Глава 10
Слишком много расставаний
В дверях высилась громада отца, сердито рассматривавшего нас. В плотном длинном красном пиджаке с иголочки. Лучше ботинок я на нем никогда не видела, брюк тоже, на голове у него была отделанная мехом шапка, закрывавшая уши. Он привез с собой упаковки с продуктами.
– Вот я и вернулся, – произнес он как бы между прочим, словно только вчера уехал. – Еды привез. – И повернулся, словно собрался уйти.
Он ходил туда и сюда и что-то приносил. Теперь бежать не было смысла, его длинные ноги все равно нас догонят и без всякого пикапа, и нам все равно придется вернуться. А Фанни бежать теперь и вовсе расхотелось. «Папа!» – то и дело кричала она, счастливая и возбужденная, носясь вокруг него, пока он переносил вещи, и все старалась обнять его и поцеловать. Наконец ей удалось прильнуть к отцу.
– Ой, папочка, наконец-то ты вернулся, чтобы спасти нас! Я так и знала! Я знала, что ты любишь меня! Теперь можно не убегать! Мы тут изголодались, намерзлись и собирались идти искать еду, даже воровать. Мы ждали только, как растает снег и восстановят мосты. Ой, как я рада, что теперь все это не нужно!
– Это вы собирались бежать, чтобы найти еду, да? – произнес отец, сжав губы и сощурив глаза. – Куда бы вы ни убежали, я везде вас найду. А теперь сидите и ешьте, и ждите, сейчас ко мне приедет одна компания.
Опять компания!
У Фанни лицо моментально загорелось, как будто его включили в электросеть.
– Ой, папа, на этот раз за мной, да? Ну правда, скажи – за мной? Ну пускай будет за мной!
– Прихорошись, Фанни, будь готова, – приказал отец и рухнул на стул, чуть не опрокинувшись. – Я нашел тебе новых маму и папу, каких ты и просила, таких же богатых, какие взяли Джейн и Кейта.
Фанни, услышав такую новость, завизжала от радости. Она бегом поставила греть воду на печку, а тем временем достала большой алюминиевый таз, в котором мы мылись.
– Ой, как я хочу приодеться! – Потом она стала просить меня: – Хевен, ты не сделаешь что-нибудь со своим платьем, так чтобы оно смотрелось на мне?
– Я ничем не помогу тебе, – ответила я так холодно, словно у меня во рту заледенело, и в то же время почувствовала, как из глаз потекли жгучие слезы. Фанни с такой легкостью нарушила свою клятву, собираясь уйти от нас!
– Том, сбегай, принеси мне еще воды, – попросила она его самым сладким тоном, на который была способна. – Мне надо побольше, как следует промыть и прополоскать волосы.
Том с неохотой согласился.
Отец, похоже, прочел мои мысли. Он посмотрел в мою сторону, прочел в моих глазах решительный настрой, и, возможно, впервые в жизни я поняла, за что он ненавидит меня. Я была не такая, как его ангел. Я точно знала, что совсем не такая. Чтобы я клюнула на такого вот человека с гор, живущего в паршивой халупе и промышляющего левым спиртным? Он, казалось, прочел мои мысли. Губы у него подобрались, и он изобразил такую мерзкую пренебрежительную улыбку, которая не оставила и следа от его красоты.
– Ты, кажется, хочешь что-то сказать, моя маленькая? Ну давай, скажи, я жду.
Я машинально снова ухватилась за кочергу. И тут вошел Том, быстро поставил полное ведро воды на пол и бросился ко мне, чтобы я не пустила кочергу в ход.
– Он же убьет тебя, – торопливо прошептал он, схватив меня от греха подальше.
– Ты, говорят, чемпион, да? – произнес отец, глядя на Тома с усмешкой. Потом он сделал скучное выражение лица, встал, зевнул, словно ничего особенного не происходило и он не чувствовал исходящей от нас ненависти к нему. – Они могут быть с минуты на минуту, так что поживей, Фанни, девочка. Ты скоро узнаешь, как твой папа любит тебя, когда увидишь, кто тебя возьмет к себе и будет заботиться.
Не успел он произнести эти слова, как в наш грязный двор въехала машина. Это был автомобиль, который все мы прекрасно знали, потому что сотни раз видели его на улицах Уиннерроу. Длинный, черный, сияющий лаком «кадиллак» принадлежал богатейшему человеку Уиннерроу – преподобному Уэйланду Вайсу.
Наконец-то, наконец-то!
Это мисс Дил нашла способ спасти нас!
