Человек по имени Джой безжизненной грудой валялся на переднем сиденье. Голова его упиралась в щиток с приборами, одежда была покрыта кровавыми пятнами. Вернувшись в гараж, Боннер вытащил его из кабины и, взвалив на плечи, двинулся назад к террасе. Он шел осторожно, прижимаясь к стене гаража, не выпуская из виду дорогу и пространство за домом.

Неожиданно Боннер остановился: увидел тусклый свет фар. Машина, похоже, находилась от него в нескольких сотнях ярдов, примерно там, где висевший у него на плечах человек пытался убить его. Она медленно ехала по грязному шоссе – тот, кто сидел за рулем, как видно, разыскивал этого самого Джоя.

Прибавив шагу, Пол добрался со своей ношей до дома.

– Быстрее! – стукнул он в дверь кабинета. Дверь мгновенно открылась, и Боннер, проскочив внутрь, швырнул свою ношу на кушетку.

– Боже мой! – воскликнул Тривейн. – Да он ведь едва жив!

– Лучше он, чем я, – заметил Боннер. – А теперь слушайте! Там, на дороге, машина. Вам решать, но я хочу предложить свой вариант...

– Звучит как на войне. Это что, Пятая авеню? Или снова бульвар Сансет? Может, вы захватили с собой и гробы?

– Оставьте, Энди!

– Неужели это было необходимо? – сердито спросил Тривейн, указывая на неподвижное, окровавленное тело на кушетке.

– Да. Хотите позвонить в полицию?

– Конечно.

Тривейн направился к телефону, но Боннер встал между ним и столиком.

– Может, выслушаете меня?

– Это вам не частное стрельбище, майор! Не знаю, что собираются делать ваши люди, но здесь ничего не будет! Подобной тактикой меня не запугаешь, солдат!

– Господи Иисусе! Да вы меня совершенно не понимаете!

– Наоборот, начинаю понимать!

– Послушайте, Энди, вы думаете, что я работаю против вас? Отчасти, да, но не сейчас!

– Вы следили за нами, за нашими передвижениями! Дуг Пейс, два «леара»...

– Хорошо, согласен, но сейчас совсем другое! Тот, в машине, вмешивается в дела службы «1600»! А это уже переходит все границы!

– Мы оба знаем, как это делается, майор, не так ли? «Дженис индастриз».

– Не так, Энди! Не их почерк. Тут дело даже не в Марио, или как там его зовут?

– Ваши люди...

– Дайте мне шанс выяснить! Если вы вызовете полицию, мы никогда ничего не узнаем.

– Почему?

– Да потому, что полиция – это суды, адвокаты и прочее дерьмо! Дайте мне десять, нет... пятнадцать минут...

Тривейн внимательно посмотрел на Боннера. Майор не лгал: для этого он был слишком зол, слишком разгневан.

– Десять минут.

Перед Боннером снова замаячил Лаос. Конечно, он прекрасно понимал всю условность своих рассуждений и все же был убежден, что тот, кто не прошел его школы, обязательно будет побежден. Знал он и другое: вряд ли можно найти человека, натренированного лучше его. Он бросился на террасу и взглянул вниз, на каменные ступени дорожки, ведущей к пристани. Нужно запомнить все особенности местности: потом это может пригодиться.

Боннер преодолел лужайку, держась ближе к дому, пока не вышел к фасаду. Никого. Ни света автомобильных фар, ни посторонних звуков, нарушающих тишину ночи. Похоже, кто бы там ни был в машине, он оставил ее на дороге и двинулся пешком.

Что ж, неплохо. Боннер знал окрестности – приблизительно, но, во всяком случае, лучше, чем те, кто крадется сейчас к дому.

Снег укрыл землю, и он в своей темной куртке выделялся на белом фоне резким пятном. Боннер снял куртку: его рубашка цвета хаки – другое дело, и это не мелочь! Когда снимают охрану, когда готовы убивать, важна каждая деталь. Он дошел до леса и стал пробираться к грязному шоссе.

Через две минуты он достиг дороги, прилегающей к шоссе. В нескольких сотнях футов разглядел контуры автомобиля. А затем, совершенно неожиданно для себя, различил внутри машины огонек сигареты. Внезапно из-за деревьев, прямо ему в лицо, ударил луч света, и Боннер услышал чьи-то возбужденные голоса. Тихие, но уверенно-резкие.

