Глава четвертая
— Гвенни! Гвенни, просыпайся!
Я с трудом выбиралась из глубин сна. В нем я была древней горбатой старухой, сидела напротив изумительно выглядевшего Гидеона и доказывала, что я — Гвендолин Шеферд и прибыла из 2080 года. Когда я все же открыла глаза, увидела курносое лицо моей сестры Каролины.
— Ну наконец-то! — сказала она. — Я думала, ты никогда не проснешься. Я уже спала, когда ты вчера вернулась домой, а я так старалась не заснуть. Ты опять принесла обалденное платье?
— Нет, в этот раз не принесла. — Я села в постели. — В этот раз я смогла переодеться.
— А теперь всегда так будет? Ты всегда будешь приходить домой, когда я буду уже спать? Мама так странно себя ведет, с тех пор, как с тобой это все произошло. И мы с Ником скучаем по тебе — без тебя ужины неинтересны.
— Они и раньше были неинтересны, — заверила я ее и снова упала на подушку.
Вчера вечером меня привезли домой на лимузине, шофер был мне незнаком, но рыжеволосый мистер Марли проводил меня до самой двери.
Гидеона я так и не видела, но ни капельки об этом не жалела. Достаточно, что он мне всю ночь снился.
У двери меня встречал дворецкий, мистер Бернхард, как всегда вежлив, а в остальном — совершенно безучастный. Мама сбежала по лестнице мне навстречу и обняла меня так, как будто я только что вернулась из экспедиции к Южному полюсу. Я тоже обрадовалась, увидев ее, хоть моя обида еще не до конца прошла. Было очень неприятно знать, что тебя обманывала собственная мать. И она даже не захотела назвать причины! Кроме загадочных предложений — не доверяй никому… Тайна… бла-бла-бла — я так и не узнала ничего, чем можно было бы объяснить ее поведение. Поэтому и потому, что валилась с ног от усталости, я молча съела кусок холодной курицы и отправилась спать, так и не рассказав маме о событиях этого дня. И зачем ей вообще нужно было об этом знать? Она и так сильно волновалась. Мне кажется, она выглядела не меньше меня уставшей.
Каролина снова потянула меня за руку.
— Эй, не засыпай опять!
— Хорошо-хорошо.
Я одним махом встала на ноги, обнаружив при этом, что несмотря на длинный телефонный разговор с Лесли вчера вечером, я неплохо выспалась. Интересно, где Ксемериус? Он исчез, когда я вечером отправилась в ванную, и с тех пор не появлялся.
Под душем я окончательно проснулась. Вымыла голову маминым дорогим шампунем, что, вообще-то, не разрешалось, сполоснула ее же кондиционером, рискуя тем, что нежный запах роз и грейпфрута тут же меня выдаст. Пока я растирала полотенцем голову, в голове постоянно крутился вопрос, любит ли Гидеон розы и грейпфруты, но я строго себя одернула.
Стоило поспать пару часов, как я снова стала думать об этом несносном типе! В конце концов, что такого уж особенного произошло? Окей, мы немножко поцеловались в кабинке исповедальни, но сразу после этого он снова повел себя отвратительно, а мое падение с седьмого неба не относилось к тем вещам, о которых мне приятно было думать — выспавшись или нет. И то же самое я сказала вчера Лесли, которая не могла перестать говорить на эту тему.
Я высушила волосы феном, оделась и сбежала вприпрыжку по лестнице, направляясь в столовую. Каролина, Ник, я и мама жили на третьем этаже. В отличие от всего остального дома, который испокон веков (как минимум!) принадлежал нашей семье, у нас было более-менее уютно.
Остальной дом был забит антиквариатом и портретами предков, из которых лишь некоторые были отрадным зрелищем. А еще у нас был бальный зал, в котором я учила Ника кататься на велосипеде, конечно тайком, потому что, как всем известно, движение на улицах в сегодняшних городах ужасно опасно.
Как обычно, я пожалела, что мы с мамой не завтракаем у себя наверху, но моя бабушка леди Ариста настаивала, чтобы мы собирались в сумрачной столовой, стены которой были обшиты досками цвета молочного шоколада, по крайней мере, это было единственное приятное сравнение, которое мне приходило в голову. Другое… э-э-э… было менее аппетитным.
