«Возможно» или «возможно, нет»

В реальной жизни только очень немногие люди по-настоящему верят в Бога, поскольку они запутались в сорной траве теории вероятности. Скоро я вернусь к реальной жизни. А пока давайте еще немного остановимся на этой узловой проблеме. Верите ли вы в аналогию с «Боингом-747»? Я верю. По сути, книга «Бог как иллюзия» представляет собой примитивную карикатуру на Бога. Бессмысленно спрашивать, создал ли Иегова ДНК или нет. Мы должны выбросить за ненадобностью это соломенное чучело – персонального Бога Докинза, сконструировавшего Вселенную. Это лишь еще один вариант подхода к Богу как человеку, только немного умнее. Многие люди, с которыми мне пришлось беседовать на эту тему, мыслят Бога только в человеческом образе. И когда кто-то отходит от организованной религии и предлагает своего Бога, то этого Бога они отвергают.

Почти на четырех сотнях страниц Докинз только и делает что опровергает существование Бога, даже и близко не принимая в расчет то обстоятельство, что образ Отца Небесного – это единственный способ мыслить о божественном. Как только вы отвечаете: «Это не тот Бог, которого я имел в виду», соломенное чучело Бога Отца тут же падает и оказывается неуместным. Организованную религию загнали в угол, отказав ей в поисках правдоподобной альтернативы Бога Отца, хотя такие альтернативы существуют. Святой Августин еще в V веке отверг буквальное прочтение Библии. Современная вера ушла от такого прочтения Библии намного дальше, но Докинзу от этого не легче: это никак не помогает ему узреть Бога хотя бы мельком.

Есть еще одна возможность предположить, согласно которой Бог суть Творение. (Эйнштейн предположил нечто подобное в своей знаменитой фразе о желании постичь ум Бога, хотя и не сказал определенно, что Бог наличествует внутри законов, управляющих временем и пространством.) Другими словами, Бог – не персона и не сущность, а вся природа в ее совокупности. Как источник бытия Он – отправная точка и вашего, и моего существования. Бог – не наш Отец, но и не часовщик, собирающий часы из разрозненных деталей (образ, специально придуманный в XVIII веке, чтобы объяснить, как один разумный Творец собирает воедино все разрозненные части космоса). У Него нет ни чувств, ни желаний. Он – само бытие. Все происходило именно потому, что вначале существовал Он. Такому Богу нет надобности быть сложным.

Представление о том, что Бог должен быть более сложным, чем вся Вселенная, – не более чем уловка. На эту тему – что Бог должен быть сложнее Своего творения – спорили еще средневековые теологи. Поэтому Докинзу и Деннету лучше бы переместиться в лекционный зал Парижского университета образца 1300 года и спорить там. В XVIII веке сравнение Бога с часовщиком стало расхожим только потому, что такое движение, как деизм (его сторонником, в частности, был Томас Джефферсон), хотело примирить веру и разум. Деисты признавали, что Бог не присутствует в этом мире, а разум подсказывал им, что и чудес не существует, ибо они не укладываются в законы природы. Что же это за Бог, если Он не всесущ и не творит чудеса? И надо ли поклоняться такому Богу? Рациональный Бог, создавший Вселенную, привел ее в движение и затем «слинял». Бог деистов как раз и подобен часовщику, который создал свой механизм, завел его и оставил работать как он есть.

«Перегиб» Докинза состоит в том, что он требует, чтобы часовых дел мастер по имени Бог был сложнее, чем Вселенная. К счастью, это требование не их тех, которые должен принять на веру каждый. Когда вы протягиваете руку, чтобы включить лампу, вы просто осуществляете простое намерение. Тот факт, что ваш мозг состоит из сотен миллиардов нейронов и, возможно, из квадрильона синаптических связей, к делу не относится. Никому не нужно рассматривать все эти нейроны и связи, чтобы вычислить вероятность того, что они привели в движение вашу руку. Рукой движет ваше намерение; сложное устройство мозга служит для совершения простого действия. Сложность – это не препятствие для мыслей, слов и действий, которые и обусловливают человеческое состояние. Мозг слишком сложен, чтобы его понять, однако это не мешает нам ежедневно пользоваться им.

