Глава 20
Cнежная поляна
Сильвина осталась одна на вилле. Сначала было трудно, потом привыкла. Но с некоторых пор ее начали беспокоить странные явления. Временами слышались чьи-то шаги, осторожное шуршание. «Начинаю сходить с ума», — думала она в минуты просветления.
Это началось после того, как вслед за Мартиной, которую увезли в мегаполис, в медцентр, ничего не объяснив, уехал в город и Мишель.
Теперь она поступала так: заслышав за дверью шаги, подкрадывалась к двери и рывком отворяла ее. Снаружи никого не оказывалось.
Но однажды ей почудилось, что от дверей неспешно удаляется некое эфемерное создание. После этого случая Сильвине стало труднее различать, где кончается явь и начинается бред. Был ли это некий призрак, на манер того, что видел Рабидель в кабинете Завары, или неверная вечерняя тень, а может, просто — ее воображение?..
Содержать огромный дом в порядке было непросто, даже с помощью белковых. Она возобновила утренний теннис с роботом, хотя за все время не было случая, чтобы она выиграла. Иногда проводила время в гимнастическом зале, на космическом тренажере — любимом снаряде Мишеля.
Мишель мечтал попасть в Ядерный, пусть лаборантом, подсобным рабочим, — кем угодно, лишь бы участвовать в эксперименте по вызволению отца. Но Мишелю не повезло: он не прошел систему тестов.
Сильвина боялась, что сын в городе свяжется с дурной компанией и начнет фертачить.
Вспоминая свой собственный, хотя и кратковременный, фертачный опыт, она приходила в отчаяние. Он приезжал на виллу угрюмый и отощавший, в каких-то немыслимых обносках, которые упорно отказывался сменить. На осторожные расспросы, чем он занимается там, в мегаполисе, Мишель отвечал, что перебивается случайными заработками, а больше ему ничего не надо.
Беспокоилась она и о Мартине. После того, как дочь увезли в клинику, ей ни разу не удалось переговорить с ней по видеофону. Похоже, Эребро что-то знал, но темнил.
Но главные думы Сильвины были связаны, конечно, с Арнольдом.
Лежа без сна с открытыми глазами, она в тысячный раз старалась представить себе события, которые разыгрались в кабинете Завары.
Мысли роились, ускользали, иногда казалось, что кто-то пытается влиять на них, и чужой смутный голос раздавался в мозгу. Она беспокойно ворочалась, и голос утихал, с тем, чтобы через некоторое время зазвучать снова.
Однажды на рассвете ей удалось забыться сном. И тут же в мозгу зазвучал знакомый голос.
— Не сердись на меня.
— Кто ты? — спросила она.
— Я не желаю тебе зла.
— Я не знаю тебя.
— Знаешь.
— Арнольд?! — Сильвине почудилось, что она закричала. На самом деле она только пошевелила запекшимися губами.
— Нет, я не Арнольд. — Голос был настолько тих, что нельзя было определить, мужчине или женщине он принадлежит.
— Что тебе надо?
— От тебя мне нужно немного. Мне необходима информация об Арнольде Заваре.
— Возьми любой справочник.
— Того, что я ищу, нет ни в одном справочнике. Ее может сообщить только человек, проживший с Заварой бок о бок долгие годы.
— Неплохая осведомленность.
— Меня интересуют мельчайшие привычки Арнольда, — продолжал голос. — Как и когда он любил работать, когда ел, отдыхал, какие книжки читал…
— Кому это надо?
— Возможно, от твоего ответа будет зависеть его дальнейшее существование.
— Так он жив? — она рывком села на постели.
— Не знаю, — ответил голос после мучительно долгой паузы.
— Ты сам себе противоречишь, — рассердилась Сильвина.
— Твои речи темны и непонятны.
— Верь мне.
— Почему я должна тебе верить, если ты не хочешь открыться?
— У тебя нет другого выхода.
— Ты химера! Сгинь, пропади.
— Отвечай на мои вопросы.
— Скажи хотя бы, где ты находишься? — взмолилась Сильвина.
— Рядом с тобой, Сильвина. Неужели ты не поняла? — В стороннем голосе ей почудились еще более знакомые нотки, но разгадка ускользала, как шелковая нитка из рук.
