39

Рой Грейс проснулся ровно в пять утра, за двадцать минут до звонка будильника на часах и другого, запасного, на айфоне. Клио спала, повернувшись к нему спиной, и он слышал ее тяжелое дыхание. За окном шелестел дождь. Как всегда, когда просыпался ночью, он прислушался к дыханию Ноя в радионяне. Сын спал спокойно.

По телу словно свинцом разлилась усталость. Можно было бы еще поспать, но Грейс знал, что надо вставать и как-то подзаряжаться энергией, – день обещал быть долгим и трудным. Стараясь не потревожить Клио – Ной поднимал ее за ночь дважды, – он медленно, осторожно вытащил правую руку из-под подушки жены. Она пошевелилась и полусонно пробормотала:

– Ты уже уходишь?

– Прогуляюсь по-быстрому с Хамфри.

– Люблю тебя.

Он чмокнул ее в плечо:

– Я тебя тоже.

Выбравшись из постели – он спал нагишом, – Грейс секунду-другую стоял, поеживаясь, в зябкой темноте.

– Включу на минутку свет, ты не против?

– Я уже не сплю.

Он включил прикроватную лампу, прошел в ванную, закрыл за собой дверь, щелкнул выключателем и, зевая, взял электрическую зубную щетку.

Через пять минут, уже в спортивном костюме и бейсболке, Грейс, успокаивая прыгающего и лающего от радости Хамфри, вышел за дверь. В одной руке он держал поводок, в другой – пластиковый пакет, – на случай, если пес где-нибудь на маршруте решит оставить кучку.

Пробежав через мощеный дворик к передней калитке, Грейс пристегнул поводок к ошейнику, вышел на улицу и неторопливо побежал мимо тихих домов и закрытых кафе и магазинов в сторону набережной. Город нравился ему в этот ранний час, когда все или почти все еще спали. Ему нравилось быть впереди остального мира. Он всегда обходился минимумом сна, что было ценным качеством в его работе, где люди нередко довольствовались несколькими часами. Сложнее стало с недавних пор, когда время на сон сократилось еще больше из-за беспокойного ребенка.

Дождинки шлепали по лицу, солоноватый воздух бодрил свежестью. В туманном свете уличных фонарей Грейс пересек пустынную Кингс-Роуд и, отстегнув поводок, отпустил Хамфри, который тут же умчался вперед и понесся по съезду. Слева замаячил темный силуэт Брайтонского пирса – или Дворцового пирса, как по старинке предпочитал называть его Грейс, – впереди виднелся унылый ржавый остов Западного пирса, выгоревшего более десяти лет назад и постепенно, день за днем, осыпающегося в море.

Остатки сна рассеялись, в голове прояснилось, и мысли постепенно кристаллизовались. Перед тем как лечь спать, Грейс проверил электронную почту и увидел, что команда по регби суссекской полиции, президентом которой он являлся, лишилась из-за болезни одного игрока, а между тем во второй половине дня ее ожидала важная встреча. Сыграть самому или все же попытаться в оставшееся время найти замену? Обыденная проблема в разгар ответственной операции, но ее требовалось решить. Он написал двум потенциальным игрокам, но ответа пока не получил, что было ничуть не удивительно, учитывая ранний час.

Мысли повернули к Логан Сомервиль, пропавшей около половины шестого вечера еще в четверг. С тех пор прошло тридцать шесть часов. Прошлым вечером ему звонили и его новый босс, помощник главного констебля Кэссиан Пью, и комиссар по делам полиции и борьбе с преступностью Никола Ройгард. И один и другая спрашивали, есть ли подвижки в расследовании, и напоминали, как важно найти пропавшую женщину. Как будто он сам этого не понимал. Боль от потери любимого человека жила в нем самом с тех самых пор, как десять лет назад исчезла Сэнди. Да, он любил Клио, но боль сидела в его душе и сердце мучительной занозой, напоминая о себе каждый день.

И он пока еще ничего не сказал им обоим о своих более серьезных опасениях.

Грейс остановился напротив печальных останков Западного пирса и повернул назад, чем явно огорчил Хамфри. Пес посмотрел на него, словно обиженный ребенок, и гавкнул, как бы напоминая, что обычно они бежали к Лагуне и даже дальше.

– Извини, малыш, мне надо работать. Кое-кого требуется срочно найти, понял?

Хамфри вдруг рванул с места и понесся по камешкам к берегу, словно увидев или учуяв что-то.

– Что там, малыш?! – крикнул Грейс.

Вглядываясь в темноту, слегка рассеянную чахлым светом фонарей, он увидел, как пес остановился, потом вдруг упал на спину и принялся кататься взад-вперед как бешеный.

Лишь теперь Грейс с ужасом понял, что случилось.

– Хамфри! Нет! Нет! Нет!

Он расстегнул карман, достал телефон, отыскал нужное приложение и, включив фонарик, побежал, спотыкаясь, по камням.

– Хамфри! ХАМФРИ-И-И-И!

Остановившись над неугомонным псом, он снова взревел от отчаяния.

Хамфри наконец поднялся и виновато посмотрел на хозяина. Секундой позже в нос Грейсу ударил едкий, тошнотворный запах. В ярком луче фонарика он увидел раскинувшиеся лапки, клешни и белое брюшко дохлого растерзанного краба.

Затащить пса в море и попытаться отмыть там? Нет, пожалуй, рискованно – уж больно высокая волна.

Вонь сопровождала его всю дорогу до дому – Хамфри трусил рядом, донельзя довольный собой и явно гордый обретенным ароматом.

– Вот только этого мне и не хватало для полного счастья! – прошипел Грейс, крепко держа пса за поводок и безуспешно стараясь не дышать.

Втащив пса в дом, он поволок проказника, упирающегося всеми четырьмя лапами, наверх, в ванную, где закрыл плотно дверь, сунул его в ванну, включил воду и принялся, как мог, смывать грязную зловонную кашицу с собачьей спины.

Полчаса спустя, приняв душ, побрившись и проглотив разогретую в микроволновке овсянку мгновенного приготовления и полчашки чаю, Грейс поцеловал успевшую снова уснуть Клио и выскользнул из дому. Хамфри, лежавший в своей корзинке в гостиной, даже не поднял головы. Он лишь открыл пренебрежительно один глаз, словно это какой-то чужой шелудивый пес убрался из его владений.