! Хотя бы одно свидание. Оно ведь ни к чему тебя не обязывает, поверь... Я позвоню, дай мне свой домашний телефон!
— Нет-нет! Завтра. Здесь. В это же время...
Турчанке показалось, что грек не расслышал сё слов, так как в это время он, склонив голову, покрывал поцелуями ее руки.
— Аристотель... Завтра... В это же время! — полузакрыв глаза, повторила Ширин. «КОНСТАНТИНОВ» резко поднял голову, крепко поцеловал женщину в губы и, развернувшись по-военному на каблуках, нырнул в «Волгу»...
* * *
«Значит, сегодня у нас с тобой, дорогая Ширин, примерка. Похоже, она должна была состояться не сегодня, а позже, но для того, чтобы встретиться со мной, ты ответила так решительно: «Завтра!» Девочка, ты и не подозреваешь, что за примерка предстоит нам обоим! Постараемся тебя не разочаровать! По-русски ты говоришь превосходно. Интересно, это тоже входит в обязанности помощника советника по этническим вопросам?
Черт! Забыл сказать Козлову, что нужен букет роз. Прийти на первую встречу без цветов? Да никогда! Это всё равно, что заявиться к женщине на первое свидание в несвежих носках, или нажравшись чеснока. Первое — тут же станет последним! Значит, придется заехать на Центральный рынок. Розы! И только белые! Как символ чистоты и невинности моих помыслов, наших будущих встреч и наслаждений... Приготовьтесь, товарищ генерал, выделить деньги ещё и на розы. Ведь вы же сами не устаёте повторять:
«Средства, потраченные на ухаживания за объектом,—гроши по сравнению с тем капиталом — информацией,—которой он располагает!»
Приказано совратить
В назначенный час «КОНСТАНТИНОВ» на черной «Волге» со служебными номерами Министерства обороны подкатил к знакомому подъезду на Страстном бульваре.
— Ширин, добрый день! Первый раз в жизни встречаю такую пунктуальную женщину! — сказал Аристотель, усевшись в «Мерседесе» турчанки. — Признаться, я думал, что мне придется или долго ждать, или уехать ни с чем...
— Почему? — вместо приветствия спросила турчанка.
— Видишь ли, хотя я уж и не вспомню, когда последний раз назначал свидание женщине, но мне известно, что все женщины лишены чувства времени, поэтому всегда и всюду опаздывают. А во-вторых...
Агент умолк, выжидающе глядя на собеседницу.
— А во-вторых? — лукаво улыбнулась Ширин.
— А во-вторых, первым на свидание прибывает тот, кто от него ожидает большего, чем...
— Ты — опасный человек, Аристотель! — ударив ладонью по рулю, с грустью в голосе заметила Ширин.
— Самый безобидный и беззащитный человек на свете — это мужчина, сбежавший со службы, чтобы встретиться с возлюбленной! Почему же я опасен? — кротко произнес «КОНСТАНТИНОВ», а про себя подумал:
«Привыкай, девочка! Я — тиран, деспот, и буду все время, играя на грани фола, подавлять твою психику... Но, в конце концов, поверь, тебе это понравится!»
—Потому что ты—психолог... Действительно, первым приходит тот, кто от свидания ожидает большего, чем другой...
«КОНСТАНТИНОВ» прижался щекой к женскому плечу и примирительно сказал:
— Ширин, дорогая! О чем это мы с тобой заговорили? Кто из нас ждет от свидания больше, а кто меньше? Ну что нам с тобой делить? Уже одно то, что мы с тобой в служебное время вырвались на свидание — это разве не доказательство, что от него мы ждем одинаково много?! Жаль, что я только в душе поэт, а то бы я сложил поэму, как сутки напролёт, не смыкая глаз, поминутно смотрел на часы, ожидая наступления этой сказки — возможности вновь увидеть тебя! Пойдем, я тебе что-то покажу...
Агент нежно взял турчанку за руку и открыл дверцу. Ширин, безотчетно повинуясь, выбралась из машины не через свою дверь, а вслед за Аристотелем.
Увидев целый стог белых роз, заполнивших заднюю половину салона «Волги», турчанка, головой окунувшись в него, еле слышно выдохнула:
— Ты — поэт, Аристотель... Не на словах — в жизни!
* * *
Так и ехали: «КОНСТАНТИНОВ»— за рулем, Ширин — в дурманящем цветочном стогу сзади.
