«Внимание: ремонт!»

Большой металлический знак с этой надписью был прикреплен посередине деревянного барьера поперек сельского тракта.

Снабженный наисовременнейшим красным отражателем света и эмблемой римского муниципалитета, выглядел знак весьма внушительно и официально закрывал значительный отрезок виа Аппиа Антика для всех видов автотранспорта, предлагая объезд через лес у Аппиева холма. Поскольку остававшаяся проезжей часть дороги была исключительно узка, альтернативы объезду не имелось, если только машина была хоть чуточку крупнее самого миниатюрного «Фиата». Это же касалось и седана «Фиат», выведенного Хаукинзом из гаража по соседству с полицейским участком и валявшегося в данный момент в перевернутом виде у подножия возвышенности.

Ни один более крупный автомобиль, чем пресловутый седан, не смог бы здесь развернуться. Прежде чем повернуть машину, водителю пришлось бы провести ее задним ходом по бесчисленным рытвинам и изгибам дороги чуть ли не целую милю. Правда, можно было бы попытаться проехать по широко раскинувшимся лугам у Аппиева леса, но они изобиловали камнями, крупными валунами и местами порушившимися каменными стенами, воздвигнутыми еще в древние времена. Объезд по лугам таил в себе серьезную опасность, не говоря уже о том, что он был запрещен законом.

Примерно такие мысли роились в голове капитана Нуара, неподвижно лежавшего с напудренным черным лицом в маске из дамского чулка в кустах у дороги, перегороженной барьером. Издали донесся рокот приближавшихся мотоциклов.

Все было готово.

Операция «Нулевой объект» началась.

Место было выбрано удачно. Вокруг – лишь деревья, поля да холмы. Генерал знал свое дело! Похищение могло бы состояться и на этом уединенном участке сельского тракта, а не на объездном пути, но в каком-то отношении планом «Нулевой объект» объезду отводилась первостепенная роль. Автомобили папского кортежа могли бы кое-как развернуться, но они не сделают этого, а поедут в объезд.

На тот случай, если они все-таки не поедут объездным путем, капитан Нуар сжимал в руке массивный свисток с пронзительным звуком. Его применение будет означать, что план «Эйбл», фаза первая, пункты с первого по третий, отменяется и немедленно начинается осуществление плана «Бейкер», фаза «два нуля», пункты со сто первого по сто десятый, в соответствии с которым похищение должно состояться за Аппией.

Вдали показался голубой стальной шлем с покрытым эмалью белым крестом, сверкавший в ярких лучах итальянского солнца наподобие огромного драгоценного камня. Это был передовой патруль мотоциклетного эскорта папы, главы Ватикана, как обычно именовали его. Одет он был в форму офицера полиции. Ехал со средней скоростью: более быстрая езда по старой дороге могла бы создать неудобство для тех, кто сидел в лимузинах.

Патрульный заметил деревянный барьер с большим предупредительным знаком и подкатил к нему. Капитан Нуар затаил дыхание. Офицер слез с мотоцикла, установил его на опорной «пятке» и направился к ограждению. Поднял в растерянности брови, заглянул за барьер, желая удостовериться, в чем суть ремонтных работ, и выругался.

Повернувшись в сторону приближавшегося кортежа, патрульный офицер поднял кверху обе руки. Лимузин, ехавший первым, остановился примерно в сотне ярдов от барьера.

Офицер вернулся к своему мотоциклу, вскочил на него, завел и, быстро подъехав к головному автомобилю, склонился к приоткрытому окну и сказал что-то взволнованно сидевшим внутри.

Почти тут же отворилась задняя дверца, и из нее вышел священник в черной сутане. Он и патрульный прошли к барьеру, затем принялись разглядывать дорогу, круто спускавшуюся вниз, к Аппиеву холму.

Все это время они оживленно говорили о чем-то между собой. Энергичная жестикуляция свидетельствовала о недоумении и замешательстве. Потом священник повернулся к барьеру спиной, подобрал руками полы длинной сутаны и, обойдя головную машину, направился к лимузину папы.

Капитан Нуар не мог всего разглядеть, но легкий ветерок донес до него кое-что из взволнованного разговора священника с патрульным мотоциклистом. И тогда он набрал в грудь побольше воздуха и до боли сжал зубами свисток.

Но тут, к великому своему облегчению, он услышал смех. Священник вернулся к передней машине, кивнул головой в сторону находившегося слева от него патруля и забрался назад в свой лимузин.

Таким образом, безрассудное решение было принято. Генерал Хаукинз знал, с кем имел дело.

Автоколонна, возглавляемая патрульным мотоциклистом, повернула налево, в направлении холма. Машины двигались осторожно, на малой скорости, и, когда два ехавших сзади мотоциклиста достигли первого поворота на склоне холма, капитан Нуар выскочил из зарослей и, метнувшись к барьеру, преградил им въезд на объездной путь. Знак, прикрепленный к барьеру, он заменил другим: «Динамит! Опасно! Смерть!»

Ему удалось это! Слава богу, все вышло как надо! Он бежал из Махенфельда, который находится на пути в Рим, и, если все сложится удачно, никто не узнает о его побеге до утра! А потом окажется слишком поздно! Хаукинз уже будет занят своим «Нулевым объектом».

Они никак не смогут узнать о его побеге. Разве что выломают дверь в его комнату, а это маловероятно. Энни с ним не разговаривала: она заперлась от него в своей комнате в южном крыле после того, как он спровоцировал ссору. Он кричал тогда так громко, что его можно было бы услышать и на горных пиках Маттерхорна. Ну а она ответила ему на языке, который изучила в своей уголовной семье.