— Это ты бродишь по дому?
— Я.
— И ты можешь свободно проникать сюда?
— Да.
— Если ты такой могущественный, к чему расспрашивать меня? Разве не можешь просто прочитать мои мысли?
— Не нужно преувеличивать мое могущество. Чужие мысли, к сожалению, я читать не умею.
— Назовись.
— Нет. Я надеюсь участвовать в эксперименте, там, в Ядерном, и это может нарушить его чистоту. Я должна во всех деталях представить себе внутренний облик Арнольда Завары, потому что, проникнув в параллельное пространство…
— Должна? — перебила Сильвина. — Так ты — женщина?
Голос замолчал.
— Я схвачу тебя! От меня не уйдешь! — выкрикнула — так ей показалось — Сильвина.
С неимоверным усилием она выпростала руку из-под пледа, в котором сидела, Закутавшись. Открыла глаза и увидела вертикальную тень, склонившуюся над ней. Она попыталась ухватить ее — рука прошла сквозь пустоту. Ей показалось, что это было нечто более плотное, чем воздух, хотя столь же эфемерное. Контур тени напоминал ей кого-то, но кого?
Все это длилось несколько мгновений. Издав непонятный возглас, привидение — так его Сильвина мысленно назвала — сорвалось с места и двинулось в сторону, тут же растворившись в серых предутренних сумерках.
Звон упавшего стакана окончательно привел Сильвину в себя. Она опустила босые ноги на холодный пол. Мутный рассвет сочился в окна комнаты.
Странный сон. До жути реальный. Сильвина оглядела комнату, словно попала сюда впервые. На ночь она ставила на тумбочку у изголовья стакан воды. Теперь стакан, разбитый, валялся на полу, вокруг осколков растеклась темная лужица. Надо же, рукой во сне столкнула. Да нет, не во сне, а только что, когда пыталась схватить привидение. Тут Сильвине пришла в голову новая мысль: может, не она, а привидение столкнуло стакан? Необходимо ответить на этот вопрос. Спит она у стенки, это вошло в привычку. Запросто дотянуться отсюда до стакана с водой она никак не могла…
Первые лучи солнца, заглянувшие в комнату, застали хозяйку виллы за странным занятием. Вытащив поясок из своего халата, она тщательно промеривала расстояние от стенки, близ которой спала, до тумбочки, на которую ставила стакан. Как ни крути, выходило, что дотянуться до стакана она с места, где лежала, никак не могла. Кто же в таком случае сбросил стакан? В доме сейчас она одна: Мишель два дня, как уехал. Попугай смахнул?
Сильвина не поленилась, проверила — он сидел в запертой клетке. Белковый смахнул, когда она спала? Но серворобот не может без разрешения войти в комнату, в которой находится человек.
* * *
Разговор на рассвете не оказался единственным. Спустя ровно сутки таинственный голос зазвучал снова. Сильвина весь день ждала разговора с каким-то болезненным любопытством.
Она воспитана была материалисткой. Но привидение, которое можно было наблюдать воочию и которое упорно не желало исчезать, пошатнуло прежние представления, казавшиеся незыблемыми.
И вместо категорического неприятия в голову пришло робкое: а может, в этом что-то есть?..
В этот раз, приготовив на ночь воду, она поставила стакан на дальний край тумбочки — уж до него при всем старании не дотянешься, если лежишь у стенки.
Ночью она несколько раз вставала, беспокойно кружила по комнате, снова и снова проверяла, заперта ли дверь, делала глоток из стакана.
Днем Сильвина звонила в Ядерный, хотелось переговорить с Эребро, и она набрала подземную лабораторию, где он чаще всего находился. Но из глубины экрана выплыло лицо Даниель, и она с досадой отключила аппарат.
Где же это привидение? Оно заявило, что может проникать сквозь стены. Или не оно, а она? Сильвина окончательно запуталась. Долго лежала без сна, широко раскрыв глаза. Ей хотелось уловить момент, когда от одной из стенок отделится серая тень я скользнет в ее сторону…
Незаметно Сильвина задремала. И совсем не удивилась, когда в мозгу раздался тихий голос:
— Здравствуй. Это я.
