Море седьмое, Балтийское

В новогоднюю ночь никому не спалось. И морю тоже. Поначалу оно лишь прислушивалось к льющейся из окон круизного парома музыке и жадно ловило просоленным языком свинцовой балтийской волны брызги шампанского, летящие с открытой палубы. Но вместе с безудержно веселящимися в эту ночь людьми и море постепенно пьянело, дышало все взволнованней и чаще, пока в его могучей груди не забурлили пузырьки, выталкивая наверх огромные массы воды. Волна поднялась нешуточная, и сначала мягко, а потом все настойчивее и нетерпеливее ударила в стальные борта. Это был не шторм, а так, забава. Приглашение на танец, отчего по всему огромному телу парома прошла сладостная дрожь. Он качнулся раз, другой, третий, проверяя, насколько сильны морские объятья, и, уже не думая ни о чем, пустился в пляс. А люди… Люди ничего не заметили, полагая, что пьяны и качает вовсе не паром, а их самих. И это не ветер завывает, а просто шумит в ушах от выпитого шампанского…

– Анжелика, ты куда?!

– В бар!

– Какой бар?! Ты же на ногах едва стоишь! – возмутился он.

– Я в порядке! Ну, перебрала немного. Так ведь Новый год! – Она хрипло рассмеялась, покачивая в руке опустевший бокал. На губах блуждала бессмысленная улыбка, глаза смотрели мимо него, в толпу стоящих у барной стойки людей.

– Идем, я уложу тебя спать. – Он потянул Анжелику за руку. – Пора баиньки, дорогуша.

– Никуда я не пойду! – заупрямилась она. – Я хочу танцевать! И еще шампанского!

Он всерьез разозлился. Попробуйка останови пьяную бабу, да еще в новогоднюю ночь! Эти женщины с их фантазиями, прямо как дети малые, уверены, что каждый выпитый бокал – еще один шаг навстречу счастью, а не жуткому похмелью. Которое наступит завтра. Нет, уже сегодня. И к полудню Анжелика будет жалобно стонать: «Ну почему ты меня не остановил?!»

– Мы хотели сойти завтра утром в город, – все же сделал попытку он. – Надо выспаться и набраться сил.

– Какой же ты зануда! В новогоднюю ночь не пьешь и другим не даешь! Как и не мужик вовсе!

– Что ты сказала?!

– А то! Ты импотент! – закричала она, перекрывая музыку. На них стали оборачиваться. – Ты даже меня не можешь трахнуть! – Ее ноздри гневно раздулись, ярко накрашенный рот искривился. – А на меня тут все мужики пя лятся!

Это была правда. Анжелика – женщина яркая. Кто из мужчин не обернется ей вслед, либо гей, либо и в самом деле импотент. Ей слегка за сорок, но лет десять она скинула благодаря регулярным визитам в дорогую клинику, где делают инъекции красоты и прочие омолаживающие процедуры. Татуаж, блефаропластика, имплантаты, увеличивающие грудь… Он сам, недоумевая, подписывал счета: сколько же эти бабы просаживают денег в неравной борьбе со старостью?!

Но деньги вложены не зря. Сейчас перед ним стоит гламурная красавица лет тридцати в коротком алом платье из лайкры, обтягивающем ее выдающиеся формы. Яркая блондинка, хотя волосы тоже, кажется, не настоящие. Она похожа на дорогую иномарку с солидным пробегом сразу после элитного капремонта, так и хочется сесть в салон, сладко замирая, положить руки на руль, вдохнуть запах новой кожи, которой обтянуты сиденья, погладить сверкающие панели… А уж прокатиться…

Кто бы сомневался, что, оставшись сейчас одна, Анжелика легко найдет компанию? И уж непременно приключений на свою голову.

Он попытался взять себя в руки. Она пьяна и не понимает, что говорит. Хотя что может быть для мужчины обиднее? Импотент! Залепить бы ей пощечину, да руки марать неохота. И народу вокруг слишком уж много. Анжелика накачалась шампанским, ей, понятное дело, море по колено, а вот ему неохота выяснять отношения. Не здесь и не сейчас.

