Глава 15
Снова вилла
Какие бы события ни сотрясали мир, они обязательно, по мере хода времени, отходят под сумрачные своды прошлого, открывая дорогу новым, подчас не менее масштабным и трагичным.
И в этом — благо.
Если бы человек все помнил, если бы его мозг не обладал благодетельным свойством забывать… Тогда человек рухнул бы под тяжестью информации, накопленной памятью.
После того, как первая часть следствия закончилась и Сванте Филимен снял с виллы охрану, гости покинули проклятое место.
Какое-то время жила вместе осиротелая семья — Сильвина, Мишель, Мартина и Эребро. Долгими зимними вечерами собирались они в одной из комнат, воскрешая в памяти прошедшие события, о которых узнал весь мир.
Даниель, покидая виллу, оставила Мартине запас тибетского чая.
Но то ли какие-то тайны приготовления утаила, то ли Мартина оказалась невнимательной ученицей, — во всяком случае, чаепитие оказалось неудачным.
Все в один голос, включая Мартину, признали, что получилась бурда, ни на что не похожая.
Сильвина часто ходила в рабочий кабинет Завары, предпочитая это делать одна. Заходила, тщательно закрывала за собой дверь, затем принималась осматривать помещение, заглядывая во все углы. Особенно тщательно обыскивала письменный стол, но он был пуст. Она догадывалась, что Арнольд вел дневник, но отыскать его не могла, это приводило ее в отчаяние. Она ходила по помещению, словно слепая, часами ощупывая бесплотный воздух, словно это было нечто осязаемое. Может быть, Арни где-то здесь, рядом, только хорошенько нужно поискать его?…
— Арнольд, где ты? Откликнись. Дай знак, что слышишь меня, — то шептала, то кричала она.
Устав до изнеможения, снова садилась за письменный стол и смотрела в пустое пространство, подперев голову ладонью. Снова и снова выдвигала ящики, заглядывала в них, перекладывала в сотый раз ничего не значащие бумажки — все важное Филимен забрал с собой. Пыталась вникнуть в обозначения, в сущность математических символов, но смысл даже простейших слов ускользал от нее.
Часто, бродя по помещению, натыкалась на невидимую скамью, составленную Заварой из обрезков фиксированных силовых полей. Каждый раз не могла вспомнить, куда ее передвинула накануне. Вздрагивала, вспоминая, какой мороз здесь был, когда лежал труп Завары, хотя давно уже кондиционер установлен на нормальную температуру.
Однажды, едва не сломав ногу о невидимую скамейку, она решила, что место ей в гостиной, и водрузила ее рядом с аквариумом. И затем пристрастилась сидеть на этом жестком сооружении, не отличавшемся удобством.
И снова, как магнит, тянул ее пустой кабинет. Под впечатлением немыслимых вещей, услышанных от Филимена, экспертов, а главное — от двух ведущих прямого эфира, ей чудилось, что в атмосфере помещения витает ощущение тайны, недосказанности.
Но все здесь было как обычно, когда, входя сюда, она видела Арнольда, низко склонившегося над бумагами. Все было так же, только Завара исчез…
Сильвина была Фанатично убеждена, что Арнольд Завара перешел в параллельное пространство — хотя до сих пор никто из землян не знал, что это такое. А труп, который увезли отсюда, в мед-центр полицейского управления — это труп двойника, но никак не ее Арни. И никто не в силах был доказать ей, что двойники тождественны, что они совпадают во всем…
Иногда она просила, обращаясь в пустоту кабинета:
— Подай знак, Арни, что ты меня слышишь. Толкни занавеску. Или подвинь вот этот листок бумаги на столе.
Затем она напряженно приглядывалась к названным предметам, и ей начинало казаться, что занавеска покачнулась, а лист бумаги чуть-чуть, на доли миллиметра, сдвинулся. Потом приходила минута просветлений, она проводила рукой по лицу, как будто снимая невидимую паутину, и громко произносила:
— Господи, какая я дура. Или умом тронулась? — и тут же оглядывалась в сумасшедшей надежде увидеть невесть откуда появившегося Завару.
Такие посещения изматывали ее. С трудом заставляя себя покинуть кабинет, Сильвина чувствовала себя совершенно опустошенной. Видя такое состояние матери, дети со дня на день откладывали отъезд.
С трудом преодолев лабораторный зал, казавшийся бесконечным, Сильвина без сил опустилась на невидимую скамью, стоявшую подле аквариума. Надо бы поделать кой-какие домашние дела, но ноги плохо слушались, а в висках стучали настойчивые колокольчики. Отдать распоряжения сервороботам, но они в последнее время стали непослушными. Разобраться бы с ними, но нет сил… Она на несколько мгновений прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и прийти в себя.
— Мама, — услышала она и открыла глаза. Перед нею стояли Мартина с Эребро.
— Что с вами? — спросил Эребро.
— Уже лучше.
— Принести воды?
— Не надо.
Заметив, что молодые люди переглядываются, Сильвина забеспокоилась:
— Что-то случилось? Не томите, говорите сразу.
Эребро сделал шаг вперед.
— Сильвина, благословите нас. Мы решили пожениться.
Она знала, что Эребро безработный: хозяин кафе взял на его место другого технаря.
— Когда свадьба?
— Мы решили, мама, обойтись без свадьбы.
— Так не годится.
— Это мероприятие нам не по карману.