— Я ждала тебя.
— Ты должна ответить на мой вопрос, заданный в прошлый раз. Время не терпит.
На этот раз Сильвина не смогла противиться таинственной гостье. Она долго рассказывала о Заваре, отвечая на самые придирчивые и дотошные расспросы. Старалась вспомнить мельчайшие детали, коль скоро от этого, по словам привидения, зависело спасение Арнольда.
Когда любопытство гостьи было насыщено и голос умолк, Сильвина сказала:
— Разреши и мне задать вопрос.
— Спрашивай.
— Ты из расщепленного пространства?
— Нет, я только собираюсь туда.
— Как славно было раньше, — вздохнула Сильвина.
— Это когда же — раньше?
— Когда не было будатора, когда не возникали эти параллельные миры…
— Заблуждаешься, Сильвина. Люди всегда жили рядом с расщепленным пространством, только не догадывались о его существовании. А потом узнали, но не постигли его физической сущности.
— Люди прежде знали эти миры?
— Конечно, с древнейших времен. Отсюда — мифы и легенды о том свете, о рае и аде. Время от времени люди попадали в параллельные миры, а иные и возвращались.
— Есть примеры?
— Сколько угодно. Вспомни Данте Алигьери. Италия, тринадцатый — четырнадцатый век…
— Я читала «Божественную комедию», она у нас в библиотеке есть, — перебила Сильвина. — Значит, ад, чистилище и рай, которые он описал…
— Несомненно, это параллельные пространства.
— А как он вернулся?
— Если бы я знала!
— Но если ты не была в расщепленных пространствах, откуда ты можешь знать, что Данте правильно описал их?
— У меня есть интуиция, — Сильвине показалось, что голос усмехнулся. — Для физика она важнее знания.
— Так ты физик?
— Хочу стать им.
— Но Данте — это средние века. Это было давно… А как обстоит дело сейчас?
— Есть и теперь на Земле места, где пространство расщеплено.
— Ты побывала там?
— Да.
— Где это?
— В горной стране Тибет. Но я многое тогда не поняла. Только теперь, когда начала изучать великую книгу, где все это описано.
— Что за книга?
— «Книга мертвых».
— Утром пойду, разыщу ее и тоже стану изучать, — сказала Сильвина.
— В твоей библиотеке ее нет.
— Так ты мою библиотеку знаешь?
— Знаю.
— Расщепленные миры, которые имеются в Тибете. Они связаны с тем миром, в котором исчез Завара?
— Все во вселенной взаимосвязано.
— Откуда трещины могли появиться, если раньше будатора не было?
— Подобие будатора может быть где-нибудь в космосе.
И трещина оттуда, блуждая, может добраться до Земли. Точно так, как трещина ползет по весеннему льду.
— Скоро весна… — слабо улыбнулась Сильвина. Так, с улыбкой, она и заснула.
* * *
Когда она проснулась, было позднее утро. Солнечные зайчики весело дробились на оконных стеклах, заливая комнату. Сильвина почувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Прикрыв глаза, перебирала в памяти ночной разговор, пыталась сообразить: явь это или необычайно яркое сновидение?
Когда-то, еще когда тянулось следствие, Атамаль развивал ей свою новую теорию сновидений: благодаря туннельному эффекту, в пространстве блуждают частички с разбуженной памятью.
Стоит одной такой частичке попасть в мозг спящего — и вот вам сон, самый странный и непостижимый…
Вспомнив о задуманном опыте, она открыла глаза и посмотрела на тумбочку: стакан был цел, но воды в нем оставалось чуть-чуть, на донышке, хотя она помнила, что когда засыпала, стакан был почти полным. Прибравшись и отдав белковым необходимые распоряжения по дому, она отказалась от обычного тенниса и гимнастического тренажера. У Сильвины были на сегодняшнее утро другие планы.
…Каждый раз, обращаясь мыслями к рабочему кабинету Завары, она испытывала двойственное чувство. Ее тянуло туда, и в то же время она побаивалась открыть массивную дверь, словно там ее мог-то встретить нечто неведомое. Сегодняшний разговор с таинственным голосом разбередил ей душу. Были, оказывается, люди, которые попадали в параллельные миры и оттуда возвращались. Так ведь и Арни может возвратиться? А где это лучше сделать, как не на том месте, где он исчез?!
