11. Имперский канцлер, он же великий магистр

Великая Депрессия не ограничилась пределами Америки, она выплеснулась по всем капиталистическим государствам. А германская экономика была тесно связана с американским капиталом, по ней кризис ударил особенно сильно. Предприятия закрывались или сворачивали производство, вылетали в трубу посреднические и торговые фирмы. За год число безработных возросло вдвое, в 1930 г. оно достигло 1,5 миллионов. Немцы плевались от эдаких плодов «демократии». Усиливались позиции самых радикальных партий, коммунистов и нацистов. Численность НСДАП за год возросла на 70 %, со 108 до 178 тыс. членов [80].

Германские власти пытались как-то выправить положение. В марте 1930 г. Гинденбург назначил «сильного канцлера», Брюнинга, призванного навести в стране порядок. Брюнинг подготовил программу антикризисных мер: ограничивались политические свободы, сокращались расходы на социальную сферу, на содержание государственного аппарата, урезались оклады служащим. В общем, предлагалось затянуть пояса. Через пару лет Рузвельт будет проводить в США куда более крутые реформы. Но проекты Брюнинга германская «демократия» встретила в штыки, рейхстаг отверг их. Тогда канцлер, заручившись согласием президента, объявил в Германии чрезвычайное положение. Распустил рейхстаг, ввел без него свои антикризисные законы [39].

Однако новые парламентские выборы в сентябре 1930 г. стали триумфом нацистов. Вместо прежних 12 они завоевали 107 мест! На первое заседание эти 107 депутатов вошли строем в главе с Герингом – в ногу, печатая шаг, в партийной форме. Как видим, даже в условиях кризиса денег на предвыборную кампанию вполне хватило. Кстати, среди спонсоров нацистской партии были не только немцы. Американский историк Л. Лохнер называет британского нефтяного магната Детердинга, чьи субсидии Гитлеру достигли 10 млн. марок, английского «газетного короля» лорда Ротермира. Рурские промышленники, поддерживая нацистов, тесно контактировали с «Экономической лигой Англии». Р. Геснер указывает, что щедрую помощь нацистам оказали австрийские Ротшильды, Фриц Мандель.

Причем речь шла уже не только о борьбе за места в парламенте. Посольство США в Берлине 23 сентября 1930 г. доносило в госдепартамент: «Нет сомнения в том, что Гитлер получает значительную финансовую поддержку от крупных промышленников… В последнее время складывается впечатление, что влиятельные финансовые круги оказывали и оказывают на канцлера давление, чтобы предпринять эксперимент и допустить нацистов к власти… Как раз сегодня получены сведения из обычно хорошо информированных источников, что представленные здесь различные американские финансовые круги проявляют большую активность именно в этом направлении» [7]. Бесценное свидетельство, исходящее от самих же американцев! Американские финансовые круги и их германские коллеги начали проявлять «большую активность», чтобы убедить Гинденбурга и Брюнинга – власть надо уступить Гитлеру. Сам Брюнинг тоже рассказывал в мемуарах, как к нему и президенту обращалась «группа крупных предпринимателей». Подтверждает он и связи с американцами, эти предприниматели консультировались с послом США в Берлине М. Секеттом.

Однако первые потуги протолкнуть Гитлера к управлению государством успеха не принесли. Для Гинденбурга он был всего лишь выскочкой-ефрейтором, для Брюнинга – политическим хулиганом. Но и правительственные меры по стабилизации страны не дали результатов. Мало того, в 1931 г. лопнул один из крупнейших германских банков, Дармштадтский национальный (Данат). Его крах вызвал «цепную реакцию», и оказалось, что бедствия прошлых лет выглядели лишь «цветочками» по сравнению с новыми. Количество безработных подскочило до 3 миллионов. Только зарегистрированных – а многие уже перестали обращаться на биржу труда.