– Завтра ты об этом пожалеешь. – Голос его был тихим, ей приходилось напрягаться, чтобы расслышать его слова. Она даже наклонилась вперед, отчего силиконовая грудь чуть было не вывалилась из глубокого выреза платья. Грудь была красивая, пластический хирург свой гонорар отработал. Стоящие рядом парни дружно уставились на два отливающих молочной белизной полушария. – Идем в каюту, – не выдержал он. И угрожающе добавил: – Не делай глупостей.

– Да пошел ты! – Она пьяным жестом подтянула платье, больше провоцируя стоящих рядом мужчин, чем пытаясь спрятать свои прелести. И тогда он потерял терпение. Да катись ты к черту!

– Я пошел, – сказал, развернувшись к ней спиной. И мысленно выругался. Неужели же не одумается и не остановит?

Но Анжелика расхохоталась ему в спину:

– Импотент!

И зашарила в сумочке в поисках сигарет.

– Мальчики, кто даст мне прикурить? – услышал он хрипловатый голос Анжелики и дружный ответ парней:

– Я!

Он подумал устало: «Надо бы вернуться, показать им, где их место, да и ей заодно». Повсюду были рассыпаны конфетти, под ногами путалась елочная мишура. Проходящая мимо женщина, вся в бриллиантах, в облаке сладких духов, хохоча, набросила ему на шею сверкающую гирлянду и притянула к себе, с надеждой заглядывая в глаза:

– О боже, какой мужчина! Свободен?

– Нет, – отцепил он женщину вместе с гирляндой. – Я здесь с женой.

– Какая несправедливость! – всерьез обиделась дама. – Таким, как ты, надо запрещать жениться! Я потребую у президента, чтобы он издал такой указ! – Она погрозила комуто кулаком, глядя вверх, в потолок. – Все красавцы поступают в фонд общего пользования! Я хочу, чтобы у меня были красивые дети! Надо закрепить это законода… – она сбилась, но все же выговорила: – Законодательно.

«Наверняка какаянибудь чиновница, – подумал он, торопливо спускаясь по ступенькам на шестую палубу. – И тоже пьяная». А для чего, скажите, существуют эти новогодние круизы? Сюда едут развлекаться и пить, по ночам танцевать до упаду, забыв о серых буднях, а утром, чтобы не скучать, пожалуйте в порт! Каждый день – новый город, новая программа развлечений. Половина парома – дети. Для них есть игровые комнаты, детские дискотеки, аниматоры. Родителям очень удобно. Они могут отдохнуть и получить от жизни максимум удовольствия, пока дети находятся под присмотром.

Вот и сейчас: почти два часа ночи (по местному времени полночь), а дискотека попрежнему детская. На танцполе одни малолетние. Они окружили диву в концертном платье, которая, похоже, всерьез опасается за перья на голове и за шлейф с такими же яркими перьями. Детишки так и норовят отщипнуть кусочек новогодней сказки, на память. Взрослые же сидят за столиками, либо, стоя у сцены, присматривают за малолетними детьми, попивая шампанское. Понятно, что Анжелика решила дождаться, когда все будет уже повзрослому. И не она одна.

Путь ему преградила сидящая на ступеньках молодежь. Два парня и три девушки. Все были со стаканами в руках, один парень с бутылкой. Молодежь дружно распивала виски. Тот, что с бутылкой, зевал.

– Ты сюда спать приехал?! – трясла его за плечо худенькая девушка с синими, как небо, волосами. На них криво сидел колпак СантаКлауса, белый помпон свисал «Снегурочке» на ухо. – Рванули на танцпол!

– Там сейчас детишки зажигают, – отмахнулся от нее бутылкой парень. – Оно мне надо? Пусть их сначала родители байбай уложат. – Он лениво допил виски и положил опустевшую посуду на застеленную ковровой дорожкой сту пеньку.

– Пойдем на другую палубу! – не унималась «Снегурочка». – Сегодня дискотека повсюду! Вставай же! Ну! Не спать!

– Молодые люди, вы не позволите мне пройти? – вежливо обратился он к сидящей на ступеньках компании.

Синеволосая девушка подняла голову и открыла от удивления рот. Потом вдруг покраснела и проворно вскочила:

– Пожалуйста!

– Спасибо.

Он перешагнул через пустую бутылку и вскоре ступил на палубу, где находились сьюты. В этот момент паром качнуло, и бутылка покатилась по ступенькам вниз.