Но сегодня хотя бы настроение за столом было заметно лучше, чем вчера, я сразу заметила, как только вошла в комнату.
Леди Ариста, которая всегда выглядела как учительница балета, строго следящая за всеми, сказала ласково: «Доброе утро, дитя мое!», а Шарлотта и ее мама улыбнулись, как будто они знали что-то, о чем я не догадывалась.
Поскольку тетя Гленда никогда мне не улыбалась (и вообще никому, если не считать кислое приподнимание уголка губ), а Шарлотта вчера вывалила мне на голову кучу гадостей, я тут же заподозрила неладное.
— Что-то случилось? — спросила я.
Мой двенадцатилетний брат подмигнул мне, когда я уселась на свое место возле Каролины, а мама тут же передала полную тарелку с бутербродами и яичницей. Я почти потеряла сознание от голода, почувствовав запах еды.
— Ах ты господи, — сказала тетя Гленда. — Грейс, ты, наверное, хочешь, чтобы твоя дочь сразу получила месячную норму жиров и холестерина?
— Точно, — равнодушно ответила мама.
— Она позже тебя возненавидит за то, что ты не следила за ее фигурой, — сказала тетя Гленда и снова усмехнулась.
— У Гвендолин безупречная фигура, — сказала мама.
— Пока, — добавила тетя Гленда. Она все еще улыбалась.
— Вы не добавляли ей ничего в чай? — шепнула я Каролине.
— Кто-то только что позвонил, и с тех пор тетя Гленда и Шарлотта оживились, — прошептала Каролина в ответ. — Как будто их подменили!
В этот момент снаружи на подоконник приземлился Ксемериус. Сложив крылья, он просунул голову сквозь стекло.
— Доброе утро, — обрадовалась я.
— Доброе утро, — ответил Ксемериус и спрыгнул с подоконника на пустой стул.
Пока все остальные с удивлением смотрели в мою сторону, Ксемериус чесал живот.
— Ого, какая у тебя большая семья! Я до конца еще не разобрался, кто есть кто, но заметил, что здесь очень много женщин. Я бы даже сказал, слишком много. И половина выглядит большей частью времени так, как будто нуждается в щекотке. — Он встряхнул крыльями. — А где папы всех этих детей? И где домашние животные? Такой огромный дом и ни одной даже крохотной канарейки! Я разочарован.
Я ухмыльнулась.
— А где бабушка Мэдди? — спросила я, начав наконец-то кушать.
— Я предполагаю, что у моей дорогой невестки потребность во сне сильнее, чем любопытство, — ответила с достоинством леди Ариста. Она сидела с выпрямленной спиной и ела половинку тоста, держа его кончиками пальцев. (Я, кстати, никогда не видела бабушку иначе, чем сидящей абсолютно прямо). — Из-за того, что она вчера встала очень рано, у нее весь день было плохое настроение. Не думаю, что она появится раньше десяти часов.
— И слава богу, — сказала тетя Гленда режущим ухо голосом. — Ее бред о сапфировых яйцах и башенных часах действует на нервы. И как ты себя чувствуешь, Гвендолин? Могу представить, что для тебя все это совсем непросто.
Я хмыкнула.
— Это должно быть ужасно, внезапно выяснить, что рожден для чего-то высшего, и при этом не соответствовать ожиданиям.
Тетя Гленда наколола на вилку кусок помидора.
— Мистер Джордж рассказывал, что Гвендолин до сих пор очень хорошо справлялась, — сказала леди Ариста, и еще до того, как я обрадовалась ее поддержке, добавила: — Во всяком случае, учитывая обстоятельства. Гвендолин, сегодня после занятий за тобой заедут и отвезут в Темпл. И в этот раз тебя будет сопровождать Шарлотта. — Она сделала глоток чая.
Я не могла раскрыть рта, иначе оттуда вывалился бы кусок яичницы, поэтому я только испуганно таращилась. Вместо меня Ник и Каролина спросили в один голос:
— Чего это?
— Потому что, — сказала тетя Гленда, странно тряся головой, — Шарлотта знает всё, что должна знать Гвендолин, чтобы соответствовать своему предназначению. И поэтому в связи с — как мы все можем представить — хаотичными событиями последних дней в Темпле хотят, чтобы Шарлотта помогла своей кузине в подготовке к следующим прыжкам.