Когда выбрались на Можайское шоссе, Ширин вдруг спросила:
— Аристотель, а куда ты меня везешь?
«Отлично сказано, девочка! Мысленно я тебе, нет, не тебе— себе аплодирую! — оценил вопрос турчанки агент. — Ты правильно поставила вопрос: не куда Мы едем, а куда Я тебя везу! Значит, подсознательно ты уже готова к тому, что ведущий—я, а ты — ведомая».
Бесстрастным тоном, как если бы вопрос о маршруте был уже согласован, «КОНСТАНТИНОВ», не отрывая таз от дороги, коротко заметил:
— На дачу моего приятеля...
В ответ Ширин согласно кивнула головой. Затем, спохватившись, обеспокоено спросила:
— А кто, кроме нас, там будет? Приятель?
«Это очень хорошо, что у тебя, девочка, всех-то и проблем — будет ли на даче приятель, а не когда мы вернемся, и чем мы будем там заниматься! Или последнее — это уже для тебя вопрос решенный? Ну-ну, посмотрим, как ты поведёшь себя дальше!» — «КОНСТАНТИНОВ» весело рассмеялся.
— Нет, приятеля там не будет! Он — не поэт... Он — мой сослуживец, и в рабочее время подсчитывает и оценивает секреты, украденные нашей разведкой у военно-морских сил стран НАТО. На даче будет только сторож. Он приготовит шашлыки, пока мы будем кататься на катере. Ты ведь никогда не каталась на катере по Москве-реке, не так ли?
Надо было срочно перевести стрелки мыслительных процессов иностранки на любой свободный путь, переключив её внимание, пока она не передумала, ехать или нет.
«Всё, как будто идет по плану, но черт его знает, как ты поведешь себя в следующую секунду! Мало ли что может заставить тебя, девочка, круто изменить намеченный генералом Козловым и мною маршрут?!»
— Нет, не каталась... А долго нам ехать?
Оценив вопрос, агент с облегчением вздохнул — возвращаться с полпути не придется.
— Уже почти приехали...
Как только с Можайского выехали на Успенское шоссе, «КОНСТАНТИНОВ», чтобы окончательно отвлечь турчанку от возможных размышлений о её безрассудном поступке, начал нести всякую чепуху о мелькавших за окном строениях, их мнимых хозяевах, не забывая забрасывать попутчицу вопросами.
—А вот здесь Молотов принимал свою любовницу, балерину из Большого... Помнишь такого заместителя Сталина?
— Конечно... Я училась в Сорбонне и прослушала специальный курс о вашей советской истории. Там я начала учить русский язык...
Агент, будто никогда не слышал от генерала Козлова, что турчанка получила европейское образование, разыграл искреннее изумление.
— Как?! Ты училась во Франции? Вот оно, оказывается, в чём дело! А я-то, влюбленный глупец, думаю, почему моя дорогая Ширин по Москве разъезжает не в парандже?! Н-да, как поёт Володя Высоцкий: «Она жила в Париже, куда мне до нее!» Ты слышала, Ширин, песни Высоцкого?
— Конечно...
— А вот здесь, смотри-смотри, Микоян жарил шашлыки из осетрины и чуть не погиб, подавившись костью! А, правда, что шашлык из осетрины — это ваше национальное блюдо?
— Ну, не совсем наше... Скорее, это иранское национальное блюдо...
— А вот здесь, знаешь, что происходило в сталинские времена?..
Импровизировал агент искренне и самозабвенно, а в памяти всплывали эпизоды из жизни Ширин, рассказанные генералом Козловым в ходе последней явки...
* * *
Аромат жареного мяса заполнил салон «Волги», как только сторож учтиво распахнул ворота, и машина въехала на ухоженную лужайку перед роскошной дачей.
—Какая красота! — воскликнула Ширин.—Твой приятель, наверно, военно-морской министр? Это не дача — это вилла, достойная какого-нибудь миллиардера, на Багамах, в Майями, а не в Подмосковье!
— Нет, это — всего лишь дача зятя командующего ВМФ России, — криво улыбнулся «КОНСТАНТИНОВ». — Дай нам Бог когда-нибудь побывать на дачах, где живут слуги народа — Горбачев, Ельцин, Лужков... Вот у них — виллы, а не дачи!