Рудольф и Безымянный не хотели иметь с ним ничего общего. И тем более дружить.

После размолвки с Энни Сэм симулировал перед своими охранниками неожиданные приступы ужасных болей в паху. Якобы не в силах долее терпеть, он скорчился и закричал:

– Господи, у меня кувейтский энцефалит! Я заразился пять недель назад в алжирской пустыне! О боже мой, я все-таки подхватил его! У меня яйца распухли, как баскетбольные мячи! Мне нужен врач!.. Позовите врача!.. Доктора скорее!

– Врача нет. Нет и не будет никакой связи с внешним миром до возвращения хозяина Махенфельда. – Рудольф был непреклонен.

– Вы поплатитесь за это! Болезнь очень заразная! – не унимался Сэм.

Вслед за этим, стиснув обеими руками трусы в известном месте, он имитировал обморок. Рудольф и Безымянный удрали в панике в гостиную. Ожив, но продолжая разыгрывать агонизирующего больного, Сэм с воплем выскочил из комнаты и бросился вверх по лестнице, призывая на помощь всевышнего и кляня свои опухшие органы.

Рудольф и Безымянный носа не высовывали из гостиной, пока Сэм не добежал до своей комнаты и не закрыл за собой дверь. Когда же спустя какое-то время он приоткрыл ее, то увидел, как в дальнем конце коридора его охранники, прикрыв лица платками, пшикают вокруг себя дезинфицирующими аэрозолями.

Путь был расчищен! Для красивого, безопасного ухода из Махенфельда.

Лилиан и двоим ее помощникам из обслуги замка предстояло перегнать лимузины на аэродром, расположенный где-то южнее Махенфельда. Ему припомнилось, как Маккензи объяснял своей бывшей супруге этот маршрут. Дорога должна была занять у нее примерно четыре часа, и главное, что Хаукинз подчеркнул особо, ей придется вести автомобиль к аэродрому только по западному шоссе.

Аэродром!

А это значит самолеты! И самолеты эти летают в Рим! Даже если полетов нет и их не предвидится, на аэродроме наверняка найдется телефон! И радио!

В голове Сэма постепенно сложился новый план действий. Он во что бы то ни стало должен залезть в багажник второго лимузина, который поведет кто-то из обслуги замка.

Открыть замок багажника не составило особого труда. Он сделал это, когда крутился возле машин, чтобы помочь Лилиан с чемоданами и затем попрощаться с нею.

Как только его охранники в очередной раз скрылись в облаке дезинфицирующего раствора, Сэм связал три одеяла, спустился с балкона на землю, бросился к автомобилю и залез в багажник.

Находясь уже внутри лимузина, он плотнее завернулся в одеяло, благодаря небо за то, что у него есть хотя бы трусы, и стал ждать. Он рассчитывал на то, что само небо хоть немного поможет ему в его предприятии, и удача действительно улыбнулась ему.

Лимузины проскочили через ворота, и поездка началась. Через три часа дикой тряски, спусков, подъемов и гонки по швейцарским горам Сэм услышал частые и громкие гудки автомобильного клаксона. Спустя несколько секунд издали донесся ответный сигнал шедшего впереди лимузина. Автомобиль, в котором находился Сэм, замедлил ход и затем остановился. Водитель торопливо выбрался из машины. Дивероу услышал его быстро удалявшиеся шаги, а потом – звуки лившейся под напором жидкости, которые ни с какими другими не спутаешь.

Сэм осторожно приоткрыл крышку багажника, бесшумно вылез наружу и, подкравшись к стоявшему на обочине водителю, врезал ему ручкой домкрата по голове.

Не прошло и полминуты, как Дивероу стянул с оглушенного им швейцарца брюки, пиджак, рубашку и башмаки. Натянув на себя брюки и пиджак – этого пока хватит в ночной темноте, – вскочил в машину, на место водителя, и дважды нажал на кнопку звукового сигнала, давая понять, что можно трогаться.

Лилиан ответила ему такими же гудками, и они продолжили путь.

С аэродромом в Валтурнанче – это название было указано в надписи у ворот – у Сэма могли возникнуть проблемы, вполне, однако, разрешимые с помощью огромной суммы денег, обнаруженных им в пиджаке, снятом со швейцарца. Пять тысяч долларов! Американских! Хаукинз щедро одарил этого служащего! В его голове непроизвольно родился другой, совершенно фантастический план! С великолепным финалом!

Он справится с Хаукинзом без всякой полиции! Без вмешательства властей! Хладнокровно остановит его, сорвет операцию «Нулевой объект» и к чертям собачьим разгонит беспутную банду – и все это одновременно! Никто в ближайшее время не будет расстрелян, вздернут на веревке или приговорен к пожизненному тюремному заключению. Замысел гениален. И безупречен.

У западной кромки аэродрома дорога круто изгибалась. Как только лимузин Лилиан вышел на этот поворот, Сэм сбросил скорость своего автомобиля, а затем и остановил его у обочины. Выключив зажигание, схватил рубашку и башмаки и, выскочив из машины, кинулся в лес.

Затаившись в темноте, он ждал неизбежного. Слышно было, как затормозил лимузин Лилиан. Она в сопровождении своего помощника поспешила к брошенной Сэмом машине.

