Глава тринадцатая
Я мягко приземлилась вовнутрь собственной юбки, но встать не получалось. Казалось, что ноги вдруг стали мягкими, я дрожала всем телом, а от страха зуб на зуб не попадал.
— Вставай! — Гидеон протянул мне руку. Шпагу он снова засунул за пояс. На ней запеклась кровь. Глядя на это, я содрогнулась от ужаса. — Пойдём, Гвендолин! Люди смотрят.
Наступил вечер, давно потемнело, но мы оказались в кругу света, потому что приземлились прямо под фонарём. Какой-то человек в спортивном костюме размеренно бежал по парку. Он окинул нас изумлённым взглядом.
— Говорил я тебе или нет, чтобы ты сидела в карете? Говорил? — Я не отреагировала, поэтому Гидеон потянул меня за руку и помог встать. Лицо его было совершенно белым.
— Это было невероятно легкомысленно и… очень… опасно… и… — он перевёл дух и выразительно глянул на меня, — и чертовски смело.
— Я думала, что почувствую, если попаду в ребро, — сказала я, стуча зубами. — Я и не знала, что это такое чувство, будто… будто разрезаешь торт. Что, у него костей не было, что ли?
— Наверняка были, — сказал Гидеон. — Но нам повезло и ты попала как раз куда-то между ними.
— Он умрёт?
Гидеон пожал плечами.
— Если это была чистая работа, то нет. Но хирурги в восемнадцатом веке не такие профи, как ребята из Анатомии Грей.
Чистая работа? Что это ещё за слова? Как же я могла? Кажется, я только что убила человека!
От подобных мыслей у меня снова подкосились ноги. Но Гидеон крепко вцепился в мою руку.
— Пойдём, нам надо попасть обратно в Темпл. Там нас уже заждались.
Кажется, Гидеон понимал, в каком именно уголке парка мы оказались, потому что он целеустремлённо тащил меня куда-то на дорогу мимо двух дамочек. Те неспешно выгуливали собак и провожали нас любопытными взглядами.
— Пожалуйста, прекрати стучать зубами. Это звучит жутковато, — сказал Гидеон.
— Я убийца, — сказала я.
— Ты о самообороне когда-нибудь слышала? Ты защитила сама себя. То есть, на самом деле, меня, если быть точным.
Он криво улыбнулся. В моей голове вмиг пронеслись все те обидные выражения, которые я наговорила ему всего час тому назад.
— Это было вовсе не обязательно, — сказал он.
— Ах, вот как! Не обязательно! А что с твоей рукой? Никак, кровь?
— Это не страшно. Доктор Уайт мне поможет.
Некоторое время мы шли молча. Прохладный вечерний воздух явно шёл мне на пользу: пульс постепенно пришёл в норму, зубы тоже больше не стучали.
— У меня прямо сердце остановилось, когда я вдруг увидел тебя там, — наконец произнёс Гидеон. Он отпустил мою руку.
Кажется, он почувствовал, что я уже сама смогу удержаться на ногах.
— А почему у тебя не было пистолета? — набросилась я на него. — Вот у того, другого, был!
— Даже два, — сказал Гидеон.
— Почему же он ими не воспользовался?
— Он воспользовался. Первой пулей застрелил бедолагу Уилбура, а вторая пуля чудом пролетела мимо меня.
— Но почему он не выстрелил ещё раз?
— Потому что у каждого пистолета только одна пуля, глупышка, — сказал Гидеон. — Практичное маленькое огнестрельное оружие, которое ты видела в «Джеймсе Бонде», ещё не изобрели.
— Но ведь сейчас-то его уже изобрели! Почему ты не берёшь с собой в прошлое нормальный пистолет, а таскаешься с какой-то дурацкой шпагой?
— Я тебе не наёмный убийца, — сказал Гидеон.
— Но это ведь… как так… должно же быть хоть какое-то преимущество, когда прилетаешь из будущего? А, вот мы где!
Мы оказались возле Эпсли-хауса, у выхода из Гайд-парка. Дамочки с собаками, спортсмены и простые прохожие смотрели на нас во все глаза.
— Давай вызовем такси до Темпла, — сказал Гидеон.
— У тебя при себе есть деньги?
— Нет, конечно!
— У меня с собой телефон, — сказала я и выловила его из своего декольте.
— А-а-а, вот что за серебряная шкатулка! Я подозревал! Ты глу… дай сюда!
— Эй! Это моё!
— Да? Может, ты и номер знаешь, по которому я собрался звонить?
Гидеон поднёс телефон к уху.
— Прошу меня простить, дорогая моя, — какая-то старушка потянула меня за рукав. — Не могу удержаться от вопроса: вы, случайно, не из театра?
— Э-э-э… да, — сказала я.
— Ах, так я и думала, — старушка еле-еле удерживала на поводке свою таксу. Та изо всех сил тянула хозяйку к другой собаке, на пару метров вперёд. — Наряд выглядит очень правдоподобно. Так сумеет пошить лишь талантливый костюмер. Знаете, я ведь тоже много шила, когда была молодой… Полли! Перестань вырываться!
