Глава девятая
Мама обняла меня так крепко, будто я считалась пропавшей без вести года три, а потом вдруг нашлась. Мне пришлось в который раз заверить её, что ничего плохого со мной не случилось. Только после энного раза она немного успокоилась.
— Ты-то как, мам?
— Всё нормально, доченька, я тоже в порядке.
— Значит, у всех всё хорошо, — иронично встрял мистер де Виллер. — Как здорово, что мы это выяснили, — он подошёл к нам так близко, что в нос мне ударил запах его Фу-деколона. (Это было нечто пряно-Фу-руктовое с лёгким ароматом корицы. Мне сразу захотелось кушать.)
— Что же нам теперь с тобой делать, Грейс? — волчьи глаза прицельно уставились на маму.
— Я сказала правду.
— По крайней мере о том, что касается Гвендолин, — отчеканил мистер де Виллер. — Странно только, что акушерка, которая подделала свидетельство о рождении, именно сегодня решила уехать в неизвестном направлении.
Мама пожала плечами.
— Я бы на твоём месте не стала предавать такое большое значение каждой случайности, Фальк.
— Довольно странным кажется мне и тот факт, что ты решилась на домашние роды, хоть и ждала ребёнка раньше срока. Каждая мало-мальски вменяемая женщина на твоём месте при первых же болевых ощущениях ринулась бы в больницу и прошла осмотр.
— Мы так и поступили.
— Но только на следующий день, — сказал мистер де Виллер. — В больничном отчёте указано, что ребёнок действительно прошёл полное обследование, но мать добровольно отказалась от повторного осмотра. Как же так, Грейс?
Мама рассмеялась.
— Я полагаю, Фальк, ты бы сумел это понять, если бы мог рожать. Ведь до родов приходится пройти через десятки гинекологических обследований. Я чувствовала себя отлично, но хотела удостовериться, что с моим ребёнком всё в порядке. Не перестаю тебе удивляться, как ты смог так быстро достать отчёт из родильного отделения? Мне казалось, подобную информацию они обязуются не разглашать.
— Хочешь — можешь подать иск на больницу за нарушение закона о защите данных, — сказал мистер де Виллер. — А меня всё больше интересует, что же нам такого расскажет эта акушерка.
Дверь зала отворилась. Вошли мистер Джордж, доктор Уайт и миссис Дженкинс. Она тащила целую кипу каких-то документов.
За ними вразвалочку следовал Гидеон. На этот раз я хорошенько осмотрела его с ног до головы. Ведь в прошлый раз я сосредоточилась только на его симпатичном личике. Я искала что-нибудь некрасивое, что-нибудь ужасное или хотя бы просто не идеальное, чтобы в сравнении со мной он не казался таким уж совершенством. Но, к сожалению, я ничего такого не обнаружила.
Ни кривых ног у него не было (а вполне могли бы быть — он ведь играет в поло!), ни длинных ручищ, ни вросших мочек ушей (по утверждениям Лесли, это было признаком самовлюблённого человека).
Сейчас, когда Гидеон прислонился к письменному столу и скрестил руки на груди, он выглядел невероятно красивым, прямо дух захватывало.
Оставались, правда, ещё длинные волосы, можно было бы посчитать дурацкими хотя бы их. Но у меня это почему-то никак не получалось. Эти волосы казались такими здоровыми и шелковистыми, что у меня проскочила невольная мысль, как приятно было бы их погладить.
Такая прекрасная внешность пропадает, эх!
— Всё готово, — сказал мистер Джордж и подмигнул мне. — Машина времени готова к запуску.
Мальчик-привидение по имени Роберт несмело кивнул мне. Я кивнула ему в ответ.
— Так, теперь мы в полном составе, — сказал мистер де Виллер. — Гленда и Шарлотта нас покинули. Но они передавали всем наилучшие пожелания.
— Да, могу себе представить, — сказал доктор Уайт.
— Бедная девочка! Два дня подряд терпеть эти ложные симптомы, такого никому не пожелаешь, — жалостливо сказал мистер Джордж.
— А тут ещё эта мамаша, — пробурчал доктор Уайт, листая документы, которые принесла миссис Дженкинс. — И за что такое наказание бедной девочке.
