Убийство несчастной девочки взбудоражило весь поселок. Но до прихода тетушки Краб мы еще ничего не знали, хотя труп был обнаружен метрах в трехстах от нашего дома, в густых зарослях ивняка, подступавших к болоту. В десятом часу утра все мы сидели за большим столом в зале и благочинно завтракали, изредка перебрасываясь немногословными фразами. Все двери и окна были открыты, впуская солнечное утро. Но вместе с ним в дом проникала и тревожащая сердце атмосфера Полыньи, сплетенная из подозрительных звуков, шорохов, теней, мыслей. Что-то будоражащее, неясное, таинственное носилось в воздухе, и каждый из нас ощущал это, как и то отчуждение, которое начинало прорастать между нами. Семь сидящих за столом человек, представлявших когда-то единую флотилию, напоминали теперь подводные лодки, пустившиеся в автономное плавание. Вторая ночь в Полынье для моих гостей прошла более спокойно, если не считать наделавшей шуму истории с Миленой. Виновница ночного «торжества» вела себя, как скромная девочка, вернувшаяся из школы с двумя пятерками, искоса поглядывая на всех нас, будто не понимая, почему мы все сегодня с утра такие сосредоточенные и хмурые.

— Передай мне, пожалуйста, масло, — попросила она меня, а в голосе зазвучал серебряный колокольчик. — Что это у тебя вид, словно готовишься к гладиаторскому бою?

— Сама знаешь, — буркнул я.

— Ты, я вижу, переселился в соседнюю квартиру? — спокойно продолжила Милена. — Как это славно! Наконец-то я получу долгожданную свободу.

Я чуть не подавился бутербродом со шпротами от такой наглости. Все-таки она умела держать удары. Ей бы на ринге с Тайсоном выступать. А Сеню Барсукова, видно, радовали наши разногласия.

— Ты, я слышал, вчера крепко загуляла? — насмешливо спросил он мою жену.

— Слегка проветрилась, — ответила она небрежно. — Жаль, что вы не видели, как я управляла катером. А какие крутые виражи закладывала!

— Это ты умеешь, — подтвердил я. — Тебе бы не катером, подруга, а космическим кораблем управлять. Звезды бы на землю сыпались.

— Что ты рассказала Намцевичу обо всех нас? — спросил Марков, глядя на Милену в упор. — Признавайся.

— Ой, как страшно! — улыбнулась она. — Только не бей по голове, ладно? Ну-у… не помню. Мы слишком много шампанского выпили. Он что-то спрашивал, я что-то отвечала… Так, пустяки. Александр Генрихович, между прочим, приличный мужчина. Настоящий джентльмен. Отличный спортсмен, умница. Вежлив и остроумен. Просто душка. Я в него влюбилась. Серьезно. Но если вы думаете, что он ко мне приставал, то ошибаетесь. Так, легкий флирт, позволительный в светском обществе. Естественно, он поинтересовался, кто мы, откуда, чем занимаемся… А что, я сделала что-то не так? Мне надо было молчать, как белорусский партизан?

— Он спрашивал о том, чем здесь всю неделю занимался Вадим? — продолжил свой допрос Марков.

— Да-а… И очень смеялся. Он говорил, что Вадик помешался на смерти деда, ищет какого-то несуществующего убийцу…

— А про то, что Мишка-Стрелец видел, как один из его людей и милиционер тащили что-то тяжелое ночью к озеру, ты не рассказывала?

— Еще не успела, — язвительно ответила Милена. — Ты меня, Егор, совсем за дуру держишь?

— Ну хоть это хорошо… Все-таки на месте мужа я бы тебе как следует врезал.

— Вот будешь на его месте — врежешь. Может быть, мне это даже понравится. Ты ведь такой обаяшка. Так бы и съела вместе с капитанской формой и пистолетом.

— Хватит приставать к моей подруге, — вмешалась Ксения. — Она выполняла суперответственное задание — побывала в стане врага и вернулась живой и невредимой с ценными сведениями. Теперь мы знаем, что ваше дурацкое расследование Намцевича нисколько не беспокоит. Он даже забавляется, глядя на вашу мышиную возню.

— Потому что никто твоего деда не убивал, — добавила и Маша. — Он сам утонул. Не исключено даже, что глотнув лишнего. — Она посмотрела на Комочкова. — А ты где был, герой бумажного труда? Тоже на спецзадании?