Завизжав от радости, Фанни самодовольно посмотрела на меня.
– Это за мной! За мной приехали!
И тут же надела на себя платье, считавшееся моим лучшим туалетом. Отец подскочил к двери и радушно пригласил в дом преподобного и его половину. Супруга вошла без улыбки, молча, вид у нее был кислый и недовольный. Хотя наши жуткие жилищные условия не вызвали у нее шока. Позже я поняла, что они не были для нее неожиданностью. Что же касается преподобного, то он вообще не терял зря времени.
Я ошиблась, полагая, что это мисс Дил прислала его спасти нас, еще больше я ошиблась, рассчитывая, что Бог совершит одно из своих чудес. Фанни чувствовала реальность лучше меня. Божий человек преподобный Вайс уже знал, кого из оставшейся тройки он заберет, хотя, рассматривая нас вблизи, он остановил свой вожделенный взгляд на мне.
Святой человек ужасно напугал меня, и я попятилась. Я сердито взглянула на отца. Тот замотал головой, словно не хотел, чтобы я жила слишком близко от его дома. Подтверждением тому оказались и сказанные слова:
– С моей старшей – одни проблемы: она дерзкая, упрямая, твердолобая, злюка. Поверьте моему слову, преподобный Вайс и миссис Вайс, эта младшая девочка, Фанни, куда более хороший выбор. Она послушная, красивая, ласковая. Что вы, я зову ее голубка, зайчик, моя милая, любимая Фанни.
Вот врет! Никого из нас, даже Фанни, он не звал никакими голубками или зайчиками.
На сей раз не будет слез, ни рыданий, ни сопротивления – Фанни только рада сбежать отсюда. И улыбка сестры служила лучшим подтверждением ее приподнятого настроения. Священник вручил нам всем троим по коробке шоколадных конфет, а Фанни вдобавок – красивое красное пальто ее размера с черным меховым воротником. Фанни была сражена таким подарком.
Она уже не могла дождаться, когда они закончат говорить про ее собственную красивую комнату, которая отделана так, чтобы она ей понравилась, про другие вещи, уроки музыки и танцев, которые они собираются ей давать.
– Я буду какой вы захотите! – воскликнула Фанни с горящими глазами. – Какой только захотите! Я готова, сгораю от нетерпения быть с вами! Спасибо, что вы приехали, что захотели взять меня, спасибо вам, спасибо. Фанни бросилась в объятия священнику! – Благослави вас, Господи! И пусть я буду благословенна! Миллион раз вам спасибо. Теперь я никогда не буду голодать и мерзнуть. Я уже люблю вас, люблю, люблю – за то, что вы выбрали меня, а не Хевен.
«Фанни! Фанни! – так и хотелось крикнуть мне. – Ты что, забыла нашу клятву держаться вместе, несмотря на любые преграды? Бог не допускает такого – разделять семьи и продавать детей. Фанни, мы же с тобой одной плоти и крови».
– Вот увидите, вот увидите! – с гордостью воскликнул отец. – Вы не ошиблись с выбором. Это любящая, ласковая девочка, вам никогда не будет стыдно за нее.
Он бросил в мою сторону презрительный взгляд. А я стояла, глядя в бесконечность, и мне было стыдно и страшно за Фанни. Что может знать и понимать тринадцатилетняя девчонка? Том стоял рядом, держа меня за руку, бледный от переживаний, с потускневшими глазами.
Шла игра в пять негритят. Они исчезали один за другим. Осталось двое. И кто следующий – Том или я?
– Я так горда, что они выбрали меня. – Фанни была сама не своя от счастья. Надев новое красное пальто, она прошептала прерывающимся голосом, который звучал даже трогательно: – Я буду жить в большом и богатом доме, и вы можете приезжать ко мне повидать меня. – Она вздохнула пару раз, что должно было выражать некоторое сожаление, потом взяла двухфунтовую коробку шоколадных конфет и с улыбкой направилась к большой машине во дворе. – До встречи в городе, – бросила она, не оборачиваясь и не взглянув даже на отца.
Бумажные формальности закончились, священник заплатил свои пятьсот долларов, получил от отца тщательно выполненную расписку и направился вслед за Фанни, а за ним в двух шагах последовала его жена. Как истинный джентльмен, преподобный помог Фанни и супруге сесть в машину. Все сели впереди, Фанни посредине.
Дверца машины захлопнулась.
