Глава 24

Мы сделали широкий разворот к востоку от национального заповедника дикой природы. Косой дождь хлыстами бил по ветровому стеклу, мокрые, блестящие крылья ярко смотрелись на фоне темнеющего с каждой минутой неба. Вдалеке я увидел остров с небольшим пляжем цвета печенья, бухтой и огороженной группой зданий, стоящих среди пальм. Мы начали снижение, и у меня моментально заложило уши.

— Кто-нибудь хочет сэндвич с луком и ветчиной? — спросил Клет.

— Скажи ему, чтобы он заткнулся, если не хочет идти пешком, — посоветовала Джули, не отводя глаз от бухты и волн, перекатывающихся через находящуюся перед ней отмель и вздымающихся внутри бухты.

Джули выровняла самолет на высоте около тридцати метров над водой. Дождь нещадно бил в ветровое стекло и крышу кабины, словно дробь, да так громко, что в какой-то момент я перестал слышать двигатель. Сквозь пелену дождя впереди я рассмотрел узкую полоску пляжа и сваи, торчащие из воды, а также нечто, напоминающее крепость, окруженную трехметровым забором. Кроны пальм возвышались над стенами, паря на ветру. Наш самолет клюнул носом к воде и внезапно врезался понтонами в поверхность воды, бросив грязное одеяло пены на ветровое стекло и длинные ее косы на боковые стекла. Свая, которая, вероятно, когда-то поддерживала док или причал, пролетела мимо на расстоянии не больше двух метров от крыла.

— Ух ты, — выдохнул Клет, — с таким хобби, чем ты еще развлекаешься в выходные?

Джули выключила зажигание и принялась открывать и закрывать рот, чтобы избавиться от заложенности ушей.

— Может, сделаешь одолжение? — проворчала она в сторону Клета.

— Какое? — тут же откликнулся Клет.

— Не дышать мне в лицо своим луком.

— Извини, — сконфузился он.

Дождь танцевал на поверхности воды и барабанил по крыльям и крыше самолета. Ветер вынес нас на мелководье, совсем близко к пляжу. Помимо понтонов самолет имел и колеса, и я удивился, что Джули не посадила самолет на песок, но решил не дергать ее. Я подозревал, что она теряла последнюю уверенность в мудрости нашей миссии, и не мог ее в этом винить. Стены вокруг дома, как и сам дом, были сделаны из шлакоблока и выкрашены в пурпурный цвет. Верхушку забора украшало битое стекло, но эта мера предосторожности не имела никакой ценности — местами стены превратились в обломки, судя по всему, благодаря урагану Катрина, а кое-где в них зияли пробоины, обнажающие их шлакоблочную основу. Двор за забором был завален плавающим в лужах мусором, водорослями, рыболовными сетями, кусками брезента и сотнями мертвых птиц. Весь пляж был покрыт смолистыми шариками.

Мы с Клетом надели плащи и шляпы и спрыгнули в воду на мелководье. Персел вытащил из багажного отсека спортивную сумку и повесил на плечо. Сквозь дождь я с трудом разглядел двухмоторную лодку с небольшой рубкой, пришвартованную на южной стороне острова.

— Я с вами, — сказала Джули.

— Лучше оставайся здесь, — ответил я, — возможно, мы покинем это гиблое место раньше, чем планировали.

— Хорошо, как хочешь, мое дело предложить, — проговорила Джули, и ее голос был еле слышен в грохоте дождя.

Я улыбнулся ей, попытавшись показать, что ценю ее жест, но Джули была не тем человеком, которого можно было картинно защищать, по крайней мере, если хочешь остаться с ней друзьями.

Мы с Клетом вышли на берег. От вони дохлых птиц слезились глаза. Мой друг посмотрел через плечо на самолет и силуэт Джули Ардуан в кабине.

— А она ничего, — заметил он.

— Может, сконцентрируешься на задаче?

Он выдохнул себе в ладонь и понюхал ее.

— У тебя жвачки нет?

— Клет, ты неисправим.

