Играя, учимся жить
Есть такая расхожая фраза: «В молодости человеку все равно, какая на дворе власть и погода». Слишком прямолинейно, конечно, но доля правды в этом есть. Я слышала воспоминания женщины, чье 14-летие пришлось на годы войны. Она работала на патронном заводе. Бывало, и сутками. Голодали, естественно, и одевались не от Жана Пату. Но были счастливы, если такое понятие уместно к военному времени. Смеялись, пели песни под гармошку, ходили на митинги. Они были молоды, здоровы и полны надежд.
А какое у нас было детство пятьдесят – шестьдесят лет назад? Как показало время, детство было золотым. Пусть не всегда сытым у кого-то, но в огромном большинстве – безмятежным, защищенным, доверчивым в предвкушении счастливого будущего и коммунизма.
Я это говорю не для красного словца и, надеюсь, что многие меня поймут, вспоминая свое детство, особенно ощущения в восприятии окружающего мира. Особенно в деревне. Чувство полной свободы. Хочешь – на речку, хочешь – в ближайший лесок за грибами. Друзья были со всей улицы и по возрасту не делились. 13–14-летние подростки и их 5–9-летние братишки и сестренки. Конечно, у нас у всех были домашние обязанности: натаскать воды, полить огород, накормить кур, принести дров в голландку, помыть посуду, следить за малышами. Но вечером мы собирались на площадке, играли в прятки, клек, штандарт, разрывные цепи, гуси-лебеди, ножички, городки, жмурки, казаки-разбойники, шашки, шахматы. Вспомнили? У вас тоже так было? Ах, вы еще играли в лапту, догонялки, вышибалы, стрелки. Здорово! Пока вспоминала, настроение поднялось.
Я вот к чему все это рассказываю. В начале 1990-х я пришла работать в школу-гимназию из номерного института. Мне тогда было уже сорок лет, я заочно получала второе образование. Пригласили меня как будущего режиссера массовых мероприятий педагогом дополнительного образования, чтобы я занималась с детьми внеклассной работой, проводила мероприятия, линейки и другие торжественные дела, т. к. к тому времени и комсомол, и пионерию благополучно отменили, а вместе с ними и пионервожатых.
Гимназия была экспериментальная. К слову сказать, я считаю, что это было золотое время для школ и творчества педагогов в государственном масштабе. Несколько лет, правда, но все же. Так вот в гимназическом классе два последних года их учебы был предмет «Сценическое действие», в программу которого я постаралась впихнуть лучшие методики из театральной педагогики. Предмет был факультативный, но ходил практически весь класс. Детки были замечательные. Умные, неизбалованные. Это было счастье работать с такими детьми. Они впитывали информацию на лету и очень активно работали на практике.
ВАЖНО ЗНАТЬ! У школьников-молчунов не оказалось дома игрушек, и уже давно. Не наигрались! У профессионалов это называется «игровая дистрофия детей».
Но… разница была, и очень сильная. Сейчас скажу в чем. Там был зажим у некоторых детей, который называется страх публичного выступления, проблема в общении. Возможно, ваши внуки тоже говорят о том, что им легче написать пять контрольных работ, чем один раз выйти к доске ответить. Я попросила поднять руки тех (речь идет об учениках десятого класса), у кого дома сохранились их детские игрушки. Куколки, машинки, пистолетики, плюшевые зайчики или что-то подобное. Как я и подозревала, у молчунов не оказалось игрушек, и уже давно. Хотя, казалось бы, странно все это. Не наигрались! У профессионалов это называется «игровая дистрофия детей». Педагог я была хоть и в возрасте, но неопытная и поэтому вылепила им всю информацию, как есть. И вы знаете, они меня поняли. Следующие два года мы с ними на уроках очень много играли, и на базе 11 «А» выпуска 1996 года родилась программа «Играя, учимся жить», которую я через шестнадцать лет видоизменила для своих сверстников пенсионного возраста и назвала «Таблетка от склероза». У нас с вами та же проблема, только дефицит игры возник оттого, что детство наше было давно, полвека назад, и многое забылось.
