Глава XVIII
Утро следующего дня занялось пасмурное; дул теплый ветер; по небу быстро и низко неслись стаи серых туч. Все предвещало дождь. Проснувшийся ранее всех Юра взял удочки и, пожалев будить остальных, вышел из пещеры. Вершины сосен угрюмо шумели. Водная равнина Оки казалась свинцовой; по ней ходили волны, глухо и зловеще бились они о берег островка. Ловить рыбу было немыслимо. Юра постоял на берегу, поглядел на разводившееся волнение и пошел бродить по неисследованному еще им островку.
Между тем, в пещере проснулись и остальные; шел совет, что делать дальше: продолжать ли раскопки в пустынных подземельях, что при их средствах, по мнению Романа, почти наверное должно было оказаться напрасным, или же ехать дальше и искать курганы, в которых скорее можно добыть что-нибудь.
Саша упорно стоял за продолжение работ на месте. Роман, видя возбужденно-болезненное настроение его, уступил. Степка взял кирку, Саша и Роман лопаты и отправились продолжать тяжелую работу. Разбойники, по предположению Романа, или увезли с собой, уходя от преследований, свои сокровища, или же их перебили здесь и добро их либо расхитили тогда же, либо оно уцелело, но так скрыто, что при помощи лопат и кирки обнаружить кладь, на пространстве целого островка, было немыслимо.
Тем не менее, работа закипела. Александр обвязал платками болевшие руки и молча, с остервенением рыл землю. Роман то и дело подходил и глядел на работу его и Степки, предупреждая каждый раз, чтобы они очень не подрывали стены: малейший обвал мог повлечь за собой падение всего свода.
Не успел Роман договорить предостережение Саше, как вдруг грохот прервал его. Рухнул свод над местом, где работал Степка. Мелкие куски глины посыпались на головы Романа и Саши.
— За мной! — крикнул Роман и, схватив за руку брата, быстро выбежал за колонны под открытое небо. Там уже стоял облепленный землей, перепуганный Степка. Не прошло и минуты, тяжело рухнул свод, из-под которого выскочили братья. Что-то громадное ударило сверху извне по уцелевшей еще части его; она с грохотом провалилась тоже. Сквозь густую пыль замелькали вверху какие-то со страшной мощью падавшие тени. Удары следовали за ударами; земля дрожала от них под ногами кладоискателей. Происходило точно землетрясение. Густая пыль, наполнившая место бывшего подземелья, словно в трубу, подымалась наружу. Образовавшаяся гигантская яма походила на дымящийся кратер.
Когда пыль улеглась немного, полузадохнувшиеся от нее землекопы увидали, что пещеры более не существует. Словно зубцы, торчали с прежнего дна ее полузасыпанные грудами земли, дерна и глины черные столбы; между ними протягивались красноватые стволы и зеленели густые вершины огромных, обхвата в три сосен, упавших вследствие обвалов земли под ними; на краях ямы виднелись вывороченные корни, свисал дерн, торчали обнажившиеся корни устоявших деревьев.
Степка глядел вокруг и крестился.
Лиц ни у кого не было видно: слой налипшего песка и пыли покрывал их; только глаза блестели в прорезы.
— Ну, Бог нас спас! — проговорил Степка, придя в себя от испуга.
— Зато раскапывать теперь не надо, — и так все видно будет! — возбужденно ответил Александр.
Захватив с собой инструменты, кладоискатели выбрались из ямы по одному из стволов и стали осматривать место разрушения. Роман первым делом обошел глубокие ямы под корнями деревьев; их оказалось семь. Как ни жаждал Роман увидать что-либо в них, они были пусты.
Саша пробирался по самому краю провала и высматривал, не обнаружилось ли чего-либо. Поиски его были тоже бесплодны.
Все трое вернулись к пещере и увидали, что половины ее не существует; по счастью, та часть, где была их спальня и лежали вещи, уцелела; треснувший, с иззубрившимся краем свод угрожающе свисал над нею. Тотчас вынесли вещи, и путешественники расположились под открытым небом.
Стал накрапывать дождь.
— Нельзя сказать, чтоб он начался вовремя! — недовольно заметил Александр. — Что же мы предпримем теперь, господа?
— Прежде всего, я думаю, предпринять купанье: мы совершенные углекопы!
Саша оглядел себя, брата и Степку и тут только заметил, до какой степени пыль и земля облепляли их.
— Чаво мыться! — возразил Степка. — Сперва вот шалаш сделаем, а потом уж и мыться заодно будем. А то пойдет дождь, — куда мы поденемся?
Совет Степки был дельный; тотчас же отправились за сбором материалов. Степка вырубил десятка два жердей, отыскал защищенное от ветра место, вбил в землю две жерди наподобие козел, затем, отступя сажени две, вбил еще козлы, сверху на развилки положил и привязал пятую жердь, потом наклоном от нее вбил остальные и стал оплетать получившийся скелет шалаша ветками; Александр и Роман заполняли промежутки мхом; мхом же устлали и внутренность его. Когда уютное и теплое помещение было готово, все отправились мыться к реке.
