Вечер с инспектором Эвой Монссон удался только благодаря Арне.

Она чуть не запела застольную песню, когда он подал жареное мясо с картофельным пюре под луковым соусом. Меня Эва почти не замечала и обращалась к Арне, даже если речь шла обо мне. Имеющиеся в доме телефонные каталоги и ножницы я предусмотрительно спрятал.

Я показывал фотографии Бергстрёма и Лизен Карлберг. Не исключено, что Эва запустила бы в меня стулом, не будь рядом Арне. Но я мог спрятаться за его спину, а потому с упоением рассказывал, кто такая Лизен, как я на нее вышел, а также всю историю с проколотыми шинами.

– Не забудь про Хёкёпинге, – напомнил Арне.

– Что, и это тоже? – удивился я.

– Выкладывай. За столом нет секретов.

– Что за спектакль? – Эва не выглядела раздраженной.

– Я имел в виду… – начал я.

– Я спрашиваю Арне, – перебила она.

Арне ткнул в меня пальцем:

– Он хочет написать статью, или серию статей, или даже целую книгу об убийце Бергстрёме. Не удивлюсь, если найдет издателя.

– Правда? – переспросила Эва, и Арне кивнул. – А ваша роль какая?

– Дело еще не закончено. Но я помогаю собирать информацию, провел целое расследование, что называется.

– Вы провели замечательное расследование, но будьте с ним осторожнее. – Эва впервые покосилась в мою сторону. – Могу я остаться здесь до утра?

Неожиданно. Арне ответил, что места в доме достаточно и что Лизен и Анетта Якобсон тоже у него ночевали.

– Тогда я не отказалась бы от рюмки коньяка или еще чего-нибудь к кофе.

Арне предложил переместиться в гостиную, но Эва предпочла остаться на кухне.

И когда мы сидели с кофейными чашками, рюмками коньяка и ванильным мороженым, которое Арне неожиданно извлек из холодильника, Эва вдруг сказала:

– Забавно, но перед тем, как сюда отправиться, я разговаривала по телефону с журналистом из Капстадена. Он прослышал, что у нас случались истории вроде той, что произошла с девушкой в его городе, и выслал мне по электронной почте вырезку из газеты…

– «Ди Бюргер», – подсказал я.

Эва и Арне как по команде повернулись ко мне.

– Так называется газета, – объяснил я. – Я связывался с этим журналистом. Прочитал статью и нашел его.

– И сообщил ему, что шведская полиция подозревает Бергстрёма?

– Нет, поделился своими соображениями и предложил ему показать фотографии этой Анли, или как ее там, чтобы она опознала Бергстрёма.

– Но он и словом не обмолвился об этом.

– Осторожничал, наверное.

– Но почему обратился именно ко мне?

– Видимо, я его направил.

– Я связывалась с Интерполом, пока ты был в Мальмё, – сообщила она. – Точнее, не совсем я. Наши парни называют себя МП – международная полиция. Это подразделение Государственной криминальной полиции, которое отвечает за международное сотрудничество. Разумеется, такие есть и в других странах. Я не знаю, как МП называется в Южной Африке, но через час после общения с журналистом я получила мейл от инспектора криминальной полиции из Капстадена.

С этими словами Эва вышла в прихожую, порылась в своей сумке. После вернулась на кухню с распечатанным электронным письмом и села за стол, держа его перед собой в вытянутой руке.

– Его зовут Бенни Грисель, и он заинтересован в совместной работе. Он расследует похожее преступление и спрашивает, каковы наши версии того, что… – Эва близоруко сощурилась, – того, что одна газета назвала «убийствами с розгой»… Да, именно так.

Между тем мы перешли к грогу. Я мешал его с коньяком и остатками кока-колы, которую купил накануне. У Эвы Монссон раскраснелись щеки. Если она и находила, что грог безо льда выглядит странно, то виду не подавала.

Она взглянула на часы:

– Боже, завтра в восемь утра я должна быть в участке. Не хочешь подышать свежим воздухом?

Она обратилась ко мне впервые за вечер.

– Здесь негде гулять, разве что на кладбище. – Я задумался. – Можно зайти к соседке Арне, ее зовут Йордис. Боль мешает ей спать по ночам, поэтому Йордис подолгу стоит у окна и за всем наблюдает.

– Звучит многообещающе, – заметила Эва.

Все и вправду вышло замечательно.

На улице было теплее, чем днем, и в просветах туч то там, то здесь мелькали звезды.

– Хорошо тебе в Андерслёве? – спросила Эва.