Она выглядела так, будто ее дочь только что выиграла Олимпиаду. Как минимум.
К следующим прыжкам? Что-что?
— Кто эта тощая рыжая злая метелка? — осведомился Ксемериус. — В твоих интересах, чтобы она оказалась очень дальней родственницей.
— Не то чтобы мы удивились этой просьбе, но мы задумались, стоит ли пойти в этом случае навстречу. В конце концов, теперь Шарлотта не имеет никаких обязательств. Но… — В этом месте тощая рыжая злая мет… э-э-э… тетя Гленда театрально вздохнула. — Шарлотта отдает себе отчет в важности этой миссии и самоотверженно готова внести свою лепту для успеха.
Мама тоже вздохнула и сочувствующе глянула на меня. Шарлотта убрала за ухо локон блестящих рыжих волос и, хлопая ресницами, посмотрела в мою сторону.
— Э? — Это был Ник. — Чему Шарлотта может научить Гвендолин?
— О! — произнесла тетя Гленда и ее щеки порозовели от энтузиазма. — Есть очень много вещей, но было бы абсурдно думать, что Гвендолин за столь короткое время сумеет наверстать все, чему Шарлотта научилась за многие годы, не говоря уже о — ну, скажем — несправедливом распределении естественных талантов в этом случае. Можно попробовать научить лишь самому необходимому. Прежде всего Гвендолин не хватает — и не хватает трагически, я бы сказала! — общей эрудиции, а также манер, соответствующих определенной эпохе. Мне так сказали.
Нахальство! Кто ей мог это сказать?
— О да! Особенно нужны хорошие манеры, когда сидишь в запертом подвальном помещении, — сказала я. — А то какая-нибудь мокрица сможет увидеть, как ты ковыряешься в носу.
Каролина захихикала.
— О нет, Гвенни, мне жаль, но я вынуждена сказать, что в ближайшем будущем тебя ожидают некоторые сложности. — Шарлотта бросила мне взгляд, который, наверное, должен был быть сочувствующим, но на самом деле был язвительным и злорадным.
— Твоя кузина права. — Я всегда боялась пронизывающего взгляда леди Аристы, но сейчас я даже вздрогнула. — По самому высшему распоряжению ты проведешь много времени в восемнадцатом веке, — сказала она.
— И к тому же среди людей, — добавила Шарлотта. — Людей, которые сильно удивятся, если узнают, что ты не в курсе, как зовут короля, правящего страной. Или что ты не в курсе, что такое «ридикюль».
Риди… что?
— А что такое ридикюль? — спросила Каролина.
Шарлотта слегка улыбнулась.
— Пусть твоя сестра тебе объяснит.
Я рассерженно смотрела на нее. Почему ей всегда так приятно выставлять меня дурочкой, которая ничего не знает?
Тетя Гленда тихонько хихикала.
— Это такая дурацкая сумка, мешок, в котором хранится всякая дребедень, — сказал Ксемериус. — И носовые платки. И флакончики с нюхательной солью.
Ага!
— Ридикюль — это устаревшее слово для дамской сумочки, Каролина, — сказала я, не отводя взгляд от Шарлотты.
От неожиданности ее ресницы вздрогнули, но она удержала улыбку.
— По самому высшему распоряжению? Что это значит? — Мама повернулась к леди Аристе. — Я думала, мы договорились, что Гвендолин не станут вмешивать в эту историю, насколько это возможно. Что она будет только элапсировать в безопасных временах. Как они могут сейчас решить подвергнуть ее такой опасности?
— Это не твое дело, Грейс, — холодно произнесла бабушка. — Ты достаточно уже глупостей натворила.
Мама закусила губу. Ее гневный взгляд метнулся от леди Аристы ко мне и назад, и она решительно отодвинула стул.
— Мне нужно на работу, — сказала она, поцеловала Ника в макушку и посмотрела на меня и Каролину. — Хорошего дня в школе! Каролина, не забудь о шарфе для домоводства. Вечером увидимся.
— Бедная мамочка, — пробормотала Каролина, когда мама покинула столовую. — Вчера вечером она плакала. Мне кажется, она сильно расстроена оттого, что у тебя обнаружился ген путешественника во времени.
— Да, — сказала я. — Я уже тоже заметила.