В сущности, Бог с таким же успехом мог бы быть и таким простым, что дальше некуда. Он – единство. Из этого единства проистекает разнообразие, и это разнообразие – расширяющаяся Вселенная, миллиарды галактик, человеческая ДНК – невероятно сложно по своей структуре. Но источник всего этого разнообразия не обязательно должен быть таковым же. Пикассо создал десять тысяч произведений искусства, однако это не значит, что он замыслил их все разом в своем уме. Можно предположить, что Бог соизволил создавать природный мир шаг за шагом, как это и присуще естественному отбору, если только вы не настаиваете на том (как это делает Докинз), что буквальное восприятие Книги Бытия – единственная история сотворения мира, в которую верят религиозные люди. Предложенная мной альтернатива – что Бог суть Творение, – тоже имеет долгую традицию.

Следующий аргумент, который выдвигает Докинз, прямо-таки валит с ног: сложный дизайн не требует дизайнера. Исключает ли это дизайнера, который прячется в ткани творения? Нет. В предложении, являющемся образцом торжественного апофеоза, Докинз объясняет, почему естественный отбор – единственная успешная теория возникновения мира:

_” Как только жизненный ингредиент – своего рода генетическая молекула – встал на свое место, за ним естественным образом последовал истинно дарвиновский естественный отбор, и, как конечное следствие, стали возникать сложные формы жизни.

Большинство неученых не увидят здесь никакой ловкости рук. То, что произошло после того, как возникла жизнь, не может отменить аналогию с «Боингом-747» и свалкой металлолома. Ну, а как быть с тем, что вначале сформировалась ДНК? ДНК по своей природе химическая система, но чтобы объяснить ее структуру, необходимо привлечь физику. С точки зрения физики, последовательность событий, приведших от Большого взрыва к ДНК, представляет собой одну цепочку. То есть здесь должны были действовать те же законы природы; к тому же в цепочке не может быть никаких обрывов, иначе ДНК не возникнет.

Миллиарды лет назад достаточно было бы нескольких пропущенных стежков – например, если бы из сочетания кислорода и водорода не возникла вода, – и все бы это производство пошло прахом. Как и сегодня, космос на ранней стадии своего развития был заполнен летучим водородом и кислородом. ДНК не может существовать без воды, а воды на протяжении сотен миллионов лет должно было быть в изобилии. Хотя 99,9999 % кислорода и водорода во Вселенной – можете добавить к этой цифре сколько угодно девяток – не превратились в воду, сам факт того, что вода появилась на поверхности Земли, не является следствием ничтожных вероятностных шажков. Как раз наоборот: доводы в пользу уникальности жизни на Земле по-прежнему обладают огромной силой убедительности, и в поисках аргументов вовсе не обязательно обращаться к библейскому Богу.

Докинз понимает это очень даже хорошо. Когда он заявляет, что биология решила проблему возникновения жизни, предложив теорию постепенной или поэтапной эволюции за счет небольших вероятностных шажков, он при этом полностью уходит от вопроса, как возникла ДНК, которая, в общем-то, не такой уж небольшой шажок. При этом он признает, что физика еще не нашла ответа, объясняющего сложность космоса. Но он обещает, что однажды это непременно произойдет. К сожалению для него, пока этот день не наступил, все его объяснения с позиции биологии не имеют под собой основания. Это все равно что объяснять, что Микеланджело написал свою «Сикстинскую мадонну», просто нанося мазок за мазком и не принимая в расчет того, откуда взялась сама живопись. Нет живописи – нет и картины. Нет ДНК – нет и эволюции. Тот факт, что Докинз полностью полагается на Дарвина, ведет его в неверном направлении, если уж ни он сам и никакой другой генетик не может объяснить, как возникла ДНК. (Наверняка известно только одно: ДНК не играет никакой роли в той борьбе, где выживает сильнейший.)