Но в этих условиях наметился раскол внутри национал-социалистской партии. Гитлер прекрасно разобрался, какие выгоды дают ему связи с финансовыми и промышленными тузами. Выражал готовность развивать их, поручил своему экономическому советнику Кепплеру организовать кружок видных предпринимателей, которые будут «консультировать партию по всем экономическим и финансовым вопросам». То бишь подсказывать, как и куда правильнее рулить. Предпринимателей собрали только германских. Партия не могла себе позволить, чтобы ее обвинили в связях с иностранцами. Но ведь сам Кепплер был связан с американцами. Кроме него, по предложению Гитлера, в кружок вошли Шахт и Шредер. Вошли Хельферих, представляющий немецко-американскую фирму «Эссо», Бингель – глава связанного с американцами концерна «Сименс-Шуккерт» и др.

Хотя радикальному крылу партии подобные игры Гитлера были непонятны и неинтересны. Братья Штрассеры, Рем и другие лидеры из самых решительных и горлопанистых шумели, что кризис создал самые подходящие условия для революции. Пора звать народ на баррикады, на демонстрации, а власть надо не завоевывать на выборах, не выпрашивать, а просто захватить. Широко пропагандировали социалистические пункты программы – о национализации заводов, банков, земель. Разве не эти пункты привлекали к нацистам наибольшее число сторонников? Контакты Гитлера с промышленными магнатами называли «предательством дела революции».

Один из братьев-идеологов, Отто Штрассер, вообще откололся от НСДАП. Создал новую революционную организацию, «Черный фронт». Принялся наводить мосты не с нацистами, а с коммунистическим «Красным фронтом». Правда, второй брат, Грегор Штрассер, не поддержал его. Он занимал высокий пост «руководителя политической организации НСДАП». Даже не заместитель, а как бы соправитель Гитлера! Расстаться со своим положением, партийным кабинетом и окладом Грегор не пожелал. Был уверен, что настанет время, и партию поведет за собой он, а не Гитлер. Ну а третьего недовольного, Рема, Гитлер перекупил. Своего бывшего начальника он знал как облупленного. Рему было глубоко плевать на политические программы, его влекло только личное возвышение. Гитлер предложил ему снова возглавить штурмовиков, и Рем обрадовался. Счел, что отныне он будет распоряжаться реальной силой партии! [80]

Но у Гитлера уже имелась альтернативная сила, СС. Гиммлер как раз и старался, чтобы его «орден» стал такой альтернативой. Численность СС достигла 10 тыс. человек. По сравнению со штурмовиками – очень мало. Но СА были аморфными формированиями, всего лишь военизированными толпами. Эсэсовцы распределялись по постоянным подразделениям, полкам и батальонам, дисциплина и послушание возводились в культ. Гиммлер учредил собственную иерархию чинов, поощрял отличившихся повышениями в званиях.

Вскоре открылся еще один способ услужить Гитлеру и партии. Обострялась борьба с оппозицией, а канцлер Брюнинг в рамках «чрезвычайного положения» решил как следует прижать нацистов. Поручил полиции усилить надзор, выявить противозаконные делишки, чтобы можно было привлечь партию к ответу. Гиммлеру пришла в голову идея взять за себя противодействие подобным атакам. Он распорядился выделить в подразделениях СС по 2–3 человека, ответственных за «обеспечение безопасности». А в конце 1931 г. из этих «ответственных» была сформирована «служба безопасности» – СД. Возглавил ее Рейнхардт Гейдрих. Он служил в политическом секторе разведки Балтийского флота, носил погоны лейтенанта. Но его карьеру оборвали сексуальные похождения – соблазнил дочку старшего офицера, попал под суд чести и был исключен со службы. Околачивался в Киле без работы и через приятелей вступил в СС [39].

