Глава 8. Б – значит Большой взрыв

Та философия, которая так важна в каждом из нас, не есть нечто технически определенное, специальное. Она – наше более или менее смутное чувство того, что представляет собой жизнь в своей глубине и значении. Эта философия только отчасти заимствована из книг. Она – наш индивидуальный способ воспринимать и чувствовать биение пульса космической жизни.

Уильям Джеймс

(пер. П. Юшкевича)

Двадцать восьмого марта 1949 года в шесть тридцать пополудни астрофизик Фред Хойл как приглашенное светило выступил с очередной лекцией по Третьей программе радио ВВС. Третья программа была каналом культурных новостей, где выступали интеллектуалы наподобие философа Бертрана Рассела и драматурга Сэмюеля Беккета. В какой-то момент, когда Хойл пытался противопоставить свой собственный сценарий – идею о постоянном создании материи во Вселенной – с теорией своих противников, которые заявляли, что у Вселенной было определенное начало, он высказал утверждение, которое, как потом оказалось, содержало в себе логическое противоречие.

«Теперь мы подходим к вопросу о том, проходят ли более ранние теории проверку наблюдениями. Эти теории были основаны на гипотезе, что вся материя во Вселенной была создана во время одного большого взрыва, который произошел в определенный момент в далеком прошлом (выделено мной. – М. Л.) Теперь же выясняется, что все эти теории в той или иной степени противоречат данным наблюдений.»

Так родился термин «Большой взрыв», который с тех пор стал неразрывно связан с событием, положившим начало нашей Вселенной. Вопреки распространенному мнению, Хойл не вкладывал в эти слова уничижительный смысл. Напротив, он пытался создать образ, понятный слушателям. Парадокс заключается в том, что ввел в обращение и популяризировал выражение «Большой взрыв» ученый, который всегда был противником стоящей за этими словами идеи. Это название выдержало даже публичный референдум. В 1993 году журнал «Sky and Telescope» провел среди читателей конкурс на более подходящее название – в целом это, видимо, была попытка соблюсти некую политкорректность вселенского масштаба. Когда трое членов жюри, в том числе Карл Саган, просеяли 13 099 заявок, оказалось, что никакой достойной замены среди них не нашлось. Название этой главы («Б – значит Большой взрыв») – это аллюзия на название английского научно-фантастического телесериала «А – значит Андромеда», сюжет которого сочинили Хойл и телепродюсер Джон Эллиот. Сериал, состоявший из семи эпизодов, вышел в 1961 году, и это была первая крупная роль актрисы Джули Кристи.

Фред Хойл родился 24 июня 1915 года в Англии, в деревне Джилстед близ города Бингли в графстве Йоркшир. Его отец был торговцем шерстью и текстилем, а во время Первой мировой войны был призван в пулеметные войска и отправлен во Францию. Мать училась музыке и некоторое время играла на пианино в местном кинотеатре, сопровождая показ немых фильмов. Сначала Фред Хойл хотел стать химиком, но в Кембридже изучал математику и выказал такие выдающиеся способности, что в 1939 году был принят в штат колледжа Св. Иоанна. В 1958 году он занял престижный пост Плумианского профессора астрономии и экспериментального естествознания в Кембридже. Этот пост, кстати, в 1883–1912 годах занимал Джордж Дарвин, сын Чарльза Дарвина.

С ранних лет было очевидно, что Хойл склонен к независимости, а подчас и к бунту. Впоследствии он вспоминал: «С пяти до девяти лет я вел практически непрерывную войну с системой образования… едва я узнал от матери, что есть такое место, которое называется школа и куда я волей-неволей буду ходить, место, где приходится думать о том, что велит некто учитель, как меня охватил ужас и возмущение». Презрение к общепринятым правилам не прошло и к университетским годам. Например, в 1939 году Хойл решил не защищать диссертацию – по самым что ни на есть «приземленным мотивам», выражаясь его же словами: чтобы не платить более высокий подоходный налог!

Неудивительно, что из крайне любознательного независимого мыслителя вырос блистательный ученый. По масштабам вклада в астрофизику и космологию Хойл был, пожалуй, главной фигурой как минимум за четверть столетия. Однако он никогда не боялся споров и противоречий. «Чтобы добиться в науке чего-то сколько-нибудь дельного, – писал он однажды, – необходимо оспаривать мнения соратников. А чтобы делать это с успехом, а не просто прослыть чудаком, нужно уметь рассуждать трезво, особенно когда выносишь суждения по материям, которые невозможно проверить быстро». Вскоре мы увидим, что чрезмерная принципиальность и привела Хойла к провалу.

1939 год стал для Хойла переломным – и не только из-за начала Второй мировой войны. Так вышло, что два его научных руководителя один за другим покинули Кембридж, получив должности в других научных учреждениях. Третьим научным руководителем Хойла был великий Поль Дирак, один из основателей квантовой механики, революционного представления о субатомном микромире. По сравнению с сокровищницей новых идей, возникших в науке в двадцатые годы, наука конца тридцатых казалась стоячим болотом. Впоследствии Хойл писал, что в один прекрасный день в 1939 году Дирак сказал ему: «В 1926 году бывали люди, которые не очень хорошо решали важные задачи, однако сейчас даже блестящие умы не могут найти себе важных задач». Хойл очень серьезно воспринял это предупреждение и переключился с чисто теоретической ядерной физики на звезды.

Вклад Хойла в науку велик и многогранен, однако на этих страницах я хочу сосредоточиться лишь на нескольких его открытиях в одной конкретной области – ядерной астрофизике. Труды Хойла в этой области стали одним из столпов, на которых зиждется современное понимание природы и эволюции звезд. А по пути Хойл разгадал и загадку, как во Вселенной образовались атомы углерода, служащие краеугольным камнем жизни во всей ее сложности. Однако чтобы осознать всю значительность достижений Хойла, нужно сначала понять, на какой почве и в какой обстановке он сделал свои открытия.