– Извините! – пискнула «Снегурочка», потому что он опять увидел перед собой пустую тару, которая катилась гораздо быстрее, чем он шел.

– Ничего. – Он нагнулся и поднял ее с пола. Зашарил взглядом: куда бы это пристроить? Эстонцы народ аккуратный, наверняка расставили повсюду коробки под мусор. Сегодня пить будут много. Паром снова качнуло. Раз, другой, третий…

«Ничего себе качка! – поморщился он. – Погода, похоже, портится». И шагнул к дверному проему.

– Глянь, мужик трезвый как стекло! – услышал за спиной.

– Да еще в костюме!

– И с галстуком!

– На шее, а не в кармане!

– В два ночи!

– А может, это мы до глюков допились? – предположил один из парней.

Он обернулся и помахал им рукой.

– Извините, а вы настоящий? – пискнула та, что с синими волосами.

– Вполне. А вам, молодежь, я советую переходить к десерту. Магазин дьютифри уже закрылся.

– А у нас еще много! Мы готовились! – Парень постарался сдержать очередной зевок и прикрыл ладонью рот.

– Понятно, – вздохнул он. – Стратегический запас виски перекочевал с полок магазина дьютифри именно в вашу каюту. Что ж, не буду вам мешать.

– Может, он здесь на работе? – раздался неуверенный женский голос.

«Почти, – мысленно похвалил он сообразительную блондинку и на этот раз уже не обернулся. – Я решаю свои проблемы, в то время как вы предпочли о своих забыть. Да и какие у вас проблемы, молодежь? Двадцать лет, вся жизнь впереди. Поколение селфи: я на фоне, ключевое слово – «я». Мне бы так жить».

Он просто не мог сейчас расслабиться и так же, как все, предаться безудержному веселью. Да, это новогодняя ночь. Да, они в круизе. Но послезавтра паром причалит в Питере, и часы уже будут отсчитывать новое время, а год обещает быть очень непростым. И как тут расслабиться? Дел невпроворот, а тут еще проблемы в семье…

«Надо вернуться», – вновь подумал он. Но сначала не мешало бы заглянуть в свою каюту.

– А я бы за такого замуж пошла не раздумывая, – неожиданно сказала девушка с синими волосами и со вздохом поправила упавший на ухо белый помпон.

…Даниил Голицын открыл глаза и долго пытался понять: где я? Широкая двуспальная кровать почемуто ходила ходуном. За окном было серое небо, того неприятного оттенка, который, если долго не отводить взгляда, вызывает приступ глухой тоски, и почемуто чайки. Их пронзительные крики и помогли Голицыну вспомнить: я на пароме. Который, похоже, причаливает, потому его так и трясет. А в порт, согласно расписанию, паром должен прибыть в десять часов утра.

– Анжелика! – позвал он и покосился вправо.

Кровать с той стороны, где, по идее, должна была спать жена, оказалась пуста. Он вспомнил, что в новогоднюю ночь они вконец разругались, и поморщился. Не надо давать жене столько пить. Алкоголь делает Анжелику агрессивной и слишком уж активной. Теперь надо не потерять лицо и сделать вид, что ничего такого особенного не случилось.

«Кто видел и что именно видел?» – напрягся он. Надо встать и умыться. Побриться и почистить зубы. Словом, привести себя в божеский вид. А потом идти искать жену.

– Первого января – его нет, – вслух сказал он, порезавшись опасной бритвой. И, чертыхнувшись, пошел искать какойнибудь антисептик. В конце концов смочил салфетку в коньяке и приложил к саднящему порезу. С Новым годом!

В самом деле: сколько пассажиров сможет сегодня сойти на берег? И вообще: энтузиасты есть? Голицын не помнил, во сколько уснул сам, и уж тем более не помнил, во сколько разошлась их компания. Сема, Софа, Димка с Дашей… Кажется, Зебриевича здорово развезло, пить он не умеет. Сажин, тот в своем стиле: как огурец. Дашка…

Голицын вспомнил, как они, пьяные, целовались на открытой палубе, обдуваемые всеми ветрами, и глухо застонал. Нет, это было не сейчас. А давно. Лет двадцать назад. Сейчас – это желаемое за действительное. Дашка изза стола ушла первой и легла спать. Никакого адюльтера не было. Даже намека на адюльтер. Потому что лицо в порядке, не считая свежего пореза от бритвы. Позволь они с Дашкой себе хотя бы один, вполне дружеский поцелуй, на месте лица был бы сейчас один сплошной синяк. Димка Сажин даже невинных шалостей по отношению к своей жене не спускает. Значит, почудилось.