– Это уж слишком! – возмутилась женщина. – Эта неблагодарная тварь взяла да и смылась в последнюю минуту! После того, как Мак отвалил ему столько денег! Впрочем, это меня не удивляет. У него были вялые мышцы на шее, а это всегда признак слабости… Поехали! Садись в машину! Мы почти у цели.

Час спустя Сэм Дивероу в кожаном пиджаке и мешковатых брюках, слишком больших для него, выложил две с половиной тысячи долларов ошеломленному пилоту в ангаре аэродрома Валтурнанче в уплату за незапланированный рейс в Рим. Человек, на котором остановился Сэм, ростом был пониже его и не обладал развитой мускулатурой атлета. Считается, что пилоты, соглашающиеся на подобного рода полеты, не обладают, как правило, высокой нравственностью. Но Сэм не опасался, что его обманут и выбросят на один из альпийских перевалов.

Он добился своего! Они полетели! И достигли Рима до восхода солнца! Он, Сэм Дивероу, лучший молодой юрист в Бостоне, совершит сейчас самый головокружительный взлет в своей карьере!

Капитаны Гри и Блю в полицейской форме, тесно облегавшей их фигуры, стояли неподвижно, укрывшись за стволами аппиевых кленов, по обеим сторонам дороги. Их правые руки, согнутые в локтях, были чуть отставлены в стороны, чтобы ненароком не пораниться короткими полыми иглами, торчавшими остриями из надетых на пальцы колец.

Как и предсказал командир, два мотоциклиста, сопровождавшие лимузин папы по бокам, повернули обратно и теперь замыкали кортеж. И опять-таки в полном соответствии с предположением генерала грохот стоял невообразимый.

Машины проследовали одна за другой. И когда два патрульных мотоциклиста оказались наконец между двумя кленами, за которыми скрывались капитаны, Гри и Блю, стремительно выскочив из-за деревьев, взмахами левых рук оглушили обоих полицейских, а правыми вонзили острия маленьких игл в их шеи.

В считаные секунды патрульные были обездвижены.

Гри и Блю оттащили тела полицейских в ближайшие кусты, а сами оседлали их мотоциклы. Срезая путь, они промчались через кустарник вниз по склону холма, и, согласно плану, заняли новую позицию. В случае необходимости капитаны могли теперь для маскировки натянуть поверх своей формы сутаны.

Капитаны Оранж и Вер, затаившись в высокой траве, лежали на животах напротив друг друга. То, что увидели они вдали, сквозь заросли, вызвало у них смех: в мотоциклетном эскорте не хватало двух машин. Остававшиеся патрульные, пристраиваясь в хвост второго лимузина, старались выровнять свои мотоциклы.

Когда автомобиль с его преосвященством проследовал мимо капитанов, набожный Оранж перекрестился.

Капитан Вер досадливо сплюнул. Давно уже церковь не избирала папой римским француза, и все из-за этих свиней итальянцев.

Лимузин папы свернул на последний поворот и покатил под уклон. Оранж и Вер одновременно вскочили на ноги и молниеносно выполнили заранее отработанный прием по захвату полицейского мотоциклетного эскорта.

Патрульные были выведены из строя. Автомобиль с папой заворачивал к подножию Аппиева холма. До фазы номер четыре – взрывов дымовых бомб в перевернутом «Фиате» – оставались секунды. Оранж и Вер приступили к своему очередному заданию, самому важному из всех, – к фазе номер семь. Фазы пять и шесть – вывод из строя средств связи и принудительное погружение в сон спутников папы римского – могли начаться в любой момент.

Фаза номер семь должна была стать венцом всей операции «Нулевой объект»: ведь ею предусматривалась подмена Джиованни Бомбалини певцом Гвидо Фрескобальди.

Потрясшие «Фиат» взрывы были поистине ужасны, как и дикие вопли турок. Хаукинз довольно ухмыльнулся. Черт возьми, как чудесно все это – и дым, и шум! Хотя криков, пожалуй, все же многовато.

Кортеж замер словно в шоке, раздались взволнованные голоса. Один мотоцикл и два лимузина оказались на глухом объездном пути, с юга огороженном крутыми горными склонами, а с севера окаймленном дремучим лесом.

«Лучшего и не придумаешь!» – подумал Хаукинз, поддерживая в кустах обмякшее тело Гвидо Фрескобальди.

Капитан Нуар занял свою позицию и просигналил капитанам Ружу и Брюну, которые стояли в десяти ярдах один от другого в ожидании того момента, когда можно будет приступить к выполнению фазы номер пять – к выведению из строя средств связи.

И вот этот момент настал.

Единственный оставшийся из всего эскорта ватиканский полицейский соскочил с мотоцикла и кинулся к густо дымившему опрокинутому «Фиату», из глубины которого раздавались истошные вопли попавших в ловушку людей. Дверцы обоих лимузинов были распахнуты. Водители и священники, размахивая руками, что-то кричали и отдавали приказы, обращенные ко всем и ни к кому в отдельности, а затем побежали к перевернутому автомобилю.

Наконец-то!

Капитаны Нуар, Руж и Брюн в сутанах священников выскочили из своих укрытий. Брюн и Руж забрались на переднее сиденье головного автомобиля и повыдергивали все попавшиеся им на глаза провода. Нуар устремился к следующей машине, лимузину папы, и потянулся через открытую дверцу к переговорному устройству.

Неожиданно над спинкой сиденья показалась чья-то ладонь, а затем и запястье, выглянувшее из белой сутаны. Но ладонь и запястье не были белыми. Они были черными!