Юру они застали вбивавшим кол в прибрежный песок. Волнение в заводи было сравнительно небольшое, тем не менее лодка колыхалась, грозя уплыть с места стоянки. Юра привязал ее и присоединился к своим.
Выбрав защищенный от продолжавшего накрапывать дождя уголок под соснами, компания разделась и вошла в воду.
Александр, осторожно ощупывая отлогое дно ногой, вошел последним. И вода и воздух были теплы, как парное молоко.
После купанья занялись стиркой давно нуждавшегося в этом белья и развесили его у костра под деревьями.
Зашел разговор, что делать. Желание продолжать поиски на островке Александр не изъявил больше; решили переждать непогоду и ехать дальше.
Непогода ли, неудача ли и утомление сказались — только настроение духа сделалось у всех невеселое. Даже Роман охватил руками колени, опустил на них голову и крепко задумался. Да и было с чего. Последний опыт показал все их бессилие перед взятой на себя задачей. Если б наверное даже могли они знать, что на таком небольшом, сравнительно, пространстве, как их островок, зарыть клад, — они все же не в силах были бы найти его: потребовались бы года, чтоб шаг за шагом изрыть землю. Что же им делать дальше, на огромных городищах? Не пустая ли затея весь поход их?..
Роман поднял голову, молча поглядел на лицо Саши и прочел, что и того обуревают такие же мысли.
Юра и Степка, лежа на животах и болтая ногами, мирно беседовали о ловле различных рыб.
— Ничего, Саша! — отрывисто сказал Роман, — займемся курганами! Наверное, добудем что-нибудь!
Саша усмехнулся.
— Именно что-нибудь! — вполголоса ответил он. — Нам нужно много, а не что-нибудь, не такие пустяки, какие отрыли уже!..
Белье просохло; все оделись и отправились к шалашу. Остаток дня прошел в бездействии.
Дождь усилился; всем было томительно скучно. Один только Степка спал, как сурок, зарывшись в теплый мох у задней стены шалаша; храп его и однообразное посвистыванье ветра да шум леса нагоняли еще пущую тоску на всех. Наконец стало темнеть; подошел желанный гость — сумерки.
Мало-помалу уснули все. Среди ночи Александр ощутил что-то мокрое, капавшее на висок его, и проснулся. Лил дождь; шалаш протекал местами; мрак висел непроницаемый; лес гудел под напорами ветра; слышался сильный перебой дождя, прерываемый скрипом сосен да плеском волн о находившиеся неподалеку обрывистый берег.
Александр передвинулся на сухое место, положил руку под щеку, и прежние горькие думы о грозящей им неудаче с новой силой пробудились в нем. Не скоро заснул он, а когда проснулся, брезжило уже утро, такое же тусклое и дождливое, как минувший день.
Саша встал и вышел из шалаша. Заволокшееся серой мутью небо не обещало скорой перемены в погоде. Кругом все было мокро, ходить было почти нельзя, — ноги вязли и расползались на глинистом грунте.
Оставалось одно — лежать и скучать в шалаше. Промокший Александр забрался опять в него; братья его и Степка проснулись.
Лица у всех, даже у Степки и Юры, хмурились.
Подошел полдень; погода все не разгуливалась. Лежать в шалаше сделалось для всех нестерпимым. Саша первый предложил «плюнуть» на все и ехать дальше. Юра и Степка дружно подхватили его предложение.
— Все едино ведь, — мрачно добавил Степка, тряхнув головой, — утонуть ли нам аль землей быть задавленным! Живы все одно не вернемся!
— Да наконец, сколько же времени мы просидим здесь? — сказал Саша. — У нас его немного; посидим здесь с недельку, — с аукциона продадут Лунево!
Роман сдвинул брови: замечание Саши попало в самое больное место его. Он взял свои заметки и углубился в них. По приблизительному расчету вышло, что имение Софьи Степановны, ставшее теперь главной целью их странствований, находилось не больше, как в одном дне пути вниз по течению. Роман свернул бумаги и отправился к берегу посмотреть на реку. Волны ходили значительные, тем не менее, ветер дул попутный, стало быть, волны били бы в корму и страшны не были.
Взвесив все за и против отъезда, Роман вспомнил последние слова Саши, махнул рукой и, быстро подойдя к шалашу, решительно заявил:
— Едемте!
Поднялась шумная возня; все оживились. Сборы были недолгие. Саше пришла в голову мысль устроить для защиты от дождя невысокий навес над лодкой; тотчас же нарубили длинных палок, изогнули их, приделали концы к противоположным бортам, затем заплели получившийся свод ветками, и похожее на кибитку убежище было готово. Мешки уложили под лавки. Юра позвал Кучума, и братья уселись. Степка, стоявший в воде с засученными выше колен штанами, отвел нос лодки от отмели и, оттолкнув, вскочил на него; камыши зашелестели, и лодка, колыхаясь, поплыла по заводи.