— Деньги я дам. Как же без свадьбы? Только пусть пройдет приличный срок…
— Мы не хотим привлекать ничьего внимания.
— Когда Рабидель улетал, он приглашал нас в гости, — сказал Эребро. — Воспользуемся его приглашением.
— Я давно мечтала увидеть Красную планету, — произнесла Мартина. — Пожить в доме-подсолнухе, посмотреть колонию фертачников…
— Этого добра и в мегаполисе хватает, — махнула рукой Сильвина. Ее до Сих пор жег стыд за дозу фертача, принятую в ночь накануне мозговой атаки, а пережитые ощущения она не могла вспомнить без содрогания.
— Может, я на Красной планете работу найду, — произнес Эребро.
— Бросаете меня…
— Езжай с нами, мама.
— Нет, я не могу бросить Мишеля, даже если он переберется в мегаполис. А главное — я могу понадобиться в Ядерном. Слышали ведь, там развертывается фронт работ, связанных с расщепленным пространством…
Об этом, конечно, слышали все.
— Я считаю, Эребро, ты не должен искать работу на Марсе. Это может быть неправильно понято и бросит тень на… на Арнольда. Ты должен вернуться в Ядерный. Мало ли какие были недоразумения.
— Мама права, — поддержала Мартина. — Твое возвращение сотрет пятно с памяти отца.
— Как я вернусь после всего, что произошло.
— А если тебя пригласят? — сказала Сильвина.
— Это другое дело.
— Я потолкую с Атамалем… Договорюсь… Думаю, Арнольд одобрил бы мои действия.
— Спасибо, мама.
— И я хочу, чтобы вы сыграли свадьбу, как только закончится траур.
— Можно снять помещение кафе, где я работал.
— Никаких кафе! — отрезала Сильвина. — Свадьбу сыграем здесь, на вилле. Я думала… Советовалась…
— С кем же ты советовалась, мама? — посмотрела на нее Мартина. — С Мишелем, что ли?
— Конечно, с Мишелем, — замешкавшись, ответила Сильвина. — С кем же еще?
— Надо продумать список приглашенных, — деловито произнес Эребро.
— Приглашайте кого хотите, — откликнулась Сильвина. — Ваша свадьба, не моя. У меня одно условие.
— Какое? — насторожился Эребро.
— Пусть в числе гостей будут все те, кто присутствовал на последнем юбилее Арнольда.
— Пускай будет по-твоему, какая разница? — легко согласилась Мартина. — Но как тебе, мама, пришла в голову такая мысль?
— Будем уважать волю отца: выбор делал он.
— Я его выбор до сих пор понять не могу, — признался Эребро.
— И я, — сказала Мартина.
— Список приглашенных и для меня неясен, — произнесла Сильвина. — Какой-то смысл здесь заложен, но он от меня ускользает.
— Может, если мы снова соберемся в гостиной, этот смысл проявится? — сказала Мартина.
— Отличная идея, — согласился Эребро. — Это будет нечто вроде повторения мозговой атаки.
— Не в атаке дело, — уточнила Мартина. — Мне просто хочется увидеть всех гостей снова. Всех, кто пережил вместе с нами те ужасные дни.
— И мне, — добавил Эребро.
— Пойдем, мама, — сказала Мартина и взяла мать за руку, словно маленькую девочку.
Тоскливо было в огромном пустынном доме.
Проснувшись однажды утром, Сильвина решила отправиться на корт. Хотя много дней она туда не ходила, серворобот, ее партнер, каждое утро неукоснительно являлся туда и ждал ее, застыв на площадке с ракеткой, зажатой в щупальце, словно шарообразная статуя. Узнав об этом проявлении верности — хотя на самом-то деле она просто забыла отменить собственный приказ, — Сильвина долго не могла прийти в себя. Умом она, конечно, понимала, что чувства белковым чужды, но все равно такое постоянство производило сильное впечатление.
И как-то само собой всплывало в голове славное, нержавеющее слово «верность»…
Серворобот встретил ее так, словно никакого перерыва в игре не было. Он взял протянутый ему хозяйкой мяч, вышел на подачу и, издав предупредительный сигнал, произвел первый удар по мячу. Но игра не заладилась. Сильвина была рассеянна, то и дело опускала ракетку, а если и била, то мимо мяча. Никаких замечаний от партнера, впрочем, не последовало. Наконец они сошлись у сетки, женщина взяла у шарообразного инвентарь, сложила в спортивную сумку и спросила:
— Помнишь хозяина?
— Я ничего не забываю.
— Завидное свойство, — вздохнула Сильвина. — Как ты думаешь, Завара вернется?
— Тут нет проблемы!
— Что? Что ты говоришь, роб? — от удивления она выронила сумку, и выпавший мячик, подпрыгивая, покатился по упругому покрытию корта.
— Задача решается.
— И знаешь способ, как вернуть Арнольда?
— Знаю.
— Почему же не говорил раньше?
— Меня никто не спрашивал.
— Так говори же, говори скорее, робик, миленький! — затормошила она его.
— Я выслушал всю информацию, которой располагаешь и ты, Сильвина, — пророкотал робот. — Здесь нет никаких секретов. Завару можно вернуть на виллу.
— Ну!
— Для этого нужно создать его двойник.
— Двойник?
— Да, точную копию. Элементарная вещь, если судить по репортажу двоих телеведущих.
— Каких ведущих? Голова кругом идет.