Хватка, которую ощутил на своей шее капитан Нуар, подкрепленная молниеносными сокрушительными ударами кулаком по его голове, была приемом, хорошо известным ему по уличным дракам. Он был характерен только для одного места на свете – для Гарлема!

Нуар с силой крутанул разламывавшейся от боли головой и, к своему несказанному изумлению, оказался лицом к лицу с собратом.

С собратом, облаченным в белоснежную сутану католического священника!

Подобная встреча не входила в планы Нуара, однако тут уж ничего не поделаешь. Как бы ни был хорош католический ягненок, его боевые приемы не простирались далее тех, что применялись на Сто тридцать восьмой улице и в Амстердаме.

Воспользовавшись этим, Нуар ткнул большим и указательным пальцами в чувствительную плоть противника и оттолкнул его от себя. Чернокожий священник вскрикнул и отпустил голову Нуара. Тот же, сделав глубокий вдох, не замедлил нанести католическому ягненку рубящий удар по затылку, после чего вернулся к своему делу: стал обрывать провода и разбивать механизм. Старый толстый гусак, притаившийся на заднем сиденье, – там же, где находился и чернокожий клирик, – и весьма похожий в своем белом одеянии на Нуара, подался вперед и бережно уложил поверженного собрата рядом с собой, поддерживая его голову так, словно бедный прелат и в самом деле был тяжело ранен.

– С ним все будет о’кей! – заверил сердобольного священника Нуар. – Не знаю, как делают подобные вещи ваши парни. Клянусь, не знаю! Но баптисты предпочитают в скачках уповать на вожжи: они ценят темп! Правда, в вашем распоряжении «фараоны»!..

Ну и чертовщина! Что за новые сюрпризы могут его ожидать? И какими еще задержками грозит ему пребывание в залитом солнечными лучами римском аэропорту Леонардо да Винчи? В общем, ночной кошмар в это яркое утро! Ночной кошмар, не компенсируемый возможностью выспаться, как это бывает обычно.

Проклятый коротышка, этот сукин сын пилот из Валтурнанче, утверждал, что его самолет должен быть непременно осмотрен инспекторами отдела по борьбе с наркотиками! Сэм прекрасно знал, что никто не шевельнет и пальцем, если самолет взлетит в воздух с шестью сейфами, набитыми ворованным золотом, не указанными в декларации бриллиантами или сверхсекретными оборонительными планами НАТО, если только сверху не поступит соответствующего распоряжения. Однако все его протесты не возымели никакого действия. Впрочем, не совсем так, поскольку в конце концов его заставили раздеться и затем подвергли обыску.

– Простите, синьор, а где ваше нижнее белье? Куда вы его подевали?.. Эй, парни, проверьте самолет еще раз!

– Это безумие какое-то! – завопил Дивероу. – При чем тут какие-то трусы…

– О чем это вы? – спросил капитан с явным подозрением.

– О трусах! – Сэм очертил их контур в воздухе. – Ну где бы мог я потерять их тут?..

– Ах-ах-ах! – покачал головой пилот. – Швейцарские горцы носят длинные подштанники. Притом с накладными карманами. С клапанами. И со множеством пуговиц. А в пуговицах имеются пустоты.

– Но я не горец и не швейцарец! Я – американец!

Брови капитана взметнулись кверху.

– Ах-ах-ах, синьор… Мафия? – произнес он, понизив голос.

Этот цирк продолжался бы бесконечно долго, если бы Сэм не догадался вручить этому коротышке десять стодолларовых американских банкнот, сразу же изменивших настроение капитана и освободивших Сэма от всяческих подозрений.

– Где я могу взять такси?

– Прежде вам следует обменять свои деньги на итальянские, синьор: ни один таксист не сможет дать вам сдачу со стодолларовой бумажки.

– У меня не осталось больше ни одной стодолларовой купюры. Только пятисотенные.

– Тогда он позовет полицию: несомненно, такие крупные банкноты не могут быть подлинными. Вам нужны лиры.

«Боже мой, полиция!» – подумал Сэм. Сейчас он меньше всего хотел бы иметь дело с полицейскими и истеричными таксистами. Ибо ни те ни другие определенно никак не вписывались в его гениальный план срыва операции Хаукинза.

И поэтому он чуть ли не час простоял в очереди в кассу, где производился обмен денег, и все для того, чтобы услышать сперва от заправлявшей этим делом усатой дамы, что купюры такого достоинства должны быть проверены спектрографом.

– Простите, синьор, – проговорила наконец дама с усиками по истечении довольно долгого времени. – Мы проверили ваши банкноты на четырех разных аппаратах. Они подлинные. Вот ваши лиры. Найдется ли у вас для них свободный кейс или чемодан?

Часы показывали 9.45. Время у него еще было! До Рима на такси – около часа, если, конечно, ничто не помешает, и примерно с полчаса уйдет на то, чтобы добраться до южных окраин Рима, откуда он сможет выехать на Аппиеву дорогу.

Путь до Аппии займет не более двадцати минут или около того. Он был уверен, что сумеет узнать дорожные знаки, которые видел во время учебных занятий. В общем, он попадет в зону предстоящей операции «Нулевой объект» по крайней мере за полчаса до ее начала.

Он остановит Маккензи, предотвратит третью мировую войну, устранит угрозу пожизненного заключения и вернется домой в Бостон, имея в кармане чек на крупную сумму в швейцарском банке!

Проклятие, как хочется курить: будь у него пара сигарет, он закурил бы их одновременно!