— Они сейчас заберут нас, — сказал Гидеон и отдал мне телефон. — Мы пройдёмся до Пикадилли.
— Где же можно вас увидеть? На какой сцене вы блистаете? — спросила старушка.
— Ну… вы знаете… к сожалению, сегодня вечером был последний спектакль в этом сезоне, — сказала я.
— Ах, как жаль.
— Да. Мне тоже.
Гидеон потянул меня дальше.
— До свидания.
— Я не представляю, как те мужчины смогли нас выследить. И по какому такому приказу Уилбур повёз нас в Гайд-парк. У нас просто не было времени на то, чтобы добираться окольными путями, — Гидеон на ходу разговаривал сам с собой.
Здесь, на улице, мы смотрелись ещё более эффектно, чем в парке.
— Ты со мной разговариваешь?
— Кто-то знал, что мы будем там. Но откуда? Как это могло случиться?
— Уилбур… его единственный глаз был… — вдруг меня охватил страшный приступ тошноты.
— Что с тобой?
Меня скрутило, и я присела на корточки у обочины.
— Гвендолин, хватит! Нам нужно дойти вот туда! Просто глубоко вдохни, и всё пройдёт.
Я остановилась. Хватит, так хватит.
— Пройдёт? — мне гораздо больше хотелось закричать, но я старалась говорить очень медленно и отчётливо.
— А пройдёт ли то, что я только что убила человека — это пройдёт? То, что сегодня вся моя жизнь пошла коту под хвост — это пройдёт? То, что высокомерный, длинноволосый трус, который пиликает на скрипочке и носит шёлковые чулочки, постоянно мной помыкает — это пройдёт? Если тебе интересно, от всего этого меня тошнит. И, если тебе интересно, от тебя самого меня тоже — тошнит!
Последнее предложение я произнесла немного визгливо, но это ничего. Вдруг я заметила, насколько мне полегчало, когда я выговорилась. Впервые за этот день я чувствовала себя по-настоящему свободной. Тошнота вдруг тоже отступила.
Гидеон пялился на меня такими ничего не понимающими глазами, что, не будь я так растеряна, обязательно бы рассмеялась.
Ха! Наконец-то и ему досталось!
— А сейчас я хочу домой, — я старалась достойно закрепить свой триумф.
К сожалению, мне это не совсем удалось, потому что при мысли о моей семье губы опять начинали дрожать. Я почувствовала, как глаза наполняются слезами.
Чёрт, чёрт, чёрт!
— Ну всё, хватит уже, — сказал Гидеон.
Его неожиданно мягкий голос разбил всё моё самообладание.
Слёзы градом покатились из глаз.
— Эй, Гвендолин, мне правда жаль, — Гидеон подошёл совсем близко, взял меня за плечи и прижал к себе. — Я-то, идиот, совершенно не подумал о твоих чувствах, — бормотал он куда-то мимо моего уха. — Помню, как у меня самого кошки скребли на душе, когда я только начинал прыгать. Ну и пусть я со шпагой, пусть и скрипка тоже…
Он нежно погладил меня по голове.
Я всхлипнула ещё громче.
— Ну не плачь, — сказал он беспомощно, — всё в порядке.
Но ничто не было в порядке. Всё было ужасно. Жуткая погоня сегодня ночью, когда меня посчитали воровкой, кошмарные глаза Ракоци, граф со своим ледяным голосом и рукой, которая пыталась меня задушить. И наконец, бедный Уилбур, и этот мужчина, в спину которого я вонзила шпагу. В довершение всего оказалось, что я ничего не могу доказать Гидеону. Я даже не могу высказать своё мнение так, чтобы при этом не расплакаться и чтобы ему не приходилось меня утешать. Я вырвалась из его объятий.
О Господи! И что я себе только думала! А ну-ка соберись, плакса! Я смущённо размазывала слёзы по всему лицу.
— Вот, возьми, пожалуйста, — сказал он, и с улыбкой вытянул лимонно-жёлтый платок с оборками из своего кармана. — В восемнадцатом веке одноразовые платочки ещё не изобрели. К сожалению. Но давай я отдам тебе этот. Насовсем.
Только я потянулась за платком, как перед нами остановился чёрный лимузин. В машине нас ждал мистер Джордж. Его лысина была усыпана капельками пота. Когда я увидела, кто нас встречает, все мои неспокойные мысли вдруг угомонились.
Осталась лишь смертельная усталость.
— Мы чуть с ума не сошли от волнения, — сказал мистер Джордж. — О боже мой, Гидеон, что с твоей рукой? Ты истекаешь кровью! А Гвендолин отчего в таком виде? Она ранена?
— Лишь очень измучена, — коротко ответил Гидеон. — Мы отвезём её домой.