— Миссис Дженкинс, где мадам Россини и вещи для Гвендолин?
— Она только что… я потороплю, — миссис Дженкинс выскользнула из зала.
Мистер Джордж нетерпеливо потёр руки.
— Тогда можем начинать.
— Вы ведь не сделаете ничего опасного? — спросила мама, повернувшись к мистеру Джорджу. — Вы ведь не будете впутывать её в это?
— Во всяком случае, мы постараемся, — сказал Гидеон.
— Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы защитить Гвендолин, — уверил маму мистер Джордж.
— Мы не можем не впутывать её, Грейс, — сказал мистер де Виллер. — Она — часть этого. Надо было думать раньше, прежде чем ты затеяла свои глупые прятки.
— Благодаря её игре девочка поступила к нам совершенно неподготовленной, без каких-либо знаний, — сказал доктор Уайт. — Что значительно усложняет нам жизнь. Но это, очевидно, и являлось вашей целью.
— Моей целью было не допустить, чтобы с Гвендолин что-нибудь случилось, — сказала мама.
— Я добился уже достаточно многого своими силами, — сказал Гидеон. — Один могу и завершить.
— На это я и надеялась, — сказала мама.
Один могу и завершить! Во какой герой! Я чуть не захихикала. Его фразочка напомнила мне дешёвый треш, в котором какой-нибудь супергерой спасает мир от катастрофы. Этот герой, к примеру, один-одинёшенек побеждает отряд из ста двадцати воинов ниндзя, или флотилию вражеских космических кораблей, или деревню, где все жители — вооружённые до зубов мятежники.
— Посмотрим, с какими заданиями она справится, — сказал мистер де Виллер.
— У нас есть её кровь, — сказал Гидеон. — Большего от неё не требуется. Как по мне, пусть хоть каждый день приходит сюда и элапсирует. Тогда все останутся довольны.
Как он сказал? Элапсирует? Это было похоже на одно их тех понятий, которые частенько вворачивал на уроках английского мистер Уитмен. «Неплохой пересказ, Гордон. Но в следующий раз постарайся, пожалуйста, не так муссировать банальные темы». Хотя, может, он говорил элапсировать. Неважно. Ни Гордон, ни я, ни кто-то другой из нашего класса раньше слыхом не слыхивал таких слов. Никто, кроме Шарлотты, конечно.
Мистер Джордж заметил моё озадаченное выражение лица.
— Понятие элапсации подразумевает целенаправленный захват твоих возможностей временного прыжка. А именно — мы посылаем тебя на пару часов в прошлое с помощью хронографа. Таким образом мы предотвращаем неконтролируемые прыжки во времени, — он повернулся к остальным. — Я убеждён, что через некоторое время Гвендолин поразит всех нас своими возможностями. Она…
— Она — ребёнок! — вставил Гидеон. — И совершенно ни в чём не разбирается.
Я почувствовала, что краснею. Что это вообще за наглость? А как презрительно он на меня смотрит! Противный, заносчивый… любитель поло!
— Вовсе это не правда! — сказала я. Не ребёнок я, не ребёнок! Мне шестнадцать с половиной лет, столько же, сколько и Шарлотте. В моём возрасте Мария-Антуанетта, например, давно уже была замужней женщиной (это я не зазубрила на уроке истории, а высмотрела из фильма с Кирстен Данст, который мы с Лесли брали напрокат).
А Жанне д’Арк, той вообще было пятнадцать, когда она…
— Значит, не ребёнок? — Гидеону так хотелось подколоть меня. — Что тебе известно, например, из курса истории?
— Достаточно, — сказала я. Не у меня, что ли, сегодня пятёрка за контрольную, в самом деле!
— Хорошо, проверим. Кто правил Англией после смерти Георга Первого?
Без понятия.
— Георг Второй?
Ха! Вид у него был разочарованный. Кажется, я угадала.
— А от какого королевского двора были отдалены Стюарты и почему?
Чёрт!
— Э-э-э… мы ещё этого не проходили, — сказала я.
— Да, всё понятно, — Гидеон повернулся к остальным. — Ничего она не смыслит в истории, говорит всегда не по существу. Куда бы она ни прыгнула, всё равно окажется не у дел. Кроме того, она совсем не знает, о чём речь. Она не просто бесполезна, а даже опасна для всего предприятия!