Гиммлер, заглянувший по делам в эти края, обратил внимание на вчерашнего офицера. А когда задумал создавать собственную разведслужбу, вспомнил, что у него имеется профессионал в данной области. Вызвал к себе в Мюнхен, одним махом повысил в звании до штурмбанфюрера. Служба СД быстро добилась успехов. Гейдрих и подобранные им помощники вычислили в рядах штурмовиков и СС нескольких полицейских агентов. Кого-то из них после этого нашли в канаве с проломленным черепом, других перевербовали, начали получать через них сведения о готовящихся обысках, облавах. Довольный Гиммлер произвел Гейдриха в штандартенфюреры, о нем доложили Гитлеру, и СД превратилась уже не в эсэсовскую, а в общепартийную службу разведки и контрразведки.

Между тем канцлер Брюнинг в начале 1932 г. попал в весьма щекотливое положение. Истекал семилетний президентский срок Гинденбурга. А кризис-то нарастал! Количество безработных зашкалило за 6,5 млн.! Такого в Германии еще не бывало никогда. Возникали нешуточные опасения, что возмущенные избиратели с треском прокатят президента, допустившего подобные бедствия. Решения впавшего в маразм Гинденбурга определяли его сын Оскар и начальник канцелярии Мейснер. Им хотелось сохранить за собой сытую кормушку. Поэтому Брюнингу прозрачно намекнули, что лучше обойтись совсем без выборов, продлить срок полномочий президента. Предлогом выбрали возраст и здоровье! Дескать, дедушка Гинденбург уже стар, треволнения избирательной кампании могут стать для него совсем вредными. Будет правильнее позволить ему посидеть президентом еще два года!

Советники, манипулировавшие стариком, дали понять Брюнингу – он должен хоть расшибиться, но продлить срок. Но для того, чтобы нарушить конституцию и отложить выборы, требовалось согласие руководителей крупнейших парламентских партий. В первую очередь – нацистов. Канцлер вступил с ними переговоры, предлагал за согласие несколько министерских портфелей. Но Гитлер отказался. Он уже чувствовал себя настолько уверенно, что намеревался сам претендовать на президентский пост. Рискнул выставить собственную кандидатуру. Правда, на состоявшихся выборах он проиграл. Но как проиграл! И кому! Самому Гинденбургу! Гитлер набрал 11,5 млн. голосов против 18,5 млн. Вышел вместе с президентом во второй тур и набрал 13,4 млн. голосов – а за Гинденбурга проголосовало 19,4 млн.

Неуступчивость, дерзость нацистов и их возросшая популярность не на шутку встревожили Брюнинга. Он теперь видел в НСДАП своих личных врагов. А полиция все-таки кушала хлеб не зря. Собрала многочисленные доказательства их противозаконной деятельности: информацию о складах с оружием, о военизированных формированиях, убийствах. Оперируя этими фактами, канцлер раздул скандал в газетах, парламенте, вывалил их перед президентом и добился принятия закона о роспуске СА и СС. Даже носить военизированную партийную форму отныне запрещалось. 13 апреля 1932 г. по всей Германии полиция приступила к грандиозным обыскам. Закрывались базы, штабы, казармы, учебные центры СА и СС.

Кстати, особенно отличились в этих операциях два будущих начальника гестапо. Начальник политической полиции Берлина Рудольф Дильс и его коллега из Мюнхена Генрих Мюллер. Однако период гонений оказался более чем коротким. Потому что песенка самого Брюнинга была спета. Гинденбург получил полномочия на следующий семилетний срок, окопавшаяся вокруг него компания хапуг вздохнула свободно. А для народного недовольства надо было дать отдушину, козла отпущения. Таковым сделали канцлера и 30 мая спровадили в отставку, свалив на него все грехи и ошибки. Пост канцлера получил фон Папен.