Он мгновенно понял, чем вызвано это возбуждение. Свет от фонаря застыл на том самом месте, где он втаскивал истекающего кровью Джоя в машину. Значит, приехавшие заметили пятна крови, которые не смог запорошить мокрый снег. И еще следы...

В тот же миг с противоположной стороны вспыхнул свет еще одного фонаря. Вглядевшись во мглу, Боннер увидел троих. Сидевший в машине вышел на дорогу и швырнул сигарету в снег. Майор пополз вперед – каждый нерв его был натянут. В любую секунду он готов был действовать.

Оказавшись в ста футах от машины, Боннер начал различать долетавшие до него слова. Тот, кто вышел из машины, отдавал приказы стоявшему справа – подойти к дому и перерезать телефонный кабель. «Лейтенант» – так называл его патрон – согласно кивнул. Второй его спутник, Оджи, получил задание дежурить на дороге и наблюдать за каждым, кто покажется. Если заметит кого-нибудь, должен крикнуть.

– Хорошо, Марио, – ответил тот, кого называли Оджи. – Не могу понять, что случилось...

– Ты просто не умеешь думать, братишка! «Значит, Марио прикрывается с флангов. Отлично! – подумал Боннер. – Устраним защиту и обнажим фланги». Он пошел вслед за «лейтенантом».

С ним все оказалось просто; «лейтенант» так никогда и не узнал, что же произошло. Боннер двинулся вдоль телефонного кабеля, затем спрятался за стволом толстого дерева и стал ждать. В тот самый миг, когда «лейтенант» полез в карман за ножом, Боннер, выпрыгнув из засады, со всей силой ударил его ребром ладони по шее. «Лейтенант» как подкошенный рухнул на землю. Нагнувшись, Боннер выхватил из застывшей руки нож.

Они находились совсем рядом с домом. Пол бегом спустился по склону и негромко стукнул в дверь. Следовало успокоить других.

– Это вы, Пол?

– Да...

Дверь открылась.

– Все идет хорошо... Этот де Спаданте приехал один, – солгал он. – Сидит в машине. Видимо, ждет своего товарища... Я хочу поговорить с ним...

– Приведите его сюда, Пол. Я настаиваю! Что бы он ни сказал, я хочу его выслушать.

– Хорошо... Но это может занять немного времени. Я зайду к нему с тыла, чтобы не было никаких неожиданностей. Не беспокойтесь, я приведу его сюда минут через десять – пятнадцать.

И Боннер исчез, прежде чем Тривейн смог ответить.

Ему понадобилось менее пяти минут, чтобы добраться до машины де Спаданте. Пока майор шел по лесу, он не спускал глаз с застывшего у капота огромного итальянца – тот время от времени щелкал зажигалкой и прикуривал, прикрывая ладонью пламя. Похоже, в правой руке у него что-то было.

А затем произошло нечто странное. Отшвырнув сигарету левой рукой, де Спаданте положил правую на капот и чем-то царапнул по нему. Раздался резкий звук, раздражающий ухо. Что это? Боннер не понял. Возможно, мафиози вложил в этот яростный жест все свое раздражение?

Тот, кого де Спаданте называл Оджи, сидел на камне у спуска к дороге. В левой руке он держал фонарь, в правой – пистолет. Втянув голову в плечи, ежась от мокрого снега и пронизывающего холода, Оджи смотрел на дорогу.

Незаметно перейдя шоссе чуть ниже, Пол сразу же углубился в лес и скоро оказался всего в десяти футах от ничего не подозревающего мафиози. Тот продолжал сидеть все в той же позе, не шевелясь. Что предпринять? В любой момент Оджи может нажать на спуск, даже нечаянно. И де Спаданте выстрел услышит, даже если пистолет с глушителем. А уж если глушителя нет, то выстрел докатится и до Тривейна. Тут уж никакая изоляция не поможет. И Тривейн сразу вызовет полицию.

Этого майор не хотел. Во всяком случае пока: не исключено, что ему придется убивать.