— А что такого я сделал? Я просто сказал, что она ничего. Ладно, возьму свои слова обратно. Она гораздо интереснее, чем просто ничего. Могу спорить, правда, что с ней не просто будет замутить. Она сейчас с кем-нибудь развлекается?

— Когда же ты наконец повзрослеешь?

— Я просто спросил. Когда она на меня заорала, мой шланг чуть не порвал штаны. Очень мало женщин так на меня влияют. И в этом нет моей вины, это все природа.

Он вытащил «Ремингтон» из сумки и протянул его мне, затем повесил «AR-15» на плечо.

— Смотри на десять часов, — сказал он вдруг.

— Что там?

— Костер. У лодки. Кто-то только что смотрел на нас из-за того дерева.

Неподалеку от забора я увидел изъеденный солью, обожженный солнцем и отполированный ветром ствол дерева с торчащими в небо корнями, вероятно, приплывший с берегов Миссисипи, Алабамы или Флориды. Мы с Клетом осторожно пробрались по краю забора, пока не оказались у откоса, ведущего к пляжу. Там стояла полиэтиленовая палатка, закрепленная на песке алюминиевыми штырями. Дождь несколько ослаб, но ветер не сдавался и трепал палатку из стороны в сторону.

Ствол дробовика покоился на моей левой руке, патронник был пуст.

— Меня зовут детектив Дэйв Робишо, я из полицейского управления округа Иберия, — громко сообщил я, — покажите мне свои руки сейчас же.

Клет пошел вперед, сняв винтовку с плеча. Он закрепил два магазина, примотав их друг к другу изолентой, с тем, чтобы сменить магазин, практически не прерывая стрельбу. С полей его шляпы падали капли, лицо было напряженным и жестким. Он поднял два пальца.

— Вы слышали меня? — крикнул я.

Ответа не последовало.

Я по дуге подошел к передней части палатки, чтобы заглянуть внутрь. Костер на ветру стелился по земле и пах фасолью, банка которой догорала в углях. Но я почувствовал и другой запах.

Девушке с парнем, сидящим в палатке, было в районе двадцати, плюс-минус пара лет. Но в глаза бросался вовсе не возраст. Они были загорелыми с головы до ног, как будто всегда жили на палящем солнце. Их лучезарные глаза были слишком большими для лиц, словно они страдали от анорексии или выжили после засухи. Босая девушка, одетая в шорты из обрезанных джинсов и блузку на бретельках, сидела на надувном матраце. Она прикрыла левую руку рубахой, чтобы скрыть татуировку, затем затянулась из мундштука, явно предназначенного не для табака, несмотря на то, что я представился детективом шерифа. Они сообщили, что их зовут Сибил и Рик, что они из Мобайла и прячутся от шторма. Рик был одет в сандалии поверх носков, плавки «Спидо» и футболку «Голдс Джим», из-под которой выглядывали выгоревшие на солнце волосы подмышек. Он с Сибил вылезли из палатки, улыбаясь от уха до уха и никоим образом не реагируя на холодный ветер.

— Кто там в доме? — спросил я.

— То они есть, то их нет, мужик. У них такая, блин, здоровенная яхта, ты не поверишь, — сообщил Рик.

Его черные маслянистые волосы были густыми, словно ворс персидского ковра, и свисали кольцами на плечи, напоминая парик семнадцатого века на узкой голове.

— Если яхта стоит на якоре на другой стороне острова, значит, они здесь, тут и мозги трахать нечего, — добавил он.

— Именно этим мы и занимались, когда вы пришли, — сказала Сибил.

При разговоре она открывала рот шире, чем нужно было, и вместо смеха фыркала.

— Чем занимались? — спросил Клет.

— Тем, что Рик только что сказал. Трахались, — невинно ответила девушка.

Мы с Клетом переглянулись.

— А почему вы в палатке, а не на лодке? — спросил я.

— Меня укачало, и я проблевалась, — ответила Сибил и фыркнула, — меня всегда укачивает, когда идет дождь, и тогда я блюю. Надо бы зубы почистить.