Сильвина задумалась. Как такая мысль до сих пор не пришла ей в голову? Ну, ей-то — ладно. Но как до этого не додумался ни один из физиков?
— А ты уверен, что это возможно? — с сомнением спросила она, глядя на шар с извивающимися щупальцами.
Белковый начал развивать ей теорию, но она плохо вникала во все эти микрочастицы и силовые поля. Неужели возможно такое счастье — вернуть Арни?
— В мире нет ничего, кроме полей и частиц, — сказал робот. — Частицы движутся в силовых полях, подчиняясь их кривизне.
— Как же создать двойник?
— Прежде всего, нужна подробная генетическая карта Арнольда Завары. Она есть в медицинском центре республики, где хранятся все такие карты выдающихся людей. Далее, нужно создать соответствующие электромагнитные и биополя, для каждой клетки будущего тела.
— Их много…
— Их очень много, но не бесконечность же!
— Можно это проделать в нашей лаборатории? Здесь, на вилле?..
— У нас нет. А вот в Ядерном центре — пожалуй. В принципе задача проста: в нужные поля поместить нужные частицы и придать им необходимые импульсы.
— И что тогда?
— Произойдет синтез.
— Мне трудно судить…
— Для осуществления проекта придется преодолеть колоссальные технические трудности. Понадобятся огромные средства, безумные энергетические мощности.
— Невозможно.
— Ошибаешься, Сильвина. Ты плохо знаешь историю человечества.
— Путаешь ты что-то.
— Вспомни ваши мифы и легенды, запечатленные в священных книгах. Разве главная из легенд не трактует о синтезе человеческого организма из бездушной материи, элементарных частиц?..
— Не припомню.
— А миф о сотворении Адама из глины?
— Роб, ты прав! — с этим возгласом она покинула помещение кортов и помчалась искать Эребро — единственного из физиков, который остался на вилле.
Настроение молодой пары, медлившей покинуть виллу, никак нельзя было назвать радостным. Полная неустроенность, отсутствие работы у Эребро. А тут еще Мартину недомогание одолело. Целыми днями лежала она в комнате, ее то знобило, то в жар бросало. Из-за этого и намеченную поездку к Рабиделю пришлось отложить — не лететь же в таком состоянии.
Эребро значительную часть времени проводил в библиотеке либо в информарии: решил превратить нужду в добродетель и позаниматься, пополнив прорехи в знаниях. Он понимал, что судьба едва ли еще когда-нибудь ему предоставит такую сокровищницу научной мысли. Больше всего молодого физика интересовал ход рассуждений этого удивительного Сванте Филимена, приведший сыщика к открытию параллельных миров.
Начал Эребро с того, что отобрал и отложил в сторонку все книги и информблоки, которыми пользовался Филимен, когда с помощью ментора Делиона осваивал новую для него сферу познания. Эребро до сих пор не мог постичь, как этот сыщик, к тому же оказавшийся всего-навсего белковым роботом, сумел не только освоить необозримый массив физической науки, но и выдвинуть новые идеи, опередив ведущих ученых Земли. Да что там говорить! Эребро испытывал к Сванте чувство зависти, хотя не смел даже себе в этом признаться. Чтобы проследить за ходом мысли Филимена, Эребро обращал особое внимание на абзацы и формулы, помеченные легчайшим касанием ногтя или карандаша сыщика.
— Кажется, я и сам становлюсь похожим на сыщика, который расследует преступление, — подумал Эребро и усмехнулся неожиданной мысли.
Он сидел за столом, обложенный грудами фолиантов. Чуть шипела панель дневного света, отбрасывая бледные лучи. Здесь-то и застала его Сильвина.
— Что случилось? — поднялся ей навстречу Эребро. Глаза Сильвины блуждали, волосы растрепались от бега, она с трудом переводила дыхание.
— Еле нашла тебя, Эреби…
— Что-то с Мартиной?
Она помотала головой.
— Мишель?
— Дело не в Мишеле, — произнесла Сильвина и рассказала о только что состоявшемся разговоре с белковым.
Эребро выслушал внимательно, время от времени задавая вопросы. Когда Сильвина умолкла, он спросил:
— И это все?
— Разве ты не потрясен, Эребро?
— Ничего нового я не услышал. Ваш партнер по теннису просто позаимствовал чужую идею.
— Меня не интересуют ваши дурацкие приоритеты! — вспылила Сильвина. — Какая мне разница, кто первым сказал «а»? Я премий не распределяю. Ты лучше скажи, есть ли смысл в том, что он сказал мне?
— Другими словами, можно ли создать второго Арнольда Завару, как Адама из глины? — уточнил Эребро.
— Да.
— Можно.
— О, боги! — выдохнула Сильвина и без сил опустилась в кресло, мгновенно принявшее ее форму. — О, всемогущие физики, почему же вы до сих пор этого не сделали?! Что, собственно, вам помешало, коль скоро это возможно?..
— Между возможностью и ее осуществлением лежит пропасть.
— Ее надо перепрыгнуть!
— Преодолеть ее невозможно.
— Я обращусь к президенту, я всколыхну весь мир! — закричала Сильвина. — Президент мне не откажет, во сколько бы ни обошелся проект создания двойника.
— Президент не Господь Бог.
— Неужели он не захочет вернуть в строй короля физиков? Неужели средства пожалеет?
— Дело не б стоимости проекта, хотя она и чудовищна. Суть совсем в другом.