— Прощай, островок! — воскликнул, махая фуражкой, Юра. — Господа, мы забыли окрестить его! Как назвать его?
— Островом обвалов! — проговорил Роман.
— Островом неудач! — мрачно сказал Саша.
— Утопленников! — вставил Степка и вдруг захохотал и замотал головой. — Как это я с лодки-то того… сверзился!
— А по-моему, надо назвать его островом тайн! — воскликнул Юра.
— Верно! поддержал Роман.
— Да здравствует Остров тайн! — закричал Юра. — Ура-а!… — и в ту же минуту ткнулся носом в плетенку, закрывавшую добрых три четверти лодки. Они входили в фарватер; волны подхватили и закачали лодку.
Роман не выпускал руля; малейшая оплошность, и первый же удар волны в борт опрокинул бы их утлое суденышко.
Беспредельная, буро-желтая поверхность Оки казалась изрытой ямами; волны, набегая одна на другую, обгоняли их. Под лодкой клокотало.
— Будет буря, — с тревогой сказал Роман, вслушиваясь в клокот этот. — Поглядите-ка кто-нибудь, каково небо?
Юра вынырнул из-под навеса, огляделся кругом и заявил, что небо серо по-прежнему и подозрительных туч нет.
Лодка быстро неслась по течению. На далекие живописные берега никто не смотрел; глаза всех были прикованы к волнам. На гребнях их стала показываться белая пена — зайчики. Под шум волн и свист ветра в ветвях навеса путешественники, предусмотрительно сварившие утром всю рыбу, кое-как закусили.
Качка увеличивалась.
Роман передал руль Юре и вышел сам взглянуть на небо. Волны превратились уже в бугры. Лодка стремительно взлетала на них и еще быстрее скользила в разверзавшиеся между ними пропасти.
Казалось, вот-вот обнажится дно и почти отвесно падавшая лодка ударится в него носом и разлетится в щепки. Все крепчавший ветер рвал шипевшую пену и далеко разносил ее и брызги воды. Лицо и непокрытые, развевающиеся волосы Романа намокли в одну минуту.
Плыть дальше было безумием. Но поворот к берегу грозил не меньшей опасностью: переходивший в бурю ветер и волны разом могли перевернуть вверх дном лодку; весла были почти бесполезны. Оставалось нестись по течению и понемногу забирать и забирать к одному из берегов.
Роман твердой рукой взялся за руль и чуть повернул его; несмотря на едва заметный уклон от течения, лодка накренилась: волна хлестнула ее в борт. Степка принялся выбрасывать лопатой набравшуюся воду, но качало так сильно, что стоять не было возможности. Он схватился за одну из стоек и сел.
Неистово забушевавший ветер выл и рвал ветки с покрышки над лодкой; они летели во все стороны; нос зачерпнул воды, и ее набралось вершка на два; выкачивать было немыслимо. Вдруг страшный удар обрушился на корму; лодку швырнуло, как мячик, и огромный вал прокатился вперед. Всех обдало водой. Роман нажал рукоятку руля, чтобы стать под ветер, и рука его легко мотнулась в сторону: сопротивление руля исчезло. Роман вскочил и, оторвав часть плетенки, увидал, что руль сломан.
— Долой плетенку! — крикнул он, стараясь сохранить спокойный вид. — Опрокинет иначе! — И он первый начал сокрушать ее. Но не отняли ее и до половины, — ветер вырвал ее из рук их и швырнул в воду. Разъяренная стихия бушевала с ужасающей силой. Целые горы ходили по равнине Оки. Лодку заворачивало кормой.
— Роман! — крикнул Юра. — Руль-то, рулем правь!
— Берись за весла! — вместо ответа скомандовал Роман. — Лопату мне!
Саша и Степка, понявшие, что произошло, схватились за весла; Роман, напрягая все силы, поставил при помощи лопаты корму на место; но в ту же секунду вырос новый водяной холм, грянул всей массой на лодку и весел как не бывало; только у Степки остался в руке обломок его; сашино неслось далеко в волнах.
Швыряемая с волны на волну, полузалитая водой, лодка мчалась головокружительно.
Платья на всех были мокры; Степка, Юра и Саша, уцепившись за уключины, сидели бледные, как мел; под ногами их жался Кучум. Роман, руками и грудью нажимая лопату, не давал волнам повернуть лодку бортом под ветер; попытки выйти из быстрины оказались напрасными.
— Берег впереди! — резко крикнул Роман. — На него выкинемся! Собирайся!
Все схватились за вещи: берег приближался со страшной быстротой; Роман, сколько хватало сил, правил к нему. Еще миг и лодка, как птица, должна была взлететь на песчаную отмель. Все замерли.
Но не успел никто ахнуть, как корма лодки вдруг вскинулась высоко вверх, борт показался ветру, чудовищная, вспененная гора рухнула на головы путешественников, и все исчезло в воде.