И тут же разразился новый грандиозный скандал. Как выяснилось, Брюнинг слишком увлекся преследованиями нацистов и при этом перестал обращать внимание на коммунистов, готов был пользоваться услугами любых союзников. Но союзники-то были не менее опасными. Численность отрядов «Рот фронта» достигла полумиллиона, и красные боевики вели себя ничуть не лучше коричневых, открыто кричали о скором захвате власти. Пользуясь попустительством бывшего канцлера, коммунисты проталкивали своих людей на руководящие посты, и вдруг открылось, что они уже верховодят в Пруссии! Занимают ключевые должности в прусском социал-демократическом правительстве Зеверинга, в прусской полиции!

Папен крутанул штурвал накренившегося государства в обратную сторону. Опять распустил рейхстаг. В обход конституции и законов разогнал правительство Пруссии. Но для столь радикальных мер пришлось искать опору у соперников коммунистов. Папен отменил закон о запрете СА и СС, повел переговоры с Гитлером о сотрудничестве. Следующие парламентские выборы обернулись триумфом нацистов. За них проголосовало 13,7 млн. человек, они стали крупнейшей фракцией рейхстага, и на пост председателя рейхстага выдвинулся Геринг.

На период экономического и политического кризиса пришелся наивысший расцвет советско-германской дружбы. В Москву наперебой обращались немецкие промышленники в надежде получить заказы для своих предприятий. Это было надежно, выгодно, это было спасением в условиях западного хаоса. Развивалось и военное сотрудничество. Британский посол в Берлине Гумбольд докладывал в министерство иностранных дел: «Хотя политические отношения между Германией и Советской Россией в данный момент и не отличаются особой сердечностью, тем не менее, создается впечатление, что военные германские власти намерены поддерживать тесную связь со своим будущим могучим союзником в случае возможного конфликта с Польшей».

Да, польская угроза была серьезной и для русских, и для немцев. Пилсудский, чувствуя за собой поддержку Франции, наглел. Советский Союз корежила коллективизация, крестьянские восстания, начался голод. Германия была совершенно ослаблена кризисом. Неужели они смогут сопротивляться полякам? В таких условиях русско-германский союз оставался жизненной необходимостью. Делегация академии им. Фрунзе побывала в гостях у германского командования и представила доклад: «Германский генштаб, по нашим наблюдениям, видит единственную реальную силу, могущую дать прирост его военной мощи, это – дружеские отношения с Советской Республикой. Наличие общего противника – Польши, опасного для Германии вследствие географических условий, еще более толкает германский генштаб на пути тесного сближения с Советской Россией. Средние круги офицеров генштаба, состоящие в министерстве рейхсвера, не скрывают своего враждебного отношения к Франции и Польше и своей искренней симпатии к Красной Армии» [41].

На территории Советского Союза по-прежнему функционировали совместные учебные центры – авиационный, «Липецк», танковый – «Кама», химических войск – «Томка». В 1931 г. на обучении и стажировке в СССР находился целый букет военачальников грядущей войны – Кейтель, Манштейн, Браухич, Гудериан, Модель, Кестринг, Горн, Крузе, Файге, Кречмер. Германские делегации приглашались на все маневры Красной Армии. Многим офицерам в ходе таких командировок довелось познакомиться с местами, где они впоследствии будут вести сражения. Кейтель и Браухич побывали на учениях Белорусского военного округа, Модель был прикомандирован к советским частям на Дону, Кестринг побывал в Курске, Гудериан – на Украине.

Но в данное время показалось бы просто нелепым, что немцы ожесточенно схлестнутся с русскими. Офицеры двух армий представлялись лучшими друзьями. В марте 1932 г. германская сторона передала через советского полпреда (посла) в Берлине Хинчука новые предложения о совместном ведении разведки против Польши, и Ворошилов ответил на них согласием. А в генштабе Красной армии под руководством Тухаческого был разработан план войны против Польши. Вести ее предполагалось вместе с немцами. Хотя малочисленному рейхсверу отводилась вспомогательная роль. Советские войска бомбили поляков эскадрами самолетов, взламывали их оборону ударами механизированных бригад и корпусов. Куда уж тут немцам, не имевшим ни танков, ни авиации! Для Сталина Тухачевский приложил пояснительную записку. Обосновывал, что готовность к выполнению плана «может быть достигнута уже к концу 1932 г». Также указывалось: «В настоящей записке я не касался ни Румынии, ни Латвии. Между прочим, операцию подобного рода очень легко подготовить против Бессарабии».