— Так в чем же?
Грустно было видеть, как на глазах угасает надежда, которой жила Сильвина. Только что светившийся взгляд ее потускнел, на щеках прорезались скорбные морщины. За несколько мгновений она постарела на десяток лет.
— Технические трудности перерастают в принципиальные. Человечество еще не доросло до реализации такого проекта. Слишком много квантовых уравнений для частиц нужно составить, слишком много траекторий вычислить.
— А компьютеры?
— Все компьютеры Земли захлебнутся от избытка информации, как начинающий пловец, брошенный в океан. В данном случае — океан информации.
— О чем информации?
— Об организме двойника. О каждой его клетке, которая в свою очередь представляет собой сложнейший биохимический комбинат. Чтобы просчитать все что потребуется, при нашем уровне вычислительной техники, потребуются даже не столетия — тысячелетия. Человечество, увы, не Господь Бог. Вот почему никто из физиков и не заговорил о создании двойника в земных условиях, — заключил Эребро..
— Ты меня не убедил. Что-то вы там, яйцеголовые, перемудрили.
— Но это же просто, как дважды два.
— У меня аргумент один, но, по-моему, достаточный. Ведь сама природа, слепая, безгласная природа, умеет создавать двойники! Мы все в этом убедились… Так неужели мы, люди, не в силах повторить то, что под силу незрячим стихиям?!
— Это не аргумент, Сильвина. Все, что вокруг нас, создано природой. Или Богом — для меня это вопрос терминологии. И северное сияние, и тонкая структура атома, и микрочастицы, обладающие памятью, которую возможно пробудить, и зернистое строение пространства — времени. И звезды, черт возьми! Так что же, мы в силах воспроизвести все это?
— Наверное, ты прав, Эребро, — голос Сильвины звучал надтреснуто. — Но у меня еще мелькнула мысль: если мы можем выращивать белковых, почему нельзя создать двойник человека?
— Это разные вещи. Белковый сначала выращивается, как некая биологическая субстанция, и только потом с помощью длительного процесса обучения ему придаются необходимые качества. Здесь же речь идет о том, чтобы воспроизвести одним ударом кисти целый мир человеческой индивидуальности, неисчерпаемый в своей сложности.
— Почему — одним ударом кисти?
— А что, разве можно воссоздать одну клетку и потом тысячу лет ждать, пока слепят вторую?.. Биологи тоже имеет свои законы.
— Ты разбил мою надежду, Эребро. — Она провела рукой по волосам, словно пробудившись от долгого сна.
— Не надежду, а лишь иллюзию, — поправил Эребро. — Надежда светит там, в Ядерном. Хотя пока она едва заметна.
…После того как гости разъехались, Мишель вел на вилле жизнь затворника. Собирался в мегаполис, чтобы попробовать самостоятельную жизнь, да каждый раз пороху не хватало. Он все реже покидал свою комнату, разве что ради спортивного зала или бассейнов. С белковыми он теперь общался больше, чем с членами семьи. Однако вел себя с роботами так странно и непредсказуемо, что они в конце концов начали сторониться его. Их логическим матрицам были противопоказаны зигзаги его поведения. К одним белковым Мишель испытывал неприязнь и всячески показывал это. А вот с роботом, которого в свое время Филимен поставил караулить вход в лабораторию, юноша, наоборот, искал встречи.
Однажды Мишель подкараулил его в переходе, связывающем два корпуса. Белковый захотел прошмыгнуть, но Мишель схватил его за щупальце и остановил. Робот не стал сопротивляться, хотя вырваться для него не составляло труда.
— У меня к тебе, роб, важное дело, а ты меня избегаешь, — сказал Мишель.
— Я выполняю поручения людей, — ответил серворобот, как всегда, логично.
— Ты п…помнишь Даниель Радомилич?
— Помню.
— Ты общался с ней, к… когда она жила на вилле?
— Да.
— Но, наверно, б… больше, чем остальные белковые? Говори!
— Поясни, о чем речь.
— Видишь ли, она высоко отзывалась о тебе. О твоем разуме, с…сообразительности…
— Филимен обо мне тоже неплохого мнения.
— Сванте м… меня не интересует! Я хочу говорить о Даниель. Мы так давно не виделись… Скажи, какие дела у вас с ней б…были?
— Не скажу.
— Как это — н…не скажешь?
— Это тайна, которая принадлежит не мне одному.
Ответ потряс Мишеля. Он думал просто поговорить с разумным созданием о той, которую не мог забыть, а вместо этого нежданно-негаданно наткнулся на какую-то тайну.
— М…может, ты считаешь себя равным м…мне? Нам, л…людям?
— Я этого не говорил.
— Но п… подумал! Это одно и то же.
— Я не нарушал правил поведения.
— Это мне решать. Сообщу в Зеленый, что ты вышел из повиновения, разладился, и тебя подвергнут биораспаду.
— Ты этого не сделаешь, человек.
— Сделаю, если не ответишь м… мне.
— Это несправедливо.
— Ха! П…поборник справедливости. Даю тебе сутки сроку. А дальше — пеняй на себя. П…понятно?
После этого разговора, который стал известен всем белковым на вилле, они старались избегать контактов с Мишелем.
Ел Мишель мало и с видимой неохотой, спал с лица. Заикаться стал пуще прежнего.
— Что тебе приготовить, сынок? — спросила однажды Сильвина.
