Ганнибал съехал с полотна дороги на тротуар, остановил «мерседес» напротив входа в посольство и помог Ширин выбраться из машины.

В ту же секунду из-за угла посольского особняка, грохоча и стреляя газами, на бешеной скорости вылетел гоночный мотоцикл с двумя седоками в черных кожаных куртках и тонированных шлемах. Не сбавляя скорости, мотоциклисты поравнялись с Ганнибалом и турчанкой, прижавшимися к «мерседесу», чтобы уступить дорогу хулиганам на колесах.

В проеме задней левой двери машины появился Аристотель. Боковым зрением он увидел, как парень, сидевший за водителем, выхватил из-под куртки длинную велосипедную спицу.

— Ганнибал, осторожно! — заорал Аристотель.

Ганнибал тут же прикрыл своим телом Ширин, и предназначавшаяся ей спица вонзилась ему в руку.

Инстинкты озверевшего грека сработали молниеносно, и он вместе с Ганнибалом вспрыгнул на мотоциклетных ковбоев. Под тяжестью четырех тел мотоцикл потерял равновесие и завалился набок, намертво заблокировав ноги бандитов.

Аристотель отпрыгнул в сторону и стал с остервенением наносить удары ногами по шлемам и телам злоумышленников. Водитель мотоцикла сунул руку за пазуху и выхватил огромный тесак. В ту же секунду Ганнибал оседлал налетчика, играючи отобрал у него тесак, коленом прижал голову в шлеме к тротуару и, вынув из-за пояса наручники, прикрепил его запястье к шее второго налетчика.

— «Скорую»! Срочно вызови «скорую помощь»! — крикнул Аристотель охраннику, мчавшемуся на помощь, и, сорвав с себя пиджак, подложил его под голову лежавшей навзничь Ширин. Она была в глубоком обмороке.

— Куда их теперь, Аристотель Константинович? — по-русски спросил Ганнибал, кивком головы указывая на бандитов.

— А черт его знает! — также по-русски ответил грек. — Стоп! Вези-ка их в «Акрополь»!

— Не понял…

— Запрешь их в морозильной камере… Думаю, что к моему приезду они остынут настолько, что выложат все, что им известно. Хотя многого мы от них не добьемся — они, скорее всего, и сами не знают ничего. Получили заказ — выполнили. Но попытаться выяснить, кто заказчик, думаю, нелишне. И вопрос даже не в том, сумеем ли мы размотать весь клубок. Вопрос в другом — позволят ли нам это сделать те люди, что стоят за этими вурдалаками!

— А кто они, эти люди, Аристотель Константинович?

— Вот это нам и предстоит выяснить… Так, Ганнибал, закончили — «скорая» приехала! Я — в больницу, брат. Молись, чтобы мой сын, которого носит Ширин, остался жив! Слава Богу, что не случилось выкидыша сразу… Думаю, что врачи справятся, и плод можно будет сохранить, несмотря на стресс, который испытала Ширин. Мой ребенок будет жить! Да, вот еще! Переверни им шлемы таким образом, чтобы они не знали, куда ты их везешь, и забрось мотоцикл в багажник «мерса», он нам еще пригодится…

Грек выглянул из окна отъезжающей «скорой» и увидел, как группа папарацци с видеокамерами и микрофонами наизготовку мчится к месту происшествия.

«Н-да, кто-то неплохо продумал сценарий кровавого спектакля, — мелькнула мысль у “КОНСТАНТИНОВА”, — уж не Селлерс ли решил сыграть ва-банк?!»

— Остановите машину! — закричал Аристотель водителю и бросился к репортерам, окружившим Ганнибала, у которого капала кровь из рукава кожаного пиджака. Орудие несостоявшегося убийства — спицу — он уже успел выдернуть и бросить на сиденье «мерседеса».

— Так, спокойно! — обратился Аристотель к репортерам. — Никаких комментариев! Вы все узнаете из вечерних новостей в «Паризьен»! Туда из посольства поступит факс по поводу инцидента, и соответствующая нота протеста будет направлена в МИД Франции. Все! Благодарю за оперативность и до свидания!