— Не только она, — шепнул Ник и бросил многозначительный взгляд на Шарлотту и тетю Гленду, которая все еще улыбалась.
Никогда еще я не получала столько внимания при входе в классную комнату, как сегодня. Причиной этому было то, что половина моих одноклассников видела, как вчера меня увозили в черном лимузине.
— Ставки еще принимаются, — кричал Гордон Гельдерман. — Супервыигрыш для первого номера: ленивый гомик, появившийся вчера, — телевизионный продюсер, проводивший кастинг Шарлотты и Гвендолин для участия в телешоу; второй вариант: это ваш кузен-гомик, который работает в прокатном пункте лимузинов; вариант номер три…
— Закрой рот, Гордон, — прошипела Шарлотта, откинула назад голову и села на свое место.
— Мне кажется, что ты должна нам объяснить, почему это ты обжималась с этим типом, а уехал он в лимузине с Гвендолин, — сказала подлизывающимся тоном Синтия Дейл. — Лесли пыталась нас убедить, что это учитель Гвендолин для дополнительных занятий.
— О да! Учитель для дополнительных занятий всегда приезжает на лимузине и держится за ручки со Снежной королевой, — сказал Гордон и глянул зло в сторону Лесли. — Тут мы видим однозначные попытки завуалировать происходящее.
Лесли пожала плечами и ухмыльнулась.
— Ничего лучшего на скорую руку мне в голову не пришло. — Она уселась на свое место.
Я оглянулась в поисках Ксемериуса. Последний раз я его видела на крыше школы, откуда он мне радостно помахал. И хотя я ему строго-настрого запретила мешать мне во время уроков, уверенности, что он так и поступит, во мне не было.
— Зеленый всадник, похоже, окажется тупиком, — приглушенным голосом сказала Лесли. В отличие от меня она этой ночью почти не спала, просидев кучу времени в интернете. — Есть известная нефритовая фигурка из времен династии Мин, но она стоит в Пекине в каком-то музее. Есть еще памятник на какой-то рыночной площади в немецком городе Клоппенбург и две книги с таким названием — роман, написанный в 1926 году и детская книжка, но она вышла уже после смерти твоего деда. И больше я ничего не нашла.
— Я думала, может, это какая-то картина? — сказала я. В фильмах тайны были всегда спрятаны за картинами или даже в картинах.
— Не-а, — сказала Лесли. — Если бы речь шла о синем всаднике, было бы намного проще… Я прогнала несколько раз слова зеленый всадник через генератор анаграмм. Но ничего толком не получилось, ну разве что сад зелен выйник что-то означает. Я парочку распечатала, может, ты сумеешь что-то придумать?
Она передала мне листок бумаги.
— Задник сел в еный, — прочитала я. — Вена дни сел зыйк. Хм-м, дай-ка подумать…
Лесли хихикала.
— Мне больше всего нравится Зад сник веленый. О-о-о, вон идет мистер Бельчонок.
Она имела в виду мистера Уитмена, заходившего в класс, как обычно, энергичным шагом. Свою кличку от получил от нас за огромные карие глаза. Правда, тогда мы не знали, кем он на самом деле был.
— Я все еще жду, что мы за вчерашнее будем наказаны, — сказала я.
Но Лесли помотала головой.
— Не получится, — коротко сказала она. — Или должен директор Гиллс узнать, что учитель английского в его школе — член ужасно тайной организации? Потому что я обязательно ему расскажу, если он нас выдаст. О, черт, он идет сюда. И смотрит опять так… спесиво.
Действительно, мистер Уитмен был уже возле нас. Он положил перед Лесли толстую папку, которую отобрал вчера в женском туалете.
— Я подумал, что ты хотела бы получить назад эту… интереснейшую коллекцию, — насмешливо сказал он.
— Да, спасибо, — ответила Лесли и немного покраснела.
Коллекцией была огромная папка с результатами поисков на тему путешествий во времени, в которой было всё, что мы (в первую очередь, конечно, Лесли) до сих пор узнали о Хранителях и графе Сен-Жермене. На странице 34, сразу после подборки о телекинезе, была пометка, касающаяся самого мистера Уитмена. Бельчонок тоже член ложи? Кольцо. Значение? Нам оставалось только надеяться, что мистер Уитмен не понял, к кому она относится.