Что он сказал? Это я-то говорю не по существу? Мне тут как раз по существу пришла на ум парочка ёмких ругательств, которые я бы ему с удовольствием высказала.
— Мне кажется, ты выразился уже достаточно ясно, Гидеон. Твоё мнение нам понятно, — сказал мистер де Виллер. — А сейчас интересно было бы узнать, что по этому поводу скажет граф.
— Вы этого не сделаете, — сказала мама. Голос её вдруг задрожал.
— Граф будет рад с тобой познакомиться, Гвендолин, — сказал мистер Джордж, не обращая внимания на её замечание. — Рубин — двенадцатый, последний в Кругу. Это будет такой торжественный момент, когда вы выйдете друг другу навстречу.
— Нет! — сказала мама.
Все посмотрели на неё.
— Грейс! — сказала бабушка. — Только не начинай опять.
— Нет, — повторила мама, — пожалуйста! Ему ведь вовсе не обязательно знакомится с ней лично. Разве не достаточно того, что она завершила Круг своей кровью?
— Завершила бы, — сказал доктор Уайт, всё ещё перелистывая документы. — Если бы мы не начали всё заново после той кражи.
— Как бы там ни было, я не хочу, чтобы Гвендолин с ним знакомилась, — сказала мама. — Это моё условие. Гидеон может взять это на себя.
— Сожалею, но ты не вправе решать, — сказал мистер де Виллер, а доктор Уайт возмутился:
— Условия! Она ещё смеет выдвигать условия!
— Но она права! Совершенно не обязательно втягивать в это девочку, — сказал Гидеон. — Я поставлю графа в известность о том, что произошло. Думаю, он примет мою сторону.
— Он наверняка захочет увидеть рубин собственными глазами, чтобы составить полную картину, — сказал Фальк де Виллер. — Это вовсе не опасно для неё. Нам даже не придётся выходить из дома.
— Миссис Шеферд, смею вас заверить, что Гвендолин ничего не угрожает, — сказал мистер Джордж. — Ваше мнение, должно быть, основывается на предвзятом отношении. Мы охотно развеем эти сомнения.
— Боюсь, у вас это не получится.
— И, конечно же, дорогая Грейс, ты не хочешь с нами поделиться, по какой причине ты отвергаешь графа — человека, которого ни разу не видела, — сказал мистер де Виллер.
Мама плотно сжала губы.
— Мы внимательно слушаем! — сказал мистер де Виллер.
Мама молчала.
— У меня… плохое предчувствие, — наконец прошептала она.
Губы мистера де Виллера растянулись в ехидную улыбочку.
— Тогда ничем не могу помочь, Грейс. Но мне всё-таки кажется, ты от нас что-то скрываешь. Чего же ты так боишься?
— Что это вообще за граф, и почему мне не нужно с ним знакомиться? — спросила я.
— Потому что у твоей мамы, видите ли, предчувствие, — сказал мистер де Виллер и поправил пиджак. — Между прочим, уже двести лет, как он сошёл в могилу, миссис Шеферд.
— Там пусть и лежит, — пробурчала мама.
— Граф Сен-Жермен — пятый из двенадцати путешественников во времени, Гвендолин, — сказал мистер Джордж. — В документариуме висит его портрет, помнишь? Именно он определил принцип действия хронографа и расшифровал древние записи. Он не только понял, как с помощью хронографа попасть в любой год и любой день, но и пролил свет на тайну, которая крылась за другой тайной. Тайну Двенадцати.
С помощью хронографа ему удалось связаться с четырьмя путешественниками во времени, которые жили до него, и посвятить их в эту тайну. Граф добивался поддержки лучших умов своего времени: математиков, алхимиков, магов, философов, — и в итоге снискал её. Все они были поражены его открытиями. Вместе они разгадали шифры древних текстов и вычислили даты рождения остальных семи путешественников во времени, которые пока лишь должны были появиться на свет, чтобы завершить Круг. В 1745 году граф основал здесь, в Лондоне, общество хранителей, тайную ложу графа Сен-Жермена.