Вытащив из кармана отточенный как бритва нож, отобранный им у того, кто хотел перерезать кабель, Боннер осторожно двинулся вперед. Он хорошо знал, что, ударив в нижнюю правую часть тела, вызовет у противника спазматическую реакцию:, сначала тот разожмет ладонь, вытянув пальцы, потом у него перехватит дыхание, и он запрокинет назад голову, пытаясь сделать, вдох. Этих секунд достаточно, чтобы, зажав Оджи рот, выбить из его руки пистолет...

В таких случаях смертельный исход зависит от трех факторов: глубины проникновения лезвия в тело, а значит, от интенсивности внутреннего кровотечения; от шока, усугубленного временной потерей дыхания, за которой может последовать паралич и смерть, и, наконец, от поражения жизненно важных органов.

Впрочем, выбора не было: в любой момент мог прозвучать выстрел, и этот выстрел мог унести его собственную жизнь. Придется убить этого помощника мафиози. Поменяйся они местами, тот не колебался бы ни секунды.

Боннер резко бросился вперед, на сидящую фигуру. Тело беззвучно упало на бок. Майор Пол Боннер понимал, что все можно было бы сделать лучше, но и так ничего. Человек по имени Оджи был мертв.

Оттащив тело с дороги и спрятав его в кустах, он направился к машине. Снег повалил еще гуще, тяжелыми, мокрыми хлопьями. Земля под ногами окончательно превратилась в грязь.

Он вышел прямо к машине. Никого... Тогда Боннер лег на землю и пополз к краю шоссе. Ни души...

Внимательно осмотревшись, он вдруг заметил следы на снегу, которые вели к дому Тривейна. Изучив отпечатки, понял, что сначала де Спаданте просто шел, затем ускорил шаг и, наконец, побежал. Что-то заставило его спешить, но что? Боннер старался понять. «Лейтенант», которого он «вырубил» у телефонного кабеля, должен проваляться без сознания еще часа три-четыре, в этом майор был совершенно уверен. К тому же он весьма надежно спрятал противника, связав «лейтенанту» ноги его же ремнем. Противная, кстати сказать, работа. Ремень с трудом удалось расстегнуть, да и брюки у «лейтенанта» от страха насквозь промокли. Боннер потом долго тер руки о снег.

Но почему же тогда де Спаданте бегом помчался к дому Тривейна?

Размышлять было некогда. Превыше всего безопасность Тривейна, а она немногого стоила, если де Спаданте кружил вокруг его дома...

Отбросив всякую осторожность, Боннер в открытую побежал по следам, оставленным де Спаданте. Следы становились все четче. Когда же Боннер был уже в воротах, инстинкт подсказал ему, что не стоит мчаться вот так, напрямик, лучше обойти лужайку. Но ведь жизнь Тривейна была в опасности!

Следы де Спаданте вели к телефонному кабелю и вдруг резко свернули на шоссе: Марио направился к центральному входу. Похоже, он искал «лейтенанта». «Понятно, – подумал Боннер, – обнаружил знаки борьбы и след от тела, которое я тащил в кусты».

Значит, нужна двойная осторожность. Де Спаданте видел затоптанный, грязный снег, понял, что что-то тяжелое, – очевидно, тело, – оттащили в сторону. Теперь мафиози сделает то же, что на его месте сделал бы всякий: постарается из дичи превратиться в охотника. Спрятался небось сейчас где-нибудь и ждет. Может, уже дождался и теперь наблюдает, подстерегая, чтобы расправиться...

У главного входа следы кончались. Мгновенно оценив ситуацию, Боннер понял, что предпринял противник, и даже – против собственной воли – проникся к нему уважением. Вдоль фасада, позади кустарника, земля была сырой и грязной: сюда не долетал снег. Полоска этой черной земли, шириною около двух футов, шла к другому концу дома – туда, где сходились телефонные кабели. Склонившись к земле, Боннер рассмотрел на ней свежие следы.

Значит, де Спаданте, чтобы запутать преследователя, отступил в тень дома, как бы вжимаясь в стену, и теперь где-то там затаился.

Конечно, он видел Боннера, когда тот неосмотрительно бежал по его следам по дороге и через лужайку. Возможно, теперь мафиози находился всего в нескольких ярдах. Вот только где он теперь?

И снова на помощь Боннеру пришла логика. Логика охотника – или жертвы? Де Спаданте должен по уже проложенным в мокром снегу следам вернуться в лес.