Однако Сталин его планы похерил. Он знал истинную цену Тухачевскому – полководцу, не выигравшему ни одного сражения, отличившемуся только зверствами над крестьянами-повстанцами. Вот и сейчас он возомнил себя гениальным стратегом, лихо громил врагов на бумаге, совершенно не учитывая настоящей обстановки. Механизированных корпусов и бригад, авиационных дивизий, которыми увлеченно оперировал Тухачевский, еще не существовало! Их предстояло создать, вооружить, обучить, и сделать это в условиях голода «к концу 1932 г.» было нереально. А война с Польшей никак не обошлась бы без вмешательства Франции, Англии, Румынии, Чехословакии. О каких же ударах можно было говорить?

Да и Германии было абсолютно не до войны. Она погрязла в политической неразберихе. За 7 лет в стране прошло 30 выборных кампаний! У народа такая «демократия» уже в печенках сидела. Предоставление второго президентского срока Гинденбургу и назначение канцлером фон Папена ни малейшего успокоения не принесли. Страну лихорадили очередные волны кризиса, а предпринять решительные меры мешала установленная в Германии парламентская система. Ведь не зря же рекламировали и гордились, что она – самая демократичная! Каждый раз получалось, что опора канцлера в рейхстаге слишком слабенькая, большинство партий находится в оппозиции.

Папен задумал сформировать коалиционное правительство из правых и умеренных партий. Гитлеру предложил пост вице-канцлера. Поторговавшись, готов был добавить еще какие-нибудь посты. Но лидер нацистов сделал сенсационной заявление. Он потребовал для себя кресло канцлера – то есть самого Папена. А для своей партии – основные министерские портфели. Начались споры, уговоры, но Гитлер стоял на своем. Коалиция не сложилась, и правительство по-прежнему зависло без поддержки. Папен не придумал ничего лучшего, как опять распустить рейхстаг. Назначил еще одни выборы.

Для нацистов подобный поворот чуть не кончился плачевно. Умеренное крыло партии обвинило Гитлера в неуступчивости – дескать, погнался за журавлем в небе, упустил верную синицу в руках. Но и революционному крылу фюрер не угодил. Радикально настроенных членов партии возмутили сами переговоры Гитлера с правыми политиками, финансистами, военными. Снова поползли слухи, что он «продался». Самые буйные избиратели плюнули на «соглашателей», перекинулись к коммунистам. На выборах в рейхстаг НСДАП потеряла 2 млн. голосов и 34 депутатских мандата. На региональных выборах было еще хуже. Например, в ландтаге Тюрингии нацисты потеряли 40 % депутатских мест [80].

Столь плачевные результаты перессорили партийную верхушку. Гитлер оказался в катастрофическом меньшинстве, и само его лидерство повисло на волоске. Сторонники углубления революции клеймили его за «оппортунизм», за сотрудничество с «реакционерами». Усталый и издерганный Гитлер даже стал колебаться. А может, ему в самом деле надо отбросить республиканские игры? Бросить в толпу лозунг «новой революции», повести ее за собой, как в «пивном путче»? Но в 1932 г. это стало невозможно! В революционном крыле партии его больше не признали бы вождем! Там верховодил Грегор Штрассер. По своей натуре он куда больше подходил для разбушевавшейся черни. Строил из себя эдакого типичного работягу, рубаху-парня, не дурака пожрать и выпить, ввернуть соленое словцо. Теперь целые фонтаны соленых словец изливались на «предательство» Гитлера.