Сэм промчался через здание аэровокзала к двери, над которой было написано на трех языках слово «такси», и, тяжело дыша, выскочил на бетонированную площадку.

Всю представшую его взору территорию аэропорта занимали сотни неподвижных тележек, нагруженных багажом. Сбившаяся в отдельные группы публика была готова учинить бунт.

Сэм подошел к одному из туристов.

– Что происходит тут?

– Эти проклятые бездельники таксисты объявили забастовку!

Сэм принял решение. У него было несколько сотен тысяч лир в раздувшихся, словно паруса, карманах. Должен же найтись на автостоянке хотя бы кто-нибудь с собственной машиной.

И Сэм отыскал такого автолюбителя. В 11.20. И предложил ему деньги. Чем быстрее он поедет, тем больше лир он получит, – счет, понятно, шел на тысячи. Тот согласился.

11.32! Он добьется своего!

Он обязан сделать это!

И сейчас для него нет ничего важнее этой цели!

Почему он настраивает себя так? Потому что он не может иначе.

Гри и Блю потуже перепоясали сутаны веревкой. Они стояли на коленях, скрытые густым подлеском и раскидистыми ветвями деревьев, росших по краям древней дороги у подножия холма. Оба они были готовы хоть сейчас выскочить из зарослей и приступить к выполнению фазы номер шесть, предусматривавшей выведение из строя всех автотранспортных средств. Опрокинувшийся «Фиат» находился как раз перед ними. Из него валил дым и разносился ветром во все стороны. Пять помощников папы, оба водителя лимузинов и единственный из оставшихся в строю патрульных мотоциклистов пытались добраться до истошно вопивших турок.

Впрочем, число присутствующих особого значения для капитанов не имело. Стоит им только оказаться у извергавшего дым автомобиля, как они споро справятся со своим делом. Тем более что при виде более чем странного поведения людей, облаченных в сутаны, их жертвы охватит растерянность. Для капитанов не составит особого труда обездвижить одного за другим всех противников. На западном фланге будет дежурить капитан Руж. Он перехватит там всякого, кто, разобравшись в обстановке, попытается добраться до лимузинов.

Пора!

Гри и Блю ринулись из кустов в хаотическое смешение дыма, воплей турок и взмахов руками. Просторные сутаны развевались по ветру. Иглы были наготове.

Люди из окружения папы один за другим валились на землю с блаженными улыбками на умиротворенных лицах.

– Вяжите их! – крикнул Гри туркам, после того как эти три «жертвы автокатастрофы» выбрались через окна и из-под машины. – Подайте мне веревку.

– Только не туго, вы, маньяки! – гаркнул грубо Блю. – Помните, что наказывал шеф! – И тут же неожиданно взревел: – О боже! – Он схватил Гри за плечо и показал пальцем на землю за клубившимся дымом. – Что это такое? Что, капитан?

Посредине проезжей части дороги, на полпути к лимузинам, лежал на спине капитан Руж. Поднятая кверху рука была согнута в запястье, так и не успев закончить движение. Маска не могла скрыть выражения олимпийского спокойствия на его лице. Судя по всему, он запутался в длиннополой сутане, споткнулся и при падении нечаянно воткнул острие иглы себе в живот.

– Скорее! – бросил Гри. – У нас же есть противоядие! Генерал все предусмотрел!

– На то он и генерал! – заметил Блю.

– Давай! – приказал Хаукинз, поддерживая Гвидо Фрескобальди, который неожиданно запел.

По другую сторону пыльной дороги Маккензи увидел капитана Оранжа. Выбравшись из кустов, тот несся по направлению к лимузину папы. «Ненужная спешка», – подумал генерал: папа не собирался бежать. Его преосвященство помог своему помощнику поудобнее устроиться на сиденье и теперь вылезал из машины с гневным выражением лица.

Хаукинз схватил Фрескобальди за руку и повел к лимузину.

– Мы не причиним вам вреда, сэр, – проговорил генерал папе. Это было типичное обращение к пленнику.

– Скоты! – взревел папа громоподобным голосом, пронесшимся эхом через Аппиевы леса и холмы. – Звери! Убийцы!

– Что такое?

– Баста! – опять прогремел голос папы Франциска. В глазах его сверкали молнии – в глазах исполина в телесной оболочке простого смертного. – Возьмите мою жизнь! Вы убиваете моих любимых детей! Детей бога! Вы проливаете кровь невинных людей! Отправьте же меня к Иисусу! Прикончите и меня тоже! И, может, бог простит ваши души!

– О-о, во имя Христа… во имя неба, замолчите! Никто никого не собирается убивать!

– Но я же вижу! Дети Христа мертвы!

– Это всего лишь лошадиная доза снотворного. Никому не причинено и не будет причинено никакого вреда.

– Но они мертвы! – заявил Франциск, однако уже не столь убежденно, озираясь в растерянности по сторонам.

– Они мертвы не более чем вы. Зачем мы стали бы связывать их, если бы они были мертвыми? Оранж, давай сюда!

– Слушаюсь, мой генерал! – ответил Оранж, обойдя лимузин спереди.

– Вытащите того цветного парня из машины. Должно быть, это личный гость папы.

– Этот человек – священник. Мой помощник!

– Что вы говорите? А я подумал, что этот мальчик – из церковного хора… Полегче с ним, Оранж, – сказал Маккензи, когда итальянец вытащил находившегося в бессознательном состоянии черного прелата из автомобиля. – Положите его в кусты и расстегните ворот: чертовски жарко в таком одеянии!