— Лесли, мне не хочется это говорить, но я думаю, что лучше было бы направить свою энергию на некоторые школьные предметы. — На губах мистера Уитмена гуляла улыбка, но в голосе звучала только насмешка. Он понизил голос. — Не всё, что кому-то кажется интересным, бывает полезным.
Это была угроза? Лесли молча взяла папку и спрятала в школьную сумку.
Остальные с любопытством наблюдали за нами. Наверняка они спрашивали себя, о чем это мистер Уитмен говорит. Шарлотта сидела так близко, что могла все слышать, и в ее взгляде было неприкрытое злорадство. А когда мистер Уитмен сказал: «А ты, Гвендолин, должна уже понимать, что конфиденциальность — это качество, которое от тебя не только ожидают, но и требуют», она одобрительно кивнула.
— Очень жаль, что ты ведешь себя так недостойно.
Несправедливо! Я решила последовать примеру Лесли, и некоторое время мы с мистером Уитменом молча смотрели друг другу в глаза не отрываясь. Затем его улыбка стала шире, и неожиданно он потрепал меня по щеке.
— Не вешай голову! Я уверен, что ты еще многому научишься, — сказал он, проходя дальше. — Ну что, Гордон? Ты опять скачал сочинение полностью из интернета?
— Вы же сами говорите, что мы можем использовать любые источники, которые сумеем найти, — защищаясь, сказал Гордон, умудрившись в таком коротком предложении изломать голос в двух октавах.
— А что Уитмен хотел от вас? — Синтия Дейл развернулась к нам. — Что это за папка? И почему это он тебя погладил, Гвендолин?
— Не стоит ревновать, Син, — сказала Лесли. — Он любит нас ни на йоту больше, чем тебя.
— О, — сказала Синтия. — Я ни капли не ревную. Что это за глупости? Почему все думают, что я в него влюблена?
— Может быть, потому что ты председатель в клубе фанатов Уильяма Уитмена? — высказала я предположение.
— Или потому, что ты двадцать раз написала на листке Синтия Уитмен, чтобы узнать, как ты сама сказала, какое ощущение при этом возникнет? — сказала Лесли.
— Или потому…
— Хватит, — прошипела Синтия. — Это было един-единственный раз. И давным-давно прошло.
— Это было позавчера, — сказала Лесли.
— За это время я поумнела и повзрослела. — Синтия вздохнула и оглянулась на класс. — В этом виноваты эти детишки. Если бы у нас в классе были хотя бы относительно нормальные парни, никому не пришлось бы влюбляться в учителя. Кстати… Что это за парень, который заезжал за тобой вчера в лимузине, Гвенни? У тебя с ним что-то есть?
Шарлотта фыркнула, явно веселясь, что тут же привлекло внимание Синтии.
— Ну хватит уже загадочности, Шарлотта. У кого-то из вас что-то с ним происходит?
За это время мистер Уитмен дошел до своего пульта и призвал нас, заняться Шекспиром и его сонетами. В виде исключения, на этот раз я ему была благодарна. Лучше Шекспир, чем Гидеон! Разговоры в классе прекратились, вместо них слышны были вздохи и шорох бумаги. Но я еще успела услышать, как Шарлотта сказала: «Только не у Гвенни».
Лесли сочувственно глянула на меня.
— Она даже не догадывается, — прошептала она. — Ее можно только пожалеть.
— Ага, — шепнула я в ответ, но на самом деле я жалела только себя. Вторая половина дня в обществе Шарлотты будет тем еще удовольствием.
На этот раз лимузин стоял не прямо перед воротами, а на улице чуть поодаль. Рыжеволосый мистер Марли нервно вышагивал рядом и занервничал еще больше, когда увидел нас.
— А, это вы, — бросила Шарлотта подчеркнуто недовольно, и мистер Марли покраснел.
Шарлотта посмотрела внутрь лимузина, но там никого не было. Кроме водителя и… Ксемериуса. Шарлотта выглядела разочарованной, что мне добавило настроения.
— Ты небось скучала по мне? — Ксемериус довольно развалился на сидении, когда машина тронулась с места. Мистер Марли сел впереди, а Шарлотта, сидя рядом со мной, не отрываясь смотрела в окно.