Он потянулся к телефону и позвонил в каюту Сажиных. Трубку взял Димка.

– Слушаю.

– Привет! Это Дан.

– Я догадался.

– Моя жена не у вас?

– С какой стати? – удивился Сажин.

– Понимаешь, мы вчера поругались…

– А… Мы тоже. Но моя жена на месте, – насмешливо сказал Димка.

– Значит, не сильно поругались. Не так, как мы, потому что моей нет.

– А зачем столько пить?

– Знаешь, мы были не пьянее других! – разозлился он на Димку. Тоже мне, моралист! – Просто я на какоето время выпустил Анжелику из виду. Мы с Семой терли за кредит.

– Нашел время и место, – буркнул Сажин. – Сема все равно был пьян в стельку и вряд ли что вспомнит.

– За деньги Сема всегда вспомнит. Ладно. Позвоню Зебриевичам. Вдруг Анжелика у них? Кстати, вы на берег собираетесь?

– Конечно!

– Тогда увидимся. Таллин – город тесный.

– На всякий случай: в полдень на смотровой площадке.

– О’кей.

Он вздохнул и дал отбой. Жена, конечно, баба упертая, но не такая, чтобы ночевать у Сажиных. Слишком уж много у них с Дашкой… как бы это сказать? Разногласий? В общем, до этого круиза они практически не общались.

Он набрал номер Зебриевичей. Трубку взяла Софа.

– Але? – протяжно зевнула она.

– Доброе утро. Это Дан.

– А, Данечка, здравствуй! Как твоя жена? У меня есть аспирин. Сема уже принял.

– Лучше бы он пива принял.

– Нини! Сема два дня кряду не пьет!

– Я так понял, что Анжелика не у вас?

– Что ей тут делать? – искренне удивилась Софа. – Жена должна быть с мужем.

«В самом деле, нашел кому позвонить! Софа скорее задушит Анжелику, чем положит ее в одну каюту с Зебриевичем!»

– Вы на берег собираетесь? – услышал он в трубке хриплый голос Семы. Похоже, аспирин Зебриевич принял не зря. Неужели вчера и он прогулялся по открытой палубе?! А ветер поднялся нешуточный. Ветер плюс сумасшедшая влажность при нуле градусов. Так и ангину схватить недолго.

– Сажины точно сойдут в город. А я буду искать жену.

– Анжелика – баба с норовом, – вздохнул Сема. – Не скоро остынет.

– Ты что, видел, как мы ссорились?!

– И видел, и слышал. Ты ей такого наговорил!

– Полагаешь, она с какимто мужиком в его каюте?

– Если такое предположить, то надо разводиться, – хмыкнул Зебриевич. – Дан, ты сам мужик или нет?

– Ты на что это намекаешь? – он начал злиться.

– Урезонил бы ты свою красавицу. Ей какникак сорок лет, а скачет, словно какаянибудь малолетняя… гмм… коза. Много себе позволяет. Распустил ты ее, Дан, – попенял Зебриевич. – Вдруг она уже сошла на берег? Тайком улизнула, чтобы тебя проучить.

– Без завтрака? – засомневался он. – Хотя… Она же вечно на диете. Но она вчера столько выпила!

– Не больше, чем я, – тяжело вздохнул Сема. – Но проснулся я в девять. И, как видишь, вполне адекватен. Посмотри хотя бы: ее вещи все на месте?

Голицын обвел глазами каюту.

– Вроде шубы нет.

– Вот видишь!

– А сапоги на месте.

– А она вчера на ужине в чем была?

– Ну, в ботфортах.

– А это что, не сапоги? – ехидно спросил Сема.

– Ты хочешь сказать, что она накинула шубку и в замшевых ботфортах сошла на берег?

– Там, конечно, не лето, но и не зима, – философски заметил Зебриевич.

На улице на самом деле была плюсовая температура. Снега ни в Хельсинки, ни в Стокгольме, где они причаливали вчера, ни здесь, в Таллине, не было и в помине. И даже радовали глаз зеленые газоны. Погода продолжала преподносить сюрпризы.