— Расшифровкой древних текстов граф обязан таким известнейшим личностям как Раймунд Луллий, Генрих Корнелиус, Джон Колет, Генри Дрейпер, Симон Форман, Сэмюель Гартлиб, Кенельм Дигби и Джон Валлис, — сказал мистер де Виллер.
Ни одно из этих имён не показалось мне даже отдалённо знакомым.
— Ни одно из этих имён не кажется ей даже отдалённо знакомым, — сказал Гидеон с издёвкой.
Вот ужас! Он что, умеет читать мысли? На тот случай, если всё-таки умеет, я злобно уставилась на него и подумала что есть силы: Ты! Гнусный! Выскочка!
Он отвёл глаза.
— Но ведь Исаак Ньютон умер в 1727 году, как же он мог быть тогда членом ложи? — я сама удивилась, откуда вдруг всплыла эта дата. Ах да, Лесли сказала мне её вчера по телефону. И по неизвестной причине эта цифра крепко засела в моей голове. Прям такой уж дурочкой, как думал Гидеон, я всё-таки не была.
— Правильно, — сказал мистер Джордж и улыбнулся. — Это одно из преимуществ путешественников во времени — можно выбирать себе друзей из прошлого.
— А что это за тайна, которая крылась за другой тайной? — спросила я.
— Тайна Двенадцати раскроется, когда все двенадцать путешественников во времени будут внесены в хронограф, — торжественно сказал мистер Джордж. — Поэтому Круг должен быть завершён. Это великая миссия, которую предстоит исполнить.
— Но я ведь последняя из двенадцати! На мне Круг закроется!
— Именно так и случилось бы, — сказал доктор Уайт, — если бы семнадцать лет назад твоей кузине Люси не взбрело в голову украсть хронограф.
— Хронограф украл Пол, — сказала леди Ариста, — Люси только…
Мистер де Виллер махнул рукой.
— Да-да, давайте просто считать, что они вместе его украли. Две заблудшие души, два ребёнка. Пятьсот лет работы насмарку. Миссия почти провалилась, ещё немного, и завет графа Сен-Жермена был бы утрачен навсегда.
— Завет и есть тайна?
— К счастью, в этих стенах был замурован ещё один хронограф, — сказал мистер Джордж. — Не было предусмотрено, что его когда-нибудь запустят. Он попал к хранителям в 1757 году. Он был повреждён, и несколько сотен лет им никто не пользовался, а драгоценные камни были украдены. Кропотливый труд хранителей, который продолжался два столетья, вернул хронограф к…
Доктор Уайт нетерпеливо перебил:
— Может, сократим эту историю? Прибор починили и теперь он в рабочем состоянии. Проверить его на практике мы смогли, когда одиннадцатый путешественник во времени, Гидеон, достиг возраста посвящения.
Но первый хронограф и кровь десяти путешественников во времени — утрачены. Теперь мы должны начинать всё сначала с помощью второго хронографа.
— Чтобы пролить… э-э-э… чтобы разгадать Тайну Двенадцати? — чуть не сказала им «пролить свет на тайну». Я чувствовала себя так, будто мой мозг вынули, промыли и вставили обратно.
Ответом послужили два торжественных кивка: от доктора Уайта и от мистера Джорджа.
— А эта тайна, она какая?
Мама засмеялась. В этой ситуации её смех был совершенно не к месту. Но она смеялась так беззаботно и искренне, как обычно заливалась Кэролайн, когда смотрела по телевизору сериал про мистера Бина.
— Грейс! — строго шепнула леди Ариста. — Веди себя пристойно!
Но мама продолжала хохотать.
— Тайна, она такая тайная, эта тайна. Как обычно и бывает, — выдавила она между приступами хохота.
— Я же говорил — сплошь истерички, эти Монтроузы, — пробурчал доктор Уайт.
— Как прекрасно, что ты во всём стараешься видеть что-то весёлое, — сказал мистер де Виллер.
Мама вытерла слёзы.
— Простите. Я не нарочно. Честно говоря, я бы сейчас с большей охотой заплакала.
Мне стало совершенно ясно, что мой вопрос о сущности этой тайны так и останется без ответа.
— А что в этом графе такого опасного? Почему мне не следует с ним знакомиться? — продолжала расспрашивать я.