— Ходил к Волшебному камню, — правдиво ответил Николай. — Это, скажу я вам… нечто! Приедем в Москву, добьюсь, чтобы сюда направили комиссию по аномальным явлениям. И сам приеду еще раз. И в газете напишу. Это будет потрясающая статья! Бомба! Она прогремит на весь свет. Загадочное явление природы в затерянном поселке Полынья. А что, если такие камни разбросаны по всей Земле? Может быть, где-нибудь в Африке, в Океании, Кордильерах? Кто знает… И какую функцию они выполняют? Нет, в этом есть что-то сенсационное. Спасибо, Вадим, что ты пригласил меня в гости. — Он перегнулся через стол и пожал мне руку. — Благодаря тебе я получу журналистскую премию года. Заработаю кучу денег.

— Скорее всего, ты заработаешь геморрой, если будешь слишком долго лежать на таких камнях, — поправил я. — Еще неизвестно, в чем его истинное предназначение. А может быть, Волшебный камень подавляет волю к сопротивлению, лишает силы духа? Уводит в страну грез и миражей.

— Хватит болтать! — снова вмешалась Ксения. — Вы как два юных натуралиста, начитавшихся о разных НЛО и прочей бесовщине. Все объясняется просто: камень — редкий минерал, излучающий тепло, а голова кружится от болотного газа, который скопился где-то очень близко. Вот и все загадки. Это вам любой специалист скажет. Я даже смотреть на него не пойду. Давайте лучше подумаем, что будем делать дальше? Нам тут еще целый месяц париться.

— А может быть, год? — тоскливо спросила Маша.

— Есть один вариант, — сказал я в некотором сомнении. — Правда, он довольно рискованный. Но можно попробовать выбраться из Полыньи. Если кто пожелает…

— Так чего ж ты молчишь? — взорвался Сеня. — Мне здесь все обрыдло. Я готов даже в дремучих лесах скитаться.

— Пекарь Раструбов, — сказал я. — Он исходил эти болота и знает тропки. Думаю, что он может вывести к дороге, обогнув оползень. Но учтите, булочник тут родился, у него навык. Он прыгает по кочкам, как горный козел. А один неверный шаг и… Венок заказывали, куда его положить?

Барсуковы переглянулись. Маша тяжело вздохнула, пожав плечами. Я понимал, что у них-то ситуация самая сложная: в Москве остались трое детей, правда с бабушками и дедушками, но через неделю родители обещали вернуться.

— Я, пожалуй, поговорю с Раструбовым, — хмуро сказал Сеня.

Поскольку я выполнял здесь обязанности и хозяина, и повара, и прислуги, и судомойки, то начал убирать со стола. Милена, естественно, и не думала мне помогать, хотя могла бы это сделать в виде добровольной повинности. Но неожиданного помощника я приобрел в лице Комочкова. Он принес стопку тарелок на кухню и сложил в раковину.

— Есть новости, — загадочным шепотом сообщил он. — Весьма любопытные.

— Выкладывай.

— Ты, конечно, догадываешься, что вчера вечером я встречался возле Волшебного камня с Жанной?

— Дальше не продолжай. Твои любовные победы меня не интересуют.

— Я не о том. Просто мне удалось кое-что выяснить. У нас, журналистов, есть свои приемы развязывать языки.

— Развязывая при этом ремешки на брюках?

— Сие к делу не относится.

— А ты знаешь, что Маша вчера весь вечер играла у мужа на нервах, постоянно интересуясь, куда это ты отправился и почему тебя нет так долго? Мне показалось, что он уже начинает догадываться. Ты играешь с огнем.

— Это она играет с огнем. Хорошо, я поговорю с ней. А знаешь, о чем мне проболталась Жанночка? — Комочков выдержал паузу, которой позавидовал бы настоящий артист. По крайней мере, я, как профессионал, оценил его умение. — Доктор Мендлев кого-то прячет в своем доме.

— Почему ты так думаешь?

— Не я, Жанна так считает. Во-первых, он ни разу не пригласил ее к себе в гости. А если она и заходила по делу, то дальше прихожей он ее не пускал.

— Ну и что? А она хотела бы, чтобы он пропустил ее до самой койки?

— Ну, коек хватает и в медицинском пункте, так что это для них не проблема. Но у него в доме вообще никто не бывает.

— Может быть, он нелюдим?