— Кому принадлежит это место? — спросил я.

Рик повернулся к Сибил.

— Как зовут того старого чувака?

— Не помню, — она потрогала свою голову, — у меня волосы намокли. Не погода, а дерьмо. Так вы откуда будете?

— Новая Иберия, Луизиана. Я работаю в полицейском управлении.

— Это не Луизиана, мужик, — сказал Рик.

— Тогда где мы? — спросил Клет.

— Хер его знает, — ответил Рик.

Сибил расчесывала волосы ногтями, ветер откинул рукава ее рубахи, и я увидел татуировку в виде колючей проволоки, обвитой вокруг левого плеча. В центре рисунка красовалась алая свастика, вытатуированная в виде застежки.

— А старого чувака, случаем, не Алексис Дюпре зовут? — спросил я.

— Я не знаю, мужик, это простой добродушный старикан, может, и со странностями, но у всех свои тараканы в голове, — ответил Рик. — Хотите хот-догов? Они немного подгорели, но с горчицей очень даже ничего.

— Так, ребята, сидите тут и не высовывайтесь, пока мы с другом осмотримся, — сказал я. Кстати, мисс Сибил, красивая у вас татуировка, где вы ее сделали?

Она опустила голову и принялась разглядывать свои руки, как будто только что их обнаружила.

— У меня был парень-байкер, так он тащился от всякой нацистской символики и подобного дерьма, ну я ему и сказала как-то, что у меня для него типа сюрприз на день рождения. А он дурак так разозлился — думал, что я ему вместо татушки минет сделаю.

— Вот урод, да? — выдохнул Рик, ткнув в мою сторону пальцем, словно пытаясь подчеркнуть свое разочарование миром.

— Как сказал Дэйв, сидите и не отсвечивайте. Мы скоро будем, надо будет еще кое-что перетереть, — сказал Клет, — и не укуривайтесь пока.

— У нас же проблем из-за дури не будет? Потому как, если будет, мы от нее избавимся, — сказал Рик и улыбнулся пустой улыбкой идиота, — мы вообще-то сейчас вроде как на реабилитации, может, нам и не стоит дымить.

— Крайне мудрая мысль, — заметил Клет.

Персел буркнул себе под нос «боже мой», и мы отправились вверх по уступу. Вокруг стоял смрад разлагающихся мертвых птиц, чьи потускневшие перья шелестели на ветру. Клет закашлялся и поднес платок ко рту.

— Видел следы от уколов у девчонки на бедрах? — спросил он.

— Да, — буркнул я, не отводя глаз от дома.

— Думаешь, она со своим дружком сюда ширяться приплывает?

— Вероятно. Может, у Алексиса Дюпре прислужники — наркоманы.

— Эти пальмы явно не с побережья Мексиканского залива.

Он был прав. Вероятно, деревья трансплантировали сюда из Южной Флориды. Они толком не укоренились, их побитые ветром желтые листья грустно тянулись к земле. Весь компаунд был пропитан духом ухищрений и искусственности, представляя собой убогую попытку воссоздать атмосферу Карибских островов в недружелюбной среде, куда питьевую воду надо было доставлять морем и закачивать в резервуар, покоящийся на стальных опорах позади дома. Это было похоже на декорации к какому-то фильму. Это место, казалось, олицетворяло собой семейку Дюпре, людей, предпочитавших быть первыми среди убогих, но только не вторыми среди равных.

— Какой план? — спросил Клет.

— Постучим в дверь и посмотрим, кто откроет, — ответил я.

— У меня от этого места мурашки по спине.

— Это просто здание.

— Нет, в нем скрыто что-то очень плохое. Я чувствую это. Может, дело в вони. Ты видел глаза этих детишек? Они даже еще не начали жить, а уже превратились в зомби, — Персел вытер рот платком.

Я знал, что Клет не думал о наших новых друзьях Рике и Сибил. Он думал о Гретхен и о том, какой паршивый из него отец.