— Аристотель, я еще плохо знаю русский язык, а что такое «слуги народа»?
— Деточка, это все те, кто дни и ночи напролёт только и делают, что пекутся о благе народа, другими словами, — это наш президент, наше правительство и высшая чиновничья рать, которых, как мне думается, 80 % жителей России попросту задушили бы в своих объятиях. Вот такая у нас любовь к нашим слугам народа... Ясно?
— Да, конечно... А скажи, Аристотель, твой друг — это тот, который ворует секреты НАТО? — Ширин лукаво взглянула на «КОНСТАНТИНОВА».
— Нет, ворую секреты я, а он пишет об этом отчеты. Я — разведчик, а не бюрократ. Мое дело — добыть информацию, а бумаги пусть пишут другие... Позволь, я сниму китель — очень уж жарко!
— Так ты — шпион, Аристотель?
— Ширин, давай договоримся, что во внеслужебной обстановке я просто Ари. Тем более, для тебя!
Агент, следуя линии поведения, отработанной ему генералом Козловым, уклонился от прямого ответа. Сделал, как тот и советовал: «да» и «нет» не говорить, «чёрное» и «белое» не называть!
Вспомнились слова, произнесенные генералом во время последнего инструктажа:
«Вообще, Аристотель Константинович, жизнь, которую мы ведем, заставляет нас многое скрывать. Поэтому надо стараться говорить как можно больше правды, или, еще лучше, не говорить ничего. Присмотрись, и ты заметишь, что твои собеседники не очень-то интересуются твоим мнением или тем, что ты им хочешь рассказать, а предпочитают рассуждать сами. Им нравится, когда их внимательно слушают, а ты лишь ограничиваешься поощрительными замечаниями или уточняющими вопросами. Они уйдут с убеждением, что ты — прекрасный собеседник, разделяющий их взгляды, хотя на самом деле ты вообще не высказывался, а лишь внимательно слушал. Это приносит успех.
Совсем по-другому надо вести себя с человеком, о котором тебе известно, что он намерен «прокачать» тебя. Полагаю, что в лице Ширин ты столкнешься именно с таким человеком... Мне кажется, что оптимальным вариантом было бы заинтриговать ее, напустить туману вокруг того, чем ты занимаешься в Главном штабе ВМФ России. Выжидая, фиксируй интерес иностранки к специфике твоей профессии. При этом постарайся не выражать своей обеспокоенности по поводу ее целенаправленного любопытства, и попыток что-либо разузнать не пресекай. Чаще ссылайся на своих коллег, которые якобы лучше осведомлены в тех вопросах, на которые иностранка потребует ответов. Время от времени прояви простодушие, предложи познакомить ее с этими осведомленными коллегами-друзьями, но при этом чуть-чуть приревнуй... Или отшутись, но каждый раз оставляй ей шанс. Пусть она винит себя в том, что не смогла в правильной редакции поставить вопрос. Словом, тебе надо сыграть в игру «да» и «нет» не говорить, «чёрное» и «белое» не называть. Мне кажется, было бы правильно перенести на более поздний период обсуждение любых тем, относящихся к твоей служебной деятельности. О них можно поговорить, ну, скажем, во время приёма в посольстве, на который ты приглашен.
Думаю, не следует задавать собеседнице встречных вопросов, касающихся ее работы в посольстве. Ты — влюблен, она тебя интересует как женщина, а не как должностное лицо».
— Ари, ты не ответил на мой вопрос! — настаивала турчанка.
— Почему же, ведь я сказал, что ворую секреты, значит, я — шпион...
— А твой приятель? Он тоже шпион?
— Скорее, нет. Он—аналитик, пишущий отчеты о том, как твой Ари ловко крадет секреты. Мой приятель преуспел в этом деле и даже возвысился. У него бойкое перо, а у меня — всего лишь оперативный дар. Но работать с ним в тандеме — одно удовольствие!
—Разве ты, Ари, не понимаешь, что он эксплуатирует тебя. Ты таскаешь ему каштаны из огня, а он только и делает, что составляет отчеты. Пишет о том, что сделано тобою, а не вами! Разве это справедливо?
— Но награды, все-таки, получаю я...
— Да, я заметила, у тебя даже есть боевые ордена... Интересно, за какие бои?
— За те сражения, что я вел на даче моего приятеля с очаровательными иностранками, воруя у них посольские секреты! Дорогая, тебе не кажется, что мы заболтались? Пора тебе узнать, каким искусством жарить шашлыки владеет наш сторож.