Сильвина вошла в кабинет, и губы ее задрожали: пусто.
Все аккуратно прибрано. Пустота отдает мертвечиной, хотя Завара и твердил, что все в мире — живое.
Ей припомнились стихи, которые прочитал когда-то Делион: «Иду по старому кладбищу, шепчу прощальные слова. Растет на пыльном пепелище жизнелюбивая трава. И мне тревожно поздним летом искать следы ушедших лет. Всему есть место в мире этом, и только смерти места нет».
— И только смерти места нет, — повторила Сильвина негромко.
Появилась у Сильвины еще одна забота — белковые. Они менялись буквально на глазах. Внешне сервороботы оставались теми же — шары с упругими и мощными щупальцами. Но поведение их становилось самостоятельным. Однажды она застала серворобота за необычным занятием: стоя перед радиопередатчиком, он бойко выстукивал морзянку.
— Что это значит? — спросила Сильвина.
— У меня сеанс связи.
— С кем?
— С белковыми из Ядерного центра.
— Вот как… Что же там нового, в Ядерном центре? Я хотела поговорить с Эребро, но… не удалось.
— Готовят эксперимент. В окрестностях Ядерного установили будатор. Он расслоит пространство. Это даст возможность одному из людей проникнуть в параллельный мир.
— Кто же будет этот смельчак?
— Физики еще не знают: этот человек должен обладать определенным свойствами, связанными со структурой головного мозга.
— Понимаю.
— А наши белковые братья в Ядерном уже вычислили, кто это может быть.
— Делион, наверно?
— Нет, Радомилич.
— Даниель?! Эта… Эта… — Сильвина не находила слов от возмущения. — Глупа как пробка!
— Умственный потенциал не имеет значения.
Взволнованная разговором с белковым, она выскочила во внутренний двор. Шла, не выбирая дорожки, глубоко проваливаясь в рыхлый снег. Сугробы, наметенные белковыми, потемнели, набухли. Но снежная поляна посреди двора стойко сопротивлялась наступающей весне. Это было любимое место прогулок Сильвины. Итак, Даниель должна ступить в параллельное пространство? Пускай идет, авось не возвратится. Нет, она не желает ей зла. Пусть Радомилич существует. Но только там, в иных просторах. Двоим в одном мире им тесно…
Но тут новая мысль обожгла ее сознание. А если Даниель встретится там с Арнольдом?! Сильвина непроизвольно ускорила шаг, потом побежала. Снег на поляне ослепительно блестел, слепил глаза, но она ничего не замечала. Нужно что-то придумать, и немедленно. Но что она может сделать, сидя на вилле?
Позвонить в Ядерный Делиону, поднять всех на ноги. Сказать, что Радомилич не должна, не имеет права участвовать в эксперименте. Но кто ее послушает? Какой она авторитет для физиков?
Сильвина добегалась до того, что от солнечного света, отраженного снежной поверхностью, перед глазами поплыли огненные круги. Решив взять себя в руки, она медленно направилась в дом. Должен быть выход!
Стоп, а не слишком ли рано она бьет в колокола? Физики-то ведь еще не решили, кто отправится в расщепленное пространство. Но если они решат, что это должна быть Даниель… О, тогда она знает, как поступить. От принятого решения на душе стало легко и спокойно.
— Элементарно, правда? — сказала Сильвина попугаю, перед клеткой которого остановилась.
— Элементаррно, элементаррно, — охотно подтвердила птица.
Разыскав белкового, она попросила:
— Связывайся каждый день с Ядерным, а новости сообщай мне.
— Разве человек не может сам позвонить в Ядерный?
Она смутилась.
— Боюсь, мое любопытство покажется физикам чрезмерным.
— Хорошо, — произнес робот. Просьба хозяйки не содержала ничего предосудительного.
— Послушай, а ты не замечал, что по вилле бродит кто-то посторонний?
— Нет, в доме из людей только ты, Сильвина, — ответил робот.
