– Родственники выхлопотали для Нэнси вызов в Варшаву, – объявляет фрау Коэн. – Здесь важно понимать, что в 1930-е годы выезду евреев из Германии никто не препятствовал. Препятствовали въезду. Ни одна страна не желала евреев принимать. Кроме Шанхая, куда можно было въезжать без визы. С Польшей отдельный скандал: она аннулировала гражданство польских евреев, проживших в Германии более пяти лет, и когда тех депортировали на границу с Польшей, людей в страну просто не впустили. С обеих сторон поставили пулеметы. Результат – кому сразу смерть, кому концлагерь. Мизерное количество детей (никто теперь толком не может сказать сколько), оторвав от родителей, приняла Великобритания. США дернулись было повторить этот подвиг человеколюбия, но конгресс согласия не дал. СССР шумно протестовал, но принимать у себя сотни тысяч евреев тоже не жаждал. Для евреев Третьего рейха, по известному высказыванию Хаима Вейцмана (впоследствии – первого президента Израиля), «мир разделился на два лагеря: на страны, не желающие иметь евреев у себя, и страны, не желающие впускать их к себе». Впрочем, богатые могли уехать практически куда угодно вплоть до самого начала войны. Заплатить, дать взятку и т. д. В Шанхай же ехать никто особенно не стремился, так как это был город с дурной славой. Там процветали организованная преступность, торговля опиумом и проституция. О Шанхае говорили так: «Если бог терпит Шанхай, то он должен извиниться перед Содомом и Гоморрой». В итоге до начала Второй мировой войны в Шанхае нашли пристанище всего 15–20 тыс. еврейских беженцев из Германии и Австрии. Никто не верил в то, что всех будут реально убивать.