Мама покачала головой, вид у неё снова был предельно серьёзный. Я уже начала беспокоиться. Такие смены настроения с ней раньше не случались.
— Да ничего, — ответил за неё доктор Уайт. — Твоя мама боится, что ты можешь столкнуться с концептуальными идеями, которые противоречат её жизненным воззрениям. Только в этих стенах она всё равно ничего не решает.
— Концептуальные идеи, — повторила мама. На этот раз голос её срывался, в нём сквозило неприкрытое ехидство. — Не кажется ли вам, что это масло масляное?
— Да ладно, хватит. Давайте предоставим Гвендолин самой решить, хочет она встретиться с графом или нет.
— Только встретиться и поговорить? В прошлом? — я вопросительно переводила взгляд с мистера де Виллера на мистера Джорджа. — А он может рассказать, что это за тайна?
— Если захочет, — сказал мистер Джордж. — Ты познакомишься с ним в 1782 году. К тому времени он был уже совсем старым. И снова посетил Лондон, что превосходно подходит к нашему замыслу. Он прибыл, чтобы исполнить одну тайную миссию, о которой ничего не известно ни историкам, ни биографам. Ночевал он здесь, в этом доме.
Поэтому спланировать ваш разговор большого труда не составит. Разумеется, Гидеон будет тебя сопровождать.
Гидеон пробормотал что-то невразумительное, мне показалось, что я расслышала слова «идиотки» и «нянька». «Нянька для идиотки»?
Как же он меня бесит, этот Гидеон!
— Мам, что делать?
— Откажись, доченька.
— Но почему?
— Ты ещё не готова.
— Не готова к чему? Почему мне не следует знакомиться с этим графом? Что в нём такого опасного? Ну ответь, ну пожалуйста, мама!
— Да, ответь, Грейс, — сказал мистер де Виллер. — Она ненавидит само стремление к тайным знаниям. От собственной матери получать такие пилюли особенно болезненно, как мне кажется.
Мама молчала.
— Сама видишь, сложно вытянуть из тебя хоть сколько-нибудь полезную информацию, — сказал мистер де Виллер. Его янтарные очи вперились в меня.
Мама всё ещё молчала.
Мне захотелось потрясти её за плечи. Фальк де Виллер был прав: эти никчёмные намёки никак не помогали, даже наоборот.
— Тогда я сама разберусь, — сказала я. — Я хочу с ним познакомиться.
Не знаю, что на меня нашло. Я больше не чувствовала себя пятилетней малышкой, которая вот-вот убежит домой, залезет под кровать и будет там трястись от страха как осиновый лист.
Гидеон вздохнул.
— Грейс, ты сама всё слышала, — сказал мистер де Виллер.
— Предлагаю тебе съездить в Мейфэр и принять успокоительное. Мы сами отвезём Гвендолин домой, когда мы с ней… закончим.
— Я её здесь одну не оставлю, — прошептала мама.
— Скоро уже Кэролайн и Ник из школы вернутся, мам. Ты можешь идти, правда. Я сама о себе позабочусь.
— Нет, не позаботишься, — прошептала мама.
— Давай я тебя провожу, Грейс, — сказала леди Ариста, голос её звучал необычайно мягко. — Я здесь уже двое суток, голова раскалывается. Дело приняло непредсказуемый оборот. Но сейчас… мы больше не в силах что-либо изменить.
— Очень мудро, — сказал доктор Уайт.
Мама готова была расплакаться.
— Хорошо же, — сказала она, — я уйду. Я вверяю вам судьбу моего ребёнка. Я надеюсь только, вы сделаете всё, чтобы с ней ничего не случилось.
— И чтобы она завтра не опоздала в школу, — сказала леди Ариста. — Она не должна пропускать занятия. Это вам не Шарлотта.
Я сконфужено посмотрела на бабушку. Вот о чём я и думать забыла, так это о школе.
— Где моя верхняя одежда? — спросила леди Ариста. Мужчины в зале хором облегчённо вздохнули. Никто не издал ни звука, но вид у всех был вполне красноречивый.
— Миссис Дженкинс обо всём позаботится, леди Ариста, — сказал мистер де Виллер.