– Да, это похоже на правду, – задумчиво сказал он. – Раз нет ее шубы и самой Анжелики нет ни у нас в каюте, ни у вас, ни у Сажиных, значит… Не могла же она испариться?

– Слушай, Дан, идем завтракать? Есть чертовски охота после этого новогоднего банкета. Одни салаты, мать их. Трава с майонезом.

– Ты просто до горячего не дожил, – хмыкнул он.

– А было? – с сомнением спросил Зебриевич.

– Все было, Сема. И вино, и цыгане, и девки в ажурных чулках. Только ты еще при встрече русского Нового года накидался. На эстонском пытался плясать канкан, а уж про шведский я вообще молчу.

– Вотвот! – раздался на заднем плане голос Софы. – Сема – ты ж алкоголик!

– Женщина – ша!

– Увидимся на завтраке, – с улыбкой сказал он, слушая, как вяло переругиваются Зебриевичи. Вот у них вчера с Анжеликой было с огоньком! Черт, но куда же она подевалась?..

…На берег он всетаки сошел, рассчитывая встретить жену в Таллине, на одной из узких улочек, вымощенных брусчаткой. Таллин город маленький, если иметь в виду его исторический центр, пешеходную зону, пересекать границы которой не стоит, ничего интересного дальше нет. Разве что магазины, но по ассортименту они мало отличаются от отечественных. На Ратушной площади стоит задержаться, выпить стаканчик огненного грога, поглазеть на местный колорит, разложенный на прилавках торговых рядов, полюбоваться новогодним убранством города, послушать, что поют со сцены. Здесь в основном и бродят туристы. Анжелику, разодетую в красные ботфорты и в отделанный рысью белоснежный норковый полушубок, среди них трудно не заметить, это все равно что проигнорировать стоящий на перекрестке светофор. Стопсигнал: красные ботфорты. Сумочки жены в каюте тоже нет, а ведь в кармашке лежат не только сигареты и губная помада, но и кредитка с мобильником. На мобильник он звонил каждый полчаса и каждый раз слышал длинные гудки, а потом неизменное: «Абонент временно недоступен…»

Жена упорно не брала трубку. Подул холодный ветер, с неба посыпалась мелкая крупа, то ли снег, то ли дождь. Голицын начинал злиться, даже похмелье прошло. Таллин прекрасный город, но первого января его улицы выглядят ужасно. В новогоднюю ночь здесь гуляли, и гуляли широко. Мусор с улиц еще не успели убрать, коегде встречаются разбитые бутылки, подозрительные, дурно пахнущие лужицы, не все ведь смогли донести до отеля содержимое желудка.

Взгляд Голицына уперся в детскую прогулочную коляску со сломанным колесом, прислоненную к серой стене одного из домов. Не город, а поле боя, честное слово! Тем не менее охрипшие за праздники экскурсоводы, высоко поднимая над головой зонтик или какойнибудь иной опознавательный знак, уже ведут за собой косяки зевающих туристов.

– А теперь посмотрите направо! Здесь вы видите…

«А я ничего не вижу! – зло подумал он. – То есть не вижу того, кого мне надо. Как же мне осточертели эти исторические развалины! Да еще первое января!»

На смотровую площадку к полудню он не попал. Но Сажины, оказывается, задержались, чтобы насладиться панорамой Таллина. Даша зашла в одну из лавочек, витрины которой заманчиво сияли янтарем, и стала прицениваться к украшениям. Димка остался у парапета. Там они и встретились.

– Привет, – усмехнулся Сажин, разглядывая помятое лицо Даниила. И, видя, что он один, участливо спросил: – Жену не нашел?

– Черт его знает, куда она подевалась, – с досадой сказал Голицын.

– Слушай, Дан, нам пора бы и о деле поговорить. Я понимаю, что Сема вчера был пьян, но что это за намеки? Якобы твоей доли в фирме уже не существует. Ты можешь мне объяснить, что с ней случилось?

– Давай не сейчас, – раздраженно сказал он. – Ты же видишь: мне не до того.

– Хорошо, – кивнул Сажин, – я подожду, пока объявится твоя жена. Но ты на всякий случай учти: это был твой последний шанс.