Ссылаясь на гены, Докинз, очевидно, допускает главную ошибку в дарвиновской теории. Он настолько одержим идеей убедить нас в том, что естественный отбор не случаен (каждый, кому известен «первый пункт», и сам знает об этом), что он отбрасывает краеугольный камень стандартной генетической теории: мутация генов происходит случайно. Если вы возьмете фруктовых мушек и проследите за тем, как видоизменяются их гены, то конечные данные будут в точности соответствовать случайному распределению. Если бы фруктовые мушки рождались с искаженными мутациями – с преобладанием особей мужского, а не женского пола; с глазами, которые раз от разу становились бы все больше; с восемью лапками, которые увеличивались бы от генерации к генерации, – тогда можно было бы говорить о том, что налицо некие цель и направление. Но цель и направление преданы анафеме в системе Дарвина и Докинза. В их теорию вписываются только случайные мутации.

Для статистика случайные образцы генетических изменений – это практически идеал. В ДНК каждого человека генетический наследственный материал, известный как митохондриальная ДНК, не меняется от поколения к поколению; она передается детям от матери, не смешиваясь с генами отца. Уникальная особенность митохондриальной ДНК натолкнула генетиков на мысль использовать ее для вычисления и составления расписания мутаций, вызванных внешними факторами, такими как рентгеновские и космические излучения, и добавить их к явлениям случайных мутаций в митохондриальных ДНК. В результате были созданы «биологические часы» – наиболее точный способ определения, насколько быстро гомо сапиенс сотни тысяч лет назад расселился по земле из своей изначальной генетической вотчины в Африке. Эту вотчину часто называют «митохондриальной Евой».

Случайные мутации генов являются первичным движителем эволюции, и в качестве таковых они признаются всеми. Жираф не сможет дотянуться до листьев, расположенных на дереве еще выше, пока под действием генетических мутаций его шея не станет еще длиннее. Рыба не сможет выползать из моря на берег, пока под действием случайных мутаций не разовьет дыхательную систему, обеспечивающую дыхание вне воды. Разумеется, если вы убежденный дарвинист, то для вас случайность – это все; поэтому более чем странно, что такой ярый защитник истинного дарвинизма, как Докинз, отвергает ее здесь.

Я знаю, что такой человек, как я, далекий от биологии, рискует навлечь на себя насмешки за то, что вдается в чисто технические проблемы, но загадка существования Бога слишком важное дело, чтобы оставлять его техникам. Мы пользуемся словом «Бог», когда хотим подтвердить, что у бытия есть цель и смысл, поэтому если вы не в состоянии отказаться от Вселенной, подверженной случайностям, то у вас вряд ли будет пространство для защиты Бога. Бог, идущий на поводу беспорядка и случайности, ничем не лучше и не умнее того, кто вытягивает из барабана шары с номерами во время розыгрыша лотереи. К счастью, пока мы остаемся верными науке, у нас есть пути выхода из ловушки случайностей, и ниже мы обсудим эти пути достаточно подробно.

Докинз хвастается тем, что доказательства, приводимые им против Бога, остаются «без ответа», но на это легко возразить. Дело в том, что в своей книге он нападает на некоторых ученых – так же, как это делают и креационисты. Но они при этом указывают, не скрывая своего неприязненного отношения, что наука основывается на фактах, а таких фактов Докинз как раз и не приводит. Он не проводил научных экспериментов и не делал каких-либо вычислений в поддержку своих атеистических идей. Самый серьезный научный упрек, который можно ему предъявить, – что в книге не представлено ни единой гипотезы, которую можно было бы проверить. Автор просто прибегает к преднамеренным выводам и заключениям, не давая себе ни труда, ни времени приводить какие-либо аргументы, кроме тех, которые ведут его в том направлении, какое ему желательно.

Такой ведущий биолог, как Х. Аллен Орр, цитирует заявление Докинза, что «мы должны обвинять в первую очередь саму религию, а не религиозный экстремизм, как будто именно он самое страшное извращение ныне сущей упадочнической религии». (Экстремизм, разумеется, именно таков и есть.) Орр сухо комментирует это заявление: «Как вы, возможно, заметили, когда Докинз обсуждает религию, он, в сущности, является слепым орудием, кому трудно отличить унитариев от тех, кто подложил бомбу в родильный дом». Докинз пытается вытрясти начинку из библейского Бога, и, чтобы убедиться, что он сможет пнуть Господа, когда Тот упадет, он прибегает к наипростейшей версии библейского Бога.