— Пойдём, дитя моё, — сказала маме леди Ариста. Мама всё ещё медлила.
— Грейс, — Фальк де Виллер взял её руку и поднёс к своим губам, — было очень приятно свидеться с тобой после стольких лет.
— Не так уж и много лет прошло, — ответила мама.
— Семнадцать.
— Шесть, — сказала мама, в голосе её звучали нотки обиды. — Мы виделись на похоронах моего отца. Но ты, вероятно, запамятовал, — она оглянулась и поискала взглядом мистера Джорджа. — Вы проследите за ней?
— Миссис Шеферд, могу вас заверить, что здесь Гвендолин в полной безопасности, — сказал мистер Джордж. — Можете на нас положиться.
— Мне ничего другого и не остаётся, — мама отдёрнула руку от лица мистера де Виллера и закинула сумку на плечо. — Могу ли я сказать несколько слов своей дочери с глазу на глаз?
— Разумеется, — сказал Фальк де Виллер.
— Следующая дверь по коридору, там вас никто не потревожит.
— Я бы хотела выйти из дома, — сказала мама.
Мистер де Виллер удивлённо поднял брови.
— Боишься, что мы станем подслушивать? Просверлим глазок в портрете и будем следить за вами? — он засмеялся.
— Мне всего лишь нужно сделать пару глотков свежего воздуха, — сказала мама.
Сад в это время был закрыт для посетителей.
Парочка туристов — их можно было распознать по увесистым фотоаппаратам на животах — проводила нас завистливыми взглядами, когда для нас открыли двухметровые железные ворота, увитые вензелями.
Я была поражена обилием цветов, сочной зеленью газона и ароматами, которые витали в воздухе.
— Это ты хорошо придумала, — сказала я. — А то я там чуть в крота не превратилась, — я жадно подставила лицо солнцу.
Светило оно достаточно ярко для начала апреля.
Мама присела на деревянную лавочку и потёрла лоб рукой, точно так же, как перед этим леди Ариста. С той лишь разницей, что мама не выглядела при этом ужасно старой.
— Это настоящий кошмар, — сказала она.
Я плюхнулась на скамейку рядом с ней.
— Да уж, кто бы мог подумать. Ещё вчера утром всё шло своим чередом, а потом вдруг… Моя голова, кажется, вот-вот лопнет, столько новой информации ей предстоит переварить. Тысячу вещей, которые ну никак не желают связываться воедино.
— Мне ужасно жаль, — сказала мама, — я бы так хотела оградить тебя от всего этого.
— Что же ты натворила тогда? Почему все так на тебя обижены?
— Я помогла Люси и Полу сбежать, — сказала мама. Она еле заметно осмотрелась по сторонам, будто удостоверяясь, что никто за нами не подглядывает. — Некоторое время они прятались у нас в Дархеме. Но они, конечно же, обо всём разнюхали. Тогда Люси и Пол вынуждены были искать другое убежище.
Я обдумывала всё, о чём мне пришлось сегодня узнать.
Вдруг до меня дошло, где теперь моя кузина.
«Белая ворона» нашей семьи вовсе не бегала среди аборигенов Бразилии, и не скрывалась в женском монастыре Ирландии — именно такие истории выдумывали мы с Лесли.
Нет, Люси и Пол были совсем в другом месте.
— Они прыгнули куда-то в прошлое при помощи хронографа?
Мама кивнула.
— У них не оставалось выбора. Но это решение далось им очень нелегко.
— Почему же?
— Нельзя извлекать хронограф из его времени. Тот, кто это сделает, не сможет вернуться обратно. Забравший хронограф в прошлое должен остаться в прошлом.
У меня перехватило дух.
— Что же заставило их это сделать? — тихо спросила я.
— Они поняли, что в настоящем для них и для хронографа не осталось безопасного укрытия. Рано или поздно хранители выследили бы их в любой точке земного шара.
— Мама, но зачем они его украли?
— Они хотели помешать… Кругу Крови замкнуться.
— А что случится, когда замкнётся Круг Крови? — кошмар, послушал бы кто меня. Я стала изъясняться точно как они. Круг Крови. Дальше я, наверное, стихами заговорю.