И снова нахлынула боль, хоть и не такая острая, как после разлуки с Нашей Джейн и Кейтом. Фанни хотела уйти из дома, она не плакала, не кричала, не брыкалась, не отмахивалась руками, как наши меньшие, которые не хотели расставаться с нами. Хотя кто знает, какое решение было верным?
К тому же Фанни уезжала только в Уиннерроу, а Наша Джейн и Кейт убыли далеко, куда-то в Мэриленд, и Том заметил лишь три цифры номерного знака. Хватит ли этого, чтобы найти этих людей когда-нибудь?
Теперь пришел черед скучать по Фанни, моей извечной мучительнице, моей подруге и сестре. По Фанни, моему постоянному позору – когда я ходила в школу и слышала ее хихиканья из раздевалки. По Фанни, с ее готовностью номер один к развлечениям с мальчиками, которую она в полном виде унаследовала от традиций гор.
На сей раз, после того как забрали Фанни, отец не уехал. Похоже, сведения, которые выболтала сестра, заставили его насторожиться и не дать нам с Томом сбежать. А мы не могли дождаться, когда он уедет, чтобы в тот же момент улизнуть из дома, а не быть проданными. Мы молча сидели на полу возле печки, и так близко, что чувствовали тепло и слышали напряженное дыхание друг друга.
Отец явно не собирался давать нам шанс сбежать.
Он выбрал стул покрепче и, полуприкрыв глаза, устроился на нем по другую сторону печки. Похоже, он кого-то ждал. Я пыталась убедить себя, что пройдут дни, прежде чем придет кто-то еще, и нам за это время представится случай – и не один – улизнуть. Однако этого не произошло.
Во двор въехал грязный пикап темно-бордового цвета, такой же старый и побитый, как отцовский, и остановился, поселив панику в моем сердце, которая отдалась беспокойством в глазах Тома. Он снова взял меня за руку и крепко сжал ее. Мы оба прижались к стене. Прошло лишь два часа, как уехала Фанни – и вот уже новый покупатель.
Послышались тяжелые шаги за дверью. В дверь трижды громко постучали, потом еще трижды. Отец открыл глаза, вскочил и, бросившись к двери, распахнул ее. В дом вошел невысокий крепкий мужчина с седоватой бородой и хмуро оглядел наш интерьер. Взгляд его остановился на Томе, который уже в этом возрасте был на голову выше незнакомца.
– Не плачь, Хевен, пожалуйста, не плачь, – умоляюще произнес Том. – Если ты не будешь держаться, мне тоже трудно будет. – Он снова сжал мне пальцы, другой рукой смахнул у меня слезы, потом поцеловал. – Что мы сейчас можем поделать? Ничего. Если даже преподобный Вайс и его жена не видят ничего зазорного в купле-продаже детей. Все уже обтяпано заранее, теперь ясно и тебе, и мне. Мы не первые и не последние, сама знаешь.
Я бросилась к нему в объятия и крепко прижалась. Я больше не собиралась плакать и готова была на сей раз перенести все это не так болезненно. Это самое лучшее, что я могла сделать в данной ситуации. Более бессердечного человека, чем мой отец, более никчемного и развращенного трудно было себе представить. Всем нам будет где-то лучше, чем здесь. И дома там будут получше, и еды побольше и получше. Это же прекрасно – иметь трехразовое питание, как у всех людей в этой свободной стране под названием Соединенные Штаты.
И тут у меня вырвался крик.
– Том, беги! Делай же что-нибудь!
Но отец встал так, чтобы преградить Тому путь к бегству, хотя тот и не пытался. Дверь у нас была только одна, а окна слишком маленькие и высоко расположенные.
Отец не видел и не хотел видеть моих слез и горя на лице Тома. Он торопливо пожал руку здоровяку, одетому в изношенный и грязный комбинезон. На его топорном лице, в значительной части закрытом густой бородой с проседью, выделялся нос картофелиной и маленькие раскосые глаза. Шевелюра седоватых волос создавала впечатление, что его голова сидит на широких плечах без всякой шеи. У него была мощная грудь и большое брюхо обожателя пива, которого не скрывал свободный комбинезон.
– Я приехал забрать его, – произнес он без раскачки, глядя прямо на Тома и ни разу не взглянув на меня. – Если он такой, как ты сказал, то все в норме.
– Ты только взгляни на него, – сказал отец на этот раз без тени улыбки. Пошел деловой разговор. – Тому четырнадцать лет, а в нем уже почти шесть футов роста. Посмотри на эти плечи, руки и ноги и представь себе, каким он будет, когда повзрослеет. Потрогай у него мускулы, какие крепкие. Это от топора. А на сенокосе работает как взрослый мужик.