Волей или неволей фюреру пришлось отстаивать свою прежнюю позицию. Спорил и доказывал, что она единственно верная. Приводил наглядные примеры, к каким страшным последствиям привела революция у русских, и убеждал, что в Германии она должна идти по другому пути, без разрушения частной собственности. «Я не допущу, чтобы Германия прозябала в нищете и голоде, подобно Советской России». Радикалы не слишком впечатлялись его доказательствами. Им-то хотелось как раз погромить, побуянить, пограбить, а о последствиях они не задумывались.

Впрочем, канцлеру фон Папену организованные им выборы принесли больше неприятностей, чем нацистам. Новый состав парламента оказался еще хуже, чем прежний. В рейхстаге умножились коммунисты, которым канцлер только что прищемил хвосты! Папен предложил президенту еще разок распустить и переизбрать рейхстаг. Назначить седьмые выборы за год! Разумеется, это не сулило ничего хорошего. Предвыборная чехарда превращалась для немцев в постоянную головную боль, расшатывала государство. А в окружении Гинденбурга у Папена имелся конкурент – фон Шлейхер. Он сговорился с «серыми кардиналами», Оскаром Гинденбургом и Мейснером, и 17 ноября 1932 г. Папена вынудили уйти в отставку.

В общем-то, каждый рассуждал по-своему. Проходимцы Оскар Гинденбург и Мейснер подставили народу следующего козла отпущения, чтобы самим и дальше иметь возможность воровать, уютненько пристроившись возле президента. Проходимец Шлейхер подвел мину под проходимца Папена, чтобы возвыситься самому, стал канцлером. А опору себе он замыслил найти среди других проходимцев. Если с Гитлером не удалось сговориться, можно было привлечь в коалиционное правительство его противников! Шлейхер повел переговоры с Грегором Штрассером, предложил ему посты вице-канцлера, да еще и министра-президента Пруссии. Пускай перетаскивает на сторону правительства нацистскую партию, будет в этой партии лидером, важным лицом в Германии!

Однако довести до конца данную комбинацию не позволили. Среди нацистского руководства многие выступали против Гитлера, но вовсе не для того, чтобы подчиниться Штрассеру! Фюрер быстренько сорганизовал их и провел партийное решение: прямые переговоры с канцлером Штрассеру были запрещены. А чтобы подорвать позиции партийного идеолога, Гитлер использовал Рема. Эти два лидера «революционных» группировок враждовали между собой, и фюрер поддержал бывшего покровителя, поощрил к нападкам. Рем не заставил себя упрашивать – если свалить Штрассера, он выходил в НСДАП на второе место! Принялся всячески пачкать конкурента, оттягивать от него увлекшихся штурмовиков.

Штрассера это оскорбило. Он пожелал обсудить ситуацию, и Гитлер назначил ему встречу в отеле «Кайзерхоф». Но вместо обсуждения вдруг закатил совершенно безобразную сцену с истерикой, катанием по полу и кусанием ковра – кричал, что Штрассер раскольник, пытается узурпировать партию. Тот был шокирован. Пришел к выводу, что с эдаким психом нельзя нормально вести дела. Сгоряча подал в отставку и уехал отдохнуть за границу. А Гитлеру ничего больше и не требовалось! Отставку он принял, поснимал Штрассера со всех постов, а потом вообще исключил из партии – было объявлено, что именно он «предатель», виновный во всех неудачах.

Между тем, позиции у Шлейхера оказались еще слабее, чем у Папена. Он обнародовал антикризисную программу – почти такую же, как у Брюнинга. Рост налогов и цен, затягивание поясов. Это не могло понравиться ни гражданам, ни предпринимателям, ни политическим партиям. И вот тут-то сказали свое слово теневые покровители Гитлера. 19 ноября 1932 г. крупнейшие германские промышленники и банкиры подали Гинденбургу коллективную петицию. Наставали, что власть надо передать только Гитлеру и никому иному.