— Да ладно, вот увидишь, лет через пять у них все будет в порядке, — ответил я.

— Ага, еще скажи, они будут управлять «Голдман Сакс». Не заговаривай мне зубы, приятель. И не хрен стучать в дверь.

Дверь была сделана из тяжелого дуба и была перетянута тремя заржавевшими металлическими лентами. Прикладом винтовки Клет выбил стекло у дверной ручки, засунул руку внутрь и аккуратно, чтобы не порезаться, открыл задвижку. Я ногой распахнул дверь и зашел внутрь. Бесконечная могильная пустота дома завораживала. Высокие потолки, огромные стропила и канделябры, висящие на натянутых лебедками цепях, напоминали заброшенный собор. Наши шаги гулким эхом раздавались по всему зданию.

— Да что это за место, мать его? — прошептал Клет.

— Что бы это ни было, оно заброшено, ответил я.

— Послушай, — сказал Клет.

Я слышал, как ветер задувает через разбитое окно или дверь и как, вероятно, птицы хлопают крыльями, но ничего больше.

Клет пошел вперед, «AR-15» настороженно свисала с его плеча. Затем он замер, поднял руку и сжал ее в кулак по своему обыкновению пехотинца, таким образом приказывающего всем остановиться на месте. На этот раз мне удалось уловить звук, напоминающий бряцанье и лихорадочное трепыхание живого существа в западне.

Мы вышли из главного зала и отправились по коридору в сторону кухни. Полки, шкафы и холодильник были пусты. Я щелкнул выключателем, но электричества не было. Через окно на внутренний двор я увидел полуразрушенный кирпичный каркас того, что, вероятно, когда-то было маяком. Затем я почувствовал дуновение ветра через боковой проход и вновь услышал позвякивание и трепыхание. Клет снял винтовку с плеча и двинулся по коридору впереди меня, роняя капли со шляпы и плаща и закрывая свет своим массивным силуэтом. Он ступил на голую бетонную площадку внутри небольшой комнаты, в одной из стен которой мы увидели зарешеченное окошко с мертвым пеликаном, застрявшим между разбитым стеклом и решеткой. Три бетонных ступеньки вели вниз в каморку, которая располагалась ниже уровня пола в остальной части здания. Не было никаких сомнений — звуки доносились именно оттуда.

Клет первым отправился вниз по ступенькам. В дальнем конце полуподвальной комнаты было еще одно зарешеченное окошко, но оно находилось на уровне пола и шириной напоминало скорее бойницу. Как и в комнате выше, пол был бетонным, но его покрывал слой серого песка, просочившегося через трещины в стенах.

Клет смотрел перед собой, не веря своим глазам.

— Это же аквариум Диди Джи. И не говори мне, что это не так. Я видел его слишком много раз. Господи Иисусе, я же говорил, что мне не по себе от этого места.

На каменной глыбе покоился огромный аквариум. Почти вся вода из него испарилась, и лишь пять пираний барахтались в жиже у самого дна, время от времени бросаясь вперед в надежде обрести свободу, но всякий раз ударяясь носом о стекло.

Под потолком проходила железная балка, с которой свешивались не менее десятка намасленных блестящих стальных цепей, заканчивающихся либо крюком, либо наручниками. Клет прикоснулся к одному из крюков, затем вытер руку о платок и сухо сглотнул. Я подошел поближе, достал авторучку, просунул ее в одно из звеньев цепи и приподнял против света. Конец крюка был покрыт веществом, напоминавшим засохшее желе, а выше на цепи на свету горела тонкая прядь золотисто-каштановых волос.

Я достал фонарик из кармана и посветил им на дальнюю стену.

— Взгляни-ка, — сказал я.

В полутьме на бетонном полу можно было различить ржавый след продолговатой формы, размером немногим больше гроба. На прилегающей стене мы увидели длинную горизонтальную черту оранжевого цвета, как будто на нее долгое время опирался тяжелый металлический предмет. Пол был покрыт брызгами, напоминавшими засохшую кровь.