— А вы кто? Представитель посольства?

— Да! — коротко ответил Аристотель и показал свой дипломатический паспорт.

Затем он призывно махнул рукой охраннику посольства, и тот вместе со своими помощниками оттеснили папарацци, жаждавших сенсационных подробностей кровавого нападения на сотрудников турецкого посольства.

— В полицию не звонить! — приказал Аристотель стражам. — Мустафа сам доставит негодяев в комиссариат, а я еду в больницу…

— Слушаемся, Ахмед-паша! — хором ответили охранники.

Приблизившись вплотную к Ганнибалу, грек шепотом произнес по-русски:

— Ты как, брат?

— Терпимо…

— Пусть тебе Агния хорошенько обработает рану, мало ли, вдруг на спице был яд… Да, как следует проверься — за тобой могут увязаться моторизованные папарацци. От них можно ожидать чего угодно, мы же не знаем, какие инструкции они получили… Не случайно же они появились здесь в нужное время… Давай, шевели поршнями!

— Не волнуйтесь, шеф! Все будет в шоколаде!

Врачи быстро вывели турчанку из обморочного состояния. Узнав, что она на пятом месяце беременности, ей ввели безобидные для плода транквилизаторы.

— Но мне ведь совсем не больно! — запротестовала Ширин.

— Деточка, так нужно, вы ведь перенесли сильнейший стресс! Если вы хотите сохранить плод, постарайтесь отвлечься, думайте о чем-нибудь хорошем!

Аристотель придвинулся к Ширин, взял ее лицо в свои руки и притянул к своей груди.

— Ари, — произнесла по-турецки Ширин, — почему ты весь дрожишь? Тебя прямо-таки лихорадит!

— Любимая, это — нервы. Не обращай внимания, пройдет! — натянуто улыбнувшись, ответил грек и губами коснулся ресниц Ширин. — Ты у меня такая красивая… Ты просто прекрасная фея из сказки! Мне даже во сне никогда не приходили такие красавицы. Ты — моя Шехерезада! — сделав над собой неимоверное усилие, чтобы не расплакаться, шепотом произнес Аристотель.

— Ари, обещай мне, что с сегодняшнего дня ты будешь называть меня только так — Шехерезада!

— Обещаю называть тебя так до конца дней моих!

Направляясь в «Акрополь», Ганнибал выбрал один из маршрутов, которые заранее разработал на случай проверки, — есть ли за ним слежка.

Неотрывно глядя в зеркало заднего обзора, он то мчался на предельной скорости по улицам с односторонним движением, то неожиданно сворачивал в узкие переулки, где легко заметить, висит ли у него кто-то на хвосте. Вдруг он заметил, как из боковой улочки на огромной скорости вылетел «Харлей-Дэвидсон».

«Интересно, кто он, этот мотоциклист, — один из папарацци, что как по мановению волшебной палочки появились в нужный момент в нужном месте, или…»

Ганнибал не успел додумать, как мотоциклист, поравнявшись с «мерседесом», выхватил пистолет с глушителем и направил его в сторону метиса. Ганнибал упал головой на руль и резко затормозил. В следующее мгновение он выжал до упора педаль газа, крутанул баранку вправо и, очутившись в тупике, остановился. Мотоциклист, не ожидавший такого маневра, пулей пролетел мимо и со всего маху врезался в каменную стену.

Ганнибал обнажил «Беретту» 45-го калибра, ничком выпал из «мерседеса» на брусчатку дворика. Выждав несколько секунд, поднялся и, держа на прицеле лежащего ничком мотоциклиста, по-кошачьи подкрался к нему. Из-под смятого, как яичная скорлупа, шлема ручейком струилась кровь. Аношин нагнулся, протянул руку к сонной артерии. Пульса не было.

— Спекся! — вытерев рукавом куртки пот с лица, констатировал Ганнибал. — Что ж, тем меньше будет хлопот у нас…

…Сделав несколько кругов в центре города и убедившись, что хвоста нет, Ганнибал подрулил к черному входу «Акрополя».