— Это хорошо, — сказал Ксемериус, не дожидаясь ответа. — Но ты должна понимать, что у меня есть и другие обязательства, кроме как приглядывать за тобой.
Я закатила глаза, и Ксемериус залился смехом.
Я действительно по нему скучала. Занятия тянулись, как жвачка, и когда миссис Каунтер завела бесконечный рассказ о полезных ископаемых на Балтике, я затосковала по Ксемериусу и его фразочкам. Кроме того, я бы хотела познакомить его с Лесли, насколько это вообще было возможно. Лесли пришла в восторг от моих описаний Ксемериуса, несмотря на то, что мои рисовальные попытки вряд ли льстили бедному демону. («А что это за прищепки?» — захотела узнать Лесли, показывая на нарисованные мной рожки).
— Наконец-то, невидимый друг, который может принести пользу, — восхищенно сказала она. — Представь себе: в отличие от Джеймса, который бестолково стоит в своей нише и только и умеет, что ворчать по поводу твоих плохих манер, этот горгулья-демон может шпионить для тебя и выяснить, что делается за закрытыми дверями.
Об этом я еще не думала. Но действительно — сегодня утром эта история с рюде… риде… с устаревшим словом для дамской сумочки… Ксемериус мне очень помог.
— Ксемериус может стать твоим козырем в рукаве, — сказала Лесли. — Не то что этот вечно обиженный бездельник Джеймс.
К сожалению, насчет Джеймса она была права. Джеймс был… а правда, чем он был? Если бы он гремел цепями или раскачивал люстры, можно было бы его официально объявить школьным призраком. Джеймсу Аугусту Перегрину Пимплботтому было приблизительно двадцать лет, он носил напудренный парик и сюртук в цветочках, и он умер 229 лет тому назад. Здание школы было когда-то его родительским домом, и, как многие призраки, он не хотел верить в то, что умер. Он принимал столетия своей призрачной жизни за странный сон, от которого он надеялся очнуться. Лесли думала, что он проспал решающий этап со светом в конце туннеля.
— Джеймс тоже приносит пользу, — возразила я. В конце концов, я только вчера решила, что Джеймс, как человек из восемнадцатого столетия, может мне помочь, например, научиться фехтованию. Я уже радовалась, представляя грандиозное представление, когда я, наученная Джеймсом, управляюсь со шпагой не хуже Гидеона. К сожалению, это оказалось громадной ошибкой.
На нашем первом (и, как можно себе представить, последнем) занятии на первой переменке в пустом классе Лесли каталась по полу от смеха. Конечно, она не могла видеть Джеймса и его движения, которые я считала высокопрофессиональными, как не могла слышать и комментарии: «Только отбивать, мисс Гвендолин, только отбивать! Терц! Прима! Терц! Квинта!» Она видела только меня, отчаянно размахивающую указкой миссис Каунтер, отбивая невидимую шпагу и проходя через нее, как через воздух. Бесполезно. И смешно.
Когда Лесли вдоволь насмеялась, она решила, что Джеймс должен научить меня чему-то другому, и, как ни странно, Джеймс был с ней на этот раз согласен. Фехтование на шпагах и вообще бои всех видов были делом мужчин, сказал он, а самое опасное, что девушке можно брать в руки, это иголки для вышивания.
— Мир стал бы намного лучше, если бы мужчины тоже придерживались этого правила, — сказала Лесли. — Но до тех пор, пока они этого не делают, женщины должны быть в готовности. — И Джеймс почти упал в обморок, когда увидел, как Лесли из школьной сумки достала двадцатисантиметровый нож. — Он поможет тебе защититься, если какой-нибудь негодяй из прошлого будет к тебе приставать.
— Он выглядит как…
— … японский кухонный нож. Режет овощи и сырую рыбу, как масло.
У меня по спине пробежала волна дрожи.
— Это только для чрезвычайной ситуации, — добавила Лесли. — Просто, чтобы ты себя уверенней чувствовала. Это лучшее оружие, которое я на скорую руку сумела раздобыть.
В настоящее время нож лежал в переделанном под ножны футляре для очков, взятом у мамы Лесли, у меня в сумке, вместе с рулончиком клейкой ленты, которая, если верить Лесли, мне еще очень пригодится.
