У рьяных защитников теории «обогащения сверху вниз» есть излюбленный риторический прием, который блогер Джон Холбо называет «тустеп головокружительной тривиальности». «Выдайте сперва нечто среднее между совершенно абсурдным и совершенно тривиальным. Затем в ответ на критику совершайте быстрые па и сохраняйте при этом серьезное лицо».

Исходным пунктом для тривиальной части теории об «обогащении сверху вниз» служит мысль, что так или иначе каждый из нас вкушает плоды развитого индустриального общества, в числе которых – медицинская помощь, потребительские блага, Интернет и т. п. В самом широком смысле капитализм охватывает все развитые индустриальные страны, начиная со скандинавских социал-демократий и заканчивая системой laissez-faire, существующей в Гонконге. Так что в указанном смысле капитализм выгоден всем.

Вторая, гораздо менее тривиальная часть теории обретает правдоподобие за счет того, что производится подмена смысла самого термина «капитализм», в результате чего последний сужается до модели свободно-рыночного капитализма, близкой сердцам рыночных либералов. Сравнительно немногие из выгод, упомянутых выше, можно непосредственно связать с этой формой капитализма. Многие достижения в медицине возникли в результате исследований, финансируемых государством, а также в результате инноваций в государственном секторе здравоохранения, тогда как коммерческие фармацевтические компании внесли сравнительно небольшой, хотя и важный вклад. Сходным образом Интернет создавался университетами на деньги государства. И на современном этапе наиболее впечатляющими являются именно некоммерческие инновационные проекты, такие как Википедия.

Принципиальный вопрос не в том, приносят или нет технологический прогресс и экономическое развитие выгоды для всех. Очевидно, что приносят, и тому есть масса материальных подтверждений. Важнее понять, способствует ли либеральная рыночная политика этому прогрессу лучше, чем более эгалитарные альтернативы, причем настолько лучше, что в итоге все оказываются в выигрыше. Именно это претенциозное утверждение звучало лейтмотивом в 1990-х годах, когда царила атмосфера триумфа рынка, и в несколько меньшей степени в 2000-х годах.

Рост неравенства в США в эпоху «великого смягчения» не подлежит никакому сомнению, хотя некоторые публицисты и эксперты так и не прекратили отрицать этот факт. Вместе с тем они крайне оптимистично оценивали происходивший экономический рост и ссылались на него как на доказательство того, что растущее неравенство способствует или, по крайней мере, не противоречит всеобщему обогащению в долгосрочном периоде.

Теперь, после глобального финансового кризиса, ложность этих оценок очевидна.

Наиболее явный вывод из теории «обогащения сверху вниз» состоит в том, что неравенство в рыночных доходах не только не препятствует, но наоборот, содействует благосостоянию каждого человека в долгосрочной перспективе.

В самом общем виде эта мысль звучит так: чем больше получают владельцы капитала и высококвалифицированные менеджеры, тем более производительно они будут трудиться. Это приведет одновременно к более дешевому производству товаров и услуг и к большему спросу на труд низкоквалифицированных работников, которые соответственно смогут получать более высокую зарплату.

Говоря абстрактным языком экономики благосостояния, главный вывод теории «обогащения сверху вниз» состоит в том, что власти должны в первую очередь заботиться об эффективности, а не о справедливости, поскольку в долгосрочном периоде справедливость позаботится о себе сама. Или, если использовать более простую метафору, следует думать о том, как увеличить пирог, а не о том, как бы разделить его более равномерно.

На самом деле все не так просто. Довольно легко утверждать, что налоговую и остальные виды политики нужно уравнять для всех секторов экономики, но гораздо труднее предложить конкретную форму воплощения этого принципа. На первый взгляд представляется, что «плоская» налоговая шкала, с которой все виды дохода облагаются по одной низкой ставке, удовлетворяет данному критерию эффективности. Но сторонники «обогащения сверху вниз» доказывают, что доход от капитала не нужно облагать налогом совсем.

Более того, рыночные либералы пришли к утверждению, что, поскольку многими услугами, предоставляемыми государством, пользуются все, то наиболее эффективной и справедливой формой налога является подушный налог. Подушный налог и впрямь был введен правительством Тэтчер в Британии для финансирования местных органов власти, но был отменен из-за массовых протестов и многочисленных бунтов.