— Сожалею, но не получится. Мы должны осмотреть вас обоих. А твою рану нужно как можно скорее показать врачу.
— Кровь давно уже остановилась. Это просто царапина, правда. Гвендолин хочет домой.
— Она, наверное, ещё не достаточно долго проэлапсировала. Ведь завтра она должна пойти в школу и…
Голос Гидеона снова наполнился высокомерием и уверенностью, но на этот раз они были адресованы не мне.
— Мистер Джордж, она отсутствовала три часа. Этого точно хватит на последующие восемнадцать часов.
— Может и хватит, — сказал мистер Джордж, — но это противоречит правилам. Кроме того, нам нужно знать, как…
— Мистер Джордж!
Он сдался, отвернулся и постучал в кабину водителя.
Стекло с гудением опустилось.
— Поезжайте направо по Беркли-стрит, — сказал он. — Мы сделаем небольшой крюк. Бурдон-плейс, 81.
Я облегчённо вздохнула, когда машина заехала на Беркли-стрит.
Мне наконец-то можно было домой. К маме.
Мистер Джордж пристально оглядел меня. Его сострадательный взгляд будто говорил, что никогда в жизни он не видел более жалкого зрелища, чем я сейчас.
— Что же там произошло, во имя всего святого?
Свинцовая усталость не отступала.
— В Гайд-парке на нашу карету напали трое незнакомцев, — сказал Гидеон. — Кучера застрелили.
— Какой кошмар, — сказал мистер Джордж. — Я не очень понимаю, о чём речь, но всё подтверждается.
— Как так?
— Запись от 14 сентября 1782 года. Адепт второго уровня Джеймс Уилбур был найден мёртвым в Гайд-парке. Пистолетным выстрелом ему снесло пол-лица. Так и не удалось выяснить, кто совершил это преступление.
— Вот мы-то и выяснили, — сказал Гидеон с ухмылкой. — То есть, я видел убийцу. Но имени его я не знаю.
— А я этого убийцу заколола, — сказала я металлическим голосом.
— Что?
— Она вонзила ему шпагу в спину, — сказал Гидеон. — С разбега. Но убила она его или нет, мы точно не знаем.
Голубые глаза мистера Джорджа округлились.
— Она… что?
— Их было двое на одного, — пробормотала я. — Не могла же я сидеть и ждать неизвестно чего.
— Вообще-то трое на одного, — поправил меня Гидеон. — Одного уложил я. Я же сказал, оставайся в карете, что бы ни случилось.
— Мне показалось, что ты долго не продержишься, — сказала я, не глядя на него.
Гидеон молчал.
Мистер Джордж переводил взгляд с меня на Гидеона и качал головой.
— Это какое-то наваждение! Твоя мать меня убьёт, Гвендолин! Ведь предполагалось, что ты будешь в полной безопасности. Знакомство с графом должно было состояться в нашем же доме. Любой риск совершенно исключён. Ни секунды в опасности. А вместо этого ты проехала через полгорода, на вас напали какие-то разбойники… Гидеон, во имя всего святого! Что ты себе думал?
— Все бы закончилось хорошо, если бы кто-то нас не предал, — Гидеон раздражённо нахмурился. — Кто-то знал о нашем визите. Кто-то, кто имел власть над Уилбуром и отдал ему приказ везти нас в парк.
— Но зачем кому-то хотеть вашей смерти? И кто мог знать, что вы прибудете именно в тот день? Никакой логики, — мистер Джордж покусывал нижнюю губу.
— О, вот мы и на месте.
Я подняла глаза. Это действительно был наш дом. Во всех окнах горел свет.
Где-то там наверху меня ждала мама. И моя кровать.
— Спасибо, — сказал Гидеон.
Я повернулась к нему.
— За что?
— Может… может, я бы и правда не продержался, — сказал он. По его лицу скользнула кривая улыбка. — Я считаю, ты действительно спасла мою дурацкую шкуру.
О… Я даже не знала, что ответить. И лишь глядела на него во все глаза. Вдруг я почувствовала, что моя губа снова предательски задрожала. Гидеон быстро достал из кармана свой кружевной платочек, на этот раз я его приняла.
— Лучше вытри всё лицо, а то твоя мама подумает, будто ты ревела ревмя, — сказал он.
В любой другой ситуации я бы рассмеялась, но только не сейчас. Сейчас стольких усилий стоило не расплакаться.
Водитель открыл дверцу, и мистер Джордж вышел из машины.
— Я провожу её до дверей, Гидеон, это займёт всего минуту.
— Спокойной ночи, — выдавила я.
— И тебе, — сказал Гидеон и улыбнулся. — Увидимся завтра.
— Гвен! Гвенни! — Кэролайн изо всех сил трясла меня за плечо. — Если ты сейчас же не встанешь, то точно опоздаешь в школу.
Я сердито натянула одеяло на голову. Просыпаться не хотелось. Ещё во сне я точно знала, что ужасные воспоминания окружат меня, как только улетучится эта прекрасная полудрёма.