— Если б мог, я бы предпочел совсем не есть. С…самый несовершенный способ получения энергии, ей-богу.
— …Не пойму, что с Мишелем, — сказала Сильвина озабоченно, когда они с дочерью и зятем обсуждали насущные дела. — По-моему, эта юная вертихвостка не выходит у него из головы.
— Похоже на то, — кивнул Эребро.
— Поговори с ним, Мартина.
— Я для него не авторитет.
— Я тоже, — вздохнула Сильвина.
— Попробую я с ним потолковать, — решил Эребро. — Как мужчина с мужчиной.
…Не сумев нигде отыскать Мишеля, физик решил действовать напрямик и отправился в его комнату. На стук долго не откликались. Эребро собрался уходить, когда из-за двери послышался странный звук, напоминающий визг пилы. Он приложил ухо к филенке, но звук не повторился.
— Плохо ты, Мишель, гостей встречаешь, — громко произнес Эребро.
За дверью послышалось шуршание, затем она приотворилась.
— А, это ты, — произнес Мишель с блуждающей улыбкой. — А я-то д…думал…
— Что?
— Ничего.
— Так и будем стоять?
— 3…заходи, — неохотно сказал Мишель, пропуская Эребро в комнату.
Судя по груде деталей на столе, рядом с уродливой установкой, от которой шел легкий дымок, Мишель ударился в изобретательство. Когда Эребро вошел, Мишель запер за ним дверь. Рука юноши была перевязана.
— Что с рукой?
— Все т…тебе нужно знать. Ну, п…поранил, — процедил Мишель.
— Почему тебя не видно?
— Не видишь разве? 3…занят.
Разговор не клеился — Мишель не предложил гостю даже присесть, ожидая, когда он уйдет. Но Эребро был преисполнен желания довести дело до конца. Не дожидаясь приглашения, молодой физик опустился на стул, с интересом поглядывая в сторону слабо чадящей установки.
— Можно подумать, у тебя здесь инквизиция развлекалась. Еретиков сжигала на костре. Или ты шашлыки жарил? Впрочем, это больше по части Арсениго Гурули.
— Зачем ты п…пожаловал, Эребро? Чью в…волю исполняешь?
— Разве я сам не могу навестить приятеля?
— Я знаю, кто т…тебя послал. — В глазах Мишеля мелькнула сумасшедшинка. — Белковые, да? Говори.
— Какие белковые? Что ты городишь? Меня попросили проведать тебя мать и сестра.
— Хорошо, коли т…так. Ну, теперь убедился, что я жив из… здоров?
— В первом — убедился, а вот во втором… Послушай, ты инфор смотришь?
— Некогда.
— В Ядерном центре готовится важный эксперимент. Отовсюду съезжаются физики. Будут искать пути к Арнольду Заваре… Надеюсь, и меня пригласят.
— Не тем вы з… занимаетесь, Эребро.
— Кто это — вы?
— Вы — физики, и в… вообще — люди.
— Что-то не пойму я тебя.
— Что з…здесь понимать. — Мишель взволнованно заходил по комнате. — Я хочу с…сказать тебе одну вещь. О ней не знает никто в м…мире. Я открыл ее…
Эребро подумал, что юноша возвратился к навязчивой мысли о том, что это он, будучи в невменяемом состоянии, убил отца.
— Зачем вам возиться с этими дурацкими п…параллельными пространствами? Может, их вообще не существует. Нужно матрицу отца п…передать инженерам и менторам 3…зеленого. Они вырастят новенького Завару…. Как говорится, по образу и подобию!
— Я знаю, кто сказал тебе это.
— Кто?
— Белковый.
— А хотя бы и так! — с вызовом ответил Мишель. — Что тут п… плохого? Я был несправедлив по отношению к ним, теперь вижу. Да разве Филимен — не б…белковый?!
— Мишель, ты не физик. Дело в том, что полное подобие…
— Надоели все эти премудрости о тождестве двойника и оригинала! — перебил Мишель. — Оскомину набили! Лучше ты п…послушай меня. Я п… провел здесь небольшое исследование живой материи.
— Какой материи?
— Да вот, пришлось п… позаимствовать, — показал он на забинтованную руку. — И я открыл одну важную вещь. — Мишель приблизился к гостю и шепотом произнес: — Я — робот!.. Да, белковый робот.
— Ты? Робот?
— Да.
— Ерунда какая!
— Нет, не ерунда.
— Такие исследования не делаются в домашних условиях. И потом, посуди сам, это не вяжется ни с какой логикой. Предположим на минуту, что ты прав. Как же никто в семье не заметил, что ты — робот?
— Очень п… просто. Все Члены семьи — роботы. И мать, и сестра.
— А Завара?
— И отец, разумеется. Вот почему я и говорю, что с отцом все просто: нужно заказать его д… двойник, как это делается для роботов.
— Может ли белковый получить высшую премию, заслужить признание физиков всего мира?
— О чем ты говоришь, Эребро! — воскликнул юноша. — Вспомни Сванте.
— Логично, — Эребро почесал в затылке. — А кто же, по-твоему, я? Тоже робот?
— Конечно. И ты, и миллиарды тех, кто продолжает именовать себя людьми. Весь род человеческий — искусственная популяция.
— А как же… семейные отношения… Рост, старение, смерть… Наконец, чувства, которые мы испытываем друг к другу… — Эребро был ошарашен.