— Доченька, у нас не так уж много времени. Даже если они и утверждают обратное. Они сделают всё возможное, чтобы ты была на их стороне. Ты нужна им, чтобы завершить Круг и раскрыть тайну.
— Что это за тайна, мама? — мне показалось, я произношу этот вопрос в тысячный раз. Внутри меня всё так и кипело.
— Мне известно так же мало, как и остальным. Я могу только строить предположения. Это могущественная тайна, и она наделяет властью того, кто сможет ею воспользоваться. Но если власть попадает в плохие руки, она становится очень опасной. Поэтому Люси и Пол посчитали, что тайне лучше остаться неразгаданной. И тогда они принесли себя в жертву.
— Это я уже поняла. Но не поняла, почему.
— Некоторые из тех, кто находится сейчас там внутри, действительно руководствуются одними лишь научными соображениями. Но намерения остальных вряд ли можно назвать благими. Я знаю, они не гнушаются ничем на пути к цели. Не доверяй никому их них. Никому, Гвендолин.
Я вздохнула. Ничего полезного из её рассказа извлечь не удалось.
За оградой сада послышался шум мотора. Затем у ворот остановилась машина. Несмотря на то, что заезжать сюда на автомобиле запрещено.
— Грейс, пора! — крикнула снаружи леди Ариста.
Мама встала.
— О, нас ожидает сегодня чудный вечерок. Ледяные взгляды Гленды заморозят любое блюдо.
— А почему акушерка решила уехать именно сегодня? И почему ты не родила меня в роддоме?
— Пусть оставят бедную женщину в покое, — сказала мама.
— Грейс! Едем же, наконец! — леди Ариста постучала острым кончиком зонта по железной ограде.
— Кажется, тебе не поздоровится, — сказала я.
— Сердце разрывается, когда подумаю, что ты остаёшься здесь одна.
— Если хочешь, я поеду с тобой, — сказала я. Но уже произнося эти слова, я совершенно чётко понимала, что мне не хотелось уезжать. Как сказал Фальк де Виллер, я была лишь частью дела. И в этом была какая-то притягательная сила.
— Не нужно, — сказала мама. — Если ты продолжишь так же неуправляемо прыгать, тебя могут ранить и даже убить. Здесь ты хотя бы в безопасности, — она обняла меня. — Не забывай, что я тебе говорила. Не доверяй никому. Даже своим собственным ощущениям. И остерегайся графа Сен-Жермена. Он знает, как проникать в душу того, с кем общается. Он может читать мысли и, что гораздо хуже, контролировать волю. Если ты ему это позволишь.
Я прижалась к ней так крепко, как только могла.
— Я так тебя люблю, мама, — через её плечо я увидела, что возле ворот стоит и мистер де Виллер.
Когда мама обернулась, то тоже его заметила.
— Вот этого стоит остерегаться особо, — сказала она тихо. — Он стал опасным человеком, — в её голосе прозвучало что-то вроде восхищения.
Поддавшись внезапному порыву, я вдруг спросила:
— У тебя с ним что-нибудь было, мама?
Ответа не потребовалось. По её лицу стало ясно, что я попала в яблочко.
— Мне было семнадцать и меня было легко очаровать, — сказала она.
— Понимаю, — сказала я и усмехнулась. — Глаза у него очень-очень, мне кажется.
Мама усмехнулась в ответ, пока мы подчёркнуто медленно двигались к выходу.
— О да. У Пола были такие же глаза, но он, в отличие от своего старшего брата, никогда не был таким надменным. Не удивительно, что Люси в него влюбилась…
— Как бы хотелось знать, что с ними случилось.
— Боюсь, рано или поздно ты это узнаешь.
— Дай мне ключ, — нетерпеливо сказал Фальк де Виллер. Мама передала ему ключ сквозь железную решётку ворот, и он открыл их.
— Я прислал за вами машину.
— Увидимся за завтраком, Гвендолин, — сказала леди Ариста и цепко схватила меня за подбородок. — Выше голову! Мы — Монтроузы, а это значит, мы всегда и везде следим за осанкой.
— Я буду стараться, бабушка.
— Вот так. Ах! — она замахала руками, словно разгоняя назойливых мух. — Что себе думают эти люди? Я ведь не королева Елизавета!