— Я не шучу, Гвенни! Уже пятнадцать минут восьмого!
Тщетно я закрывала глаза. Было слишком поздно. Воспоминания атаковали моё сознание как… э-э-э… Аттила этих… э-э-э… вандалов?
В истории я действительно была полный ноль. Перед моим внутренним взором пролетели события последних двух дней. Они походили на остросюжетный фильм.
Я не помнила лишь одного — как очутилась в кровати. Воспоминания обрывались на том моменте, когда мистер Бернхард открыл дверь.
— Добрый вечер, Гвендолин. Добрый вечер, мистер Джордж, сэр.
— Добрый вечер, мистер Бернхард. Я привёл домой Гвендолин немного раньше, чем предполагалось. Пожалуйста, передайте от меня привет леди Аристе.
— Разумеется, сэр. Хорошего вечера, сэр, — выражение лица мистера Бернхарда оставалось как всегда непроницаемым и после того, как он закрыл дверь за мистером Джорджем.
— Красивое платье, мисс Гвендолин, — сказал он немного погодя. — Вторая половина восемнадцатого века?
— Кажется, да.
Я так устала. Мне хотелось свернуться калачиком прямо на ковре в прихожей и отключиться до утра.
Никогда ещё я не радовалась своей кроватке так, как в тот вечер.
Я боялась только одного: что по дороге на четвёртый этаж я ненароком попадусь на глаза тёте Гленде, леди Аристе или Шарлотте. И что те начнут потчевать меня упрёками, насмешками и вопросами.
— К сожалению, господа поужинали без вас. Но я вам кое-что припас.
— О, это очень мило с вашей стороны, мистер Бернхард, но я хочу только…
— Спать? — сказал мистер Бернхард, и по его лицу скользнула озорная улыбка. — Предлагаю вам сразу же направиться в спальню. Все дамы в музыкальной комнате. Поэтому вас никто не услышит. Только крадитесь тихо, как мышка. Я дам знать вашей матери и передам вам ужин прямо наверх, в спальню.
Я слишком устала, чтобы удивиться его заботе и обходительности. Пробормотав: «Большое спасибо, мистер Бернхард», я поднялась наверх. Ужин и разговор с мамой я помню смутно, потому что в это время я почти засыпала. Совершенно точно, что жевать я была уже не в состоянии. Хотя, кажется, мистер Бернхард принёс мне суп.
— О! Какая красота! — Кэролайн обнаружила платье, которое висело на спинке стула вместе с кружевным нижним бельём. — Ты прихватила его с собой из прошлого?
— Нет, мне его дали ещё до того, — я поднялась на локти. — Мама вам обо всём рассказала?
Кэролайн кивнула.
— Много рассказывать ей не пришлось. Тётя Гленда так возмущалась, что теперь, наверное, даже соседи в курсе. Она такого наговорила: будто наша мама — ужасная обманщица, и что она украла у Шарлотты ген путешественника во времени.
— А что Шарлотта?
— Заперлась в своей комнате и просидела там весь вечер, как тётя Гленда её не умоляла. Тётя Гленда кричала, что теперь жизнь Шарлотты пошла под откос. И во всём виновата мама. Бабушка сказала, что если тётя Гленда сейчас же не выпьет таблетку, она будет вынуждена вызвать врача. А бабушка Мэдди в перерывах вставляла что-нибудь об орле, сапфире, рябине и часах с башни.
— Ужасное, должно быть, зрелище, — сказала я.
— Ужасно увлекательное, — сказала Кэролайн. — Ник и я страшно рады, что ген у тебя, а не у Шарлотты. Я верю, что ты всё можешь так же хорошо, как и она. Хотя тётя Гленда говорит, что мозг у тебя как горошина, а ноги — обе левые. Она такая противная, — Кэролайн провела рукой по блестящей ткани корсета. — Может, примеришь его после школы? Хочется на тебя в нём поглядеть!
— Ясное дело, — сказала я. — Можешь тоже надеть, если хочешь.
Кэролайн захихикала.
— На меня оно великовато, Гвенни! А тебе действительно пора вставать, не то останешься без завтрака.
Только оказавшись под душем, я окончательно проснулась. Пока я мыла голову, мысли мои невольно возвращались к событиям вчерашнего вечера, а точнее, к событиям тридцати минут (приблизительно), которые я, воя и причитая, провела в объятиях Гидеона.
Я вспомнила, как он притянул меня к себе и гладил по волосам. Я была так расстроена, что даже не подумала, как близко мы вдруг оказались. Из-за такой вот собственной неосмотрительности мне стало совсем стыдно. Подобные нежности явно были не в его стиле (даже если он просто решил проявить сочувствие). И это как назло случается в тот момент, когда я так твёрдо настроилась презирать Гидеона до конца своих дней!
— Гвенни! — Кэролайн постучала в дверь ванной. — Давай выходи! Хватит уже там сидеть!