Это была жуткая сцена: о Томе говорили, как о породистом бычке.
Фермер с красным лицом небрежно схватил Тома, поставил его поближе к себе и стал заглядывать ему в рот и рассматривать зубы, щупать мышцы рук и ног, спросил, нет ли проблем с пищеварением, задал и другие вопросы интимного характера, на которые Том отказался отвечать. В этих случаях отвечал отец, как будто он знал или интересовался, бывает ли у Тома головная боль и как у него с эрекцией по утрам.
– Он здоровый парень, и в этом смысле тоже. Я в его возрасте мастак был до девочек, ничем меня, бывало не удержишь.
Что им Том, племенной жеребец, что ли?
Наконец этот крепыш-фермер сообщил, чем он занимается. У него молочная ферма, зовут его Бак Генри. Ему до зарезу нужен помощник – молодой, сильный и готовый хорошо заработать.
– Мне ни к чему хилые, ленивые и неисполнительные.
Тут отец изобразил обиду.
– Ты что, сроду не было, чтобы Том ленился. Он с гордостью посмотрел на Тома, а тот стоял хмурый и несчастный и старался держаться поближе ко мне.
– Хороший, сильный с виду парень, – одобрительно произнес Бак Генри.
Он вручил отцу пятьсот долларов, подписал подготовленные бумаги, получил расписку, схватил Тома за руку и поволок к двери. Том попытался упираться, но отец был наготове, он сзади подтолкнул его и слегка ударил ногой по голени. А дедушка сидел, покачиваясь взад-вперед, и вырезал очередную фигурку.
У двери Тома прорвало.
– Я не хочу уходить! – закричал он, пытаясь вырваться.
Отец бросился ко мне. Я пыталась было отскочить, но он со спины схватил меня одной рукой за волосы, а другой за горло, готовый в любой момент сдавить его.
Когда Том увидел, что меня держат, словно цыпленка, перед тем как открутить ему голову, у него, похоже, внутри все похолодело.
– Пап! – закричал он. – Не трогай ее! Если ты продашь Хевенли, как и всех остальных, подыщи ей самую хорошую семью. Если ты так не сделаешь, я однажды вернусь, и ты горько пожалеешь, что у тебя вообще были дети! – Его возбужденный взгляд встретился с моим. – Я вернусь, Хевенли! – крикнул он. – Обещаю, что не забуду нашей клятвы. Спасибо за все, что ты делала для меня и для всех нас. Я буду часто писать, мы будем поддерживать связь, так что не скучай. И я везде разыщу тебя, где бы ты ни оказалась! Я клянусь тебе!
Я чувствовала, что у меня глаза опухли от слез.
– Том, пиши, пожалуйста, пиши. Мы увидимся, я это точно знаю. Мистер Генри, где вы живете?
– Не говори ей, – поспешил упредить его отец, сжимая мне горло. – От нее только несчастья. И не давай Тому писать письма. По крайней мере, не этой – по имени Хевен. Ее надо было назвать Хелл.
– Пап! – выкрикнул Том. – Она – это лучшее, что есть у тебя, только ты этого не знаешь!
Тома увели за порог, но дверь осталась открытой. Мне удалось крикнуть вдогонку сдавленным, хриплым голосом:
– Томас Люк, помни, что впереди всегда есть мост! И ты добьешься своей мечты, я точно знаю!
Том обернулся. Он услышал и понял. Брат помахал мне рукой и улыбнулся. Потом, сев в кабину пикапа, крикнул мне из окна машины:
– Не важно, где мы и кто нам мешает быть вместе, я все равно найду тебя, Хевенли! Я никогда не забуду тебя! А вместе мы разыщем Кейта и Нашу Джейн, как и договаривались!
Грязный и старый пикап тронулся с места и исчез на разбитой дороге, а я осталась одна – с отцом и дедушкой. Когда отец отпустил меня, я, обессиленная, в шоке от происшедшего, упала на пол.
Я уже поняла, что предстоит перенести Тому.
С образованием будет покончено, никаких развлечений в виде охоты или рыбалки, никакого бейсбола, никаких встреч с приятелями, только работа, работа и еще раз работа.
Тома с его светлой головой, с его мечтами и стремлениями заживо похоронят среди пастбищ и скотных дворов, и будет он вести жизнь фермера, про которую говорил, что никогда не согласится на это.
Но то, что предстояло мне, пугало меня не меньше.