Да, противник явно заслуживал уважения. Теперь оба они были одновременно и жертвами и охотниками. Повернув направо, Боннер мгновенно проскочил освещенный участок и по каменной дорожке бросился к гаражу. Не доходя, резко повернул к террасе, но пошел не к ней, а, перепрыгнув через кирпичную стену, очутился на каменистом спуске у пристани. Обойдя ступеньки, в конце концов очутился там, где барнгетский лес спускался к морю.

Опустившись на землю, Боннер пополз к тому месту, где оставил первого противника. Чтобы лучше ориентироваться в темноте, он время от времени прикрывал секунд на пять глаза. Доктора оспаривали эту теорию, но так учили в специальных войсках.

Он увидел мафиози на расстоянии тридцати – сорока футов. Марио де Спаданте сидел на поваленном стволе дерева и, зажав в левой руке пистолет, а правой придерживаясь за ветку, чтобы сохранить равновесие, смотрел на дом. От того места, где лежал «лейтенант», он находился довольно далеко: видимо, в случае чего хотел побыстрее выбраться на шоссе.

Боннер осторожно встал и вытащил пистолет, затем спрятался за толстым деревом, уверенный, что успеет среагировать на любую выходку итальянца.

– Одно движение – и стреляю в затылок! И будь уверен – не промахнусь, – негромко сказал он.

Де Спаданте вздрогнул и хотел повернуться, но Боннер рявкнул:

– Не двигаться! Иначе прострелю башку. Вытяни руки! Руки вперед, говорю! Брось пистолет.

– Кто ты, черт возьми? – прорычал де Спаданте.

– Тот, кого ты забыл убрать из клиники, жирная свинья!

– Какой клиники? Я ничего не знаю!

– Ну еще бы, конечно, не знаешь! Ты приехал сюда прогуляться, не так ли? И, конечно, не знаешь никого по имени Джой, который следил за Тривейном по твоему приказу!

Де Спаданте был взбешен и не мог скрыть этого.

– Кто тебя прислал? – прошипел он. – Откуда ты?

– А ну-ка встань! Медленно! Де Спаданте с трудом поднялся.

– Хорошо, хорошо, – бормотал он. – Что ты от меня хочешь? Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело?

– Мне известно, кто послал одного из своих людей перерезать телефонные кабели, а второго поставил дежурить на дороге... Ждешь еще кого-нибудь?

– Возможно... Но ты не ответил на мой вопрос!

– Вопросов было несколько... А теперь ступай к дому и будь осторожен, де Спаданте: кончить тебя – одна секунда...

– Ты знаешь меня? – повернулся к майору мафиози.

– Шагать!

– Если со мной что-то случится, мои солдаты за меня отомстят!

– Серьезно? Придется тогда подключить и моих.

Итальянец, которого отделял от Боннера всего один фут, снова повернулся, и при тусклом свете майор заметил, как сверкнули ненавистью его глаза.

– Да... – услышал он бормотанье итальянца. – Эта рубашка, короткая стрижка... Ты, конечно, солдат...

– Только не один из вас, не мафиози... Рангом повыше. А теперь поворачивайся и шагай вперед!

Миновав лес, они вышли на дорогу.

– Послушай, солдат, ты делаешь ошибку... Я во многом завязан и на твоих людей. Ты знаешь меня, значит, должен об этом знать!

– Вот сам и расскажешь. Иди к дому! Туда, к террасе!

– Значит, он здесь... А где эта дрянь Джой?

– Сначала объясни, что заставило тебя бросить машину и поспешить сюда? Потом уж я расскажу тебе про твоего Джоя.

– Я приказал этому сукину сыну перерезать телефонные провода и дать мне сигнал... Посветить фонариком... Десяти минут для такого дела достаточно... – Твой дружок в доме, ему нездоровится... На полпути к террасе де Спаданте неожиданно остановился.

– Вперед!

– Погоди минуту... Давай поговорим. Пара минут ничего не изменит.

– А вдруг у меня нет времени?

Боннер взглянул на часы: у него оставалось еще целых пять минут до того момента, когда Тривейн позвонит в полицию. Интересно: может, де Спаданте скажет что-то, чего никогда не сказал бы в присутствии Тривейна?