И то правда. Мне действительно уже пора. Надо снова выходить туда, к этой странной новой жизни, которая в один миг стала моей. Я закрутила кран с горячей водой. Меня обдала холодная струя. Под таким бодрящим душем следы усталости исчезли, как не бывало. Моя школьная форма осталась в швейной мастерской мадам Россини, а две блузки валялись в стирке. Поэтому пришлось надеть запасной костюм, хотя он стал уже немного узковат.
Блузка натянулась на груди, а юбка была чуточку коротковатой. Какая разница. Тёмно-коричневые школьные туфли тоже остались в Темпле, поэтому я откопала чёрные кроссовки. Хотя, вообще-то, в спортивной обуви ходить в школу запрещалось.
Но не станет же директор Гиллс именно сегодня устраивать рейд по классам и выискивать тех, кто одет не по уставу. Посушить волосы феном я не успевала. Поэтому я, как могла, вытерла их полотенцем и расчесала. Мокрые и скользкие, они липли к плечам. От белых локонов, которые уложила мне вчера мадам Россини, не осталось и следа.
Некоторое время я вглядывалась в собственное отражение в зеркале. Выспавшейся меня не назовёшь. Но вообще выглядела я намного лучше, чем ожидала. Я нанесла немножко маминого крема против морщин на лоб и щёки. Никогда не рано начать заботиться о своей коже — так говорила мама.
Я бы с удовольствием обошлась без завтрака, но рано или поздно всё равно придётся встретиться с Шарлоттой и тётей Глендой. А так я быстренько и безболезненно проскочу через это испытание.
Их голоса были слышны уже на лестнице. О том, что все уже на месте можно было догадаться, даже не заходя в столовую.
— Эта большая птица — символ несчастья, — послышался голос бабушки Мэдди.
Вот-те на! Бабушка Мэдди никогда не вставала раньше десяти. Очень уж она любила поспать подольше. Зачем существуют на свете завтраки, оставалось для неё загадкой.
— Послушайте же меня, наконец!
— Мэдди, ну посуди сама! Чем нам поможет твоё видение? Мы уже выслушали тебя, по меньшей мере, раз десять.
— Точно, — сказала тётя Гленда. — Если я ещё хоть раз услышу про сапфир в форме яйца, то закричу.
— Доброе утро, — сказала я.
Последовало короткое молчание. Все таращились на меня, как на клонированную овечку Долли.
— Доброе утро, дитя моё, — нарушила молчание леди Ариста. — Надеюсь, тебе хорошо спалось.
— Да, просто великолепно, спасибо. Я так устала вчера.
— Конечно, слишком большая нагрузка для такой, как ты, — брезгливо пробормотала тётя Гленда.
Это была правда. Я плюхнулась на своё место, напротив Шарлотты, которая, должно быть, так и не притронулась к своему бутерброду. Она смотрела на меня так, будто я одним своим видом испортила ей аппетит.
Но что это? Мама и Ник заговорщицки мне улыбнулись, а Кэролайн пододвинула миску с хлопьями и молоко. С другого конца стола мне приветливо кивнула бабушка Мэдди в своём розовом халате.
— Ангел мой! Как я рада тебя видеть! Ты, наконец, поможешь нам разобраться. Весь это сумасшедший дом вчера совершенно сбил нас с толку. Гленда припомнила старую историю, как Люси сбежала с этим красавчиком де Виллером. Я никогда не понимала, зачем поднимать вокруг детей такой шум. Ну, пустила их Грейс к себе на пару дней, ну и что с того? Я думала, всё уже в прошлом. Но нет, только эта история поросла травушкой, как пришёл верблюд и сожрал муравушку.
Кэролайн захихикала. Она наверняка вообразила в роли верблюда тётю Гленду.
— Это тебе не сериал, тётя Мэдди, — прошипела тётя Гленда.
— И слава Богу, — сказала бабушка Мэдди. — В таком сериале я бы запуталась безнадёжно.
— Всё же так просто, — сказала Шарлотта холодно. — Все думали, что ген у меня, а на самом деле выяснилось, что он у Гвендолин.
Она отставила свою тарелку и встала из-за стола.
— Посмотрим, как она справится.
— Шарлотта, постой! — но тётя Гленда не смогла удержать Шарлотту и та выскочила из комнаты. Прежде чем побежать ей вслед, тётя Гленда строго глянула на маму. — Постыдилась бы, Грейс!
— Страшная женщина, — сказал Ник.
Леди Ариста глубоко вздохнула.
Мама тоже вздохнула следом за ней.
— Гвендолин, мне пора на работу. Я договорилась с мистером Джорджем, он заберёт тебя сегодня после уроков. Ты отправишься на элапсацию в 1956 год, в безопасный подвал. Там ты сможешь в тишине сделать домашнее задание.
— Офигеть! — сказал Ник.
Я подумала так же.
— А после этого ты сразу же отправишься домой, — сказала леди Ариста.
