Сергей Боткин был выдающимся медиком, исследователем и общественным деятелем, ратовавшим за создание в России достойной медицинской системы. Все, знавшие профессора Боткина лично, отмечали его фанатичную преданность профессии, доходящую до крайности. Он был неутомимым альтруистом и готов был работать, спасая человеческие жизни, без сна и отдыха. И при этом всегда повторял, что он – самый счастливый человек, потому что ему повезло найти свое призвание и оно приносит такую пользу людям.

«Сделавшись полновластным хозяином клиники, Боткин посвятил ей свои лучшие силы с таким рвением и с такой бескорыстной любовью, какие весьма редки в современных клиницистах, всегда отвлекаемых от преподавательского дела частною практикой, и какие (что особенно беспримерно) сохранялись в нем на прежней высоте, нисколько не ослабевая с годами до самой смерти.

Эта любовь к клинике составляла в его жизни самое главное, господствующее чувство, – и все другие житейские интересы, не только общественные, не только частной практики, но даже, я решаюсь сказать, как это ни покажется невероятным, а многим даже чудовищным, интересы личного здоровья и благополучия, материальной будущности нежно любимой им семьи – все это уходило у него на второй план, лишь только случайно затрагивался вопрос о возможности прекращения для него клинической деятельности. Между прочим, вспоминается мне, как в конце 1887 года, за два года до его смерти, я, исследовав его впервые в Париже, посоветовал оставить на год занятия и провести зиму в Ницце; он даже побледнел, замахал решительно руками и, задыхаясь от волнения, вскричал: „Ну как ты можешь подать мне такой совет? Да разве ты не понимаешь, что клиника – все для меня и что без нее я жить не могу? Я тогда совсем пропащий человек“ и т. д., – и в его горячих, взволнованных словах слышалась такая искренность и непоколебимая убежденность фанатика, что оспаривать его не было никакой возможности».