– Я, кажется, понимаю, в чем причина, – усмехнулся он и кивнул на приближающуюся Дарью. – Вчера я, как и все, был пьян, но коечто помню.

– Ты… – дернулся Сажин, но сдержался, встретив жену натянутой улыбкой: – Присмотрела чтонибудь?

– Дорого все, – поморщилась Даша. И, боясь встречаться с Голицыным взглядом, спросила: – Дан, ты нашел Анжелику?

– Ты же видишь, что он один, – раздраженно сказал Димка, тоже боясь смотреть в глаза жене.

Двадцать лет этому банальнейшему любовному треугольнику, вернее, четырехугольнику, потому что есть еще Анжелика. А все никак это строение не рассыплется, хотя, казалось, отношения они выяснили уже давнымдавно. Но вчера…

«Так было или не было?» – мучительно вспоминал он. Утром Сажины проснулись вместе, в своей каюте, в одной постели, а Анжелика исчезла.

Всерьез Даниил Голицын заволновался к вечеру, когда паром готовился отчалить. Допустим, Анжелика решила мужа проучить, но терпением она никогда не отличалась. Прятаться весь день не в ее характере. Тем более здесь Димка. У них какието отношения, наполовину деловые, на четверть дружеские, но есть еще одна четвертая, которая большей частью на совести Анжелики. Как все красивые женщины, она уверена, что при желании может заполучить любого. На кой черт ей Сажин при таком муже, совершенно непонятно, но логика красивых женщин, опятьтаки, не поддается разуму. Если уж Сажин не знает, где сейчас Анжелика, значит, ее здесь, на пароме, нет.

– Пора бить тревогу, – вздохнул практичный Сема, когда вся компания собралась в люксе Зебриевичей на военный совет.

– Мы все еще за границей, – нахмурился Димка Сажин. – Не криминал, но проблема в том, что паром находится в движении. Если Анжелика исчезла, то непонятно, на территории какого государства?

– Как это какого? – удивилась Даша. – Этого. Эстонии.

– Ночью мы еще были в Швеции, – напомнил ее муж.

– Ты думаешь, что… – охнула чувствительная Софа.

– Так, ша! – осадил жену Сема. – Будем исходить из того, что баба перепила. Дан, ты не обижайся, но возле нее вчера много мужиков крутилось. С кемнибудь из них она вполне могла загулять. Предлагаю пойти к гидам, которые поэстонски говорят. Пускай узнают у команды, сколько человек сошло на берег и сколько поднялось к отплытию на борт.

– Молодец, – удивленно сказал Сажин. – Вот что значит банкир! Дебеткредит. Идемте, проверим математикой логику.

Русские гиды, сопровождающие паром, им не обрадовались.

– Каждый год чтото случается, – вздохнула крашеная блондинка лет сорока, не трогаясь с места. – Очень уж много русские пьют.

– Не больше, чем финны, – резко сказал Сажин. Когда надо, он мог быть жестким. – Не стойте столбом, барышня, нам нужна информация. Не остался ли кто на берегу?

– Но погранконтроль мы проходим только в Финляндии! – с отчаянием сказала блондинка. – Здесь же на выходе в город никакого штампа в паспорт не ставится! И никто в эти паспорта не смотрит!

– Не пудрите мне мозги, – поморщился Сажин. – Когда мы сходили на берег, штрихкод на наших паспортах отсканировали. У вас есть база, вы наверняка знаете, кто сошел на берег, а кто остался. И кто потом поднялся на борт.

– Не у нас, а у них! – занервничала блондинка. – Вы что, не понимаете, им на наши проблемы наплевать?! У них график, завтра утром паром причаливает в Питере, а вечером снова идет в круиз, на этот раз в рождественский! Они не станут задерживать отплытие изза русской женщины, которая отстала!

– Дан, позвони ей еще раз, – хмуро сказал Сажин.

Голицын послушно достал мобильник и набрал номер Анжелики. «Абонент не отвечает…»

– Странно, что она его не отключила, просто не берет трубку, – переглянулись Софа с Дашей.

– Это как раз таки поженски, – хмыкнул Димка.

– Много ты понимаешь! – тут же огрызнулась его жена. Сажины все время ссорились, они вот уже лет двадцать как состояли в законном браке, но создавалось ощущение, что Димка с Дашей все еще друг к другу притираются.

– Я постараюсь чтонибудь сделать, – сдалась блондинка.