Но в своей элегантной шляпе, с зонтом и в пальто, которое идеально подходило к аксессуарам, она выглядела для туристов так по-британски, что они принялись фотографировать её со всех сторон.
Мама ещё раз обняла меня.
— Эта тайна унесла уже не одну жизнь, — прошептала она мне на ухо. — Помни об этом.
Со смешанным чувством я провожала взглядом маму и бабушку, пока они не исчезли за поворотом.
Мистер Джордж взял мою руку и крепко сжал её.
— Не бойся, Гвендолин. Ты не одна.
Правильно, я была не одна. Я была рядом с теми, кому нельзя было доверять. Никому из них, сказала мне мама. Я посмотрела в простодушные голубые глаза мистера Джорджа, пытаясь отыскать в них что-то колюче-неискреннее, вселяющее страх.
Но не смогла.
Не доверяй никому.
Даже собственным ощущениям.
— Пойдём, проходи-проходи. Пора бы тебе перекусить.
— Надеюсь, эта короткая беседа с матерью немного подняла тебе настроение, — сказал мистер де Виллер, поднимаясь наверх. — Дай-ка угадать: она велела тебе остерегаться нас — мы, дескать, все насквозь продажны и лживы, не так ли?
— Это вам лучше знать, — сказала я. — Но вообще-то мы разговаривали о том, что было у вас с моей мамой много лет назад.
Мистер де Виллер удивлённо поднял брови.
— Так она сказала? — на его лице промелькнуло что-то вроде замешательства. — М-да, это было так давно. Я был молод и…
— И меня легко было очаровать, — дополнила я. — Мама тоже так сказала.
Мистер Джордж громко рассмеялся.
— Ах да, а я-то и забыл совсем. Ты и Грейс Монтроуз, вы были милой парой, Фальк. Пусть даже на три недели. А потом она залепила тебе на рубашку кусок сырного пирога во время благотворительного бала в Холланд Хаузе и объявила, что больше не хочет иметь с тобой ничего общего.
— Это был торт с малиной, — сказал мистер де Виллер и подмигнул мне. — Вообще-то она хотела запустить его прямо мне в лицо. Но, к счастью, попала всего лишь на рубашку. Пятно так и не отстиралось. А всё лишь потому, что она так ревновала к той девочке. А я и имени-то её не помню.
— Ларисса Крофтс, дочь министра финансов, — подсказал мистер Джордж.
— Что, правда? — мистер де Виллер, казалось, удивился. — Того, что был на посту тогда или того, который сейчас?
— Тогда.
— А она была симпатичной?
— Так себе.
— Но вообще-то Грейс первая разбила мне сердце, когда закрутила с тем мальчишкой из школы. Его имя я хорошо запомнил.
— Да, потому что ты сломал ему переносицу и его родители чуть не упекли тебя за решётку, — сказал мистер Джордж.
— Правда, что ли? — я была в полном восхищении.
— Это был несчастный случай, — сказал мистер де Виллер. — Мы играли в одной команде по регби.
— Сколько всего остаётся за кадром, точно, Гвендолин? — мистер Джордж засмеялся. Он продолжал довольно хохотать и когда открыл дверь в Зал Дракона.
— Можно и так сказать, — я остановилась, когда увидела Гидеона. Тот сидел за столом в центре зала и смотрел на нас исподлобья.
Мистер де Виллер подтолкнул меня вперёд.
— Ничего серьёзного, — сказал он. — Любовные связи де Виллеров и Монтроузов к хорошему не приводят. Можно сказать, они изначально обречены на провал.
— Я считаю это предостережение абсолютно излишним, дядя, — сказал Гидеон и скрестил руки на груди. — Она совершенно не в моём вкусе.
«Она» — то есть, я. Прошло ещё пару секунд, пока до меня дошло, что он имел в виду. Первым порывом было возразить ему что-то вроде: «Да я тоже не теряю голову от вида таких высокомерных задавак, как ты» или «ф-ф-ф-у-у-ух, теперь я спокойна. У меня уже есть парень. С хорошими манерами».
Но я просто промолчала.
Ну что ж. Я не в его вкусе. И толку-то? Ну и не надо.
Не очень-то и хотелось.