— Вот и день пролетел, — сказала я. Неужели такими станут теперь мои будни? После школы на элапсацию в Темпл, там в дурацком подвале писать домашку, а потом домой на ужин. Какой кошмар!
Бабушка Мэдди тихо чертыхнулась, потому что рукав её халата угодил прямиком в повидло.
— В такое время надо ещё видеть десятый сон, я всегда говорила.
— Верняк, — сказал Ник.
Мама как обычно поцеловала его, Кэролайн и меня на прощание, а потом положила руку мне на плечо и тихо сказала:
— Вдруг тебе доведётся случайно увидеть моего папу, поцелуй его от меня.
Леди Ариста при этих словах вздрогнула. Она молча допила свой чай, затем посмотрела на часы и произнесла:
— Если вы хотите прийти в школу вовремя, поторопитесь.
— Когда вырасту, обязательно открою своё детективное агентство, — сказала Лесли. Мы прогуливали географию миссис Каунтер, закрывшись вдвоём в одной кабинке в девчачьем туалете. Лесли сидела на крышке унитаза, на коленях у неё лежала толстая папка. Я прислонилась к дверце кабинки, на которой от надписей ручкой и маркером живого места не осталось. «Дженни любит Адама», «Малкольм идиот», «Жизнь — дерьмо». И тому подобные изречения.
— Обожаю разгадывать тайны, это у меня в крови, — сказала Лесли. — Может, пойти на исторический факультет, чтобы изучать мифы и легенды? А потом я поступлю как Том Хэнкс в «Коде да Винчи». Внешность у меня, конечно, гораздо более привлекательная, и помогать мне будет кто-нибудь крутой.
— Да, так и сделай, — сказала я. — Это то, что нужно. Пока я буду весь остаток своей жизни зависать в 1956 году, в подвале без единого окошка.
— Всего по три часа в день, — сказала Лесли. Она была уже в курсе последних новостей. У меня складывалось впечатление, что во всех сложнейших перипетиях она разбиралась куда легче и быстрее, чем я.
Лесли выслушала всё до последней истории с тремя мужчинами в чёрном, и даже стерпела нескончаемый поток моих угрызений совести.
— Лучше ты защитишь себя сама, чем дашь кому-то раскромсать тебя, как торт на блюде, — высказалась она.
Странно, но её слова успокоили меня гораздо лучше, чем все увещевания мистера Джорджа и Гидеона.
— Значит, ситуация такова, — сказала она наконец. — Пока ты занята домашкой в каком-то подвале, ты, по крайней мере, можешь не попадаться на глаза никаким жутким графам, владеющим телекинезом.
Телекинез — таким словом Лесли обозвала способность графа душить человека, находясь при этом в отдалении от него. С помощью телекинеза, считала она, можно общаться друг с другом, не раскрывая при этом рта. Она пообещала сегодня же вечером разобраться в этом вопросе как следует. Весь вчерашний день и полночи ушло у неё на то, чтобы прошерстить Интернет в поисках информации о графе Сен-Жермене и других персонажах.
От моих бурных благодарностей она лишь отмахнулась. По её словам, это доставило ей огромное удовольствие.
— Значит так, этот граф Сен-Жермен — довольно неоднозначная историческая фигура, даже его дата рождения точно не известна. О его происхождении ходят легенды, — сказала она, и лицо её засветилось от восхищения. — Говорят, ему удалось остаться вечно молодым. Одни объясняют это магией, другие — здоровым питанием.
— Но он был старым, — сказала я. — Может, он хорошо сохранился, но старым он точно был.
— Так, потом эту теорию опровергли, — сказала Лесли. — Кажется, твой граф был удивительной личностью, потому что он фигурирует во многих романах. А для некоторых эзотерических школ он вообще стал кем-то вроде гуру — посвящённым, хотя и не совсем понятно, что они имели в виду. Он был членом различных тайных обществ. Масонской ложи, ордена розенкрейцеров и ещё парочки организаций. Он был замечательным музыкантом, играл на скрипке и сочинял музыку. Он бегло говорил на дюжине языков. Некоторые утверждают также, что он — а теперь держись крепче — мог путешествовать во времени. Во всяком случае, он утверждал, что был свидетелем многих событий, которые случились задолго до его рождения.
— Угу, вполне возможно.
— Да. С ума сойти. Кроме того, он занимался алхимией. В Германии сохранилась настоящая башня для алхимических экспериментов графа и его учеников.
— Алхимия — это как-то связано с философским камнем, да?
— Точно. И с магией. Философский камень каждый воспринимал по-своему. Одни просто хотели в домашних условиях получать золото. Но потом короли и знать совсем с ума сошли от этой лженауки — они всё охотились за людьми, которые называли себя алхимиками, а те охотились за золотом. Из этих попыток добыть золото, кроме всего прочего, получился фарфор. Но чаще у алхимиков вообще ничего не получалось. Поэтому их частенько объявляли обманщиками и еретиками, кидали в темницу, или вообще чикали им голову с плеч.