— А продукты, которые он закупает на двух-трех человек? А железные решетки и ставни на окнах? А — самое главное! — почему он разговаривает сам с собой? Жанна как-то недели две назад подошла к его дому — калитка была не заперта — и слышала его голос. Он с кем-то разговаривал, хотя тот, второй, и не отвечал. Такое впечатление, что он беседовал с книжным шкафом. Она пыталась подглядеть в щелочку между ставнями, но ничего не увидела. Вернее, разглядела только накрытый стол, сервированный на две персоны. Сам хозяин и тот, кого он держит взаперти, находились где-то рядом. Она хотела дождаться, когда они сядут за стол, но овчарка Мендлева выскочила откуда-то из-за угла и…

— …разорвала Жанну на куски.

— Нет. Они знакомы. Стала повизгивать и поскуливать, крутясь возле Жанны. И она вовремя удалилась, потому что через несколько секунд сам доктор вышел на крыльцо, позвал собаку и запер калитку. Закрыл — значит, из дома больше никто не должен был выйти. Соображаешь?

— А что сама Жанна думает по этому поводу? — Я уже домыл тарелки, потому что помощник из Николая оказался никудышный, и подтолкнул его к выходу. — Давай покурим на крылечке.

— Она думает, что все это очень странно.

— Глубокое наблюдение. Ну и зачем же она тебе все это рассказала?

— Я ее сам навел на разговор о докторе Мендлеве. Ведь он по твоим версиям проходит как подозреваемый номер один? Кого он может прятать в доме? Убийцу деда?

— Вот, значит, какие кроссворды вы решали на Волшебном камне… Забавно. Я-то думал, что вы слушали музыку звезд.

— Не утрируй. Я всегда стараюсь совмещать приятное с полезным. Как новость?

Новость была действительно интересной. Выходит, в доме доктора Мендлева кто-то прячется. Или он кого-то прячет. Связано ли это со смертью деда? Вполне возможно. Хотелось бы познакомиться поближе с тем, кого охраняют железные решетки и овчарка.

— Я готов пойти вместе с тобой, — угадал мои мысли Комочков. — Прокрадемся туда ночью, овчарке подбросим какое-нибудь отравленное мясо, влезем по приставной лестнице на чердак через слуховое окно, а там…

— А там доктор Мендлев пальнет в нас из дробовика: тебе картечью по яйцам, мне — по ушам. Нет, не годится. Надо действовать тоньше и умнее.

— А как?

— Не знаю. Надо подумать.

И тут мы увидели, как к нам по дорожке торопливо идет тетушка Краб. Она уже была в курсе того, что произошло в поселке: весть о разыгравшейся трагедии быстро облетела все дома. Такие новости подобно черному ворону перелетают с крыши на крышу, громким карканьем извещая людей о пришедшей беде, напоминая и о тленном существовании, и о неминуемой смерти каждого из нас.

Труп Алевтины (так звали дочь соседки) обнаружил ранним утром один местный старик, Ермолаич, который срезал ивовые прутья для своих корзин. На его крики и сбежались люди. Что же произошло? Алевтина убежала из дома посмотреть на оползень еще вчера утром, около десяти часов. Потом ее видели шедшей обратно к поселку в компании других подростков. Все они вроде бы собирались идти к озеру, купаться. Но потом компания разделилась, часть из них ушла к болоту, где намеревалась развести костер. Среди них была и Алевтина.

Все, что нам сейчас рассказывала тетушка Краб, мы потом узнали и из других источников, побывав на месте преступления через полчаса. Другую информацию, специфического свойства, мне удалось выяснить у доктора Мендлева и Петра Громыхайлова, который как единственный представитель милиции в поселке вынужден был на некоторое время протрезветь и заняться своими служебными обязанностями. Но созрел для этого он лишь к двум часам дня, а до тех пор труп девочки оставался лежать на том же месте, в зарослях ивняка. И только Мишка-Стрелец взял на себя добровольную охрану места преступления, отгоняя любопытных ребятишек и прочую публику. Куда-то запропастился и поселковый староста Горемыжный, еще один представитель официальной власти, видно убоявшись груза ответственности. Впрочем, и немудрено: подобные события в Полынье происходили крайне редко, а проще сказать — почти никогда. Последнее убийство случилось здесь, почитай, двадцать пять лет назад, как раз во время Мюнхенской олимпиады, когда разгоряченный футбольными баталиями болельщик запустил из окна подвернувшимся под руку будильником, который зазвенел сам по себе и в голове случайного прохожего. Прохожий позже скончался от гематомы, а болельщика (кстати, он был не местного производства, а приехавшим в гости к другу) заслуженно посадили. А так в Полынье все больше в моде были мелкие пакости: кто-то у кого-то что-то украдет, кто-то подерется…