– Вы утверждаете, что все они живы? – недоверчиво спросил Джиованни.

– Да, конечно, – ответил Маккензи и подал Веру сигнал готовить Фрескобальди к подмене. Двойник римского папы вел себя совершенно спокойно.

– Я вам не верю! Вы убили их! – снова закричал папа.

– Да замолчите же вы наконец! – произнес Хаукинз, но не в вопросительном тоне. – Послушайте же меня! Не знаю, как вы там руководили своими людьми, но, думаю, отличить живого солдата от мертвого вы можете.

– О боже!

– Капитан Гри! – крикнул Маккензи скандинаву, который с маской на лице связывал священника у переднего лимузина. – Пожалуйста, поднимите этого человека и перенесите сюда.

Гри выполнил приказ. Маккензи взял папу за правую руку.

– Вот, дотроньтесь до шейной артерии этого человека. Чувствуете пульс?

Зрачки папы сузились, он сосредоточенно следил за артерией.

– Да… сердце бьется… Вы сказали правду. А другие? Они тоже живы? И их сердца бьются?

– Я же дал вам слово! – твердо проговорил Хаукинз. – Я должен сделать вам замечание, сэр. Победитель не лжет, если уверен, что его положение прочно. Мы отнюдь не скоты, сэр! Просто у нас мало времени, и поэтому мы вынуждены применять те средства, которые могут помочь нам сэкономить его. – Генерал подал Веру знак привести Фрескобальди, находившегося под действием наркотических препаратов, и затем вновь обратился к его преосвященству: – Боюсь, нам придется внести кое-какие изменения в ваше одеяние. Я буду вынужден…

Маккензи умолк. Папа Франциск с изумлением смотрел на Гвидо Фрескобальди. Он только сейчас узнал оперного певца. Чисто выбритый, без бороды и усов, его кузен более походил на Джиованни Бомбалини, чем сам Бомбалини.

– Гвидо! Это же Гвидо Фрескобальди! – вскричал папа так громко, что его, наверное, можно было услышать и в Неаполитанском заливе. – Гвидо, моя родная плоть! Моя кровь!.. Это же Гвидо!.. О матерь божья!.. И ты, Гвидо, – часть этой… этой ереси!

Синьор Гвидо Фрескобальди только улыбался.

– Сердце красавиц склонно к измене…

– С ним все в порядке, сэр, но с сегодняшнего утра он не все понимает. И будет оставаться таким еще некоторое время… Простите, но нам необходимо снять кое-что из ваших атрибутов и надеть на него!.. Капитан Оранж!.. Капитан Вер!.. Подайте руку мистеру Франциску.

– Сюда! – произнес Хаукинз тоном генерала-победителя. Держа Гвидо Фрескобальди за плечи, он любовался полученным результатом. – Вы не находите, что он ничем не отличается от вас?

Франциск был ошеломлен. «Боже великий! Этот мерзкий Фрескобальди – вылитый я. Просто чудо господне!»

– Вы с ним – как две капли воды, мистер папа!

Папа Франциск едва слышно спросил:

– Вы хотите посадить этого… Фрескобальди на трон Святого Петра?

– По моим подсчетам, часа через два.

– Но почему?

– Поверьте, вы здесь ни при чем. Мне известно, вы прекрасный малый…

– И все-таки почему? Ради бога, почему? То, что говорите вы, не ответ.

– И не рассчитывайте на него, – отрезал Хаукинз. – И еще: мне не хотелось бы, чтобы вы надорвали голосовые связки от крика. У вас такой мощный голос.

– Все же я вынужден буду надрывать связки, раз вы не желаете ничего объяснить мне… А-а-а-а!..

– Хорошо! Хорошо! Мы похитили вас. Чтобы получить выкуп. С вами все будет в порядке. Ни один волосок не упадет с вашей головы. Слово генерала.

Их разговор прервали подбежавшие к ним капитаны Гри и Блю.

– Район контролируется, генерал! – пролаял Гри.

– Введение снотворного произведено. К отправлению все готово! – добавил Блю.

– Хорошо! Мы трогаемся! Всем покинуть район операции! Приступить к выполнению соответствующих инструкций! У каждого – свое задание! Вперед!

Еще не умолк отзвук команды, как раздалось шмелиное жужжание. Это заработал двигатель вертолета, укрытого на замаскированной площадке в пятидесяти ярдах от центра проведения операции «Нулевой объект».

А затем вдруг послышался еще один звук. Со стороны дороги у вершины Аппиева холма. Резкий скрип тормозов.

– Стойте! – донесся из леса громкий вопль. – Ради Христа, остановитесь!

– Что такое?

– Бог мой!

– Что случилось?

– Сейчас объясню.

– Говори же!

– Отбой!

– Кретин!

Спотыкаясь на каждом шагу, Сэм спускался бегом с вершины холма по старой пыльной дороге. Выскочив из-за поворота, он подбежал к лимузинам и упал на одно колено.

Джиованни Бомбалини в изумлении уставился на Сэма и, увидев, что тот преклонил колено, машинально обратился к нему со словами благословения:

– Во имя Отца…

– Да замолчите ли вы! – рявкнул на папу Маккензи. – Проклятие, Сэм! Какого дьявола тебе здесь нужно? Мы предполагали, что тебе нездоровится…

– Эй, все вы, послушайте меня! – завопил Сэм. – Оглянитесь! – Он поднялся на ноги. Капитаны застыли на месте с каменным выражением лица. – Уходите отсюда! Сматывайтесь подальше, если вам жизнь дорога! Оставьте генерала одного! То, что вы делаете, – ловушка для вас! Махенфельд пал! Это случилось прошлой ночью! На ноги подняты сотни агентов Интерпола… – Челюсть Сэма внезапно отвисла, когда он взглянул на Маккензи. – Что ты сказал?