– Шагай!

– В каком ты звании? Капитан? Для сержанта слишком грамотен!

– Бери выше...

– Прекрасно! А что бы ты сказал, если бы я повысил тебя? На ступень, а может, на две. Как насчет этого?

– Что бы ты сделал?

– Ну, я же сказал – ты, может быть, капитан. Потом что? Майор? Вернее всего, ты майор... А я могу сделать тебя полковником!

– Дерьмо!

– Послушай, солдат. Нам нечего делить! Опусти пистолет... Мы сражаемся по одну сторону...

– Я никогда не был на твоей стороне!

– Чего ты хочешь? Доказательств? Дай мне возможность позвонить, и я их предоставлю.

Боннер задумался. Конечно, де Спаданте лгал, но почему он так уверен в себе?

– Кому ты собираешься звонить?

– Это мое дело. А вот код могу тебе сказать: два-ноль-два! Как? Узнаешь?

– Вашингтон.

– Хорошо! Пойдем дальше... Первые цифры – восемь-восемь-шесть...

«О Боже! – подумал Боннер. – Восемь-восемь-шесть! Министерство обороны!»

– Ты лжешь! – сказал он.

– Повторяю: дай позвонить, прежде чем увидим Тривейна! Ты никогда об этом не пожалеешь, солдат! Никогда!

Де Спаданте не мог не заметить, как изумлен майор. И все же понимал, что Боннер ему не верит. Значит, выбора у него нет...

Он незаметно попробовал ногой лед под ногами. Нормально. Сойдет, чтобы поскользнуться.

– Кому именно ты собираешься звонить в министерстве?

– Не скажу... Если тот человек захочет говорить с тобой, пусть сам и назовется. Ну что, позвоним?

– Возможно...

Де Спаданте понимал, что майор лжет. Он поскользнулся и, с трудом удержав равновесие, выругался:

– Чертов лед!.. Решайся, солдатик! Не будь дураком! – И поскользнулся снова, так, во всяком случае, показалось майору.

И тут же де Спаданте схватил левой рукой запястье той руки, в которой Боннер, держал пистолет, а ребром правой ударил его в предплечье. Удар был так силен, что лопнула кожа, и на рукав майора хлынула кровь. В следующее мгновение де Спаданте впился ногтями ему в шею.

Пол отпрянул назад, понимая, что это льется его кровь. Резкая боль от содранной кожи обжигала, перехватывала дыхание. Он попытался освободить руку с пистолетом и уперся коленом в пах итальянца, но тот все крепче впивался ногтями в кожу майора, раздирая ее. Кровь ручейками стекала по шее. Боннер понял, что у де Спаданте в руке что-то вроде бритвы, и, схватив в очередной раз летящую к нему руку, попытался вывернуть ее.

Они упали, продолжая бороться. Их сплетенные тела катались по земле, по грязному, мокрому снегу. Казалось, в смертельной схватке сошлись два диких зверя. Правая рука майора была блокирована: де Спаданте так и не разжал пальцев, а Пол изо всех сил старался удержать руку с кастетом подальше от кровоточащих ран...

Пытаясь достать коленом противника, Боннер наносил удар за ударом. Объятия де Спаданте заметно ослабевали. Воспользовавшись этим, Боннер нанес последний удар, вложив в него всю свою силу.

Выстрел пистолета сорок четвертого, калибра разорвал тишину, еще несколько мгновений эхом отдаваясь в ночи. Через минуту на террасе появился вооруженный Тривейн, готовый в любой момент открыть огонь.

Залитый кровью Пол Боннер, шатаясь, поднялся с земли. У его ног, в грязном снегу, валялся, скорчившись, Марио де Спаданте, зажимая огромный живот руками.

Казалось, Пол уже ничего не понимал. Перед глазами плавали какие-то пятна, он ничего не слышал, кроме отдельных отрывистых звуков. Руки бессильно повисли вдоль туловища, кожа во многих местах была содрана. Он ощутил чье-то прикосновение, а потом до него долетели слова Тривейна. Собрав последние силы, Боннер едва слышно проговорил одну фразу:

– Мне нужен жгут...

Темнота навалилась на Боннера. Он чувствовал, что падает. Интересно, что может знать такой человек, как Тривейн, о жгутах?