Итак, подростки разожгли костер, а некоторые из них стали пугать Алевтину тем, что привяжут ее за веревку и опустят в болото, а потом вытащат. Такие у них теперь в ходу шутки благодаря телевизионным фильмам. Надо сказать, что эта девочка не случайно была выбрана объектом для столь странного эксперимента: физически развитая, она тем не менее отставала от сверстников в умственном отношении и была чрезмерно пуглива. Над ней постоянно издевались. Она убежала, а двое мальчишек пошли ее искать. Вернулись они одни, чем-то очень напуганные. Сказали только, что кто-то ломился сквозь заросли. Вот, собственно, и все. Больше Алевтину живой никто не видел. После того как Ермолаич обнаружил труп, а доктор Мендлев констатировал, что девочка была изнасилована и задушена, по поселку поползли разные слухи. Говорили и о том, что это злодеяние совершили сами подростки, и о маньяке-убийце Григории — сыне местной продавщицы Зинаиды, который скрывался где-то здесь, то ли на болотах, то ли в чьем-то доме, и об охранниках Намцевича из особняка, позволявших себе иногда излишнюю вольность, и даже о моих гостях — все они были тут люди пришлые, не знакомые никому. А проповедник Монк в своем «айсберге» громко вопил о пришествии Гранулы, которая наконец-то опустилась на Полынью в наказание за нерадивость в постижении его учения. При этом он призывал громы и молнии на отца Владимира и на всех тех, кто осмелится посещать соседнюю церковь. Страсти накалялись.

Мы втроем — я, Марков и Комочков — побывали там, где был найден труп девочки. Мишка-Стрелец тотчас же стрельнул у всех нас по сигарете, а потом немедленно высказал свою версию происшедшего. Довольно необычную.

— Знаете, кто ее угрохал? Сам Громыхайлов, — шепотом произнес он. — Петька, когда нажрется, как танк на всех баб лезет, будь перед ним хоть старуха, хоть девка. А Алевтина была уже в теле, и я видел, как он на нее косился. Дурак человек! Вот теперь с горя напился и носа не кажет.

— Что ты мелешь, заноза? — остановил его стоявший рядом старик Ермолаич. — Вот Петруха тебе язык-то подрежет!

— Не посмеет! Я про него та-акое знаю!.. По нашему менту самому тюрьма плачет. Он несколько лишку на свободе задержался. Пора сажать, как капусту.

— А где мать? — спросил я.

— Ее увели от греха подальше, — отозвался Ермолаич. — Сейчас бабки валерьянкой отпаивают… Уж как она убивалась — смотреть страшно!.. Хотела дочку с собой унести. Да девку-то теперь трогать нельзя — а ну как следы насильника остались? Мы ученые, фильмы-то смотрим… Вот пусть Громыхайлов ищет.

— Какие следы, которые он сам оставил? — не унимался Мишка-Стрелец. — Так он их подберет и в карман положит.

Мы стояли чуть в сторонке от трупа, накрытого с головой простынкой, а Марков рыскал вокруг, словно ищейка. Видно, не давала покоя старая профессия следователя МУРа — до его перехода в налоговую полицию. Он чего-то высматривал, вынюхивал, подбирал с земли, ощупывал, загадочно посвистывая. На нас он не обращал никакого внимания. Затем подошел к трупу, сдернул с жертвы простынку. Смотреть на мертвую было страшно и неприятно. Мы с Комочковым отвернулись.

— Странно, странно… очень странно, — услышал я за спиной голос Маркова.

— Ну? Чего там? — настырно спросил Мишка-Стрелец.

— Отлезь! — строго приказал Егор. — Займи свое место и не шевелись.

Он еще покрутился там некоторое время, а потом присоединился к нам. Мы вместе пошли в сторону дома. Меня и Комочкова разбирало любопытство.

— Ну? — первым не выдержал Николай, в точности повторяя вопрос смотрителя башни. — Чего там?

— Отлезь! — так же ответил Егор. — Я еще не разобрался.

— Но хоть улики какие-нибудь нашел? — поинтересовался я.

— Угу. Ситуация сложная. Но не безнадежная.