– Ты, сынок, палишь, как из пистолета. Я говорил уже тебе, что уважаю твой ум. Но, к сожалению, не могу утверждать, что и ты уважаешь мой опыт и знания. – С этими словами Маккензи отстегнул один из ремней, перекрещивавшихся на его груди поверх полевого френча. К ремню была прикреплена большая кожаная сумка, бившая по бедру при ходьбе. – Учти, парень, ни одна из серьезных наступательных операций не осуществляется без устойчивой связи с командным центром. Во всяком случае, после тысяча девятьсот семьдесят первого года. Черт побери, я пользовался портативным радиопередатчиком, чтобы через Ли Соль в Камбодже поддерживать контакт с частями, действовавшими на берегах Меконга.

– О чем ты?

– О высокочастотной радиосвязи, мой мальчик. Берешь нужную тебе таблицу – и можешь передавать и принимать радиограммы одновременно. Ты мыслишь и живешь старыми категориями, Сэм! Всего лишь полчаса назад вокруг Махенфельда порхали только бабочки. Не знаю, как это вышло, но тебе крупно повезло, что добрался сюда без всякого сопровождения… Подумай, что случилось бы с тобой, если бы ты оказался здесь не один… Все в порядке, друзья! Приступаем к выполнению фазы восемь… Послушай, Сэм, ты отправишься вместе с нами в небольшую прогулку! И предупреждаю, парень: если ты выкинешь еще какой-нибудь фортель, я открою дверцу вертолета на высоте две тысячи футов, и тогда лети куда пожелаешь!

– Мак, нельзя так! Не забывай об угрозе третьей мировой войны!

– А ты поразмысли о прелестях свободного падения, без парашюта, прямиком в тарелку со спагетти!

И тут раздался еще один звук. Тревожный. С вершины холма. Опять со стороны дороги.

Капитаны и турки замерли.

Хаукинз вертел головой, оглядываясь по сторонам и устремляя то и дело свой взгляд в сторону Аппиевой дороги.

Папа Франциск произнес лишь одно слово:

– Карабинеры.

Издали донеслось завывание полицейских сирен. Машины быстро приближались.

– Проклятие! Как это могло случиться, черт возьми?.. Сэм, это твоя работа?

– Боже мой, конечно, нет! Я ничего такого не делал… Да и не хотел, чтобы…

– Думаю, вы просчитались, синьоры, – произнес мягко папа.

– Что?.. В чем просчитались?

– Наш кортеж должен был остановиться возле маленькой, или, лучше сказать, не такой уж большой, деревушки Тускабондо. Всего лишь в миле отсюда.

– Господи!

– Бог милосерден, синьор генерал.

– Эти болваны, черт бы их всех побрал, прочешут холмы и поля!

– И возьмут под наблюдение воздух, генерал! – возбужденно воскликнул капитан Оранж. – У карабинеров целая армада вертолетов! Они могут обложить все небо!

– Господи!

– Слава тебе, Санта Мария! Слава господу богу! Только во всевышнем спасение, генерал!

– Я уже сказал вам: заткнитесь!.. Капитаны, выньте ваши карты! Быстрее!.. Гри и Блю, прошу вас оценить маршруты отхода Е-восемь и Е-двенадцать. Другие маршруты хотя и короче, но более опасны. Даю минуту на размышление!.. Оранж и Вер, приведите сюда Фрескобальди. А сами присоединяйтесь к остальным!.. Сэм, оставайся здесь!

Вой полицейских сирен становился все громче. Казалось, что он уже раздается совсем рядом, у ответвления от Аппиевой дороги объездного пути. Фрескобальди, повиснув на могучих руках Маккензи, громко запел.

– Синьор, вы дали слово генерала, – промолвил Джиованни Бомбалини, шагнув к Хаукинзу. – Вы казались мне искренним.

– Что?.. Да-да, конечно. Вы не так уж отличаетесь от меня, как я подозреваю. Руководить людьми – дело весьма ответственное.

– Разумеется. И честность – одно из главных проявлений чувства ответственности. – Папа бросил взор на неподвижные тела людей из своего кортежа, лежавшие на траве в свободных позах, и, убедившись, что никому из его спутников не было нанесено никаких физических повреждений, добавил: – Понятно, так же как и сострадание к ближним своим.

Хаукинз почти не слушал его. Он поддерживал на руках Фрескобальди, не спускал настороженного взгляда с Сэма Дивероу и наблюдал за капитанами Гри и Блю, занятыми окончательной рекогносцировкой по карте.

– О чем вы? – спросил он рассеянно папу.

– Вы говорили, что не намереваетесь причинять какой-либо вред ни мне, ни моим людям.

– Конечно, нет. Кто даст хороший выкуп за ваш труп? Разве что ваши люди…

– А Фрескобальди, оказывается, силен, как вол, – проговорил папа скорее для себя, чем для Маккензи, разглядывая почти невменяемого певца. – Он всегда был таким… Синьор генерал, раз я обещал, значит, поеду с вами без всякого сопротивления, а возможно, даже и в чем-то помогу, если вы сделаете мне одолжение, о котором хочу попросить. Как один руководитель другого.