Морозильная камера, облицованная белым кафелем, занимала подвал в виде куба. На металлических стеллажах лежали разделанные осетра, телячьи, говяжьи, свиные и еще черт знает чьи туши, обложенные глыбами льда и прикрытые окровавленными холстами. По стенам были развешаны колбасы и окорока.

В камере поддерживалась постоянная температура — ноль градусов, под потолком сиротливо мерцала лампочка.

Перед тем как выволочь налетчиков из машины, Ганнибал тщательно обыскал их. Как оказалось, не напрасно. Кроме шприцев с бурой жидкостью и кисетов с марихуаной, оба были отлично экипированы. Каждый бандит имел при себе складной нож, снабженный острозубой пилой для резки металла, а у одного Ганнибал нашел еще и баллончик-спрей с хлористой смесью. Обработав этим составом любой кусок металла — трубу или штырь толщиной в 20 миллиметров, — их можно было ломать, как карандаши.

Оставив налетчиков в одних трусах и шлемах, Ганнибал заткнул им рты ветошью и поволок в морозильную камеру, приговаривая по-французски:

— Ну вот, ребята, вы в Центральном морге… Вам уже некуда спешить. Побудете здесь, привыкнете к тому, что вас уже нет в живых, и останетесь здесь лежать до кремации как неопознанные трупы, жертвы автомобильной катастрофы… А если кто-то из вас захочет и дальше резвиться на гоночных мотоциклах, тот должен быть покладистым и рассказать мне все, чтобы облегчить свою душу и… участь. В общем, все зависит от вашей готовности пойти мне навстречу… Такова жизнь. Как известно, она начинается в родильном доме, а заканчивается в морге… — подытожил психологическую обработку бандитов Ганнибал.

Мозговая атака подействовала. Один из бандитов, чтобы привлечь к себе внимание, начал с силой биться шлемом о землю и натужно мычать. Как только Ганнибал выдернул кляп у желающего высказаться, тот спросил:

— Что ты хочешь за наше освобождение?

— Правду и только правду!

— Да пошел ты в жопу!

— Ах, так! — Ганнибал попытался заткнуть рот негодяю ветошью. Однако тот не собирался сдаваться и укусил Ганнибала за палец.

— Ну-ну, старик! Кляп все-таки будет у тебя во рту, чтобы вы не смогли ни о чем договориться…

С этими словами Ганнибал просунул другую руку под шлем и пальцами зажал обидчику нос. Когда тот, задыхаясь, открыл рот, Ганнибал беспрепятственно вернул туда ветошь. Затем отправился на кухню. Коротко рассказал супругам о покушении на Тамару, но ни словом не обмолвился о нападении на него самого.

— Хорошо, что я был в кожаной куртке, а то бы спица прошила мне руку насквозь, — с улыбкой произнес Ганнибал, наблюдая, как Агния старательно обрабатывает рану перекисью водорода.

— Нет, ты мне скажи, что ж это получается? — вскричал Агамемнон. — Ари с женой в Париже без году неделя, и уже у них есть враги?! Нет, скорее всего, они охотились за моим братцем и наконец нашли его… Долго, наверно, искали… Стоп, стоп! А что делали Ари и Тамара у турецкого посольства?!

— Ага, об этом ты спросишь своего брата…

— Ну, уж непременно! Впрочем, черт с ним, с турецким посольством… Меня больше беспокоит другое — что, если эти вурдалаки заявятся сюда? Тогда и нам с Агнией не сносить голов, так, что ли?! О горе мне, горе!

— Не волнуйся, Ага, тебя никто не тронет. На этих двоих в морозильной камере все и закончится… В конце концов, Я здесь для чего? Да, для охраны! Сейчас подъедет Аристотель, мы побеседуем с гостями и отправим их туда же, куда я отправлял твоих вымогателей… Дай мне клофелин и спирт!

— Ты знаешь, где все это лежит… Я ничего не слышал и не хочу ничего знать, у меня куча посетителей, помощи никакой, так что прости — я умываю руки! — Агамемнон, чертыхаясь по-гречески, скрылся в ресторане.