— Все п… программируется на этом свете, разве ты не знаешь? А еще физик.
— Но кому понадобилось высевать такую популяцию?
— Почем я знаю? Какой-нибудь внеземной цивилизации. Ставим же мы опыты над п… плесенью. Мы для них — одушевленные манекены, наделенные способностью двигаться и размножаться. Эти качества у нас запрограммированы.
— У тебя концы с концами не сходятся. Если кто-то слепил нас, как же мы-то сумели создавать других белковых? Того же, например, Сванте Филимена, или сервороботов?
— Второе поколение, только и всего. Разве ты не знаешь, что м… машины могут создавать машины? И так далее, до бесконечности.
— Значит, и Даниель — белковый робот?
— И… почему ты спрашиваешь про Даниель? — подозрительно посмотрел на него юноша.
— Мне казалось, ты к ней неравнодушен.
— Ты п… проницателен. Да, раньше она мне нравилась. До разговора с одним б… белковым.
— Что же изменилось?
— Все. Я п… понял, что и Радомилич — не исключение, она тоже робот.
— Это белковый сказал тебе?
— Нет, я сам догадался, ну, а разве может робот полюбить робота? Это ведь профанация подлинных чувств, даже если их программируют м… могущественные их с… создатели. Так что, запомни, Эребро: все наши чувства фикция. Такой же мираж, который явился Рабиделю в кабинете отца.
— Но Сванте доказал, что…
— Ваш Сванте — лжец величайшей марки. Я понял это, к сожалению, поздно.
«Поистине, в каждом сумасшествии есть своя система», — подумал Эребро и спросил:
— Ты не веришь Филимену?
— Ни единому слову. Он хочет увести человечество на гибельную тропу, теряющуюся в болоте. Недурно бы в… выяснить, чье задание он выполняет. Вспомни ночь м… мозговой атаки: он всех подминал под себя, всем навязывал свою волю. А кто знает, какой ловушкой для людей окажутся эти расщепленные пространства! Может, это мышеловка, в которой всем нам суждено погибнуть.
— Зачем ему это?
— Может, он ставленник чужой могущественной цивилизации. А может, для своих белковых собратьев старается, освобождает для них жизненное пространство.
— Эксперты, в том числе и физики, признали его правоту. И высоко оценили его открытия.
— Ты сущий младенец, Эребро: разве мог бы С… Сванте сам сделать эти открытия? Их явно ему п… подсказали. И потом, робот роботу запросто поверит.
— Ты робот, да я робот — два сапога пара. Будь по-твоему, Мишель. Но почему ты все время торчишь в своей конуре? Собратья по белку соскучились по тебе.
— Кого ты имеешь в виду?
— Твою сестру и мать. Ну, и себя.
— Ты же в… видишь, как я занят. Выше головы, — кивнул он на неуклюжий аппарат, из которого по-прежнему вилась тонкая струйка дыма. — Может быть, от этой работы зависит судьба человечества. Ведь пока из людей прозрел один я.
— Что же, так и будешь сидеть без свежего воздуха? Пойдем во двор, прогуляемся.
Мишель заколебался. Подошел к окну, посмотрел на наружный градусник:
— Мороз.
Эребро усмехнулся:
— Сванте Филимен — тот вообще жил в неотапливаемой комнате. С каких пор роботы боятся мороза?
— Не шути т… так. — У Мишеля желваки заходили под кожей. — Как бы п… потом жалеть не пришлось.
— Пойдем хоть в оранжерею заглянем.
Мишель согласился.
Когда они шли по пустынному переходу, Эребро, не выдержав, спросил:
— Что ты все время оглядываешься, дружище? Боишься кого-нибудь, что ли?
— Нет, это я т… так, — буркнул Мишель, но оглядываться перестал.
…Оранжерея встретила их пряными ароматами экзотических растений, среди которых выделялся нежный и сильный аромат венерианского трабо. Они шли по узкой, еле заметной тропинке, протоптанной Делионом и Рабиделем во время нескончаемых шахматных баталий. После отъезда физиков здесь успела пробиться молодая трава, под которой тропинка почти исчезла. Оранжерейной растительности, защищенной установками искусственного микроклимата, не было дела до того, что за стенами бушует ветреная и снежная зима.
Эребро размышлял о новой навязчивой идее, овладевшей собеседником. Что это? Юношеское желание оригинальничать, противопоставить себя всем?
Или дальние последствия нового вида излучения — голубого свечения? А может, в суждениях Мишеля есть рациональное зерно?..
Кварцевое солнце палило во всю — в оранжерее стоял полдень. От жирного чернозема поднимался пар, который шевелил молодые травинки.
— Как это Даниель может быть роботом? — нарушил молчание Эребро. — Ведь она — само совершенство.
— В… внешняя оболочка может быть любой. Это говорит только о в… высоком искусстве тех, кто создал ее. Как и всех нас. Но она… нравилась мне.
— Не одному тебе.
— З…знаю. Слышал о ней разное. Но д…другие ее поклонники для меня просто не существуют. Разве м… может к солнцу пристать нечистое?.. Но все в прошлом.
— Не отчаивайся.
— Знаешь, Эребро, жизнь п… потеряла для меня смысл. В моем существовании п… появилось нечто унизительное. Зачем нужно существовать, если ты — марионетка в чужих руках, или, скажем, радиоуправляемая модель? Я должен попрощаться со своим прошлым, — с этими словами Мишель достал из кармана изрядно потертую фотографию Радомилич.