В лице Папена Шлейхер теперь получил персонального врага. Бывший канцлер начал мстить интригану, копать под него. А сын Гинденбурга Оскар попросту проворовался. Кризис грозил разорением крупным помещикам Восточной Пруссии. Но к ним принадлежал и сам президент, поэтому для поддержки землевладельцев была принята программа государственных дотаций, так называемая «восточная помощь». На самом же деле средства хлынули в карманы казнокрадов, в том числе Гинденбурга-младшего. И те же самые банкиры, которые помогали ему воровать, предоставили нацистам компромат.

4 января 1933 г. на вилле уже упоминавшегося финансиста Курта фон Шредера состоялась секретная встреча Гитлера с фон Папеном [7]. По «совпадению» Шредер оказался личным «другом» как нацистского лидера, так и отставного канцлера. С глазу на глаз оба политических деятеля и банкир обсудили, как именно будет передаваться власть. Выработали соглашения, как Гитлер воспользуется будущими полномочиями, какие шаги предпримет. В целом, удовлетворили друг друга. После этого за обработку 85-летнего Гинденбурга взялись и Папен, и Шредер. А сынку Оскару намекнули на грязную историю с «восточной помощью», и ему пришлось тоже подключиться к уговорам отца. 28 января мало что соображающий президент отправил в отставку кабинет Шлейхера и назначил рейхсканцлером Гитлера…

Кстати, его продвижение к власти поддержали не только олигархи бизнеса. Обозначились и покровители иного рода. В данный период происходила оживленная возня во всевозможных оккультных кругах: масонских, розенкрейцерских, в отделениях «Германского ордена», «Туле», магических обществах. Принадлежали ли к каким-нибудь из них Шредер и Папен? Возможно. Их причастность к масонским структурам вполне вероятна. Но обсуждения и консультации развернулись между различными ложами, орденами и обществами. Медиумы наводили контакты с «неизвестными», «внешними» и т. п., силясь получить советы и прогнозы потусторонней бесовщины. Было составлено несколько гороскопов, суливших Гитлеру фантастические успехи.

В Германии снова мелькнул и основатель «Общества Туле» Глауэр-Зеботтендорф. Теперь он вздумал напомнить о себе, примазаться к победителям. Быстренько накропал и издал книжку «Прежде чем пришел Гитлер», где выпячивал оккультную предысторию нацизма, заслуги «Туле». Хотя у негото надежды не оправдались. Вместо наград и коммерческих успехов вдруг поступил приказ изъять весь тираж книги, а Зеботтендорфа арестовать. Как выяснилось, он проболтался. Описал, как в 1932 г. Германский орден и другие родственные организации предложили Гитлеру сан Великого Магистра, и фюрер принял его.

Сказал ли Зеботтендорф правду или приврал? Нет, сказал правду. Исследователи нашли подтверждения его словам. Например, на массовых действах и выступлениях Гитлер демонстрировал один и тот же жест, характерным образом скрещивал руки на груди под прямым углом. Именно так в документах Германского ордена описывается знак власти, ритуальный жест Великого Магистра. Он известен и в трудах чернокнижников, розенкрейцеров – как «символ смерти и воскресения, используемый в ритуале вызывания мертвых» или «символ Осириса, который является синонимом Рогатого Бога или Бога Смерти»…

Впрочем, Зеботтендорф раскрыл не ахти какой секрет. Об этом в Германии знали многие. По сути, авантюрист даже подыграл Гитлеру. Он оповестил Германию о таких вещах, о которых нельзя было оповещать официальным образом. Изъятие книги подогрело ажиотаж вокруг этой темы и поспособствовало распространению той же самой информации через слухи: Гитлер – не очередной правительственный чиновник, а священный вождь нации! Поэтому Зеботтендорфа не устранили, не посадили. Можно сказать, повысили, взяли на содержание. Обратно в Турцию он уехал не просто оккультистом и практикующим астрологом, а агентом германской военной разведки, абвера.