— Смотря для кого. Ей-то уже все равно.

— Одно могу сказать: перед смертью она была напугана до такой сильной степени, что… возможно, умерла уже до того, как насильник настиг ее. От разрыва сердца. Впрочем, это должно установить вскрытие. А где здесь найдешь приличного патологоанатома? Мы отрезаны от всего мира.

— А доктор Мендлев?

— Не смеши. Тут нужен профессиональный судмедэксперт. А твоему доктору Мендлеву только клизмы из кипятка ставить.

— Зря ты так. Он делал вскрытие трупа моего деда. Но… Вот что странно. Густав Иванович утверждал, что следов насильственной смерти не было, а рыбак Валентин говорил мне, что у деда была вмятина на виске, словно бы его стукнули чем-то тяжелым. Зачем ему надо было скрывать этот очевидный факт?

— Вот видишь! — порадовался Комочков. — Твой Мендлев сам замешан в убийстве. Или покрывает кого-то.

— Эх, если бы провести эксгумацию, — вздохнул Марков. — Можно будет попробовать этого добиться, когда дорога в город станет свободна.

Мы подошли к дому, где увидели застывший около калитки джип «чероки». В нем сидел бритоголовый охранник в камуфляже, который возил меня к Намцевичу. Он держал на коленях автомат и лениво позевывал.

— Это еще что за бельгийский наемник? — проворчал Марков. — А разрешение на оружие у него имеется?

Когда мы проходили мимо «бельгийца», тот кашлянул и произнес нечто нечленораздельное, но похожее на «Добрр утрр…».

— Привет-привет! — ласково отозвался я. В доме нас поджидала такая сцена: на столе в зале стояла корзина фруктов и высились три бутылки шампанского, а среди теплой компании наших друзей сидел и сам Александр Генрихович Намцевич собственной персоной, местный феодал, а теперь уже и король затерянного среди болот и лесов королевства под названием Полынья. Чувствовал он себя здесь превосходно, а главное — весело, что можно было сказать и обо всех остальных. Милена сидела справа от него, а Ксения — слева. Увидев нас, Намцевич легко поднялся со стула, пошел навстречу. На его лице играла улыбка, но серые глаза оставались прохладными, а между бровей лежала все та же упрямая морщинка.

— Акулам пера, знаменитым сыщикам и великим артистам — наше нижайшее! — вновь, как и тогда, в особняке, витиевато произнес он. — Вы уж извините, что я к вам без приглашения. Но если, как говорится, гора не идет к Магомету…

— Одна маленькая горка к вам все-таки пришла еще вчера, — напомнил ему я.

— И вновь прошу прощения, что увлек вашу супругу в поездку на катере, но… не мог устоять. Она прелестна. Я вас поздравляю и надеюсь, что вы простите меня за легкомысленное похищение Елены.

— Милены, — поправил я. — Вас опять потянуло на древнегреческие мифы?

— А… помните про мою Лернейскую гидру, браво! — засмеялся Намцевич. — Как приятно иметь дело с образованными людьми. Как я счастлив, что мы теперь все вместе. И должно быть, надолго. — Он усмехнулся. — Возможно, даже навсегда. Хотя я и предупреждал вас, что вам лучше уехать, Вадим Евгеньевич. А вы вот не послушались… Да еще и друзей сюда притащили. А ну как завал никогда не разберут? Ведь это ж… даже страшно подумать, что будет… — Голос его понизился до шепота. — Мы же останемся здесь до конца дней.

Представляете перспективу? Маленький поселок, отрезанный от всей цивилизации. Где зарождается новая жизнь. Где прошлое забыто, а будущее — туманно. Где… — Намцевич вдруг осекся и обвел нас полубезумным взглядом. Но вскоре глаза его вновь обрели прохладную серость.

Марков молча подошел к столу, налил себе бокал шампанского и выпил.

— Кислятина, — произнес он. — Не бойтесь, папаша, я вас выведу через болото.

Намцевич засмеялся. Хихикнула и Милена. Но все остальные хранили неловкое молчание, словно ожидая, что произойдет дальше.

— Итак, господа, сегодня вечером я всех вас приглашаю к себе в гости, — торжественно сказал Намцевич. — Я понимаю, что в связи с происшедшей трагедией на Полынью опустился траур, но… не будем забывать и о жизни. Кто знает — сколько нам еще осталось. Кто знает…

И с этими словами он удалился.