Водитель резко повернул, и Ксемериус, не удержавшись, скользнул по гладкой коже сиденья и врезался в Шарлотту. Он быстро оправился.
— Твердая, как колонна в церкви, — прокомментировал он и потряс крыльями, рассматривая ее сбоку. — Она что, целый день теперь будет висеть у нас на хвосте?
— К сожалению, да, — сказала я.
— К сожалению — что? — спросила Шарлотта.
— К сожалению, я опять сегодня не пообедала, — сказал я.
— Сама виновата, — ответила Шарлотта. — Но, честно говоря, тебе не помешает похудеть на пару кило. Тебе же придется втискиваться в те платья, которые мадам Россини сшила для меня.
На короткое мгновение она сжала губы, и я почувствовала что-то похожее на сочувствие. Наверное, она действительно очень радовалась тому, что будет носить платья, сшитые мадам Россини, а тут явилась я и все испортила. Конечно, не специально, но все-таки.
— Платье, в котором я была с визитом у графа Сен-Жермена, висит у меня в шкафу дома, — сказала я. — Если хочешь, я тебе его отдам. Ты бы могла его надеть на следующую костюмированную вечеринку у Синтии. Могу спорить, все упадут, увидев тебя в нем.
— Это не твое платье, — грубо отрезала Шарлотта. — Оно — собственность Хранителей, ты не можешь принимать такие решения. Этому платью нечего делать в твоем шкафу.
Она снова смотрела в окно.
— Бэ-бэ-бэ! — передразнил Ксемериус.
Шарлотта не обладала способностью помогать людям любить себя, она это никогда не умела. И все-таки на меня давила эта ледяная атмосфера. Я начала новую попытку:
— Шарлотта?..
— Мы почти приехали, — перебила она меня. — Я вся в нетерпении. Интересно, встретим ли мы кого-нибудь из Внутреннего круга? — Ее мрачное лицо неожиданно просветлело. — Я имею в виду, еще кого-нибудь, кроме тех, кого мы уже знаем. Это ужасно волнительно. В ближайшие дни весь Темпл будет полон живыми легендами. Знаменитые политики, Нобелевские лауреаты, заслуженные ученые — все они посетят эти священные залы, но мир об этом не узнает. Коппе Йотланд будет здесь… о, и Джонатан Ривз-Хэвиленд… я бы хотела пожать ему руку.
Шарлотта звучала восторженно, по крайней мере, для ее возможностей.
Я же, наоборот, понятия не имела, о ком она говорит. Я вопросительно глянула на Ксемериуса, но он только пожал плечами.
— Об этих клоунах я никогда ничего не слышал, сорри, — сказал он.
— Нельзя знать всё, — ответила я с понимающей улыбкой.
Шарлотта вздохнула.
— Нельзя. Но совершенно не помешает время от времени брать в руки серьезную газету или посмотреть новости, чтобы быть в курсе актуальной политики в мире. Но для этого нужно включить хотя бы на время мозги… или вообще иметь их.
Как я уже говорила, Шарлотта не обладала способностью помогать людям любить себя.
Лимузин остановился и мистер Марли открыл дверцу. Со стороны Шарлотты, между прочим.
— Мистер Джордано ожидает вас в Старой трапезной, — сказал мистер Марли, и мне показалось, что ему стоило большого усилия, не добавить «сэр». — Я должен вас туда проводить.
— Я знаю дорогу, — отрезала Шарлотта и повернулась ко мне. — Пошли!
— Что-то в тебе есть такое, отчего все люди тобой командуют, — сказал Ксемериус. — Мне пойти с вами?
— Да, пожалуйста, — попросила я. Мы уже шли по узким закоулкам Темпла. — Я чувствую себя намного лучше, когда ты со мной.
— А купишь мне собачку?
— Нет!
— Но ты же меня любишь, правда? Мне кажется, я чаще должен исчезать.
— Или чаще приносить пользу, — сказала я и подумала о том, что говорила Лесли. Ксемериус может стать твоим козырем в рукаве. Она была права. У кого еще был друг, который может проходить сквозь стены?
— Не отставай, — сказала Шарлотта. Она и мистер Марли шли чуть впереди рядом друг с другом, и я вдруг заметила, как они похожи между собой.
— Слушаюсь, фройляйн Роттенмайер, — сказала я.