— Думаю, именно здесь стояла «железная дева», — сказал я, — кажется, ее крышка в открытом состоянии вот здесь касалась стены. Когда в нее опускали жертв, над ними захлопывалась эта крышка. Видишь три лужицы? Здесь были сливные отверстия.

— Алексис Дюпре?

— Кто еще может создать нечто подобное? — спросил я.

— Да, но всем этим заправляли явно не простые чудаки. Диди Джи засовывал руки людей в свой аквариум, но для него целью были деньги, а не месть. Люди же, стоящие за всем этим, просто полные отморозки. Знаешь, в чем наша проблема, Дэйв? Мы все еще играем по правилам. А этих выродков надо стереть с лица земли.

— И что, сбросим водородную бомбу на Женеаретт, штат Луизиана? — спросил я.

— А с пираньями-то что делать?

— Надо от них избавиться.

— Может, эти ребятишки засунут их в банку да куда-нибудь отвезут?

— Как бы они им пальцы не пооткусывали.

— Хочу тебя спросить кое о чем, — сказал Клет.

— Говори.

— У кого больше тараканов в голове — у моей дочери, или у детей вроде тех двоих?

— Я не знаю, Клет. Да и какая разница? Молодежь совершает ошибки. Некоторые выкарабкиваются, некоторые нет. Прекрати себя этим мучить.

— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал. Ты не станешь преследовать Гретхен. Она заслуживает лучшей жизни, чем та, в которой я ее бросил. Либо ты отстанешь от нее, либо нам не по пути. Дай мне слово.

Клет Персел никогда не говорил со мной так, за все годы, что я его знал.

— Я никогда не даю обеты верности, Клет, — ответил я.

— Дэйв, дай мне слово.

— Я не могу сделать этого.

Я увидел глубокую печаль в его глазах.

— Ну ладно, тогда пойдем, посмотрим, что нам расскажет эта парочка. Но сначала размажем этих рыбин по стенке.

Когда мы вышли на воздух, небо приобрело темный металлический цвет, ветер гнал грязные волны в бухту, где мы приземлились, а самолет покачивался на волнах в водоворотах вокруг свай затонувшего причала. В кабине я разглядел Джулию Ардуан и помахал ей рукой, показав, что мы скоро будем. Сибил и Рик сидели на корточках на песке и складывали палатку, у Рика между зубов торчала самокрутка.

— Я вам тут сэндвичи из сосисок сварганила, — сообщила девушка, — только они немного с песком.

— Очень любезно с вашей стороны, но я хотел бы, чтобы вы зашли в дом, хочу показать вам одну комнату, — предложил я.

— А что, там кто-то есть? — ответила девушка. — Вряд ли нам стоит туда ходить, если дома никого нет.

— Вы когда-нибудь бывали в этом доме, мисс Сибил? — спросил я.

— Нет, сэр, — ответила она неуверенно.

Я не отводил от нее глаз.

— Ну, может, один раз, — выдавила она.

— И что вы там видели? — спросил я.

— Только этого старика. Он был милый. Он сказал, что я похожа на какую-то модель, по-моему, он упомянул имя Твигги.

— Вы не встречали никого по имени Ангел или Анджелле? — спросил я.

— Вот последнее имя я слышала.

— Вы слышали имя Анджелле? — переспросил я.

— Да, кажется, слышала, но, блин, столько всякого дерьма нынче творится, что я уже и не уверена.

— Что-то я не понимаю вас, мисс Сибил. Какого дерьма?

— Мы однажды были в доме, болтали с этим старым чуваком, — сказал Рик, зрачки которого превратились в большие черные кляксы, и тут кто-то начал орать. Старикан сказал, что это какой-то сумасшедший, и он, типа, о нем заботится. Ну, мы и подорвались. Чувак, какого хрена нам обедать с психопатом, который орет и, наверное, за столом едой кидается и все такое. Мы же не за этим в эту глухомань приперлись.

— Так зачем же вы вернулись? — спросил я.

— Он нам герыча как-то раз подогнал, — ответила Сибил.