– Не знаю. Я бывал в разных местах, но так и не понял, где мне хорошо.

Она молчала. Мы прошли по улице, мимо церкви, вышли на так называемую главную улицу.

– Арне говорит, что в вагончике возле заброшенных железнодорожных путей находится русский бордель.

– Вижу, ты изучил все здешние достопримечательности.

– А в другом конце поселка якобы обосновались «Рыцари тьмы». Я видел вывеску на старом гараже, но не их самих.

– Разведаем, – отозвалась Эва.

Мы направились к железной дороге. Свет в вагончике не горел, вокруг не было ни души. На крыше по-прежнему торчала телевизионная антенна. Мы повернули обратно.

– Как твоя подруга? – поинтересовался я.

– Какая? – не поняла Эва.

– Мм… Та, что приезжала в Сольвикен.

– Лена?

– Кажется, да.

– Лена Линдстедт. Она уехала в Австралию. Хочет стричь овец на ферме. Возможно, я когда-нибудь ее навещу.

– Мне показалось… вы держались за руки, когда шли к мосту в Сольвикене.

Эва остановилась и сжала мою ладонь:

– Я четыре года была замужем за полицейским из Хельсингборга, но… я не знаю. Полицейским трудно жить друг с другом. Через несколько месяцев мы поняли, что совершили ошибку. Я ничего не имею против мужчин, но и против женщин тоже, понимаешь?

Я кивнул. Она взяла меня за руку, и мы продолжили путь.

– А с кем ты была на Сицилии? – спросил я.

– На Сицилии?

– Да, ты ведь уезжала…

Эва выпустила мою руку и ткнула кулаком в бок:

– Одна. Иногда хочется улететь куда-нибудь чартерным рейсом, чтобы отдохнуть от всех.

Мы вышли на улицу, где стоял дом Арне, и Эва остановилась:

– Ты хоть понимаешь, какой дурой меня выставил?

– Нет.

– Я решила, что мы приятели, и это оказалось самой большой моей глупостью. Так мне почудилось после нашего вечера в «Мэстере Юхане», помнишь?

Я кивнул.

– С тобой всегда было весело общаться, – продолжила она, – в Мальмё, в Стокгольме, по телефону, но я пренебрегла своей работой. Мне следовало бы проверить твой компьютер после того, как получила наводку. Но я решила, что в этом нет необходимости.

– Там действительно ничего не было.

– Не думаю, тем не менее уверена, что женщин убивал не ты.

Мимо нас проехала машина, а потом все опять погрузилось в тишину.

– Что же касается той, с кем ты встречался в Мальмё… – Эва вздохнула, – меня интересовал ты, а не она. Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

– Ты ревнуешь.

– Я знаю только, что вы держите меня за дурочку. Ты и Арне – вы выложили передо мной кучу фактов, но все ваши источники анонимны. Вы назвали лишь два имени: старого фотографа да бывшей одноклассницы Бергстрёма. Но на основании их показаний я не могу задержать убийцу. – Эва заглянула мне в глаза: – Не обманывай меня больше, ладно?

– Постараюсь, – пообещал я.

– Это не шутка.

– Я знаю.

– Пойдем к Арне. Я пьяна и не сяду за руль.

Проходя мимо дома Йордис, я помахал рукой.

Арне убрал со стола и постелил Эве в комнате, где спала Лизен Карлберг. Эва села на кухне и сняла ковбойские ботинки. Под ними оказались черные носки с нотными знаками. Арне пообещал приготовить завтрак. Эва ответила, что это лишнее, но Арне настоял.

Я проводил Эву до ее комнаты. Перед дверью она обернулась:

– Ты идиот, Харри Свенссон, но мне нравится, что ты ревнуешь.

С этими словами она встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку.

– Хорошая женщина, – похвалил Арне, когда я вернулся на кухню.

– Ты вообще охотник до женщин, как я погляжу.

– Разве это плохо?

– Нет, и в этом мы с тобой похожи.

Лежа в постели, я включил ноутбук и вошел в Интернет. В почтовом ящике оказалось одно непрочитанное письмо.

В поле «отправитель» стояло знакомое сочетание букв, а само послание представляло собой набор цитат из моей переписки с Ульрикой Пальмгрен.

Было там и про сериал «Дурман», сцену из которого Ульрика нашла «потрясающей», и про фильм «Секретарша», который я ей рекомендовал. Ниже шел комментарий:

Мне известно больше, чем ты думаешь. Помни об этом.

В чем в чем, а в этом я не сомневался.

Потому и не сомкнул глаз в ту ночь.