«КОНСТАНТИНОВ» взял турчанку за талию и увлек к мангалу, где жарилось мясо.
Про себя же подумал:
«Черт подери, не слишком ли прямолинейно, девочка, ты начала “прокачивать” офицера Генерального штаба, коим я для тебя являюсь?!»
На лужайке, рядом с мангалом, был врыт в землю длинный дубовый стол, на котором громоздились закуски и целая батарея бутылок со спиртным.
— Ари, — вдруг закричала Ширин так громко, что агент от неожиданности вздрогнул, — мы забыли цветы!! Здесь не хватает роз!!
«КОНСТАНТИНОВ» махнул руной, и сторож, сгибаясь под тяжестью ноши, приволок охапку белых роз к столу.
— Клади прямо на стол! — приказал агент сторожу, хотя догадывался, что этот рослый детина, судя по возрасту, как минимум в звании майора.
Начали с шампанского. Ширин бросила в бокал с вином лепестки роз.
—Уезжая из Парижа, я бросила горсть монет в Сену с одного ритуального моста, чтобы вновь туда вернуться. Лепестки — это тоже монеты. Может быть, когда-нибудь мне доведется вернуться в море роз...
«Жаль, если не со мной», — с грустью подумал «КОНСТАНТИНОВ».
...Прогулочный катер уже с другим рослым майором у штурвала летел по Москва-реке, играя фейерверком брызг на хвосте. Мимо проносились идиллические берега с сосновыми лесами, уютными полянами, густо заросшими цветущими ромашками. Красота — ни одной живой души вокруг!
«КОНСТАНТИНОВ» и Ширин, обнявшись, стояли на палубе. Он исступленно целовал ее лицо, губы, шею, открытую впадину груди. Волосы турчанки вились по ветру, окутывали его лицо. В какой-то момент, не выдержав испытания искушением обладать этим огнедышащим телом, агент приподнял Ширин от пола, и, держа на весу, сбежал по ступеням в каюту.
Никогда не знаешь, что в голове у женщины, хотя порой бывает и видно, чего она хочет, и чего нет, чего боится, и до каких пор подпустит к себе. Но никогда нельзя заставлять женщину делать что-либо вопреки ее желанию.
Аристотель рискнул и положил свою руку турчанке на грудь. Удивительное дело! Ширин не отстранила руку, наоборот — всем телом легла на ладонь. Волшебное ощущение! Но сомнения у агента оставались. Женщина, тем более такой редкой красоты, должна же посопротивляться, хоть для порядка. Ведь они едва-едва знакомы...
— Давай разденемся, — продолжил атаку «КОНСТАНТИНОВ».
Она молча сдернула блузку на ковер, до подмышек подняла подол широкой юбки, с остервенением рванула ажурные трусики, явив на свет божий две молочно-белые ляжки, скрепленные наверху чертам треугольником, и с едва заметной улыбкой застыла посреди комнаты.
— О, Господи, какая же ты красивая! Как пахнет от тебя чистотой весеннего дождя, горьким мёдом и... розами!
Аристотель шагнул к Ширин, прижал к себе и ощутил под пальцами упругую бархатную грудь, которая казалась ему огромным персиком.
— Чему ты смеешься? — прошептала она.
— Я счастлив, — еле шевельнулись его губы.
Подняв женщину на руки, он тут же опрокинул её на ковер. Крепко держась за его шею, она прошептала:
— Не здесь, не здесь... Не сейчас!..
Аристотель, вмиг захмелевший от предвкушения близости, упрямо мотал головой — только здесь, только здесь, немедленно!
Как в бреду говорили они—быстро, яростно, смятенно,—и весь их горячечный разговор был просто криком, — его оголтелым и торжествующим «ДА!» и ее отчаянным и бессильным «НЕТ!»
С истерической слезой в горле она бормотала, уговаривала подождать, только не сейчас, потом, лучше потом, но сейчас не надо, это ужасно — ведь знакомы они всего лишь второй день, это ужасно, ей стыдно, у неё ни с кем такого не было, она ему верит, но они же не скоты, не животные...