Как только мы переходим от теоретических дебатов к деталям планирования налоговой политики, ее внедрения и исполнения, выясняется, что богатые неизменно остаются в выигрыше, а бедные – в проигрыше. В известной мере это было верно и в период «великого сжатия». Хотя налоговая система была, на первый взгляд, крайне прогрессивной, применение различных вычетов, лазеек и минимизирующих налогооблагаемую базу схем делало эту систему довольно умеренной по крутизне шкалы. Налоговые системы, пришедшие ей на смену в 1980-х годах, изначально планировались как низкопрогрессивные и привели к тому, что лица с высокими доходами стали отдавать в казну меньшую долю дохода, чем население в целом.

Тот факт, что в США, как и в других странах, богатые платят основную массу подоходного налога, часто выдают за подтверждение прогрессивности американской налоговой системы. Если судить по материалам, которые публикуются по этой теме в Wall Street Journal и других изданиях, создается впечатление, что кроме подоходного других налогов и не существует. На самом же деле подоходный налог даже не является единственной формой налога, собираемого с дохода. В большинстве стран, включая США, доходы от труда физических лиц помимо этого облагаются отчислениями. В отличие от прогрессивного подоходного налога, большая часть которого уплачивается лицами с высокими доходами, отчисления имеют регрессивный характер и ложатся преимущественно на плечи рядовых наемных работников.

В большинстве налоговых систем доход от удорожания активов облагается по льготным или даже нулевым ставкам. Поэтому неудивительно, что большая часть дохода на капитал имеет форму удорожания активов; как следствие, налоговая система приближается к идеалу, который рисует теория «обогащения сверху вниз»: системе, при которой все налоги ложатся прямо или косвенно на работающих за зарплату.

Но и это еще не все. В большинстве налоговых систем налоги на доходы и богатство составляют лишь около половины всех поступлений в государственный бюджет. Налоги на потребление составляют примерно половину всех доходов государства, а они являются регрессивными. Это значит, что лица с низкими доходами отдают, как правило, в процентном отношении к доходу больше, чем лица с высокими доходами. Это происходит в силу ряда причин. Во-первых, лица с низкими доходами обычно мало сберегают, из-за чего доля потребления в доходе у них выше. Во-вторых, табак, алкоголь и азартные игры облагаются по очень высоким ставкам, и расходы на них занимают в бюджете бедных сравнительно много места (впрочем, в абсолютном измерении это верно лишь для табака).

Наконец, не надо забывать про уклонение от уплаты налогов и схемы налоговой оптимизации. Обширная индустрия юристов, финансовых консультантов и тех, кто занимается отмыванием денег, возникла исключительно для того, чтобы каждый, кто имеет достаточно средств, мог свести сумму уплачиваемых налогов к самому минимуму, соответствующему наиболее изощренной интерпретации налогового законодательства.

Как показывает история, неважно, насколько хорошие условия создаются для богатых, – всегда найдутся аргументы за то, чтобы сделать эти условия еще лучше. Согласно теории «обогащения сверху вниз», налоговое бремя и экономические риски могут бесконечно перераспределяться от богатых к бедным. Ведь, как гласит повествование, что досталось богачу – не обойдет стороной и всех остальных, а что досталось бедняку – то сплыло.

Финансовый сектор – отменная лакмусовая бумажка для теории «обогащения сверху вниз». В эпоху рыночного либерализма доходы в финансовом секторе росли быстрее, чем в любой другой отрасли экономики, подталкивая доходы топ-менеджеров и высококвалифицированных специалистов в смежных сферах, таких как право и учет. По логике теории «обогащения сверху вниз», за счет роста доходов в финансовом секторе благосостояние американцев в целом выросло.