— Так ты за этим себе свастику на руке вывела? — спросил я. — Чтобы со старика наркоты поиметь?

— Нет, я же тебе говорила. Это на день рождения моего парня, только вот он другой подарок хотел. И вообще, при чем тут моя татушка и этот старикан? — Девушка закрыла глаза и громко выдохнула, после чего забыла закрыть рот, как будто беззвучно смеясь.

— Вы эти сэндвичи для нас приготовили? — спросил я.

— Должна признаться кое в чем. Думаю, одну из сосисок уже немного пожевал краб, — сообщила она и почесала татуировку, — простите, я вам, наверное, тут сегодня наврала немножко. Я частенько говорю то, что придумываю, и вроде все кажется реальным, а потом бац — уже нет.

Ну что я мог сказать этим детям? Это все равно что исписать горы бумаги всей мудростью древнего и современного мира, запыжевать этот заряд мудрости в дуло пушки, отойти подальше, поджечь фитиль и превратить шесть тысяч лет человеческого знания в конфетти, наблюдая, как волна уносит все это в бездонное море.

— В этом доме есть камера пыток. И вас там могли подвесить. Не приходите сюда больше, — только и мог сказать я.

— Блин, чувак, вот это реально крейзи, — вымолвил Риге.

Мы с Клетом молча вышли, проторяя себе путь среди груд мертвых птиц во дворе, повесив оружие на плечи, наши плащи развевались на ветру, а газообразное солнце холодно смотрело на нас из неба цвета олова. Клет остановился.

— Мы не взяли сэндвичи, которые она для нас приготовила, — сказал он.

— Да забудь ты об этом.

— Это ее обидит. Нам-то что? Увидимся в самолете.

Я вступил в воду и вскарабкался в кабину «Сессны». Я мог с трудом вспомнить лишь пару других случаев в своей жизни, когда я чувствовал себя столь же подавленным.

— И что там, в доме? — спросила Джули.

— Чистое зло.

— Типа чего?

— Типа того, чему никто не поверит.

— А чем там твой кореш занимается?

— Боится, как бы не обидеть девушку.

— Он потому вернулся?

— Клет — это помесь Святого Франциска Ассизского и Синей Бороды. Только никогда не знаешь, кто именно появится из табакерки.

Я заметил, как Джули задумчиво наблюдает за моим другом через лобовое стекло, как будто видит его в первый раз.

— Я хочу сказать тебе кое-что, причем я, наверное, не имею права на это, но все-таки скажу, — выдохнул я. — Когда люди сводят счеты с жизнью, особенно когда выпрыгивают из окон или размазывают свои мозги по потолку, это связано, как правило, с химическими процессами в их мозгу. Они только тогда освобождаются от своей ярости, когда оставят после себя наследие вины и депрессии, по силе равные их собственным страданиям. В своих фантазиях они одерживают верх над смертью и наблюдают за тем, как люди, которым они хотели причинить боль, обнаруживают их останки. Джули, это не твоя судьба. Мир принадлежит живущим, а мертвецы пускай остаются под своими надгробными плитами.

— Вот уж сказал, так сказал.

— Джули, ты добрая женщина и хороший человек, слишком хороший, чтобы носить бремя парня, который решил сделать все, чтобы испортить тебе жизнь, — сказал я.

— Ты единственный, кому хватило храбрости так со мной говорить, — ответила она и бросила взгляд в направлении Клета. — Что-то произошло между тобой и твоим другом?

— Я его подвел. Или, по крайней мере, он так думает.

— Как?

— Это не столь важно. Он мой друг, а друзей подводить нельзя. Правильно это или нет, но нельзя. Так ведь?

— Дэйв, ты странный мужик. Ну а вот и он, улыбается от уха до уха. Могу спорить, что он уже обо всем позабыл.

Клет вскарабкался в кабину и тяжело опустился на заднее сиденье, на подбородке красовалось пятно горчицы. Он отрешенно посмотрел на меня с пустым выражением лица:

— Давай снесем эту свалку к чертям собачьим.