Хаукинз покосился в сторону папы:

– О чем это вы?

– Речь идет о коротенькой записке на английском, всего лишь в несколько слов. Она должна остаться у моего помощника. Я не против того, чтобы вы прочитали ее.

Маккензи достал из кармана френча блокнот, вырвал из него листок бумаги, вытащил химический карандаш и протянул Франциску.

– В вашем распоряжении пятнадцать секунд.

Папа положил листок на капот лимузина и начал быстро писать. Потом подал свое послание Хаукинзу.

– Если это шифр, то очень уж примитивный. Положите записку цветному парню в карман. Мне нравятся слова о том, что вы в безопасности.

Джиованни Бомбалини подбежал к своему помощнику, сунул листок во внутренний карман его сутаны и вернулся к Хаукинзу.

– Вы, синьор генерал, теряете время.

– Что?

– Оставьте Фрескобальди в лимузине. Живее!.. Там портфель. С моими таблетками. Достаньте их, пожалуйста.

– Что?

– Если не поторопитесь, через пять минут вы будете в курии! Где еликоттеро?

– Вы о вертолете?

– Да.

– Здесь, рядом.

Капитаны Гри и Блю закончили свое короткое совещание.

– Люди проинструктированы, генерал! – доложил Гри. – Мы отправляемся! Встретимся в Цараголо!

– В Цараголо? – переспросил папа. – Это же аэродром в Монти-Пренестини?

– Верно, – сказал Хаукинз и вдруг с любопытством взглянул на папу Франциска. – Ну и что?

– Прикажите им приземлиться севернее Рокка-Приора! В Рокка-Приора – батальоны полиции.

– Это к востоку от Фраскати?

– Да!

– Вы слышали его, капитаны? Обойдите стороной Рокка-Приора! А теперь – марш отсюда! – заорал Хаукинз.

– Нет! – завопил Сэм и бросился было назад по дороге в сторону холма. – Вы все – сумасшедшие! Безумцы! Я остановлю вас всех! Всех до единого!

Джиованни выпрямился и вежливо обратился к Сэму:

– Молодой человек, не будете ли вы настолько любезны, что успокоитесь и станете делать все так, как велит синьор генерал?

Тут появился капитан Нуар.

– Птичка готова, генерал! Сейчас покинем стоянку.

– Мы прихватим с собой еще одного пассажира, капитан. Адвоката. Можете воткнуть ему иглу, если сочтете нужным.

– С большим удовольствием, – отозвался Нуар.

– Одну дозу, капитан.

– Есть!

Джиованни Бомбалини – он же Франциск, папа римский, глава святой католической церкви, – и генерал Маккензи Хаукинз, дважды удостоенный высшей боевой награды – Почетной медали конгресса США, уложили певца Гвидо Фрескобальди в папский лимузин и со всех ног бросились через Аппиев лес к вертолету.

Бежать Франциску было тяжело. Он призывал на помощь святого Себастьяна, покровителя спортсменов, и в конце концов, доведенный до крайности, подхватил полы своей сутаны и заработал своими жилистыми крестьянскими ногами с такой прытью, что едва не обогнал Маккензи уже у самого вертолета.

Реактивный «Леар» летел над облаками, устлавшими небо в районе Цараголо. Управлял воздушной машиной капитан Нуар. Капитан Руж занял место второго пилота справа от него. Хаукинз и папа Франциск устроились в отсеке за спинами пилотов, напротив друг друга, каждый у своего окна.

Маккензи в смущении взглянул на Франциска. Из своего многолетнего опыта он знал: когда командир поставлен в тупик, самое лучшее, что можно сделать, – это не делать ничего до тех пор, пока обстановка не потребует решительных действий.

Но сейчас дело было не в этом. Его смущало то, что Франциск не был похож ни на одного противника, с которым Маку приходилось когда-либо встречаться.

Проклятие!

Папа Франциск сидел напротив Мака в расстегнутой шерстяной сутане, из-под которой виднелась нижняя рубашка. Башмаки он скинул, едва забрался в вертолет, и теперь, сложив руки, глядел в иллюминатор со счастливым лицом владельца аэроплана, совершающего свой первый полет. Это было удивительно. И создавало чувство неловкости.

Проклятие!

Но почему?

Маккензи решил, что уже не было больше смысла скрывать свое лицо под маской. Другие должны еще находиться в них для собственной безопасности, но ему уже все равно.

Он снял маску со вздохом облегчения.

Франциск оглядел генерала не без удовольствия и кивнул, словно говоря: «Рад встретиться с вами лицом к лицу».

Проклятие!

Хаукинз полез в карман за сигарой. Извлек ее, отгрыз кончик и достал спички.

– Пер фаворе? – наклонился к нему Франциск.

– Что? – не понял Маккензи.

– И мне сигару. Если можно, синьор генерал. Не возражаете?

– О нет-нет, конечно! Пожалуйста.

Хаукинз вытащил из кармана вторую сигару и протянул папе. Затем, вспомнив, достал из другого кармана маленькие ножнички.

Но с ними он опоздал.

Франциск уже отгрыз кончик сигары, сплюнул его, как будто так и надо, взял из рук Мака спички и зажег одну.

Папа Франциск, наместник Иисуса Христа на земле, прикурил сигару. И когда кольца ароматного дыма поплыли над его головой, он откинулся на спинку сиденья, скрестил ноги под сутаной и снова склонился к круглому окошку.

– Грация! – сказал Франциск.

– Прего, – ответил Маккензи.