— Сами виноваты, — сказала я. — Надо было внимательней слушать учителя на уроке химии.
— Но на самом деле алхимики хотели вовсе не золота. Это делалось только для отвода глаз. Философский камень часто используется как синоним бессмертия.
Алхимики думали, что если положить правильные ингредиенты — глаза жабы, кровь девственницы, волоски из кошачьего хвоста, ха-ха, шутка, — да, так вот, если взять правильные ингредиенты и смешать их верным химическим способом, то в результате получается эликсир бессмертия. Сторонники графа Сен-Жермена утверждали, что он знал этот рецепт и поэтому не старел. Некоторые источники указывают, что он умер в 1784 году в Германии. Но есть и другие источники со свидетельствами очевидцев, которые встречали его через несколько лет после 1784-го живым и здоровым.
— Гм-гм, — пробормотала я. — В то, что он был бессмертным, я не верю. Но, может, он хочет стать бессмертным? Вдруг это и есть тайна, скрытая за Тайной? Именно это случится, когда Круг замкнётся.
— Возможно. Но это только одна сторона медали. Её отстаивают горячие сторонники эзотерических тайных теорий. Они частенько подделывали данные в свою пользу. Критичные наблюдатели исходят из того, что мифы, которые витают вокруг графа Сен-Жермена — большей частью выдумки чистейшей воды, богатая фантазия последователей и его собственные розыгрыши, — Лесли отбарабанила это так бегло и с таким энтузиазмом, что я не могла сдержать смех.
— Может, сходишь к мистеру Уитмену и попросишь его задать тебе реферат по этой теме? — предложила я. — Ты столько всего разузнала, что, наверное, можешь составить об этом книжку.
— Не думаю, что бельчонок оценит мои старания, — сказала Лесли. — Ведь он тоже всего лишь один из фанатов графа Сен-Жермена. Он же хранитель, ему положено. Для меня он в этой истории совершенно чётко фигурирует как персонаж негативный. Я имею в виду графа Сен-Жермена, а не бельчонка. Он угрожал тебе и душил тебя. А твоя мама предостерегала, чтобы ты держалась от него подальше. Она знает больше, чем прикидывается. И эта информация могла попасть к ней только от Люси.
— Я думаю, что все знают больше, чем прикидываются, — вздохнула я. — Во всяком случае, все знают больше, чем я. Даже ты!
Лесли засмеялась.
— Просто представь, что я — внешняя часть твоего собственного мозга. Граф всегда сгущал краски насчёт своего происхождения. Имя и титул, во всяком случае, он точно выдумал. Возможно, он внебрачный сын Марии-Анны Нойбургской, вдовы испанского короля Карла Второго.
На роль отца претендентов много. Согласно другой теории, он был сыном трансильванского князя, который вырос при дворе последнего герцога из династии Медичи в Италии. Как бы там ни было, доказать ничего не возможно. Все беспомощны, как слепые котята. Но у нас-то с тобой тоже есть теперь своя теория на этот счёт.
— Что, правда?
Лесли раздражённо нахмурилась.
— Ну конечно! Мы же теперь знаем, что один из его родителей наверняка из рода де Виллеров.
— Да? А откуда мы это знаем?
— Ах, Гвен! Ты же сама говорила, что первый путешественник во времени — де Виллер. Поэтому граф должен быть законным или незаконным членом семьи. Это тебе понятно? Или как? А то у его предков не было бы этой фамилии.
— Э-э-э… да, — сказала я неуверенно. Со всей этой наследственной петрушкой я ещё не особенно разобралась. — Но мне кажется, что в трансильванской теории тоже что-то есть. Не может быть простым совпадением то, что этот Ракоци родом из Трансильвании.
— Я разузнаю все детали, — пообещала Лесли. — Т-с-с!
Дверь распахнулась, и кто-то зашёл в туалет.
Она — по крайней мере, мы посчитали, что это она — зашла в соседнюю кабинку, чтобы пописать. Мы сидели тихо, пока она не ушла.
— Даже руки не помыла, — сказала Лесли. — Фи-и-и… Я рада, что не знаю, кто это был.
— Кажется, бумага кончилась, — сказала я. Ноги мои затекли. — Думаешь, нам влетит? Миссис Каунтер наверняка заметит, что нас не было. А если не заметит сама, то кто-нибудь настучит.
— Да для миссис Каунтер все школьники на одно лицо. Что она там может заметить. С пятого класса она меня называет Лили, а тебя постоянно путает с Синтией. Точно тебе говорю! Нет-нет, то, что мы тут разбираем, гораздо важней, чем урок географии. Ты должна быть подготовлена как нельзя лучше. Чем больше ты знаешь о своём противнике, тем лучше.
— Знать бы только, кто мой противник.
— Никому нельзя доверять, — сказала Лесли точь-в-точь как моя мама.