Видимо, старалась она плохо, потому что Анжелика так и не нашлась. Следов ее тоже не обнаружилось, как выяснилось, в Таллине осталось аж пять человек, то ли отстали, то ли так и было задумано. Но чтобы выяснить их фамилии, предстояло проделать определенную работу, а эстонцы явно торопились. Базу они отказались предоставить, вернее, согласились, но только по запросу правоохранительных органов.

– Причалите в Питере – идите в полицию, – посоветовала спокойная как танк блондинка.

– А если вдруг на пароме найдется женский труп? – озвучила Дарья мысль, которая вот уже сутки мучила всю компанию.

– Он бы уже нашелся, – философски заметила женщинагид.

– Паром огромный, – нахмурился Сажин. – Десять палуб. Вы что, обшарили их все?

– Кому надо искать какуюто… – Под его тяжелым взглядом блондинка осеклась. – По прибытии в порт будет генеральная уборка. Не сомневайтесь: эстонцы все вылижут до блеска перед тем, как паром снова отправится в круиз. Если женщина, которую вы ищете, здесь, то ее обязательно найдут. Я запишу ваши телефоны, но в полицию все равно обратитесь.

– Само собой. – Опятьтаки Сажин сказал это за Даниила Голицына, законного супруга пропавшей. Неужели у Димки с Анжеликой и впрямь чтото было?

Зебриевич странно усмехнулся.

– Да уж, только полиции нам не хватало, – сказал он. – Давненько я не имел с ними дела. И не хочу.

– Тебето что? – толкнула его локтем в бок Софа. – Не твоя ведь жена пропала!

– Комуто повезло, но не мне, – вздохнул Зебриевич.

– Как ты можешь шутить в такую минуту? – укоризненно посмотрела на него Дарья.

– Потвоему, я должен, как и все, лицемерить? – огрызнулся Сема. – Пропала вздорная баба, которая всем нам делала нервы. Или я не прав?

Компания дружно молчала.

Они так и отчалили из Таллина в полном неведении. В питерском порту их пути расходились. Зебриевичи предпочли самолет, поэтому поехали в Пулково, Сажины купили обратные билеты на «Сапсан», и путь их лежал на Московский вокзал, что касается Голицыных, то они прибыли в порт отправления парома на своей машине, которая тоже совершила круиз по Балтике и теперь дожидалась в грузовом отсеке своих хозяев.

– Повезло, что ты не привязан ко времени, – хмуро сказал Сажин. И предложил: – Помощь нужна, Дан?

– А чем ты мне можешь помочь? – криво усмехнулся тот.

– В любом случае держи меня в курсе.

– Само собой.

Сажины уехали первыми. Зебриевич закопался у такси и сделал это намеренно. Проводив глазами машину, на которой уехали Димка с Дашей, он не спеша подошел к Голицыну.

– И что нам теперь делать, Дан? – спросил, глядя в упор.

– Хочешь сказать, что поездка не удалась?

– Как посмотреть, – поптичьи наклонив яйцеобразную голову набок, протянул Сема. – Я, признаться, не того ожидал, но как вышло, так вышло. В свете новых обстоятельств…

– В свете новых обстоятельств я прошу отсрочку, – оборвал он Зебриевича.

– Даня, Даня, – покачал головой тот. – Опасно играешь. Ох, смотри!

– Тебе нужны от меня деньги, ты их получишь. Что до остального…

– Остальное меня не касается. Я тебе позвоню. Софа, в машину! – И Зебриевич намеренно громко хлопнул дверцей. Это был знак того, что Сема раздосадован. Он не любит попусту тратить время, а поездка, на которую Зебриевич так рассчитывал, закончилась ничем. То есть ключевая фигура, Анжелика, исчезла.

Такси, на котором Зебриевичи поехали в Пулково, скрылось из вида. Даниил Голицын наконец остался один. Поскольку жены нет, то и планов больше нет. Начать надо с главного: пойти в полицию и написать заявление. Запустить, так сказать, процесс. Пусть сами разбираются, на территории какого государства должно проводиться расследование и кто вернет Даниилу Голицыну жену, в крайнем случае предоставит исчерпывающие сведения о ней. Люди не исчезают бесследно. Во всяком случае, не с круизного парома в новогоднюю ночь.