— Что ты хочешь сделать, Мишель? — схватил его за руку Эребро.
— А вот что, — ответил тот и, вырвав руку, изорвал фотографию на мелкие клочки, после чего швырнул их в ручеек, начало которому давал бивший неподалеку родник.
Молодой физик рассказал Сильвине и Мартине о своей встрече с Мишелем, кое-что, правда, утаив.
— Может, к лучшему, что он порвал фотографию этой особы, — сказала Мартина. — Теперь будет более общительным.
— Вы не поверите, он молился на эту фотографию, как на икону, — добавила Сильвина.
— Но он всех нас роботами считает, — произнесла Мартина. — Это как понимать?
— Думаю, психоз. Результат воздействия будатора. Это пройдет, — успокоил Эребро.
— А рана на руке у него серьезная?
— Надеюсь, нет, Сильвина.
— Ладно, все мы — роботы, — не могла успокоиться Сильвина. — А попугай? Рыбки в аквариуме? Тоже роботы, что ли?
— Не догадался спросить. В следующий раз. А еще лучше — сами у него узнайте, — посоветовал физик.
Надежды их, однако, не сбылись. Мишель по-прежнему покидал свою комнату крайне редко.
Как-то за вечерним чаем в сумеречной гостиной — панели были приглушены, а видеостенки отключены, — Мартина спросила у Эребро:
— Как это достигается, что Филимена не отличишь по внешнему виду от человека?
— Да и по поведению, — добавила Сильвина.
— Для биофизиков форма белкового не составляет проблемы. Она может быть любой, как из глины можно изваять любую фигуру. Труднее было другое.
— А что?
— Самим трудным было создать универсальную матрицу, воспроизводящую работу головного мозга человека.
— Знаете, как только этот универсальный сыщик появился на вилле, я сразу заподозрила в нем робота.
— Не выдумывай, мама. Это тебе теперь так кажется. А когда Сванте Филимен был здесь и проводил расследование убийства, эта мысль тебе и в голову не приходила.
— Да и никому из нас, — добавил Эребро.
— А ведь ты общалась с Филименом больше других, — сказала Мартина.
— Кроме, пожалуй, Атамаля, — вставил Эребро.
— Помнишь, ты все время удивлялась его нечувствительностью к холоду, мама? И ни о чем не догадалась.
— Все мы хороши, — заметил Эребро. — Но, что ни говори, великолепное это создание — Сванте Филимен.
Мартина усмехнулась:
— Не зря же Даниель бегала за ним.
— Она, бедняжка, ошалела от голубого излучения… — начал Эребро и умолк, глянув в потемневшие глаза Сильвины.
— Теперь налепят таких сыщиков, как Филимен, целыми партиями, — перевела Мартина разговор. — И что же, преступность пойдет на убыль?
— Надо полагать.
— Давно пора, — сказала Сильвина. — Такое кругом творится — ужас. В мегаполисе на всех уровнях убивают, средь бела дня.
— И не поймешь чем, — дополнил Эребро. — То ли направленным излучением, то ли из самодельных деструкторов. В Ядерном работал русский физик, он любил повторять: хрен редьки не слаще.
— А на Красной планете что творится — ужас! — покачала головой Мартина. — Рабидель рассказывал, число фертачников увеличивается с каждым днем.
— Фертач — это ужасно, — задумчиво произнесла Сильвина. — И врагу не пожелаешь.
— Никакие законы против них не помогают, — продолжала Мартина. — Если дело так пойдет дальше, фертачники захватят Марс.
— Наркоманов всюду хватает. Издержки нашей цивилизации, — сказал Эребро. — Знаете, как назвал их Рабидель? Взбесившиеся машины.
— Не могу отделаться от ощущения, что Арнольд где-то рядом и слышит нас, — произнесла Сильвина.
— Ой! — вскочила Мартина. — Чуть не опоздали! Сейчас Валентина и Эдвин. — И она включила видеостенку. Самые популярные комментаторы после мажорной заставки повели рассказ о том, как подвигается в Ядерном центре работа по контакту с параллельным миром, в котором исчез король физиков.
— Очень они мне нравятся, эти комментаторы, — произнесла Сильвина. — Раньше мы что-то о них не слышали. Валентина мила, только зачем ей очки? Поставила бы себе контактные линзы.
— Очки ей идут, — возразил Эребро.
— Тебе виднее, — сказала Мартина.
— Хорошо у них получается, — продолжала Сильвина. — Вроде пикируются, а в то же время подыгрывают друг другу. Интересно, они женаты?
— Говорят, мама, недавно поженились.
Мартина и Эребро придвинули стулья поближе к видеостенке, а Сильвина по обыкновению устроилась на невидимой скамье, отчего в сумерках гостиной казалось, что она висит в воздухе.
Комментаторы вещали о том, что человечество подошло к величайшей загадке, имя которой — параллельные миры. Так некогда люди вышли в открытый океан, не ведая, что ждет их. И понадобился гений Христофора Колумба, чтобы открыть новый материк.
— Но кто проложит дорогу к тому миру, в котором скрылся Арнольд Завара? — спросила Валентина.
— Для этого нужен не менее выдающийся ученый, чем исчезнувший Завара, — сказал Эдвин.
— У нас нет таких физиков?
— Не знаю.