— Если бы мы были в каком-нибудь фильме, тогда бы злодеем оказался тот, от кого меньше всего ожидаешь. Но поскольку мы не в фильме, я бы указала на того типа, который тебя душил.
— Но кто подослал к нам этих мужчин в Гайд-парке? Граф? Да никогда в жизни! Гидеон ему нужен для того, чтобы собирать кровь остальных путешественников во времени.
— Да, ты права, — Лесли задумчиво покусывала нижнюю губу.
— Но, может, в этом фильме злодеев несколько. Люси и Пол тоже могут оказаться отрицательными героями. Украли же они хронограф. А кто этот человек в чёрном из дома номер восемнадцать?
Я пожала плечами.
— Сегодня утром он стоял там, как и обычно. Ты что, считаешь, он тоже прячет под плащом шпагу?
— Нет. Я думаю, что он — один их хранителей и поэтому простаивает там дни напролёт просто так, из принципа, — Лесли снова углубилась в содержимое папки. — О хранителях как таковых я найти ничего не смогла. Это, кажется, совсем засекреченная информация.
Но некоторые имена, из тех, которые ты назвала — Черчилль, Веллингтон, Ньютон, — можно встретить, читая про масонов. Значит, стоит исходить из того, что обе ложи что-то связывает между собой. Об утонувшем мальчике Роберте Уайте я тоже ничего не нашла. Но в библиотеке можно заказать всё номера «Таймс» и «Обсервера» за последние сорок лет. Я уверена, что-нибудь да обнаружится. Что там ещё? А, точно, рябина, сапфир и ворон. Значит так, всю эту эзотерическую дребедень можно трактовать как угодно, никаких достоверных источников я не нашла. Здесь надо больше опираться на факты, чем на весь этот балаган. Ты просто должна побольше выяснить. Прежде всего, о Люси и Поле, и о том, почему они украли хронограф. Им наверняка известно кое-что, чего не знают всё остальные. Или не хотят знать. Или с чем они не согласны.
Дверь снова отворилась. Шаги на этот раз были тяжёлыми и энергичными. И они стремительно приближались к нашей кабинке.
— Лесли Хей и Гвендолин Шеферд! Вы сейчас же выйдете отсюда и вернётесь на урок!
Мы с Лесли смущённо молчали. Потом Лесли сказала:
— Вы знаете, это туалет для девочек, мистер Уитмен.
— Считаю до трёх, — сказал мистер Уитмен. — Раз, два…
На «три» мы сами открыли дверцу.
— Я занесу это в журнал, — сказал мистер Уитмен, глядя на нас, как рассерженный бельчонок. — Я очень разочарован. Прежде всего тобой, Гвендолин. Ты думаешь, раз ты заняла место своей кузины Шарлотты, ты сможешь делать и позволять себе всё, что угодно? Шарлотта никогда не пренебрегала школьными обязанностями.
— Да, мистер Уитмен, — сказала я. Такое властное поведение было совсем не в его стиле. Он мог казаться обворожительным и, в крайнем случае, язвительным.
— А сейчас — марш в класс.
— Откуда вы узнали, что мы тут? — спросила Лесли.
Мистер Уитмен не ответил. Он требовательно протянул руку к папке.
— А это я возьму на сохранение!
— О нет, пожалуйста, не надо, — Лесли прижала папку к груди.
— Лесли, отдай!
— Но она мне нужна для… для учёбы!
— Считаю до трёх…
На «два» Лесли, скрепя сердцем, отдала папку. Было так стыдно, когда мистер Уитмен втолкнул нас в кабинет географии. Миссис Каунтер, наверное, восприняла наш прогул как личную обиду, потому что остаток урока она вела себя так, будто нас в классе не было.
— Вы курили что-то? — хотел знать Гордон.
— Нет же, дурень, — накинулась на него Лесли, — мы просто хотели поговорить спокойно.
— Вы прогуливали урок только затем, чтобы поговорить? — Гордон нарочито хлопнул себя по лбу. — Что тут скажешь! Девчонки!
— Теперь мистер Уитмен сможет просмотреть всю папку, — сказала я Лесли. — И тогда он узнает, тогда узнают хранители, что я обо всём тебе рассказала. А это явно запрещено.
— Да уж, — сказала Лесли. — Может, они пришлют мужчину в чёрном, чтобы убрать меня. Потому что я знаю кое-что, о чём знать не положено…
Такая перспектива, казалось, её очень даже веселила.
— Ну а если они действительно на это пойдут?
— Тогда… я хотела купить тебе сегодня вечером газовый баллончик. Вот куплю сразу ещё один для себя, — Лесли похлопала меня по плечу. — Пойдём! Мы себя в обиду не дадим!
— Не дадим.
Я так завидовала умению Лесли оставаться оптимисткой в любой ситуации. Она всегда умела находить в любых вещах что-нибудь хорошее. Если в них, конечно, было хоть что-то хорошее.