«КОНСТАНТИНОВ» в каком-то сомнамбулическом приступе продолжал раскладывать ее между обжигающе холодными ведерцами с шампанским, трясущимися руками скользил по упругому шёлку её бедер, пока его ладонь не вобрала в себя горячий бутон ее лона. Наконец похоть и приключенческий задор победили последние крупицы разума в ней, и она уступила. До хруста прижав женщину к себе, Аристотель присел немного, а сё вздернул на себя.
Она коротко вскрикнула и обмякла, отдавшись во власть его безумного порыва. Белые лучи вздыбившихся ног турчанки, чёрный мохнатый тюльпан её естества сводили Аристотеля с ума, рвали на куски его воспаленное воображение...
Её губы были закушены, а в уголках таз метались бесовские искорки. И когда оп вошел в неё, она зажмурилась, сладко и глухо замычала.
«Врёт, ведь всё врёт! Не надо сейчас, мне стыдно, у меня ни с кем такого ещё не было... А в Париже? Тоже ни с кем и ничего не было?!» — мелькнула у Аристотеля мысль и тут же погасла кометой, потому что он почувствовал, как мука наслаждения перетекает из её чресел в него, и водоворот нечеловеческой страсти отключил сознание.
Фантастический загул начался. Время остановилось за порогом каюты, там, на палубе, а может быть, на Страстном бульваре?
Сексуальным атакам, казалось, не будет конца. Наконец обоюдная страсть достигла апогея, и «КОНСТАНТИНОВ» почувствовал, как женское тело забилось в последних счастливых конвульсиях обладания. Тела их замерли. Ширин, больно вцепившись Аристотелю в грудь, испытующе наблюдала за ним, вперив взгляд в его зрачки. Он приподнялся над ней и совершенно неожиданно для самого себя громко рассмеялся.
— Ари, что происходит? — забеспокоилась женщина.
— Ширин, тебе сколько лет?
— Двадцать семь... А что?
— Нет-нет, ничего... Ты сумела мне вернуть мои двадцать семь. Безумие какое-то... Подумать только, десятки женщин пролетают в твоей жизни, как снежинки во время метели, как вдруг — стоп машина! Ты нашел то, что искал всю жизнь...
Аристотель испытывал счастье и боль одновременно, глядя на это щедрое молодое тело, преисполненное неги, готовое к пылкой отдаче, эти влекущие глаза, одинаково хитрющие и доверчивые. Он думал о том, что между ним и турчанкой дистанция в два десятилетия, и... генерал Козлов. А так хочется продлить эти мгновения яростного первобытного блаженства, когда это тело, разгоняемое тобою, мычит и сладко воет, а ты нутром чуешь, что забавы с ним никогда не прискучат и не внушат усталости, потому как, не успев закончить первый заезд, ты уже вновь готов продолжить эту лютую скачку!
«Вот и попробуй изложить это генералу в отчёте о совращении турчанки! Да разве я сумею это описать? Да разве он сумеет это понять?! Странно, — вдруг пришло в голову «КОНСТАНТИНОВУ», — а девочка что? Уже никуда не торопится?»
Будто подслушав его мысли, Ширин обеспокоено спросила:
— Ари, который час? Боюсь, что меня уже ищут в посольстве!
—Я сейчас вызову из Генерального штаба вертолет, и он тебя доставит прямо в кабинет посла. Только, чур, не одеваться!
* * *
Кудрявцев обвел взглядом притихших слушателей и, улыбнувшись, произнес:
—В заключение мне остается добавить, товарищи курсанты, что хоть и преуспела объект оперативной разработки «РЕЗИДЕНТША» на поприще обольщения мужчин, но побеждает тот, кто старается сильнее. Не знавшая поражений в любовных играх турчанка сама угодила в «медовый капкан»—через месяц интенсивных свиданий «КОНСТАНТИНОВ» сумел влюбить сё в себя. Пробным камнем любви турчанки к агенту явилось похищение ею чистого бланка турецкого паспорта.
Вслед за внезапной смертью Ахмед-паши «КОНСТАНТИНОВ», используя этот паспорт, по заданию своего оператора генерала Козлова выехал с турчанкой во Францию, где заключил с нею брак. Свободно владея турецким языком, он блестяще сыграл роль младшего брата покойного военного атташе, произвел впечатление на посла Турции в Париже и был принят на должность коменданта посольства. Через год «заграничной командировки» агент добыл кодовые таблицы и шифры, используемые турецкими посольствами в странах Западной Европы. Но об этом в другой раз...