— А Делион? Рабидель? Северин Крутояров, который столько лет работал в Ядерном?
— Они могут многое, но это одиночки. Установить контакт между параллельными мирами — гигантское предприятие. Осуществить его может коллектив, который возглавит физик универсального направления. Кто это может быть? — развел руками Эдвин. — Не представляю.
— А Сванте Филимен?
— Да, такая мысль приходила многим. Однако с переходом универсального сыщика в Ядерный пока ничего не получается.
— Но почему, Эдвин?
— Ведомственные барьеры, которые губят дело…
Видишь ли, на создание образчика белкового сыщика затрачены умопомрачительные суммы. И перед ним поставлена определенная задача — борьба с преступностью.
— Понимаю, на Филимена сделана слишком большая ставка… — Валентина поправила очки. — Но разве не важнее — открыть дорогу в расщепленный мир?
— Что важнее — это вопрос.
— Разве один сыщик, будь он семи пядей во лбу, может сделать погоду?
— И один, моя милая, может сделать немало. Раскрывая самые запутанные преступления, он нагонит страху божьего на преступников. По его методам будут учиться другие криминалисты. Наконец, он послужит ментором для новых поколений белковых.
Валентина вздохнула:
— Пусть бы он хоть иногда, в перерыве между своими делами, помогал физикам Ядерного.
— Да, это помогло бы делу.
Комментаторов сменил фильм, привезенный автоматическим зондом из созвездия Гончих Псов. Зонд был запущен давно, в незапамятные времена. Картины проплывали по экрану смутные, смазанные, часто в них ничего нельзя было разобрать. Взвихренные солнца, огненные реки, колышущиеся волны лавы… Бесплодная планета, больше похожая на безжизненный астероид. И нигде и намека на то, ради чего, собственно, затевался дальний поиск: никакого намека на жизнь… Картины сопровождались музыкой, сочиненной в полете электронным киберштурманом. Отблески далекого света скользили по лицам, падали на стол, отражались в зеркале, аквариуме и стеклах окон, на которые прочно лег зимний узор.
— Когда-то господь слепил Адама, — сказала Сильвина. — А теперь человек сам лепит из белка существа.
— Таков ход эволюции, — произнес Эребро.
— А что дальше? — спросила Мартина.
— Кто знает? — пожал плечами физик. — Ясно одно: Филимен характеризует начало нового и важного этапа. Белковые — не вполне машины, они обладают разумом. А разум ненавидит любые ограничения.
— Бедное человечество, — вздохнула Мартина. — Значит, нам грозит бунт роботов?
— Все зависит от того, как сами люди повернут дело, — сказал Эребро.
Экран погас, и они поднялись, чтобы разойтись по комнатам, Мартина предложила:
— Может, к Мишелю наведаемся?
— Не нужно, — покачал головой Эребро. — Он в таком состоянии, что лучше его не трогать.
— Кстати, о белковых… — сказала Сильвина, когда они шли по переходу. — В тот вечер, перед началом мозговой атаки, я заметила, что серворобот, стороживший выход из гостиной, переглядывается с Радомилич. Только не подумайте, что я говорю это из личной неприязни к этой… чаевнице.
— Тебе показалось, мама.
— Нет.
— Почему ты не сказала об этом Филимену?
— К следствию это не относится. Может, я не украшена особыми добродетелями, но к наушничеству не приучена. Что же касается Даниель… Что же, если ей людей не хватает, пусть флиртует с роботами.
— Аминь, — заключила Мартина.
— Флирт человека и робота — это уж слишком, — сказал Эребро. — По-моему, все объясняется воздействием на Радомилич голубого свечения.
— Почему же я не бегала за Сванте?
— На разных людей, Мартина, оно действует по-разному.
— А славно было бы, если бы Филимен помогал физикам Ядерного. Тогда бы дело, которое они задумали, сдвинулось с места, — сказала Сильвина. — Я до сих пор вспоминаю ночной мозговой штурм. Каким-то таинственным образом Сванте сумел объединить нас всех, сидящих за столом, в единое целое. Слить ручейки в единый поток. В какую-то минуту мне даже показалось, что я могу читать мысли других.
— А то, что он наши мысли читал, так это точно, — произнесла Мартина.
— То, о чем вы говорите, объяснимо, — сказал Эребро. — Мы все были настроены на биорезонанс, на единую волну. Он сумел перестроить альфа-ритмы головного мозга.
— Вот-вот! — подхватила Сильвина. — Это то, что надо. Если бы он так настроил работу и физиков Ядерного…
Они остановились, чтобы попрощаться.
— Будешь отдыхать, мама? — спросила Мартина.
— Нет, — замялась Сильвина. — Нужно сделать одну вещь.
— Какую вещь? — удивилась Мартина. — Далеко за полночь. Отложи на завтра.
— Нельзя.
— Белковому поручи.
— Я должна сама.
— Не пойму, о чем ты, мама?
— Что тут понимать? Нужно заново прибрать комнату. Постелить свежее белье, сменить цветы.
— Мы ждем гостя, Сильвина?
— Не гостя, а хозяина. И ждем давно, с того момента, как он нас покинул.
Мартина и Эребро переглянулись.
— Я хочу, чтобы Арнольд, возвратившись, увидел, что мы его ждали каждый день, — пояснила Сильвина.
— А когда Завара может вернуться? — поинтересовался Эребро.
— В любой момент.