Во-первых, упрощение операций поглощения, слияния и обратного выкупа акций способствовало росту эффективности использования капитала и увеличению производительности по экономике в целом. Во-вторых, расширение кредита позволяло домохозяйствам достичь более высокого уровня жизни, помогая им преодолевать временные колебания в доходах, уже сегодня пользоваться благами будущего роста доходов и получать прирост капитальной стоимости акций, недвижимости и других активов. Наконец, есть и классический эффект «обогащения сверху вниз»: обогащение в финансовом секторе создает спрос на предметы роскоши и самые различные виды услуг, что на руку работникам в целом или по крайней мере тем, кто работает в мегаполисах с высокой концентрацией финансовой деятельности, таких как Лондон и Нью-Йорк.

С начала 1990-х и вплоть до 2007 года, когда пузырь надувался, события в какой-то мере подтверждали такие выводы. На протяжении 1990-х годов статистика регистрировала большой, а после 2000 года – умеренный рост производительности. Потребление домохозяйств также уверенно росло, а неравенство в потреблении было намного меньше, чем неравенство в доходах и богатстве. И хотя у большинства домохозяйств доходы повышались медленно, на протяжении большей части этого периода безработица находилась на низком уровне, по крайней мере, если сравнивать ее с периодом после 1970 года.

Скорее всего, финансовый кризис поставит крест на всех этих благоприятных тенденциях. На своем пике финансовый сектор (финансы, страхование и недвижимость) создавал до 18 % ВВП, а в темпах роста ВВП его доля была еще выше. В совокупности с профессиональными и бизнес-услугами доля укрупненного финансового сектора в ВВП составляла больше 30 %. Сейчас сектор финансовых и бизнес-услуг сокращается, и становится ясно, что значительная доля выпуска в период надувания пузыря была эфемерной.

Масса инвестиций и финансовых трансакций, осуществленных тогда, уже доказали свою разрушительную силу, а многие, вероятно, покажут ее в ближайшие годы. А видимые богатства, созданные расширением финансового сектора, растают.

Гипотеза «обогащения сверху вниз» тесно связана с различением равенства конечных результатов, таких как ожидаемая продолжительность жизни, и равенства возможностей. Это противопоставление издавна было яблоком раздора между рыночными либералами и социал-демократами. Многие рыночные либералы уверяют, что для общества достаточно лишь давать людям равные возможности, например посредством общедоступных хороших школ, не заботясь о крайне неравномерных конечных результатах. По их мнению, даже если некоторые люди не достигли успеха, их дети будут жить в динамичном обществе, где у каждого есть шанс поймать золотую рыбку.

На страницах Wall Street Journal республиканец из штата Висконсин Пол Райан подверг критике первый бюджет президента Обамы следующим образом: «Коротко говоря, предложенный президентом проект бюджета, по-видимому, означает замену американского политического идеала равных возможностей европейским представлением о равенстве результатов».

Годом ранее, после победы на праймериз республиканской партии в Южной Каролине, Джон Маккейн заявил: «Мы способны справиться с любым вызовом до тех пор, пока мы сохраняем отвагу и твердо стоим на страже свободного рынка, низких налогов и минимального государства, которые сделали Америку страной величайших в мире возможностей».

Как свидетельствуют эти цитаты, гипотеза об «обогащении сверху вниз» основана не просто на различении равенства возможностей и равенства результатов, но на их абсолютном противопоставлении. В экономической системе, где устранены такие препятствия для активного труда, как высокие налоги и громоздкая система социального обеспечения, где достижения отдельных людей могут сильно различаться, те, кто находятся на дне распределения доходов, будто бы получат достаточные стимулы и возможности, чтобы своими силами подняться в средний класс или еще выше.

Представление о США как о «стране возможностей» и «обществе наивысшей социальной мобильности в истории человечества» – это неотъемлемая черта американской национальной самоидентификации. Вера в то, что высокая социальная мобильность связана со свободным рынком, широко распространена.

Как мы увидим далее, эта вера не находит подтверждения в эмпирических исследованиях социальной мобильности. Но большинство экономистов не занимаются изучением социальной мобильности, многие из них разделяют данные обывательские стереотипы. Это касается не только самодовольных американских экономистов, восхваляющих достоинства текущего положения дел и призывающих продолжать в том же духе, но и европейских критиков государства всеобщего благосостояния, которые соглашаются с тем, что их страны неповоротливы и страдают склерозом, тогда как американское общество динамичное и гибкое.